Сидящий у двери

– Тони, мама говорит, что двоюродные брат и сестра не могут пожениться.

Я остановился, обдумывая услышанное, разглядывая верхушки деревьев, как будто там, среди густой листвы, скрывался ответ. Потом выпятил грудь, улыбнулся, глядя в ее карие глаза. Она улыбалась в ответ.

– Ничего, – сказал я тогда. – Нам будет можно, и мы поженимся.

В двадцать два года Мелани вышла замуж за отличного парня, которому было суждено спустя десять лет погибнуть во Вьетнаме. Когда я узнал о смерти Дэвида, я почувствовал себя так, как если бы потерял брата.

Сестра так больше и не вышла замуж. Она по-прежнему любила мужа, хотя на прощание даже не увидела его тело.

Ее сыну, Денису, исполнилось тогда всего семь лет. И то обожание, которое она дарила двум своим самым близким людям, досталось одному Денису. Не подумайте, она не сюсюкалась с ним и не водила до совершеннолетия за ручку. Из него получился настоящий мужчина.

Моя судьба сложилась так, что я ни разу не был женат, и у меня нет детей. У своих родителей я был единственным ребенком. Понятно, что Денис для меня являлся не только племянником, но и сыном. Не преувеличу, если скажу, что в каком-то смысле заменил ему отца. Конечно, Денис помнил его, и я всегда оставался «дядей Тони», но тем не менее. При первой возможности я приезжал в наш маленький милый городок. Навестить мать, Мелани. Увидеть Дениса.

Мелани жила своим сыном, она дышала им. Иногда мне казалось, что его физическую боль – ссадины, ушибы, перелом руки – она чувствует, как собственную. Не воспринимает, а именно чувствует.

Худощавый мальчик с годами превратился в красивого мужчину. Не только красивого внешне, но и внутренне.

Однажды он познакомил меня с Оливией, со своей невестой. Ему исполнилось двадцать пять, ей – двадцать один. Не раз слышал, что браки заключаются на небесах. Скажу, что этот никак не мог появиться без участия Неба.

Глядя на них, казалось, что весь мир – гармония. Спустя три года они поженились. Все шло своим чередом. Оливия родила девочку. Они назвали ее Мелани. В честь бабушки. Когда сестра сообщила мне это по телефону, она плакала. Конечно, это были слезы счастья.

Денис с детства мечтал побывать в Европе. Франция, Германия, Италия, Швейцария, Австрия. Эти страны снились ему, он грезил ими, как мечтают, наверное, об Америке многие люди с других континентов. Его дела улучшались с каждым годом.

К пятилетию дочери Денис впервые позволил себе поездку в Европу вместе с семьей. Перед вылетом они вместе с Мелани навестили меня. Мы устроили небольшой пикничок у меня на заднем дворе. Я наслаждался их обществом, любовался женой и дочерью Дениса.

Это был последний раз, когда я их видел.

В этом месте своего рассказа я прервусь, чтобы повторить то, о чем уже упоминал.

Мелани обладала редкой чувствительностью по отношению к сыну. В молодости, когда Денис был мальчиком, она несколько раз удивляла меня. Я не стану перечислять все странные случаи, связывавшие мать и сына, это займет много времени и уведет от главной цели повествования.

Денис с семьей улетел в Европу. Они начинали путешествие с Парижа. Конечно, выбор мог пасть только на этот сказочный город.

Мы живем в нашем городке, как на необитаемом острове, поэтому ничего не знали вплоть до того момента, пока я не увидел Дениса на пороге своего дома. Вернувшегося из Европы на пять дней раньше запланированного. Как только я рассмотрел его лицо, сразу понял, что пришла беда. В тот момент я еще не знал насколько чудовищно случившееся.

Они находились в Париже. Решили, что вечером покинут его. Уезжать не хотелось, но впереди ждали Гамбург, Вена, Рим. На прощание они зашли пообедать в один из многочисленных ресторанчиков на берегу Сены. Еда была великолепной. Жена выглядела потрясающе. И дочь тоже. Он задержал на них взгляд, когда выходил из ресторана, чтобы позвонить матери.

Я так и не рискнул заглянуть в газеты, где освещалась трагедия. И не рискнул спрашивать самого Дениса, даже позже, когда прошел шок. Зачем? Знание подробностей ничего бы не изменило. Знаю только, что это был террористический акт. Его совершили исламские террористы. «Черный сентябрь»? Хезболла? Денис лишь сказал, что это сделали мусульмане.

По-видимому, в ресторанчике в этот момент находился тот, кто чем-то навредил Аллаху. Но что это значило для человека с другого континента, приехавшего с женой и дочерью посмотреть город? Его спасло лишь спонтанное желание позвонить матери. Уезжая, Денис с ней ни о чем не договаривался. Он перешел улицу, отыскал переговорный пункт и снял трубку.

После чего последовал взрыв.

Спустя три дня, когда Денис, выплакавшись на диване в моем доме, впал в прострацию, из Европы прибыл жуткий груз – два оцинкованных гроба.

Оливию и пятилетнюю Мелани хоронил весь город.

Не знаю, как это получилось, что Денис уехал. Он лежал в доме своей матери, не вставая, четыре месяца. Он так и не сказал ей ни слова. Я опасался за душевное состояние своей сестры. Я опасался за Дениса. Мне он все больше и больше напоминал человека, медленно приближавшегося к самоубийству. Его мать, хотя в это трудно поверить, держалась лучше его.

Позже Мелани призналась мне, что считает себя виноватой. Она ничего не почувствовала в тот момент, когда ее сын потерял жену и дочь. Она вполне серьезно винила себя в этом! Но к тому времени меня это уже не удивило.

После того, что я видел.

Денис исчез внезапно. Однажды утром Мелани обнаружила заправленную постель и записку на ней.

«Прости меня, мама. Я не в силах просто так оставить это. Прости, если сможешь. Надеюсь, что вернусь».

Короткое туманное прощание.

Он никому не сказал ни слова о своих планах.

Мелани потеряла отца, погибшего во Франции во Вторую Мировую, потеряла мужа во Вьетнаме, потеряла невестку, нет, правильнее сказать, дочь и внучку, погибших в той же Франции, хотя там не было войны.

Круг снова замкнулся.

Как и в ее молодости, Денис остался единственным звеном, связывающим ее с миром реальности. Пока он не ушел из дома, он был для нее семилетним Дэнни.

Думаю, именно в эти четыре месяца у моей сестры закладывалось то, что вызвало событие, которое наблюдали семнадцать приглашенных на ее шестидесятилетие. Ничто не возникает из ничего. На все есть причина.

Спустя месяц я узнал некоторые детали, которые не были известны на Дне Рождения Мелани. И сопоставил их.

Чтобы победить душевную боль, Денис вернулся в Европу. В тот момент в Старом Свете был лишь один военный конфликт, где одной из сторон являлись мусульмане. Война в Югославии.

В юности Денис ходил в стрелковый клуб. Службу проходил в морской пехоте. На его совершеннолетие я подарил ему «Винчестер» с оптическим прицелом. Помню, он был очень рад подарку, хотя Мелани осталась недовольна.

Теперь все мне кажется частицами мозаики. Один к одному.

Мой племянник подался в Боснию, чтобы примкнуть к сербам и стрелять из снайперской винтовки по славянам мусульманской веры.

Это явилось первопричиной жутких событий, произошедших по другую сторону Атлантики в доме моей сестры.

– Тони, я себя плохо чувствую, – сказала Мелани.

Я прижимал телефонную трубку к уху, лежа в постели. Шесть утра. Она никогда не звонила так рано.

– Что случилось, Мел? – спросил я.

– Сильно болит голова… и я не спала всю ночь. Сейчас я уже не могу терпеть.

Я задумался. Сегодня – ее День Рождения. Шестидесятилетие.

– С Днем Рождения, дорогая! – выпалил я и запнулся.

– Спасибо, Тони, – голос был слабым, но в нем промелькнула благодарность.

Вот значит как.

Я надеялся без предварительного звонка пробраться к ней через заднюю дверь, опередив всех, чмокнуть ее в щеку и вручить подарок. Изящные черные туфельки на высоком каблуке. Я увидел их на одной из предрождественских распродаж и уже тогда, решив, что подарю ей на юбилей, купил их. В ее жизни давно нет мужчины, но она всегда следила за собой. Она не была модницей, но всегда выглядела ухоженной, и я лишь приветствовал это.

Мелани позвонила первая, и теперь сюрприз не будет столь ярким.

– Тони, – заговорила сестра. – Как ты думаешь, есть возможность все отменить? Мне ничего не хочется.

Она днями думала про Дениса. Где он? Что с ним?

Недавно она предположила, что ее сын поехал в Европу, что найти виновных за взрыв в ресторанчике на берегу Сены. Он поехал убивать. Я попытался успокоить ее, сказал, что из-за нервного напряжения в голову приходят глупости. У меня это плохо получилось. В последние дни Мелани чувствовала себя гораздо хуже, чем, когда Денис лежал дома. Тогда он находился, по крайней мере, рядом. Теперь она не знала, где он, была бессильна помочь, и это терзало ее.

Понятно, ни о каком Дне Рождения она и не думала.

Я с трудом убедил ее отметить юбилей. Не напомни я об этом, она вряд ли бы заговорила про него даже в этот день. Пожалуй, аргументом, решившим исход спора в мою сторону, явилось шестидесятилетие. Исполнись в этом году Мелани пятьдесят девять или шестьдесят один, я бы не уговорил ее. Она дала согласие. К тому же кроме меня были люди, проявлявшие интерес к предстоящему для Мелани юбилею.