О том, как оглашать людей необразованных

Вступление

1. Ты меня просишь, возлюбленный о Господе брат, написать тебе руководство для оглашения необразованных; потому что, по словам твоим, в Карфагене, где ты состоишь Диаконом, часто приводят к тебе таких, коим нужно преподать первые начала христианской веры, – так как по познаниям, какие ты имеешь о сей вере, и по приятности твоей речи, тебя почитают там более других способным к преподаванию наставления, а ты с своей стороны почти всегда затрудняешься тем: как надобно преподавать свое учение, с чего начинать и до чего доводить повествование; должно ли к повествованию присовокуплять какое-либо увещание, или достаточно изложить для оглашаемого те пункты учения, в соблюдении коих должны состоять жизнь и исповедание Христианина. Ты признаешься, что часто и тебе самому не нравилась твоя длинная и холодная речь, не говоря уже о тех, коих ты наставлял, и о всех прочих, кои были при сем слушателями оной, и эта необходимость вынудила тебя просить меня – ради любви, какою я одолжен тебе, не облениться написать тебе нечто о сем предмете.

2. Я же со своей стороны сколько по чувству взаимной между нами любви, столько и вообще из любви и повиновения матери нашей – Церкви, не только не отказываюсь от сего, но и со всем усердием готов, при помощи Божией, содействовать собрату своему наставлением. Ибо чем большее я имею желание раздавать повсюду божественное сокровище, тем более я должен стараться облегчить способы в раздаянии оного для моих сотрудников, дабы они удобно могли выполнить то, что хотят преодолеть трудом и ревностью.

3. Что касается до твоего образа мыслей о сем предмете, то я не советовал бы тебе много беспокоиться, если представляется тебе иногда, что ты говоришь слишком простонародно и скучно, потому что, может быть, тому, кого ты наставлял, не таким это казалось; но поелику ты желал, чтобы от тебя услышали что-либо лучшее, то речь твоя и казалась тебе недостойною слуха других. И мне моя речь почти никогда не нравится; потому что мне всегда бывает желательно составить речь лучшую, какую я и составляю часто в уме своем, прежде нежели начну выражать оную словами: если же мне не удастся выполнить сего, как бы мне хотелось, то я сокрушаюсь о том, что язык мой был недостаточен для моего сердца. Я хочу, чтобы слушающий меня вполне разумел то, что я разумею, но чувствую, что я говорю не так, чтобы исполнилось мое желание; особенно когда мысль с быстротою молнии является в уме, а слово медлительно и продолжительно, и весьма непохоже на оную, так что, пока оно произносится, мысль уже уходит в свое уединение. Впрочем, поелику мысль удивительным образом напечатлевает в памяти следы свои, то по сим следам мы составляем звучащие знаки, которые называем языком или Латинским, или Греческим, или Еврейским, или другим каким-либо. Представляем ли мы сии знаки в уме своем или выражаем оные голосом, – это все равно; потому что следы, по коим составляются сии знаки, не принадлежат ни Римлянам, ни Грекам, ни Евреям, ни какому-либо другому народу, но образуются точно так же в уме, как выражение душевных движений на лице нашем. Гнев, на пример, иначе называется на Латинском, иначе на Греческом, иначе на каком-либо другом языке; но вид человека разгневанного не принадлежит исключительно ни Грекам, ни Римлянам. Поэтому не все понимают, когда кто скажет: «я разгневан», но только разумеющие язык сей; а когда смотрят на разгневанного, то все видят, что он разгневан. Но не так удобно вывести наружу и как бы напечатлеть в чувстве слушающих посредством слова те следы, какие мысль оставляет в уме нашем, как открыт и понятен для всякого бывает взор; потому что те находятся внутри – в душе, а сей наружи – на лице. Отсюда должно заключить, сколь отлично наше слово от мысли, когда оно не выражает и того впечатления, какое мысль оставляет в памяти. А мы, ревнуя о пользе слушателя, хотим говорить соответственно нашему разумению; но поелику нам сего не удается, то мы беспокоимся и сокрушаемся, думая, что мы напрасно трудимся; а оттого наша речь делается слабее и невнятнее.

4. Впрочем, из ревности тех, кои желают слушать меня, я заключаю, что моя речь не так холодна, как мне представляется, и – что они получают от нее некоторую пользу, это я узнаю из того удовольствия, какое выражается на лице их, и затем с своей стороны тщательно стараюсь выполнить свое дело, как скоро вижу, что они хорошо понимают то, что им предлагается. Так и ты из того самого, что к тебе чаще приводят таких, кои желают получить от тебя наставление в вере, должен заключить, что твоя речь не такою кажется другим, какою тебе самому; а потому ты не должен почитать себя бесплодным, если созерцаемого тобою не выражаешь так, как бы тебе хотелось, когда ты и созерцать многого еще не можешь так, как бы желал, потому что в сей жизни каждый «видит только как бы сквозь тусклое стекло, гадательно» (1Кор.13:12); да и любви мы не имеем такой, которая бы, разогнав мрак плоти, проникла в вечный свет, в котором видно все, даже и то, что преходит. Но поелику добродетельные люди день от дня делаются способнее к созерцанию того незаходимого дня, которого «не видел того глаз, не слышало ухо» и который «не приходило то на сердце человеку» (1Кор. 2:9): то и нет причины опасаться нам за свою речь при наставлении непросвещенных, если только мы не будем слишком много рассуждать о предметах высших нашего разумения, и говорить об них языком невразумительным. Прибавь к тому еще и то, что нас гораздо охотнее слушают, когда мы сами находим удовольствие в предмете, о котором говорим; ибо речь наша в таком случае делается восторженнее, течет свободнее и бывает вразумительнее. Поэтому не трудное дело преподать то, чему должно веровать, с чего начать и до чего доводить повествование, как изложить оное, чтобы в одном случае оно было кратко, а в другом пространно, но всегда полно и совершенно, и когда надобно употреблять первое и когда последнее: но как произвести то, чтобы каждый наставлял с охотою? Ибо тот приятнее будет в речах своих, кто более успеет в сем деле: в этом большой труд! На сей случай и правило готово. Ибо если в имении вещественном, то кольми паче в духовном, «доброхотно дающего любит Бог» (2Кор. 9:7). Но чтобы таковое доброхотство было полезно, это зависит от милосердия Того, кто повелел поступать так. Итак, при помощи Божией, рассудим сперва об образе повествования, – чего, я знаю, ты желаешь, потом о наставлении и увещании.

Как надобно изъяснять Священное Писание оглашаемым?

5. Повествование будет полное, когда кто начнет оное с первых слов книги Бытия: «В начале сотвори Бог небо и землю» (Быт.1:1), и доведет до настоящих времен Церкви. Но не должно однако ж все Пятикнижие Моисеево, все книги Судей, Царств и Ездры, Евангелие и Деяния Апостольские, если бы мы и выучили оные до слова, передавать наизусть, или своими словами пересказывать и объяснять все содержание оных; на это и времена не достанет, да и нет в том никакой нужды: но обо всем надобно сказать кратко и в общих чертах, и выставить на вид только замечательнейшие события, историю коих охотнее слушают, и притом такие, которые поставлены в числе членов веры. Но и таковые события не надобно показывать как бы в обнаженном виде, и тотчас удалять оные с глаз, а надобно иногда остановиться, на иных как бы для разбора и прояснения, и предложить оные на рассмотрение самим слушателям; всего же прочего коснуться только слегка или вовсе прейти оное молчанием. Таким образом, то, что мы предложим в сем случае по выбору, при молчании о прочем, будет иметь большее значение; наставляемый нами уразумеет оное без труда, и его память не обременится.

6. Но во всем без сомнения не только нам самим надобно смотреть на цель наставления, которая есть «любовь от чистого сердца и доброй совести и нелицемерной веры» (1Тим.1:5), и к которой мы должны направлять все слова свои; но к ней должен быть обращен и взор того, кого мы наставляем. Ибо не для чего другого до пришествия Господа написано все, заключающееся в Священном Писании, как для того, чтобы предвозвестить Его пришествие и предызобразить будущую Церковь, т. е. народ Божий во всех языцех, что составляет тело Его в сопричислении к сему всех Святых, живших до Его пришествия и веровавших в Него грядущего, точно так же как мы веруем в Него пришедшего. Каком образом у Иакова, пред рождением его, наперед показалась рука, которую он придерживался пяте родившегося прежде него брата, потом следовала голова, а затем необходимо и прочие члены; но однако ж голова не только все последовавшие члены, но и самую руку, которая при рождении вышла прежде, превосходит своим достоинством и властью, и хотя не по времени появления, но по порядку природы есть первая: так и Господь Иисус Христос, прежде нежели явился во плоти и предстал пред глаза людей, как человек в качестве «Ходатая Бога и человеков» (1Тим. 2:5), «сущий над всем Бог, благословенный во веки» (Рим. 9:5), послал наперед во святых Патриархах и Пророках некоторую часть своего тела, которою как бы рукою предвозвещал свое рождение, и предшествовавший Ему тот горделивый и упорный народ придерживал узами Закона, как бы пятью пальцами, не преставая при сем сам быть предвозвещаем в продолжение пяти периодов времени; в сообразность с чем и тот, кто дал Закон сей, написал пять книг. И гордые те, мудрствуя по плоти и надеясь сами собою снискать себе оправдание, не получили благословения от руки Христовой, но отринуты были от оной, а потому «они поколебались и пали, а мы встали и стоим прямо» (Псал.19:9). Таким образом хотя Господь Иисус Христос послал наперед некоторую часть тела Своего во Святых, кои предшествовали Ему по времени рождения; однако ж Он сам есть глава тела Церкви и все веровавшие в Того, кого они предвозвещали, принадлежат к тому же телу, главою коего Он сам. Ибо потому, что они предшествовали Ему, они не отделены от Него, но еще более соединены с Ним; потому что они последовали Ему: подобно как и рука, хотя и может выказываться прежде, однако ж она соединена с телом ниже главы. Почему «А все, что писано было прежде, написано нам в наставление» (Рим.15:4) и «это были образы для нас» (1Кор. 10:6) и «Все это происходило с ними, как

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.