Заблудшие души (сборник)

Хлыст подошел и говорит – Дайте закурить, земляки. Сигареты кончились. – А Калмык все смотрит на меня, даже головы к Хлысту не повернул, и говорит ему – Отвали, фраерок. Дергай отсюда, пока цел. Не до тебя. – А Хлыст ему спокойно, медленно так, недовольно отвечает – Ты мне грубишь, земляк. Я ведь у тебя только закурить прошу.

Тут друзья Калмыка почуяли что-то неладное. Один из них даже потянулся в карман за сигаретами, но Калмык то думал, что он царь и Бог в темных улицах. Он так это картинно взмахнул рукой, как бы отмахиваясь. Он хотел не глядя ударить Хлыста по лицу, но это, конечно, был дохлый номер. Хлыст внимательно наблюдал за действиями каждого, он вовремя заметил, как рука движется, и от медлительности его не осталось и следа. Он быстро отклонился назад, как опытный боксер, и Калмык промахнулся. Хлыст, не размахиваясь, ударил Калмыка по левой щеке тыльной стороной правого кулака, в котором была зажата раскрытая опасная бритва. Калмык вскрикнул, даже на визг перешел, грохнулся на землю, видать, ноги от боли подкосились, а я побежал к подъезду. Возле дверей оглянулся и увидел, что один из друзей Калмыка наклонился над ним, а второй вытянул руку, указывает на Хлыста и что-то орет, глаза вытаращил от страха, но подойти боиться. Я забежал в подъезд, поднялся к себе и незаметно проскочил в свою комнату. Мои соседи не заметили моего прихода. Одинокая женщина как всегда, не высовывала носа, а муж и жена подпили и громко ругались. Я налил себе немного водки, чтобы успокоиться, я ведь не пьяница, у меня всегда водка в заначке была.

В эту ночь только одно стучало у меня в висках – Что будет? Как поступит Калмык? Заявит в милицию, или нет? Поймет ли он, что это была моя защита? Или, может, что другое произойдет, чего я и предвидеть не могу?

Кирилл позвонил мне в лабораторию на следующий день, часа в три. Я ждал звонка с нетерпением, либо от него, либо от Хлыста. Кирилл сказал коротко – Приходи сегодня ко мне часам к восьми вечера, когда начнет смеркаться. Есть интересные новости. И повесил трубку. Я, конечно, пришел. Кирилл усадил меня на кухне, где уже сидел Хлыст, и предложил выпить. Я налил себе в стакан водки, выпил залпом и уставился на Хлыста в ожидании новостей. Хлыст понял мое нетерпение, сдвинул брови и заговорил медленно, хриплым басом.

– Я хотел с ними потолковать, ты же видел, да не вышло. Этот баклан хотел меня по морде шлепнуть. Если кому и удавалось это сделать, так тот уже в земле лежит. Его счастье, что он не попал. А сейчас у него есть время подумать, как разговаривать с людьми, которых он не знаешь. Ведь если я подошел к ним ночью, значит не зря? Значит, чего-то мне было надо? Баклан есть баклан. Лежит он в больнице, этот Калмык. Несколько дней проведет там, а потом долго на улицах не покажется. Не будет же он перевязанный ходить? Все уважение потеряет у своих бакланов.

Хлыст был в хорошем настроении. Он все время подливал себе коньяк и пил медленно, со смаком. Кирилл его вдруг спрашивает – Ты не узнал у твоего человека, что они думают по поводу Андрея? Хлыст ответил – Узнавал. Они не могут понять, замешан Андрей в этом, или нет. По всему, не может он Калмыку такое подстроить. Они думают, что это совпадение какое-то, ведь Андрей не вор, не блатной, точно известно, что он просто работяга, ну, фраер. Нет у него никого, кто мог бы за него мазу держать. А этот Калмык, сучка безмозглая, клянется, что найдет того, кто ему шрам посадил, где бы он ни был: на небесах или под землей. Не знает он, что если меня найдет, ему конец.

Тут Хлыст распустил свой язык, стал объяснять, куда и как бить, ножом или без ножа, чтобы человека сразу убить, или парализовать, в зависимости от того, что надо. Наконец, Кириллу надоело это слушать и он его перебил.

– Скажи, Хлыст, может быть есть какая-то возможность этого баклана утихомирить? Ведь сейчас, после шрама, у него может мозгов прибавится.

На это Хлыст ответил – Бесполезно с ним говорить. Мой кореш сказал, что Калмык по этой бабе с ума сходит. Его гораздо проще замочить. Он ради нее на рога полезет, ну, ты ведь понимаешь, если он Андрея утихомирить не может, то как же ты его самого утихомиришь? Из-за бабы, бывает, двое столкнутся, их только смерть разнимет. Верно я говорю, Андрей?

Я кивнул утвердительно. Тут Кирилл взял бокал вина, как всегда осторожно, серединой пальцев, и говорит мне – Слышь, Андрей, есть у меня к тебе большая просьба. Не столько даже просьба, как предложение. Он переглянулся едва заметно с Хлыстом, а потом продолжал.

Тут есть один крупный деляга, он ворует на складах всякого рода продукты и вещи и продает налево тоннами. А так как деньги ему негде хранить, он держит их у себя дома, в сейфе. Не мог ли бы ты нам помочь этот сейф вскрыть? Конечно, когда никого дома не будет.

Вот так просто и сказал, я даже ответить ничего не мог в первый момент. Они сидят, как ни в чем не бывало, и ждут от меня ответа. Я им говорю – Я не по этой части. Я никогда такими делами не занимался и заниматься не буду. – А Кирилл гнет свое – Ты не торопись отказываться. Я ведь тебе не предлагаю работать с нами. Сделаем это дело, а там сам посмотришь. Когда будешь иметь много денег в своих руках и увидишь, какую жизнь они могут тебе дать, ты, наверное, изменишь свое мнение. Но это, повторяю, твое дело. Ты помоги сейчас нам, а мы поможем тебе. Подумай сам: дело совсем безопасное. Мы войдем в дом, когда мужик будет на работе. Вскроем сейф и уйдем. Он даже заявить то никуда не может? Ведь деньги то это ворованные! Представляешь, такое дело!

Я ему говорю – Я не умею открывать сейфы. Никогда этого не делал. А Кирилл на это отвечает – Ты это сделаешь лучше, чем любой, который у нас сейчас есть. Я видел, как ты мой замок открыл. Я специально тебе сказал, что ключ потерял, чтобы проверить тебя в работе.

Я очень удивился и спросил его – Так ты, значит, не потерял тогда ключ?

Кирилл улыбнулся снисходительно, и говорит – Нет, конечно. Но раз ты в делах с железками понимаешь, то нужно было посмотреть, как у тебя получается. Однако, не думай, что я тебя склоняю работать с нами. Нам нужно сделать это дело, а там мы найдем кого-нибудь. После этого дела долго ничего не будет нужно. Уж очень много там денег.

Я его спросил – Кто туда со мной пойдет? – Кирилл ответил – Только мы трое. Ты должен будешь открыть входную дверь, а когда войдем внутрь, открыть сейф. Дома, как я тебе сказал, никого не будет. Никто после заявить на нас не сможет. Это самое хорошее дело – брать деньги у тех, кто заявить не сможет. Так ты согласен? – И я согласился. Мне и деваться то было некуда, я оказался между двух банд. Хлыст тут встал и сказал – Ну, я пошел. – А потом, обращаясь ко мне, добавил – На счет Калмыка ты не беспокойся. Я беру все на себя. Этот баклан либо от твоей бабы откажется, либо я его уложу. Не беспокойся.

И он ушел. Я понял, что все закручивается в спираль, и раскрутить ее будет трудно. Но иначе ничего не получалось. Успокоить Калмыка могли только такие, как Кирилл и Хлыст. Никто другой на него подействовать бы не смог.

Я тоже собрался уходить, но Кирилл меня остановил. – Задержись – он говорит – еще на час. Можешь? – Я согласился. – Он говорит – Мне нужна твоя помощь. Сейчас ко мне придут в карты играть, крупная игра у меня иногда идет. Нужно в комнату отнести бутылки, закуску какую, сигареты, ну всякую всячину. Мне это нельзя делать перед игрой. Поможешь? – Я очень удивился. – Почему – говорю – тебе это нельзя делать? – Он протянул ко мне руки ладонями кверху и говорит – Посмотри на концы моих пальцев. Видишь что-нибудь? – Я и в самом деле увидел, что выглядят его пальцы как-то не обычно. Розовые такие, кожа на вид тонкая, как будто поражена какой-то болезнью.

– Что это? – я спросил.

– Я кожу на концах пальцев стачиваю тонкой наждачной бумагой – говорит Кирилл. – Кожа должна быть совсем тонкой. Когда я играю в карты, я чувствую все: если карта крапленая, я вмиг определю. Иногда, если карты не очень хорошего качества, я могу по краске узнать, что за масть. Мне больно что-нибудь брать кончиками пальцев, но во время игры я боли не чувствую. А когда на мотоцикле езжу, всегда концы пальцев пластырем закрываю и перчатки одеваю, иначе ездить не могу. А ты, – он меня спросил, – в карты играешь?

Я говорю – Нет. Значит, ты рюмку так держишь, потому что не можешь брать ее кончиками пальцев? – А он говорит – Что поделаешь. Зато во время игры никто не может меня нагнуть. Знаешь, игра по крупной – очень сложное дело. Нужно много запоминать, какая карта как щупается, чем отличается от других, быстро все считать. С такими, что сейчас придут, иначе нельзя. Хочешь посмотреть игру по крупной?

– У меня нет денег – сказал я. – Да и не умею я играть в карты.

– Я дам тебе пятьсот рублей на игру, – предложил Кирилл. – Оставайся.

Я, конечно, отказался, а про себя подумал: «Пятьсот! Вот, просто так, поиграть. У меня зарплата вся сто тридцать, а я считал, что хорошо зарабатываю». Я принес из кухни в комнату все, что Кирилл просил.

– До встречи, Кирилл – сказал я, закончив работу. – А игра – это не по мне.

Через три недели Кирилл позвонил мне на работу и пригласил к себе. Он встретил меня с улыбкой, предложил, как всегда, выпить, и сказал, что нужно подождать Хлыста. Тот почему то запаздывал, и Кирилл стал объяснять мне свои понятия о том, как нужно вести дела.

– Я стараюсь иметь дело с людьми, которые не сидели в тюрьме. У ментов нет отпечатков их пальцев и фотографий, и потому их словесный портрет и отпечатки не с чем сравнивать. У ментов не может быть даже стукачей, которые бы навели на след. Знаешь, как раскрывается большинство преступлений? Кто-то заложил, у кого-то язык распустился, стал бахвалиться. Все эти так называемые воры – народ без мозгов, не может не похвастаться. Если бы не это, большинство дел осталось бы не раскрыто. Нет у ментов людей, которые могут думать, поверь мне. Если есть, то очень мало, единицы. Поэтому если все продумать и аккуратно сделать, никогда не найдут. Нужно только держать язык за зубами, и не размахивать деньгами при народе.

Я его спросил – А ты сидел в тюрьме? – Кирилл ответил – Сидел, но очень давно и недолго. Больше туда попадать не хочу. И это то, что мне нравится в людях, не сидевших: они туда попадать боятся, и потому делают все чисто, чтобы не попасть. Нужно только подбирать правильных людей.

– А если, – я его спросил, – тебя кто-нибудь заложит?

Кирилл посмотрел на меня внимательно и сказал – Если кто заложит, то долго жить не будет. Ты думаешь, у меня один такой Хлыст? У меня много людей, но все они разбиты на группы. Люди одной группы не знают людей из другой. Хотя все знают, что есть другие, которые будут охотиться за крысой всю его оставшуюся жизнь. – Я ему тогда сказал – На меня ты можешь положиться. Я никогда не расколюсь, но не из-за того, что смерти боюсь, а потому что держу слово. – Кирилл сразу смягчился и говорит – Ты не принимай это на свой счет. Случись, даже я расколюсь, есть люди которые меня достанут. Те, кто в законе, живут во всех концах России, до них никогда не доберутся, а они могут добраться до любого. И лучше уж пулю от ментов получить, чем попасть в лапы моим людям. – Тут я спросил Кирилла – Ты уверен, что сможешь справится с Калмыком? – Кирилл ответил – Уверен. Хлыст это будет делать. Это его работа. Он делает ее хорошо. – Я ему тогда сказал – Я не хочу, чтобы его убили. Мила пытается найти пути, чтобы устроиться нам в Норильске. Если это получится, может не понадобится ничего с ним делать. Он нас не найдет. – Кирилл сказал: Это хорошо. После того, как сделаем дело, неплохо на время исчезнуть из города, а еще лучше – навсегда. А если понадобится со мной связаться, я тебе скажу как.

Я ему говорю – Я от одной соседки слышал, что ты работаешь где-то в отделе снабжения. – Кирилл тут расхохотался. Он сказал – Я нигде не работаю. Я числюсь в одной конторе, а зарплату, что мне выплачивают, отдаю тем, у кого работаю. Да еще сверху приплачиваю. Я живу так, чтобы не вызывать подозрений. Если надо уехать из города – выписываю себе командировку, куда хочу. Иногда появляюсь на работе, на часок.

Тут раздался звонок и Кирилл впустил Хлыста в квартиру. Кирилл провел нас в комнату, усадил за большой стол и сразу же перешел к делу. Он положил на стол лист бумаги с какими-то схемами и стал объяснять.

– Это – схема улиц. Вы должны запомнить ее наизусть. Вот отсюда мы пойдем к человеку, который никогда ни в чем прямого участия не принимает. Его зовут Стриж. Он раздаст нам масхалаты, и от него мы пойдем на дело. Как закончим, пойдем к нему обратно, сдадим масхалаты и деньги. Все хранится у Стрижа, даже я не знаю, где он все прячет. Я вам сейчас покажу подробно, как мы пойдем к нему. Вот здесь, на этой улице, стоит большой дом. У Стрижа квартира номер двенадцать. Напротив, к северу от этого дома располагаются кварталы частных домов. Тут много проходных дворов, сам черт не разберется, если заранее не изучить все. Так вот, каждый пойдет через разные проходные дворы, сначала Андрей, потом Хлыст, потом я. Понятно? – Я заметил, что Кирилл объяснял это в основном мне. Хлыст почти не слушал, ему все это было давно знакомо. Кирилл дал мне карту, сказал, чтобы я ее как следует изучил, запомнил и сжег. Я так и сделал, и это мне потом пригодилось. А Кирилл продолжал давать инструкции.

– Мы должны к двенадцати часам быть у Стрижа. Масхалаты нужны, чтобы всем выглядеть одинаково, чтобы показания свидетелей, если случайно свидетели окажутся, будут противоречить друг другу. Хозяин хаты, куда мы после пойдем, иногда приходит домой во время обеденного перерыва, так что придем часам к двум, чтобы уж наверняка никого не встретить. Нужно избежать столкновений с людьми, в этом залог успеха. Нас будет только трое. Вы всегда должны выполнять мои распоряжения не думая и не споря. Можете возражать и оспаривать после того, как дело сделано. Но никогда – во время работы. Понятно?

Я кивнул, Хласт пробурчал что-то, а Кирилл продолжал:

– Деньги буду делить я. Дележа поровну не будет, заранее предупреждаю. Я дам столько, сколько посчитаю нужным, но никого не обижу. Вы должны учесть что мне многим надо платить. Тем, кто наводку дал, кто следил за человеком, кому-то нужно подогрев в тюрьму подкинуть – уйма расходов, иначе нельзя. Однако, не беспокойтесь: на всех хватит. Я мелочами не занимаюсь. Верно, Хлыст? – Хлыст весело улыбнулся и утвердительно кивнул.

Я отпросился на день с работы, и в ближайшую пятницу, как условились, направился к месту встречи. К дому Стрижа можно было подойти с центральной улицы, с переулка, или со стороны проходного двора, расположенного напротив подъезда. Кирилл должен был стоять в закутке проходного двора и наблюдать, нет ли чего подозрительного, но это было так, на всякий случай, ведь никто не мог знать о наших намерениях.

Я вошел во двор первым. Вокруг не было никого. Я поднялся на второй этаж и осторожно надавил на дверь квартиры номер двенадцать. Она была не заперта, как и было условлено, и открылась без шума, на хорошо смазанных шарнирах. Здесь я впервые увидел Стрижа. Никто никогда не подумал бы, что он принадлежит к банде воров. Ему было лет так двадцать восемь – тридцать, среднего роста, волосы светлые, прямые, одет скромно, и дружелюбный такой, улыбается, пригласил войти в комнату. У него была однокомнатная квартира, комната и кухня, места много для одного. Через две-три минуты зашел Хлыст, а потом и Кирилл появился. Стриж закрыл дверь на ключ, и принялся за работу. Он достал из кладовки три одинаковых темно-серых костюма, три пары одинаковых ботинок и рубах, и мы переоделись. Никто не разговаривал, каждый думал о своем. Стриж усадил нас на диван, достал три набора одинаковых париков, и стал их прилаживать на нас поочередно. Через несколько минут мы все трое выглядели одинаково: темные густые волосы с челкой на лбу, небольшие, аккуратные усы, и бородка, у нас в техникуме так выглядели некоторые преподаватели. В одинаковых костюмах и ботинках. Кирилл распорядился так: выходим в том же порядке, как и зашли, и раздельно направляемся к дому, где находится сейф. У каждого в руках будет портфель. Ведь у меня должен быть инструмент, который нужно пронести в портфеле. Остальные должны выглядеть так же. Кирилл должен был первым войти во двор, наблюдать за всем, что происходит, и руководить. Меня очень беспокоило, что Хлыст идет с нами. Но я верил Кириллу: он наверняка все продумал, а Хлыст мог понадобиться, если надо чего помочь.

Я вошел во двор, подошел к двери, вытащил инструмент, и быстро открыл дверь, хоть и заперта она была на два замка. Я вошел внутрь, в небольшую прихожую, и оттуда в просторную комнату. У окна стоял большой стол, перед ним – кресло, тоже большое, старой работы, с подушкой на сидении. Я не успел толком рассмотреть все. Вскоре появиля Хлыст, а за ним, почти сразу – Кирилл. Он был очень доволен.

– Ну вот, – говорит он, – сейчас остались пустяки. Найдем сейф, вскроем, и мотать. Давай, заглянем сначала в комнату слева.

Я зашел в эту комнату и сразу увидел сейф, он стоял в углу, у окна, примерно с метр высотой, но очень массивный, как видно, сделан из толстого металла. У меня уже перчатки были надеты, я в них входную дверь открывал. Я раскрыл было чемодан, как вдруг услышал шорох какой-то. Я вышел на шум и гляжу, у Кирилла и Хлыста глаза тревожные, они быстро встали по обе стороны двери, ведущей в другую боковую комнату. Я отчетливо услышал звук шагов, кто то медленно шаркал комнатными туфлями, а потом дверь раскрылась и в проеме показалась старая женщина, заспанная, патлатая, в халате. Она шагнула вперед, и прищурила глаза, пытаясь меня рассмотреть, а когда увидела, что перед ней незнакомый человек, вскрикнула и попыталась отступить обратно в комнату. Хлыст быстро поймал ее за руку подтолкнул ее к креслу. Женщина испугалась, стала бормотать – Кто вы? Что вы здесь делаете? Как вы сюда вошли? – Она села в кресло, ни жива, ни мертва от страха. Кирилл наклонился к ней и спросил – Как ты здесь оказалась? – Она говорит: Я только вчера приехала из Перьми, племянника навестить.

– Где ключи от сейфа? – спрашивает Кирилл. Старуха совсем испугалась, запричитала – ничего не знаю, откуда мне что знать? – Тут Хлыст к ней подошел и говорит – Дай ключ от сейфа, карга, а то повешу. – Старуха выпучила на него глаза, потом вдруг обмякла, откинулась назад, и смотрит на него неподвижно. Кирилл снял перчатку, потрогал у нее пульс на шее и говорит – Сдохла. Ну и дела. Давай, Андрей, принимайся быстрей за работу. Нужно мотать отсюда, как можно скорей.

Я принялся за работу, но дело у меня не клеилось, как назло. Я волновался, замок не поддавался, сталь у сейфа была надежная и я не мог его вскрыть так быстро, как предполагал. И вдруг мы услышали, что кто-то открывает входную дверь. Хлыст встал у входа, у него в руках был какой-то тяжелый предмет, завернутый в тряпку, я потом узнал, что это кусок лома. Кирилл все предусмотрел, даже не предвиденное. В комнату зашел мужчина и остановился, вздрогнув, когда увидел Кирилла. Хлыст ударил мужчину сзади по шее предметом, завернутым в тряпку. Мне кажется, что Хлыст убил его сразу, тот даже не вскрикнул, только звук какой-то из него выскочил, как будто ворона каркнула. Мужчина упал на пол, лицом вниз. Хлыст ударил его по шее сверху еще раз, а Кирилл наклонился и пощупал пульс. Потом выпрямился, и раздраженно так говорит – Андрей, поспешай. Видишь, какие дела? Второй труп. – Я ему говорю – Не клеится у меня работа в перчатках. Не могу поддеть пальцем, не чувствую рукой, где чего. – А он мне говорит – Сними перчатки, и работай. Мы протрем все тщательно. В любом случае, твоих отпечатков нет у ментов. – Я снял перчатки, и дело пошло бойчее. Вскоре я открыл сейф, там оказалось много денег, они лежали пачками, Кирилл их все сложил к себе в портфель, часть даже пришлось положить к Хлысту в портфель, потом взял тряпку на кухне, и протер наскоро весь сейф, пока я складывал инструмент. Он сказал – Назад пойдем так – Хлыст выйдет первым, и даст со двора мне знак выходить. Когда я выйду, Хлыст даст знак выходить тебе, Андрей. Когда ты уйдешь, Хлыст уйдет за тобой, последним. Ты, Андрей, пойди на автобусную остановку. Я поеду на трамвае. Ты, Хлыст, тоже поезжай на автобусе, только отдельно от Андрея. Встретимся у Стрижа, заходим, как всегда, по одному, старайтесь, чтоб никто не видел. Ну, пошел, Хлыст.

Хлыст вышел, мы приоткрыли входную дверь, чтобы его видеть, и по его знаку вышли один за другим. На меня никто не обратил внимание. Что тут особенного? Идет обыкновенный человек с портфелем, служащий какой-то, никому и в голову прийти не могло, что мы только что убили двух людей. Только в автобусе я, наконец, осознал, что произошло. Меня стало трясти от страха, сильно тошнило, я думал, меня вырвет, едва сдержался. Я тут понял, зачем Кириллу нужен был Хлыст: если все расчеты окажутся неправильными и придется убивать, Хлыст будет это делать, это его работа, ему все-равно отвечать за столько, что еще один или несколько трупов приговор не изменят.

Когда я пришел к Стрижу, все были уже в сборе. Кирилл и Хлыст добрались раньше меня каким то образом. Все были озабочены, уже без париков, я тоже снял бороду, усы и парик. Стриж хмурился, нервно курил, и считал деньги на столе. Кирилл позвал нас на кухню и достал из холодильника водку. Он сказал – Выпьем за успех. Менты никогда это не раскроют, поверьте мне, у них мозгов на это нет. А денег сейчас у нас будет достаточно, чтобы погулять. – Он протянул бутылку Хлысту, хлыст разлил водку по стаканам, и мы выпили. Но настроение не было хорошим даже у Хлыста. Мы закурили, потом еще немного выпили, все молча, а потом Стриж позвал Кирилла, они о чем-то пошептались, Кирилл пришел к нам и протянул мне и Хлысту по пакету.

– Это ваша доля – сказал он. – Предупреждаю: не кидайтесь тратить сразу. Лучше поезжайте куда-нибудь в другое место, на юг, в Сочи, Сухуми, Одессу, или на Рижское взморье, и там тратьте. А здесь – знайте меру, чтобы незаметно было. Ну, выходи по одному. Ты, Андрей, первый.

И я ушел. Придя домой, я раскрыл пакет. Там были деньги, много денег. Я пересчитал, оказалось восемь тысяч рублей. Мне таких денег не заработать и за несколько лет! Только радости никакой не было. Я не спал в эту ночь.

В понедельник утром я заметил в нашей лаборатории развернутую газету, оставленную на столе одним из наших сотрудников. Название статьи, напечатанное крупными черными буквами на мгновение ослепило меня: «Ограблены церковные деньги. Двое убито.» Я бегло прочитал статью и позвонил Кириллу.

– Ты же меня обманул, – сказал я, когда он поднял трубку. – Это были деньги не жулика, а церковные. Что ты наделал?

– Не горячись, – сказал Кирилл, пытаясь меня успокоить. – Сейчас уже ничего не исправить. У меня не было намерения кого-либо наглухо заделать, ты же знаешь. А башли – так это разницы никакой, чьи они были. Короче, давай отложим этот разговор до тех времен, когда все уляжется. Хочешь, я помогу тебе устроиться в Норильске? Я это проверну в течение месяца.

– Проверни, – согласился я. Что еще можно было сказать? Все было ясно и так.

Жизнь потекла, как обычно. Никто вокруг ничего не подозревал, и я успокоился, хотя на душе было препохабно, тошнило меня от воспоминаний, да и от всех этих дел. Я решил немного развлечься и повести Милу в ресторан, самый лучший в нашем городе. Я взял из денежной кучи около ста рублей, а остальные надежно припрятал. Во время обеденного перерыва я сказал Миле – Давай в выходные сходим в ресторан. Мы никуда с тобой не выходим, нужно немного развлечься. – Она с радостью согласилась. И вот в субботу я пришел к ней, она еще собиралась и прихорашивалась а смотрел, как она вертится перед зеркалом, подкрашивает губы и укладывает волосы. Ее родители удалились в комнату, чтобы не мешать нам, и стали смотреть телевизор. Мила внимательно и серьезно рассматривала себя в зеркало, а я наблюдал с улыбкой и терпеливо ждал. Она спросила меня – Ты чего улыбаешься, чудовище? – Я ей ответил – Ты для меня самая красивая на свете в любом виде. Так что напрасно стараешься.

Мы пришли в ресторан, когда там еще было много свободных мест. Нас усадили недалеко от входа, возле окна, очень уютное было место, и все вокруг было очень красиво. Я первый раз в жизни был в таком хорошем ресторане, да и где я мог взять на это деньги? Я хоть и зарабатывал неплохо, но такое позволить себе не мог. Миле тоже все здесь очень нравилось.

Нам принесли наш заказ, мы пили вино, ели, смеялись просто так, от радости, хоть ничего смешного вокруг не было. Так прошло больше часа.

Она мне сказала – Я все время о тебе думаю. На работе, когда я делаю чертежи, я иногда сижу, не в силах провести ни одной линии, и думаю о тебе. Иногда я просто вспоминаю, как мы проводим время, иногда мечтаю, как мы будем жить вместе, а иногда, просто стыдно сказать, такие бесстыжие мысли лезут в голову, ну, всякие такие с тобой… – Она тут отвернулась в сторону, засмущалась, кажется даже покраснела, и говорит – Не смотри на меня, наглое чудовище, а то я сейчас сгорю от стыда… – Вдруг ее лицо изменилось. Она повернулась ко мне бледная, с широко открытыми от ужаса глазами, не в силах произнести ни слова. Я быстро оглядел ресторан и понял все. Возле входа стоял Калмык с тремя приятелями, дожидаясь, когда официанты усадят их за стол. Большой шрам горел на его щеке. Он смотрел на меня не отрываясь, казалось, он хочет убить меня прямо здесь, при всех, на месте. Но он этого не сделал. Он стал о чем-то переговариваться со своими друзьями и бросать взгляды в нашу сторону. Мила вся поникла, не могла больше ничего ни есть, ни пить.