В лабиринте версий

– Привет, – сказал Ты, – тебя без ищеек хрен отыщешь.

Увидев Ты, Трубопроводов вскочил на ноги и запрыгал в пароксизме радости вокруг него словно собака вокруг хозяина, услышавшая слово «гулять». Неизвестно, что бы он еще выкинул, если бы не общественность в лице собачки, которая больно цапнула Трубопроводова за ногу. Преисполненный жаждой мести, Трубопроводов погнался за собакой, но Ты его остановил.

– Пошли быстрее, – сказал он, давая, тем самым, понять, что охота на собак окончена.

– Куда?

– В школу.

– В какую ещё, нахрен, школу? – удивился Трубопроводов.

– Ты, что, никогда не был в школе? – еще сильнее удивился Ты.

– Был, но…

– Тогда, какого хрена тебе еще надо?

Ты схватил Трубопроводова за руку и потащил к автобусной остановке, объясняя по дороге суть дела. Как выяснил Ты, на курсы акушеров было не пробиться – слишком многих преступников осенила мысль скрыться от правосудия именно там. Зато, он смог организовать Трубопроводову встречу со школьниками – все же лучше, чем болтаться без дела по городу.

– К тому же я нашел для тебя работу.

– Зачем мне работа? – удивился Трубопроводов.

– Это очень хорошая работа, но детали потом, – закончил Ты разговор, впихивая Трубопроводова в набитый трудящимися автобус.

– Но я же никогда не выступал перед школьниками, – вернулся к теме Трубопроводов, когда они планово покинули переполненное чрево транспортного средства.

– Первопроходец, – строго заметил Ты, – это человек, который всегда готов к тому, чтобы делать что-либо впервые. Так, что, можешь считать себя первопроходцем в школьных выступлениях.

Разговор был окончен, тем более, что впереди показалась школа, а возле школы их ждала дамочка, похожая на пересушенную воблу.

– Таисия Аполоновна, – представилась она, – завуч по внешкольной работе.

– А это, тот самый, выдающийся человек, о котором я вам рассказывал, – представил Ты Трубопроводова.

– А я вас представляла совсем иным.

– Боюсь, моя внешность бывает обманчива, – нашелся Трубопроводов.

– Пойдемте в зал, уже пора начинать, – предложила Таисия Аполлоновна, посмотрев на часы.

– Не вижу, что могло бы этому помешать! – торжественно изрек Ты.

– Но с собакой нельзя, – Таисия Аполлоновна робко попыталась воспрепятствовать проникновению четвероногого друга на территорию школы.

– Где вы здесь видите собаку? – совершенно искренне удивился Ты.

– А у вас, это разве не собака? – спросила она, показывая пальцем на собачку.

– Это аксессуар или часть образа. Вы, вообще, можете представить себе первопроходца без умного четвероногого друга и помощника?

– Первопроходец без пса, что министр без секретаря, – поддержал его Трубопроводов.

Пока Таисия Аполлоновна подыскивала нужные слова, Ты воспользовался ситуацией. Он крепко схватил Таисию Аполлоновну под руку и потащил её в школу. Трубопроводов последовал за ними.

Когда они вошли в актовый зал, зрители уже сидели на своих местах. Ты сел на свободное место с краю. Таисия Аполлоновна торжественно прошествовала с Трубопроводовым к трибуне. Заняв место у микрофона, она произнесла: Дорогие коллеги, дорогие родители и учащиеся! Позвольте представить вам выдающегося человека, путешественника и первооткрывателя Первопроходцева Максима Леонидовича, который, несмотря на свою занятость, согласился выступить сегодня здесь, перед нами. Передаю ему слово.

Все дружно зааплодировали, словно им уже заплатили за это по 300 рублей.

Трубопроводов не стал исправлять Таисию Аполлоновну, вместо этого он перешел сразу к делу:

– Здравствуйте, уважаемые педагоги, учащиеся и их родители, – начал он свою речь, – мне очень приятно видеть, насколько вам интересна наша нелегкая профессия, которая требует от человека мобилизации всех его сил. Первопроходец – это не спортсмен, не турист, не отдыхающий. Первопроходца не ждет номер в гостинице, туроператор и прочие атрибуты цивилизации. Первопроходец – это человек, который всегда и везде первый. Он отправляется туда, где до него не было ни единого… представителя его общества, – Трубопроводов вовремя вспомнил, что коренное население открываемых первопроходцами миров тоже было людьми, и что произнесение долгих и громких речей – это последнее, что он должен уметь делать, – поэтому, чтобы наша встреча стала продуктивной, я предлагаю вам превратить её в вечер вопросов и ответов. Вы будете спрашивать о том, что вас, действительно, интересует, а я постараюсь наилучшим образом ответить на ваши вопросы.

– Что заставило вас стать первопроходцем? – спросила барышня лет 12.

– Любознательность. Однажды я прочитал в книге, как Сократ посоветовал своему приятелю жениться. Если жена попадется хорошая – будешь счастливым, а если плохая – станешь как я, философом. Послушав его, я женился, и женился так, что стал первопроходцем.

Дальше были обычные, до банальности, вопросы с просьбой рассказать про самые интересные путешествия, было ли ему страшно, какие он любит чипсы, и какую музыку он слушает. Надо отдать должное Трубопроводову, он легко плыл по морю детской любознательности. Где привирал, где умничал, где ограничивался анекдотами….

То, что в этом море тоже бывают штормы, Трубопроводов понял, когда мальчишка лет 10 спросил:

– Скажите, а сколько скальпов вы добыли?

Пока Трубопроводов думал, как бы ответить на этот вопрос, мальчика выгнали из зала и послали домой за родителями.

Следующий малыш, который так и не понял, что нельзя задавать действительно интересные вопросы, с детской невинностью поинтересовался:

– А вы ели своих секретарш, товарищей или проводников?

– Это невозможно по определению. Дело в том, что группа подбирается так, что каждый человек является необходимым и незаменимым в своей области специалистом. Что же до секретарш… Так их не едят…

Трубопроводов уже хотел, было, сказать, что надо делать с хорошенькой секретаршей, но вовремя остановился.

После этого одна из учительниц, чтобы чуть умерить фантазию детей, спросила: Что вы думаете об образовании, и каким, по-вашему, должно быть образование в нашей стране?

И тут Трубопроводова понесло. Поняв, что его-то уж, по крайней мере, из зала не выгонят и за родителями не пошлют, он отдался вдохновению.

– Конечно, я не министр образования и, даже, не педагог, но с образованием я тоже столкнулся, причем, в роли получателя образования или объекта, на который образование и направлено. Так получилось, что, кроме школы, я окончил два института, не говоря уже о курсах повышения квалификации. В результате я понял, что всеобщее среднее с высоким образовательным уровнем – это дорогостоящие и вредные для здоровья понты.

Лично мне более 90 % того, что вбивали мне в голову, оказалось совершенно ненужным и, наоборот, тому, что в жизни было просто необходимо, меня не удосужились научить.

Почему всеобщее среднее – это понты? Да потому, что, кроме возможности заявить, что у нас все дети получают среднее образование, оно ничего не дает.

Почему дорогостоящее? Думаю, это и так понятно.

Почему вредное?

Обязательное образование делает процесс обучения чем-то похожим на тюремное заключение, обучение – на наказание или проклятие, а педагогов – на охранников или скорее, даже, на цепных псов. При этом, дети, которые планируют заниматься низко квалифицированным трудом, видят, и это совершенно естественно, в обучении исключительно бесполезную трату времени. Наиболее догадливые из них просто бросают школы и помогают родителям в полях, огородах, на стройках и за прилавками на базарах. Те, кто хочет получить специальное, но не требующее больших теоретических знаний, образование, попросту стараются отсидеть свой срок за партой, тратя, как можно меньше, сил и времени на учебу. Поэтому, вместо того, чтобы учить, действительно, тех, кто стремится к знанию, учителя сражаются с теми, кому оно не нужно, в принципе, и теряют последнюю категорию учащихся.

Постоянно усложняя программу, педагоги, в буквальном смысле, калечат детей, заставляя их, чуть ли не сутками, заниматься сначала на уроках, а, потом, и дома, что не может не влиять пагубно, как на детскую психику, так и на общее состояние здоровья. Особенно угнетает детей понимание того, что учить им приходится никому не нужную муть, которую может посчитать важной разве что извращенное сознание педагогического чиновника. Правда, некоторые дети достаточно рано понимают, что, вместо того, чтобы зубрить всю эту фигню, можно найти другой, более пригодный способ договориться с учителями. Именно эти люди, прошедшие в школе через школу межчеловеческих отношений, становятся преуспевающими бизнесменами, администраторами, инженерами, и так далее. А те, кто не понимает этого механизма, до сих пор удивляются, почему это троечники, покупающие оценки, добиваются всего, а отличники, честно прозубрившие весь свой срок, остаются никем, полностью лишившись в процессе обучения способности мыслить.

Как это ни странно, обучая детей всей этой общеобразовательной ерунде, учителя, ко всему прочему, мешают детям обучаться именно тому, что им действительно нужно. Учителей, и многие это понимают, фактически превратили в вампиров, высасывающих из детей по капле их драгоценное детство, их молодость и здоровье. Заставляя бездарно растрачивать время, система образования отнимает его у занятий спортом, у прогулок, у занятий любимым делом, которое, как знать, могло бы стать и делом всей жизни. И не надо бояться, что вместо изучения Пушкина или Державина, дети будут «болтаться на улице». На самом деле в этом нет ничего плохого. Думаю, многие согласятся с тем, что улица дает намного больше важных и полезных знаний о том, как устроен мир, чем большая часть гуманитарных предметов. К тому же, отсутствие необходимости до тошноты заучивать Пушкина, позволит людям впоследствии открыть для себя его творчество. Лично я, в настоящее время, с удовольствием читаю классиков только потому, что в школе ограничивался исключительно прочтением аннотаций к произведениям.

Изучение биографий таких людей, как Эйнштейн (не успевал по физике) и Менделеев (считался неспособным к химии) показывает, что эти люди достигли своих высот не благодаря, а вопреки системе образования.

Также, стоит отметить тот факт, что самая читающая и т. д. наша нация оказалась совершенно неприспособленной и неспособной создать, более или менее, приемлемые условия жизни, а бездуховные и узкоспециализированные жители западных стран легко справились с этой задачей.

Исходя из всего этого, я предлагаю:

Сократить обязательный уровень образования до уровня начальной школы. Понятно, что в современном мире необходимо уметь писать, читать, считать, а, также, иметь ряд элементарных навыков, без которых просто невозможно прожить… При этом, исключительно добровольном в порядке, детям нужно давать дополнительную интересную информацию, говоря, тем самым, что в мире знания есть немало волнующих тайн, а путешествие по его просторам может стать интересным и увлекательным приключением. Но отправиться в это путешествие смогут не все, а только те, кто докажет своей подготовкой, что «достаточно силен» для участия в такой экспедиции.

Следующий уровень (соответствует 9 классам) должен быть уже добровольным, причем, уже на этом уровне, наряду с общеобразовательными, должны быть специальные, с уклоном в определенные профессии, школы. Например, школа с ремесленным уклоном, с уклоном строительным, парикмахерским, и так далее… То есть, школы, которые бы выпускали квалифицированных рабочих различных отраслей.

Причем даже в общеобразовательных школах в обязательном порядке надо давать только те знания, которые действительно могут быть полезными. То есть, из обязательной программы необходимо исключить все то, что должен знать образованный человек только лишь для того, чтобы считать себя образованным человеком. Но это ни в коем случае не должно лишать особо любознательных детей возможности получать более высокий уровень знаний. Но это опять же должно быть добровольным и на факультативной основе.

Школьник должен видеть, что обучение – это привилегия, а не свалившаяся на голову обуза.

Следующим этапом должны быть специализированные колледжи, либо высшие школы, желательно, при вузах, в которые выпускники этих школ хотят поступить.

Эта система позволила бы собрать в классах исключительно заинтересованных в своем дальнейшем образовании людей, повысить уровень преподавания, улучшить отношения ученик– педагог.

К сожалению, некоторые немаловажные факторы, способные заставить людей повышать свой общекультурный уровень, находятся за пределами возможности системы образования.

Речь идет о таких вещах, как:

Во-первых, повышение авторитета учителя, для чего нужно повысить престижность этой профессии среди молодежи. Это возможно лишь при должной системе оплаты учительского труда, которая увеличит конкурс в педагогических институтах и позволит учителям стать именно учителями, а не вымогателями и тиранами, которыми им приходится быть сейчас.

Во-вторых, повышение общекультурного уровня руководителей фирм, организаций и учреждений и, как следствие, изменение к ним отношения в социуме в лучшую сторону.

Но, об этом можно только мечтать.

– А ты молодец, – сказал Трубопроводову Ты, когда тот сошел со сцены, – настоящий мыслитель-первопроходец. Пошли. Машина уже ждет.

– Какая еще машина?

– «Волга». Пошли.

– Я никуда не пойду, пока ты мне не скажешь, куда ты меня втягиваешь на это раз.

– Оставайся, а я пошел, – сказал Ты, развернулся и пошел к выходу.

Трубопроводову ничего не оставалось, как пойти следом.

Возле школы стояла почти новая «Волга» белого цвета. За рулем сидел мужчина немного шизофренической наружности. Этакий провинциальный Эйнштейн.

Ты представил друг другу мужчин. «Эйнштейна» звали Заполярный Евгений Георгиевич. Был он физиком-приборостроителем.

– Может, джентльмены, поговорим за столом? Лично я ужасно проголодался, – сказал Эйнштейн, пожимая руку Трубопроводову.

Трубопроводов тоже хотел есть, но у него не было денег, что немедленно отразилось на его лице.

– С удовольствием, – принял предложение Ты, которому было понятно выражение лица подопечного.

– Я предлагаю отправиться в «Золотую Зарю». Там делают необыкновенно вкусную солянку, – предложил Заполярный.

– У нас возражений нет, – согласился с ним Ты.

«Золотая Заря» оказалась замечательным кафе с видом на старое кладбище. Солянка, действительно, была великолепной. От неё не отставали и другие блюда.

Как объяснил Ты в туалете, куда они отправились с Трубопроводовым «помыть руки», Эйнштейну нужен был приличный человек, который мог бы присмотреть в течение месяца за его больной тещей. Эйнштейн предоставлял жилье, питание, плюс – обещал заплатить деньги. В общем, для Трубопроводова он был настоящим спасителем. Эйнштейн уезжал с семьей на симпозиум, посвященный его открытию, в Лондон или Париж, что, в принципе не имело никакого значения.

Когда они вернулись к столу, Ты ненароком завел разговор об открытии Эйнштейна. Это называлось «включить радио», или «перевести собеседника в режим монолога», что позволяло, в данном конкретном случае, спокойно поесть, не отягощая себя необходимостью поддерживать разговор или, еще хуже того, развеивать скуку.

Эйнштейн завелся, что называется, с пол-оборота.

– Думаю, вы достаточно образованные люди, и мне нет необходимости объяснять уже ставшие банальными истины о том, что мы существуем не в некоей объективной реальности, а в её модели, которую создает наше сознание, основываясь (предположительно) на данных, получаемых посредством органов чувств, – начал он свою речь, – это давно уже ни для кого не секрет. Не секрет и то, что наука, несмотря на технический прогресс, так и не смогла выйти за рамки этой субъективной модели. Ведь, если разобраться, то любой прибор по своей сути является приспособлением для домысливания. Так, измеряя что-либо при помощи приборов, мы видим перед собой стрелку индикатора, схему, график, или иную картинку, которая, мало того, что находится внутри нашей модели реальности, но и заставляет нас на основании её показаний домысливать сам процесс, происходящий при измерении.

Так, никто из нас никогда не видел и не увидит электромагнитное поле в чистом виде, однако, это не мешает всем нам сталкиваться с некими проявлениями, которые мы все дружно примысливаем электромагнетизму. Для нас это – неоспоримый факт. Таким же неоспоримым фактом для человека былой эпохи было бы то, что это колдовство, происки дьявола или знамение бога. Причем, нет никакой гарантии, что для человека из будущих времен не будет казаться таким же смешным и нелепым наше поклонение электричеству.

Другими словами, если в те же средние века главенствующей была религиозная парадигма и церковники строго следили за тем, чтобы всеобщее домысливание проходило исключительно в заданном направлении, то сейчас эту роль исполняет наука. Мы так устроены, что для стабильного существования нам нужна устойчивая в пространстве и времени всеобщая картина домысливания. Причем, совершенно не имеет значения, что лежит в её основе: наука, религия или что-то еще.

Стоит разрушить парадигму, или всеобщую картину домысливания, и мир рухнет. Порядок превратится в хаос. Наступит конец света, более ужасный, чем десяток термоядерных войн вместе взятых. Смена парадигмы возможна, но только в том случае, если новая парадигма или новая система домысливания полностью соответствуют необходимым требованиям. Другими словами, человечество может бороздить океан познания, только как лобковая вошь, совершая скачки от одного лобка-парадигмы на другой. Поэтому ученые точно так же, как когда-то попы, всеми силами борются с любой ересью, независимо от того, насколько она соответствует истине. И битва идет не за мнения, а за Мир, за порядок, за то, что мы видим собственными глазами каждый день.

Или вы думаете, что вселенные средневекового крестьянина, индейца и современного белого человека будут идентичны? Они не будут даже похожи.

Исходя из всего этого, Евгений Георгиевич Заполярный поставил перед собой цель: создать измерительное устройство, которое бы могло измерять несуществующие в нынешней парадигме или неизвестные нам параметры. И он создал свой заполярный измеритель – устройство, фиксирующее процессы, происходящие за пределом известных науке границ. Теперь ученым в срочном порядке предстояло домыслить, что же на самом деле измеряет этот прибор.

Понятно, что жена и дочка бульдожьей хваткой ухватились за возможность погулять за казенный счет по Лондону или Парижу. И все было бы хорошо, если бы не больная теща, которая, вот уже шестой месяц, умирала в доме Заполярного.

– Ты не волнуйся, она не заразная, смирная, не кусается, – перешел к делу Заполярный, – но я боюсь, чтобы она не сделала мне какой-нибудь гадости. К тому же, она может умереть и оставаться в доме неопределенное время. Вы меня понимаете?

Трубопроводов его понимал, к тому же, Ты уже все за него решил и даже взял небольшой аванс.

– Прекрасное место! – восхищенно сказал Ты, выходя из машины, – настоящий рай, и всего в каком-то часе езды…

Место, действительно, было великолепным. Дом находился в хвойном лесу. Был он двухэтажным, деревянным, но теплым и крепким. Внутри дом был богато обставлен, но без китча. Кроме хозяйской тещи, которая, наевшись снотворного, дрыхла в своей комнате, в доме никого не было.

– Наверно, пошли по магазинам, – решил Заполярный, – надо же приготовиться к поездке. Чай, кофе или чего покрепче? – предложил он.

– Давайте сначала расставим точки над «и», – решил Трубопроводов, который терпеть не мог неопределенности.

– Мы, вроде как, все решили… – смутился Заполярный, – или вы…

– Я просто хочу окончательно прояснить ситуацию, чтобы потом между нами не было каких-то вопросов или недопонимания.

– А какие тут могут быть недопонимания?

– Как я понял, вы хотите, чтобы я здесь пожил во время вашего отсутствия, присмотрел за домом…

– Все правильно.

– Другими словами, я остаюсь здесь за сторожа, но не в качестве прислуги или сиделки.

– Ах, нет! За это можете не волноваться. Калиста Никоноровна вполне может сама за собой следить. Она женщина самостоятельная, ну, а если она даже и попросит вас поставить чайник, не думаю, чтобы это было обременительно.

– Такой вариант меня вполне устраивает.

– Ну, если вопросов больше нет…

– Есть просьба, – вмешался Ты, – мой друг – человек скромный, но ему не мешало бы купить себе тапочки, и все такое.

– Вам нужен аванс? – спросил Заполярный.

– Если вас это не затруднит, – ответил Трубопроводов.

– Совершенно. Кстати, я сейчас еду в Москву, так, что, если нам по пути…

– С удовольствием примем ваше предложение.

К Заполярным друзья прибыли, как раз, к обеду. Вся семья почти в полном составе сидела за столом. Жена Заполярного оказалась фифой, натужно корчащей из себя аристократку. Дочка тоже была фифой, но симпатичной.

С той настойчивостью, которая не признает никаких «нет», друзей усадили за стол, правда, они не особо и сопротивлялись.

– Калиста Никоноровна чувствует себя неважно, поэтому сегодня она обедает в постели, – сказала жена Заполярного, кивнув в сторону пустого стула.

– А что с ней? – спросил Трубопроводов, для которого этот вопрос не был праздным любопытством.

– Сложный случай, – ответил Заполярный, – врачи теряются в догадках.

После обеда жена с дочкой принялись прихорашиваться, Заполярный занялся уборкой, Ты отправился домой, а Трубопроводов – к себе в комнату. Больше всего ему хотелось завалиться спать, но сначала надо было попрощаться с хозяевами. Наконец, они отправились в аэропорт, и Трубопроводов смог отдаться в руки Морфея.

Проснулся Трубопроводов от невероятного стука, который, продлись он еще немного, вполне мог бы развалить дом. Стучала Калиста Никоноровна, обитавшая в соседней комнате. Решив, что бабка уже отдает концы, Трубопроводов помчался к ней.

– Что случилось, Калиста Никоноровна? – испугано спросил он.

– Тебе разве не сказали, что я привыкла завтракать в восемь? – злобно глядя на Трубопроводова, спросила она.

– Ну и что? – удивленно спросил Трубопроводов, до которого не доходило, какое он к этому имеет отношение.

– Сейчас уже без пятнадцати восемь, а ты еще даже чайник не поставил.

– Знаете что, Калиста Никоноровна, – взбесился он, – хотите завтракать в восемь – вставайте и готовьте, а я привык спать, пока не проснусь.

– Я – старый, больной человек, и мне нужен уход.

– Я вам сочувствую, но ничем помочь не могу, – сказал он и, не слушая возражений, вернулся к себе.

Только он устроился в постели, бабка затарабанила вновь.

– Что еще? – спросил Трубопроводов, входя к ней в комнату.

– Раз уж ты собираешься травить меня голодом, включи хотя бы телевизор.

Маленький телевизор стоял у ног её кровати. Пульт лежал на тумбочке рядом.

– У вас пульт под рукой, – сообщил ей Трубопроводов.

– Я не знаю, как им пользоваться.

– Нет ножек – нет и мультиков.

В следующий раз Калиста Никоноровна дождалась того сладкого момента, когда только– только приходит первый пугливый сон.

Откровенно матерясь вслух, Трубопроводов ворвался в её комнату.

– Принеси мне воды, – попросила Калиста Никоноровна.

– Еще раз стукнешь – посажу на цепь! Понятно? – рявкнул он во всю глотку.

– Как ты со мной разговариваешь?! – завизжала она.

– Послушай, ты, карга старая! Будешь отравлять мою жизнь – утоплю в сортире, и все решат, что это несчастный случай. Ты поняла?

Трубопроводов был, буквально, на грани, отделяющий слова от действия, и Калиста Никоноровна, чтобы не искушать судьбу, молча повернулась на бок и укрылась с головой одеялом.

Понятно, что ни о каком сне уже и речи быть не могло. Проклиная Заполярных, Ты, старую каргу и тот день, когда черт дернул его отправиться в путешествие, Трубопроводов принялся одеваться. Еще на военных сборах в институте он освоил один вполне доступный способ снятия стресса: одеваешься, выходишь из дома и идешь, куда глаза глядят на максимально возможной скорости.

Как я уже говорил, место для прогулки было великолепным. Тишина и волшебство. Абсолютная тишина в плане ветра. Сосновый лес. Легкий туман, придающий лесу некую сказочную таинственность…

Лес, действительно, хранил сказочную тайну. Пройдя не более 30 минут, Трубопроводов вышел на полянку, сплошь поросшую истинной царицей полей. Сорвав несколько верхушек, Трубопроводов отправился домой, не забыв прихватить в ларьке пачку папирос.

Калиста Никоноровна демонстративно страдала от жажды и голода, запершись в своей комнате, что было, даже, и к лучшему. Разогрев духовку до нужной температуры, Трубопроводов сунул туда свой пробник. Комната наполнилась приятным запахом. Плохого настроения как ни бывало. Душа взлетела ввысь и принялась щебетать. Трубопроводов включил музыку, KMFDM, но, даже это, не заставило Калисту Никоноровну прекратить свой бойкот.