Один шаг в Зазеркалье. Мистический андеграунд (сборник)

Фея приготовила китайский зеленый чай и подала мне чашку из позолоченного фарфора, на которой тоже был изображен дракон. Я осторожно присел к столу и стал молча помешивать чай резной золотой ложечкой. Фея отстраненно смотрела прямо перед собой; взгляд ее снова уплыл в бесконечность.

«Только Джи мог поселиться в этом оторванном от реальности пространстве», – подумал я. Внезапно дверь отворилась, и он появился на пороге, одетый в темную рубашку и джинсы, что создавало странный контраст с утонченными чертами его лица. Он загадочно улыбнулся и спросил:

– Ну что, жив еще, братушка?

– В душе моей горит огонь, – ответил я.

– Тогда начинай вживаться в московский алхимический лабиринт.

Меня захлестнула теплая волна света, и мне показалось, что я, словно блудный сын, возвратился в отчий дом после многих инкарнационных скитаний. Было такое ощущение, что я провел в обществе Джи и Феи не одну сотню лет, но вспомнить ничего не мог.

– Рад видеть тебя в каморке Папы Карло, – сказал весело Джи.

Я вытащил из сумки молдавское вино и, разложив на столе нехитрую закуску, предложил отметить свой приезд.

Разлив красное вино по бокалам, Джи произнес;

– За вечное возвращение, – и посмотрел на меня.

– За достижение высшего «Я»! – сказал торжественно я.

– Если остановишь сны своей жизни, то сможешь проникнуть в просвет между мирами, – не спеша произнес Джи. – Читал ли ты роман китайского писателя У Чэн-эня «Путешествие на Запад»? Его сюжет заключается в том, что монаху из династии Тан была вверена небесными силами миссия: принести весть о буддизме в Китай. И он отправился на запад с двумя спутниками, Сунь Укуном и Чжу Бацзе, которые обязаны были помогать ему в пути, защищая от разных неприятностей. Они знали, что если Танскому монаху удастся выполнить свою миссию, то в награду за это они получат освобождение от колеса сансары. Вопрос в том, смог бы ты стать Сунь Укуном, если бы встретил Танского монаха?

С этими словами Джи снял с полки книгу и подал мне. Я открыл ее и быстро просмотрел оглавление, а затем пролистал слегка пожелтевшие страницы. «Теперь ситуация стала более ясной», – подумал я и решительно произнес:

– Просветления я собираюсь достичь в этой жизни, а каким образом – это не столь важно, и не хочу откладывать это до следующего воплощения.

– Какой дерзкий молодой человек, – пропела Фея с другого конца комнаты.

– Дай ему свободно высказаться, – остановил ее Джи.

– Если хотите, то я приведу вашу неустроенную каморку в приличный вид, – заявил я.

– Ну, попробуй, – разрешил Джи.

Со следующего дня с утра до вечера я выпиливал из авиационной фанеры полки и сооружал сундук-кровать, чтобы использовать его для хранения запрещенных властями книг о духовном Пути.

– Ночь, проведенная на эзотерических книгах, направляет ум к внутренней свободе, – заметил Джи, и я не понял, шутит он или нет.

Я работал молотком и пилой на лестничной клетке, прямо перед дверью коммунальной квартиры, в которой обитали Фея и Джи. Жители подъезда, проходя по лестнице, бросали на меня недоуменные взгляды, а их собаки проявляли ко мне повышенный интерес. Ничто не могло бы остановить меня, но на третий день Фея неожиданно заявила:

– Кажется, скоро мне придет конец. Я не ожидала такого нападения на свое пространство.

– Я же делаю как лучше, – ответил я.

– Вы не учитываете того, что я болезненно переношу шум, – прижав ладони к вискам, прошептала Фея.

«Ваши трудности», – подумал я, а Джи попытался успокоить ее:

– Может быть, он на самом деле сделает нашу комнатку уютной.

Фея подняла голову, в ее глазах я заметил безжалостные зеленые огоньки.

– Каким образом, скажи на милость, эта комната станет уютной для меня, – сказала Фея, подчеркнув ледяной интонацией слово «меня», – если он считается только со своим, и немного – с твоим мнением?

– Я надеялся, что комната станет более приятной на вид, если мы спрячем все это – сказал я, показав на валявшиеся повсюду вещи.

– Меня не интересует внешний порядок, – отрезала Фея, – я забочусь только о покое и тишине.

Тем не менее, с согласия Джи я продолжил строгать, пилить и стучать молотком. Еще через три дня непрерывной работы над интерьером комнаты Джи невесело произнес:

– Несмотря на то, что моросит осенний дождь, предлагаю тебе, Братец Кролик, прогуляться по московским улицам.

Мы вышли из дома, и мелкий дождь вдруг прекратился; яркие лучи заходящего солнца заскользили, переливаясь, по мокрому асфальту. Навстречу шли какие-то безликие люди; было очевидно, что они не собирались достигать просветления ни в этой жизни, ни в следующей. Унылые коробки одинаковых зданий еще более усугубляли это впечатление.

Я шел по улице, стараясь поймать взглядом искорки в глазах красивых девушек, которые могли бы скрасить мои невеселые мысли. Но мимо нас проплывали сонные лица, зачарованные гипнозом майи. Джи искоса посмотрел на меня и медленно произнес:

– Если бы ты наблюдал за ситуацией, то давно бы заметил, какую дисгармонию внес в нашу квартиру своим появлением.

– Ведь я хотел сделать как лучше, – сказал я с обидой в голосе.

– А Фея воспринимает это как покушение на ее территорию.

– Какая нелепость! – возмутился я.

– Давай хоть на мгновение не будем зависеть от женских капризов, – засмеялся он, и в его глазах я с удивлением увидел сияющую пустоту. Эта пустота стала переливаться в мое сердце, пока я не почувствовал внутри отголосок вечности, потеряв отсчет времени.

Не замечая прохожих, я столкнулся с шедшим мне навстречу солидным мужчиной, который, обозвав меня сумасшедшим, вернул меня к реальности. Джи, увидя мое замешательство, улыбнулся и сказал:

– Я думаю, Фея успела отдохнуть, и мы можем спокойно вернуться домой.

Не успели мы войти в комнату, как услышали обеспокоенный голос Феи:

– Вы забыли также и о том, что мы живем в коммунальной квартире. Соседка не вынесла шума пилы и молотка, и теперь грозится вызвать милицию.

– Я разберусь с ней по-своему, – процедил я.

– Ты уедешь, а нам с ней жить, – ответила сурово Фея.

– Мне непонятен ваш страх перед этой сварливой женщиной.

Но Джи миролюбиво произнес:

– Обновление каморки Папы Карло на сей раз придется прекратить.

Я приуныл, но возразить мне было нечего. Мое внимание привлек рисунок – треугольник с золотистым диском солнца на вершине.

– Что это за символ? – спросил я, чтобы перевести разговор на другую тему.

Джи внимательно всмотрелся в мое лицо, а затем произнес:

– Треугольник, повернутый вершиной вверх, является символом арийской расы, символом восходящего огня. Арийская раса имеет особое задание – подготовить весь мир для восхождения в Космос. Но для этого он должен подвергнуться трансформации, пройдя стадию внутреннего огня.

Для адептов Солнечной системы существует девиз, который связывает их магической цепью с адептатом нашего Кольца:

«Из огня создан мир, и в огонь возвратится он.Все мы сгорим в жарко любящем сердце Бога».

Частое произношение этого девиза может открыть тебе двери в некоторые школы на гиперфизическом плане. «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся» (Лк. 12:49), – говорил Христос. Евангелие описывает, как Иоанн крестил приходящих к нему водой, но когда он увидел Иисуса, приближавшегося к нему, Иоанн сказал: «Я крещу вас водою, но идет Сильнейший меня, у Которого я недостоин развязать ремень обуви; Он будет крестить вас Духом Святым и огнем». (Лк. 3:16). Это является настоящим крещением, после которого человек меняет свою земную природу; ему открывается космическое восприятие бытия. Крещение водой – это символическое приобщение к христианству. Крещением водой человек приобщается к импульсу любви, но сам не может еще никого любить, ибо это состояние может возникнуть только при крещении огнем любящего сердца Бога.

Я не мог воспользоваться тем знанием, которое получил от Джи. Оно не вызывало у меня никаких ассоциаций, и поэтому зависло на одном из витков моей памяти до лучших времен.

В маленькой каморке Джи и Феи было тесно, и я спал на полу, в углу возле стола. Часа в три ночи я проснулся от странного ощущения опасности. В темной комнате царило безмолвие, только тиканье часов нарушало напряженную тишину. Яркое пятно луны притягивало взор: она словно манила на улицу, обещая таинственное приключение. Я поддался ее мягкому зову и вышел из квартиры. Меня насторожила наэлектризованность темного пространства, но все же я стал медленно, держась за перила, спускаться по лестнице. В углу лестничной площадки третьего этажа я заметил притаившуюся женщину. Я постарался незаметно проскользнуть мимо, но она крепко уцепилась за мое плечо, и я увидел сверкающие ненавистью глаза. Оставив клок одежды в ее кулаке, я выбежал на пустынную улицу. Светила полная луна; воздух дышал опасностью. Деревья серебрились в холодном лунном свете, навевая ужас. Я побежал к церкви, надеясь укрыться там, но, потеряв дорогу, свернул не в ту сторону, и вдруг оказался на кладбище. Я хотел было повернуть назад, но леденящий душу крик за моей спиной погнал меня вперед. Вокруг меня кривым частоколом расходились кресты старых могил. Тень женщины хищной бестией скользила за мной. В середине кладбища я наткнулся на одинокую девушку с сумеречным взором птицы.

Испугавшись ее прозрачного тела, я отпрыгнул в сторону и, зацепившись ногой за бетонную плиту, свалился на землю. Вдруг рука нащупала на земле острый кинжал. Я вскочил и с ужасом увидел перед собой искаженное ненавистью лицо преследовательницы; в ее глазах отражалась смерть. Я резко взмахнул длинным лезвием кинжала и ее голова покатилась по земле с глухим стуком.

Меня разбудил резкий крик соседки.

– Он отрубил мне голову, – завывала она где-то за стеной.

«Теперь мне не избежать смерти», – пронеслось в голове. Мне стало до боли жаль прерванного обучения. Два месяца назад я был счастлив, что наконец встретил человека, который указал дорогу, ведущую к Небу, и все приобрело смысл. Новая жизнь, для которой я был предназначен, не успев начаться, нелепо закончилась.

Проснулась Фея.

– Что ты сделал с бедной женщиной? – спросила она, приподнимая голову с подушки.

Тут я осознал, что это был яркий, неотличимый от реальности сон.

А голос за стеной продолжал причитать:

– Я вызову милицию, я буду жаловаться в партком…

– Придется пойти к ней, иначе она не успокоится, – сказала Фея и вышла.

Крики стихли. Вернувшись, она встревоженно сообщила:

– Соседка требует, я цитирую: «люди, не прописанные здесь, должны покинуть твою комнату, иначе я вызову милицию».

– Пора менять координаты, – произнес Джи. – Дядя Дема нас опять вычислил.

Делать было нечего. Я быстро оделся, взял свою дорожную сумку и уже собрался уходить. Между тем Фея, посмотрев на лежащего в постели Джи, произнесла:

– Ты ведь тоже тут не прописан.

В этот момент пустота в ее глазах приобрела угрожающий оттенок.

– Я надеюсь, ты не воспринимаешь серьезно угрозы соседки? – мягко спросил он.

– Конечно, нет, но тебе тоже лучше уйти, – напряженно произнесла она.

– Ну, разве только ради твоего спокойствия, – ответил Джи, неохотно вставая с постели.

Мы с Джи тихо выскользнули из квартиры. Было раннее утро, но солнце уже согревало мостовые московских улиц, радостно сияя на лицах прохожих. Джи пристально посмотрел на меня и спросил:

– Не мог бы ты, братушка, прояснить ситуацию? Не может быть, чтобы соседка разгневалась безо всякой причины.

– Дело в том, – сконфуженно начал я, – что мы с ней не поладили во сне, – и я рассказал ему о ночном приключении.

– Это был не сон, а реальное сновидение, – произнес Джи. – В этом случае трудно сказать, какой мир более реален. Ты вступил в опасную стадию Нигредо.

– Что такое Нигредо? – забеспокоился я.

– Это прохождение стихии Земли. Оно является важной ступенью обучения. Изнуряющий физический труд, психологические перегрузки и неожиданная встреча со смертью. Читал ли ты книгу о капитане Бладе? Ее автор, Рафаэль Сабатини, был посвящен в алхимию души, и все его романы построены в алхимическом ключе.

– Не могли бы вы мне вкратце рассказать об этом? – спросил я, интересуясь своей судьбой.

– Роман начинается с того, что доктора Блада, практиковавшего в маленьком английском городке, вызвали к раненому дворянину, участвовавшему в мятеже герцога Монмута против короля Якова. В жизни Блада было прежде немало приключений, когда он служил под началом известного голландского флотоводца адмирала де Рюйтера, но он считал это закрытой главой своей жизни. Тут, как говорится, пробил его час, и он вступил на путь инициации. Пока он оперировал раненого, пришли гвардейцы короля Якова и арестовали повстанца, а заодно и доктора Блада. Раненый мятежник выздоровел, благодаря умелой помощи Блада, и затем, используя связи и большие деньги, получил помилование у короля. А Блад, вместе с мятежниками, был приговорен к смертной казни. Но королевской милостью смертный приговор был заменен продажей в рабство в английские колонии на далекие острова, где не хватало рабов.

Блад был видным, сильным человеком, с огненным взглядом и мужественными чертами лица, и он понравился прекрасной молодой леди – племяннице губернатора острова. Так Блад стал рабом на плантациях ее дяди. Наступила тяжелая пора: ему приходилось сносить всевозможные оскорбления и унижения, работать до изнеможения, но сила его духа не была сломлена. На острове Блад проходил алхимическую закалку, которая и называется стадией Нигредо.

Джи хотел рассказывать дальше, но я возмущенно прервал его:

– Я не собираюсь проходить стадию рабства, даже если это необходимо для моей стабилизации!

– В твоем случае, – ответил Джи, – это будет, скорее всего, роль Ваньки Жукова из рассказа Чехова. За всеми ухаживать, готовить еду, мыть посуду, вовремя подавать на стол, наливать вино. Ходить в магазин за продуктами и вином; желательно уметь быстро зарабатывать на это деньги.

То, что предлагал Джи, показалось мне возмутительным и, по сравнению с историей Блада, лишенным всякой романтики.

– Мне не нравится ваша последняя фраза: деньги быстро тают в моих карманах, а мне хочется пробыть в вашем обществе как можно дольше, – стараясь казаться спокойным, возразил я.

– У меня тоже нет денег на твое обучение, – ответил Джи, и я увидел в его глазах легкую иронию. – Не пройдя стадии Нигредо, ученик не может удерживать внутреннее равновесие, и даже при малом психологическом градусе он лопнет, как мыльный пузырь, – продолжал Джи. – Ее никак нельзя обойти, – сказал он, глядя на меня с сожалением.

– Но я ведь уже прикасался к высшему «Я». Может быть, проходить стадию Нигредо мне не обязательно?

– Это ничего не значит, – заметил он, – каждый хоть раз в жизни способен случайно пережить мгновение высшего озарения. Но оно длится лишь секунды, а затем человек погружается в вековой сон, вновь отождествляясь со своим телом. Ты, как обычно, хочешь попасть в Царство Небесное через черный ход. А я хочу ввести тебя в него через традиционно-парадный.

Я понял, что мне все равно придется драить кастрюли, заниматься грязной работой и учиться быстро зарабатывать деньги. Тяжелая часть меня сопротивлялась всему тому, что исходило от Джи, но зов высшего «Я» с неодолимой силой звучал в душе.

Глава 4

Перекресток бесконечностей

Куда мы сейчас направляемся? – спросил я Джи, заметив, что мы подошли к станции метро.

– Поскольку возвращаться домой нежелательно, – сказал Джи, – то отвезу-ка я тебя на «перекресток бесконечностей»; там можно провести несколько дней, пока страсти на Авиамоторной не утихнут.

– Я не понимаю, почему это вы церемонитесь с этой несчастной соседкой! – снова возмутился я.

– Ты еще не знаком с коммунальными боями, которые всегда оканчиваются в пользу дотошных скандалисток; это ведь составляет неотъемлемую часть их жизни. Когда мы боремся с чем-то во внешнем мире, мы отождествляемся с этим, вбираем в себя чужие вибрации и в итоге проигрываем, растрачивая свет своей бессмертной души.

В этот момент в его глазах отразилась таинственная пустота Вечности, во всей своей многозначности. Мой ум застыл в безмолвии, и я увидел, насколько ничтожны земные проблемы по сравнению с необъятной Вселенной.

– Что такое «перекресток бесконечностей»? – спросил я, когда мы на эскалаторе спускались в метро.

– В этом неприметном для посторонних людей месте существует невидимая дверь в иные измерения, и тот, кто готов, может проникнуть сквозь нее в неведомый мир Зазеркалья.

– Можно ли мне войти в нее?

– Это столь же непросто, как верблюду проникнуть в угольное ушко.

– Вы хотите сказать, что, по сравнению с вами, я похож на верблюда? – спросил я обиженно.

– Может быть, для меня ты все-таки человек, но с точки зрения Стражей Порога высших миров ты определенно верблюд.

Я прикусил от досады губу, но не нашелся, что ответить. Мне была неприятна мысль, что кто-то видит меня верблюдом. От нахлынувшей на меня обиды я не заметил, как мы оказались у Курского вокзала. День выдался по-летнему жарким. На платформе толпились грибники с корзинами и дачники с рюкзаками и тележками. По их разморенным жарой лицам было понятно, что их не волнуют мысли о просветлении. Мы направились к пригородным кассам, обходя стороной толпу, и вдруг увидели маленькую сморщенную старушку, одиноко стоящую с протянутой рукой у стены. Сердце мое сжалось; я было опустил руку в карман, но моя жадность протащила меня мимо. Джи остановился и, неторопливо порывшись в карманах, подал ей гривенник. «А ты пожадничал», – робко напомнила мне проснувшаяся совесть, но гордыня властно парировала: «Ты что, дурак, возвращаться назад и позориться? Джи подал за нас обоих!» Покачиваясь от немощи, словно божий одуванчик, старушка прошептала Джи благодарственную молитву. А люди проходили мимо, так же как и я, не обращая на нее внимания.

– Перед Богом все мы находимся в положении этой старушки, все мы бедные, все мы нуждаемся в Его милости, – сказал задумчиво Джи, не глядя на меня. Я почувствовал немой укор в его интонации. Мое самолюбие было задето, мне стало не по себе, и я, вернувшись, неохотно положил рубль в сморщенную ладонь. Старушка посмотрела на меня затуманенным взором и, перекрестив, сказала:

– Господь поможет тебе, сынок.

Легкая тихая радость вошла в мое сердце, и ночной кошмар рассеялся, словно его и не было.

– Если ты подашь ей, то и Господь сможет однажды подать тебе, – сказал Джи. Его глаза внезапно отразили всю бесконечность мироздания.

– Вся наша падшая Вселенная стоит с протянутой рукой перед Господом, прося жалкую милостыню, и может быть, однажды, Он бросит ей золотой.

– Вот такая неприметная старушка, которой ты вначале поскупился подать монету, явилась для тебя громоотводом, – добавил он. Я воспрянул духом и, шагая рядом с ним по платформе, почувствовал себя счастливым. Мы вошли в первый вагон и сели на свободную деревянную скамью. Джи тут же достал из сумки дорожные шахматы и сказал:

– Предлагаю сыграть отчаянную партию, которая захватила бы твой дух. Если ты сможешь подключить к игре те враждебные «я», которые окопались в глубине души и отчаянно сопротивляются обучению, то их удастся трансформировать.

– Вы даете мне легкий путь к трансформации психологического свинца? – обрадовался я.

– Он потребует от тебя предельной концентрации и тщательного самонаблюдения, – улыбнулся он.

Я с большим энтузиазмом открыл красные дорожные шахматы и, расставив фигуры, сделал первый ход. Я уже знал, что Джи превосходно сражается в шахматы с любым противником, и поэтому победить его нелегко. В первые минуты я был полностью захвачен партией, и напряжение игры достигло уровня сущности, но внезапно что-то произошло, и я перестал спонтанно замечать неожиданные ходы. Мне стало скучно.

– Вот ты и столкнулся со своим свинцом, – заметил Джи, – и не можешь его преодолеть.

– Не знаю, как это сделать, – поникшим голосом ответил я.

– Вырвись из привычных шахматных штампов, которыми ты пользуешься в игре. Сделай сверхусилие и преодолей свое тяжелое состояние, пройди сквозь него, как доблестный воин.

Я попытался следовать его советам, но через пять минут произнес:

– Я не могу найти в этой партии ни одной интересной комбинации. Мне скучно, а скука для меня – труднопреодолимое препятствие.

– А ты пожертвуй одну из фигур, и за счет этого резко улучшишь свою позицию.

– Но тогда я могу проиграть вам эту партию!

– Если ты ее проиграешь в острой борьбе, то это совершенно меняет ситуацию.

– Самолюбие не позволяет, – признался я.

– Вот ты наткнулся еще на один паттерн в своей личности, – заметил он.

– Что вы имеете в виду? – заинтересовался я.

– Схему твоего механического поведения, когда ты включаешь в игру лишь свою ложную личность.

– А как надо играть на самом деле?

– Должна играть сущность, которая постоянно будет сталкиваться со свинцовыми пространствами ложной личности. И вот, если ты сможешь на сверхусилии, как воин, пройти сквозь эти препятствия, тем самым ты трансформируешь свой свинец.

– Сейчас наша станция, – посмотрев в окно, спохватился Джи и, осторожно собрав шахматы, быстро пошел к выходу. Я подхватил сумки и, изо всех сил раздвигая закрывающиеся двери электрички, едва успел выскочить из вагона.

Сойдя с платформы, мы зашагали по извилистой тропинке, пролегающей сквозь высокие кусты бузины и могучие заросли лопухов. Москва осталась далеко позади; здесь все было другим. Горьковатый аромат полевых цветов подчеркивал особую печальную прелесть бабьего лета. Золотистые солнечные лучи милостиво одаривали нас последним ласковым теплом. Следуя за Джи, я выжидал удобного момента, чтобы задать мучивший меня вопрос. Наконец он обернулся и я снова заметил в его глазах странное сияние: сначала незаметное, оно вдруг становилось ослепительным. Тогда я спросил:

– В одном из разговоров вы упоминали о том, что в каждом человеке есть скрытое женское начало. Не могли бы вы объяснить, как мне раскрыть его?

– В алхимических трактатах женское начало символизируется ртутью и изображается в виде белой королевы. Его надо выплавить путем различных трансмутаций из первоматерии, которой является неофит, то есть, в данном случае, ты сам. Первоматерия изображается на алхимических гравюрах в виде дракона, из которого должна быть извлечена душа во всей ее чистоте. Но белоснежная дева должна суметь приручить дракона, обуздать его мощь и поставить себе на службу.

Помочь в этом внутреннему женскому началу можно различными путями:

Первый изображен на многих индийских картинах: темно-голубой Кришна из бессмертного Космоса в окружении множества юных девушек. Человеческая душа – всегда юная девушка, поэтому Кришна каждую девушку обнимал и любил, и каждой казалось, что только ей одной он дарит свою любовь. Кришна один, но он распался на сотни и миллиарды частей, чтобы объять все человеческие души.

И другой подход: вдова, много лет страдавшая кровотечениями, которой не мог помочь ни один врач, пошла за Христом, веруя, что прикосновение к Его одежде исцелит ее. Христос почувствовал это прикосновение, произошла передача силы без Его ведома, и женщина была исцелена в мгновение ока. «Дщи, вера твоя спасе тя: иди в мире и буди цела от раны тво ея» (Мк.5:34).

Я не знал, как мне воспользоваться ответом Джи, но не стал больше надоедать ему вопросами, надеясь все осмыслить самостоятельно. На какой-то момент моя жажда знания была удовлетворена. Меж тем мы уже шли по дачному поселку. Солнце стояло в зените, и осень золотистыми листьями устилала нам путь. Возле глухого переулка, в котором, казалось, никто не жил, Джи приостановился.

– Это тайное «место силы» на перекрестке бесконечностей.

– Вы имеете в виду потусторонние миры? – спросил я.

– В этом месте могут появляться сущности из разных миров. Это пространство было построено для выхода в Зазеркалье. Оно восстанавливает силы, перезаряжая аккумуляторы души. На перекрестке миров на крыльях души оседает золотистая алхимическая пыльца. Эта пыльца является реальной валютой в Космосе, ибо деньги там не имеют значения. Каждый платит только из золотого запаса своей души. И если у тебя за душой пусто, то ты никому не нужен, даже себе. Накопив алхимическое золото, ты легко проникнешь в иные миры, а если нет – то пойдешь путем обычного человека.

– Я тоже желаю научиться накапливать космическую валюту! – выпалил я.

– Ну, тогда, – усмехнулся Джи, – готовься к встрече с неизвестностью.

Пока я пытался разгадать, что имел в виду Джи, он открыл калитку и зашел на участок, заросший малинником и диким кустарником. Я ожидал увидеть большой каменный дом, которым мог быть, по моим представлениям, «космический перекресток», но меня ожидало большое разочарование. «Местом силы» оказался маленький деревянный домик с мансардой, сиротливо стоящий среди крыжовника и густой крапивы, да покосившаяся деревянная кухня в заброшенном яблоневом саду. Золотистые бабочки-однодневки кружили над редкими цветами, выглядывающими из буйно разросшейся травы.