Избранное. Молодая Россия
Станкевич сам спрашивает себя, почему на него часто находит эта тоска, и перебрав разные причины – болезнь, заботу об экзаменах и пр. – решает положительно: потому, что он живет
Без божества, без вдохновенья,Без слез, без жизни, без любви{27}.Его жизнь кажется ему сухой, скучной, досадной: «душа просит воли, ум пищи, любовь предмета, жизнь деятельности»{28}. Иначе сказать, избыток чувства ищет овеществиться: ему нужно из смутного волнения превратиться в определенное упоение.
Для человека, который, как Станкевич, лишен творческого дара, упоение вне любви достижимо лишь пассивным путем: он неспособен внутри доводить свое чувство до гармонического аккорда, ему нужен для этого внешний стимул. Наилучшим таким стимулом является искусство. Переживая вслед за поэтом или его героем волнующие их ощущения, душа живет полною жизнью, избыток чувства неопределенного, хаотического, выливается в реальные, хотя и чужие, формы, мучительная своей бесформенностью Sehnsucht[79] уступает место стройной, осмысленной полноте чувства. Он советует Неверову прочитать два стихотворения Козлова: «На отъезд» и «Новые стансы»{29}. «Когда душа твоя будет в неопределенном грустном состоянии, прочти их: ты сосредоточишься, и тебя обнимет грустное, гармоническое чувство. Я вчера сидел неподвижно, повторяя стихи гладкие и задумчивые!»{30} Он – не Миньона, его не обманула любовь, безнадежность не воскрешает пред ним детских воспоминаний об Италии, – но, ведь слушая песнь Миньоны, он глубоко переживает ее страдания и тоску, он готов схватить друга за руку и сказать:
Dahin, dahin
Möcht ich mit dir, o mein Geliebter, ziehn[80]{31}.
Действительность не дает никакого удовлетворения его повышенному чувству, и он отворачивается от нее, чтобы всецело погрузиться в искусство или задушевную беседу с другом: здесь полный простор мечтам о такой жизни, где все – красота и упоение. «Приходи ко мне – пофантазируем»{32}, такие записочки он пишет Неверову. Оттого же он любит театр: «Излить свои чувства некому – там, в храме искусства, как-то вольнее душе… Театр и музыка располагают душу мечтать об искусстве, о его совершенстве, о прелести изящного, делать планы эфемерные, скоропреходящие… но тем не менее занимательные»{33}.
Так это напряжение, бесформенное чувство, не находя себе объекта в жизни, питается мечтами. Станкевич сам хорошо знает, что «прекрасное» его жизни – не от мира сего. И то, что он это знает, есть, наряду с избытком бесформенного чувства, его вторая отличительная черта. Он сильно чувствует – и тонко анализирует себя в самый момент волнения; в нем столько же рефлексии, сколько непосредственности. В результате получается такого рода двойственность: он живет мечтами, но в то же время смотрит на них со стороны. Он знает, что они призрачны, но он любит их, ему сладко с ними, и он играет ими, как дитя игрушками, и не хочет с ними расстаться, потому что вне их – скучная проза жизни. 1 января 1834 года, перед тем как ехать на бал в Благородном собрании, он в разговоре с одной знакомой жаловался на долгое молчание Неверова; та вздумала утешить его предположением, что Неверов, может быть, в дороге – едет в Москву. Предположение было нелепо, и Станкевич совершенно не верил ему, но оно было так соблазнительно, а Красов, склонный верить всему чудесному, так горячо доказывал его вероятность, что Станкевич был увлечен. Рассказывая об этом на следующий день в письме Неверову, он пишет: «Я видел, что это мечта, но она мне нравилась, очищала мне душу своей торжественностью»{34}, и ему стало грустно, когда тлетворный воздух бала спугнул его мечту. Вспоминая стих немецкого поэта: Nur der Irrtum ist das Leben[81] он проговаривается: «А может быть, то только и есть Wahrheit[82], что мы называем Irrthum{35}. Впрочем, если и нет, то наше мечтательное счастье лучше действительного уже и потому, что мы, вероятно, наслаждения в этом так называемом счастии не нашли бы». Любопытное признание и верное пророчество: оно не замедлит оправдаться на самом Станкевиче.
Та, если так можно выразиться, платоническая полнота чувства, которую давали искусство, фантазирование и дружба, разумеется, не могла насытить алчущей души, тем более, что развитое сознание безошибочно определяло сравнительную ценность мечты и жизни. Здоровый инстинкт минутами внушал отвращение к бесплотным теням, населявшим душу; хотелось живой, определенной, личной страсти, в которой перегоравшее внутри чувство нашло бы себе полное воплощение, – хотелось любви. Он мечтает о разгульной грозе, которая пронеслась бы над жаждущей душой, о страсти пламенной и бурной: «Пускай бы опустошительный огонь ее прошел по всему ничтожному бытию моему, разрушил слабые узы, которыми оно опутано, испепелил томительное горе и рассеял беспокойные призраки, блуждающие во мраке душевном! Я бы воскрес, я бы ожил! Если б эта любовь была самая несчастная… кажется, все я был бы лучше»{36}
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Остаф. архив. Т. I. С. 457—59; Рус. Биограф. Словарь. Т. Об-Оч. 1905. Ст. г. А. Петрова.
2
Записки С. Г. Волконского. 1 изд. С. 407.
3
Зиму и весну 1815–1816 гг. Орлов по болезни провел в Париже, лето – на водах в Бареже и в Петербург вернулся в ноябре 1816 г.
4
Н. Тургенев. La Russie et les Russes. I. С. 172—73; Вигель. Нов. изд. Ч. V. С. 51–52.
5
Бумаги Жуковского, – см. Отчет Императ. Публ. Библиотеки за 1887 г. Приложение. С. 82.
6
«Записка о тайном обществе», представленная Орловым следственной комиссии 1826 г. Довнар-Запольский. Мемуары декабристов. 1906. С. 3 и 25.
7
Русская Старина. 1904, март. С. 491; апрель. С. 26. Тургенев, I. С. 222–224. Доклад следств. ком. по делу 14 дек.
8
Остаф. архив. I. С. 347 и 653.
9
Русская Старина. 1904, март. С. 491—92; Тургенев, I. С. 86; Якушкин. С. 45. «Записка» Орлова, у Довнар-Запольского. Цит. соч. С. 3.
10
Это, как и все дальнейшие письма, цитируемые в настоящей статье без указания источника, печатаются здесь впервые, с рукописных подлинников, и – где не оговорено противное – в переводе с франц. языка.
11
Русская Старина. 1887, июль. С. 228 и сл.
12
Отчет Императорской Публ. Библиотеки за 1896 г. С. 192—95.
13
Киевская Старина. 1897, июль – авг. С. 65 и сл. Записка Мартоса о школе Орлова любопытна и как показатель тех великих надежд, какие возлагало тогда наше общество на ланкастерскую систему в смысле быстрого просвещения масс. Он пишет: «Смотря на сей превосходнейший способ, в наш век юношеству доставленный, переходить скорыми шагами из тьмы во свет, открывающий великолепные виды к дальнейшему просвещению, нельзя не сказать: вот наступили последние времена невежества, которое стремглав падет в бездну, как Люцифер, со всеми темными легионами своими; а божественный Свет ума, коего все желают с несытостию, взыдет на верх круга народных смыслов и будет озарять всех и вся так удобно и легко, как озаряет вселенную свет солнца».
14
Речь Орлова напечатана в Сборнике Имп. Русск. Ист. Общества. Т. 78. 1891 г. С. 519–528.
15
Остаф. архив. I. С. 299, 306, 297, 346.
16
Письма Орлова к Бутурлину не напечатаны; за сообщение их приношу благодарность П. Е. Щеголеву.
17
Остаф. архив. I. С. 192.
18
Остаф. архив. I. С. 260.
19
Сколько-нибудь сносной биографии Раевского нет; библиографию см. в Русском Вестнике. 1898, март.
20
По-русски, как и следующие письма.
21
М. В. Довнар-Запольский. Мемуары декабристов. 1906. С. 6.
22
Сравн. показание Комарова, – Довнар-Запольский. Цит. соч. С. 34–35.
23
В письме к редактору Колокола по поводу выхода в свет записок Якушкина Н. И. Тургенев говорит, между прочим: «Я нахожу также несколько неосновательных и неверных рассказов о других лицах, кроме меня, и именно о Мих. Орлове» (Колокол. № 155, от 1 февр. 1863 г.).
24
См. Записки И. Д. Якушкина. С. 53, и Русскую Старину. 1872. VI. С. 602. Кроме того: Тургенев. La Russie… I, 118. Волконский С. С. 410—12. Русская Старина. 1873, март. С. 374 и 1872, май, С. 775 сл.
25
Биография В. Ф. Раевского написана П. Е. Щеголевым и издана отдельно в 1905 г. О рано умершем Охотникове известно мало; вот его любопытная характеристика, сделанная М. Ф. Орловым в письме к жене (Орлов пишет из своей калужской деревни в апреле 1823 г.): «Охотников пробыл здесь два дня и, все раскритиковав, все разбранив, изложив все свои философские воззрения, увозит теперь это письмо, с тем, чтобы сдать его на почту в Козельске или Мещовске. Не знаю ничего несноснее этого воплощенного нравственного совершенства, которое оговаривает всякий чужой поступок и берет на себя роль ходячей совести своих друзей. В сущности он прекраснейший и достойнейший человек, и я люблю его от всей души, но у него привычка говорить другому в лицо самые грубые истины, не догадываясь, что каждая из них бьет того словно обухом по голове». Сравн. отзыв Липранди. – Русский Архив. 1866. № 8–9. С. 1252.
26
Что Орлов знал его еще из Петербурга, доказывается письмом Орлова к А. Н. Раевскому на Кавказ, от 8 июля 1820 г., где есть «поклон юному Аруету Пушкину».
27
Екатерина Николаевна Орлова послужила Пушкину прообразом для его Марины в «Борисе Годунове». В сентябре 1925 г. он писал Вяземскому из Михайловского: «Моя Марина славная баба: настоящая Катерина Орлова! знаешь ее? Не говори однако ж этого никому». (Соч. Пушкина. Изд. Академии Наук. Переписка. Под ред. В.И. Саитова. Т. I, СПб. 1906. С. 289).
28
Русская Старина. 1883, декабрь. С. 657–58.
29
Воспоминания Липранди. – Русский Архив. 1866. № 10. С. 1438–41.
30
Сборник Императорского Русского Историч. Общества. Т. 78. С. 90—118; Заблоцкий-Десятовский. Граф П. Д. Киселев. Т. I. С. 158 слл.
31
Русский Архив. 1884. 4. С. 391.
32
Вот кстати любопытные цифровые данные о его состоянии и о тогдашних ценах. В июле 1822 г. он сообщает жене расчет, по которому хотел бы продать это имение с заводом, если бы нашелся покупщик: 230 заводских рабочих – по 1 тыс. руб., 500 крестьян – по 300 руб., 23 000 десятин – по 30 руб., постройки – 70 000 руб., инструменты – 50 000, материал – 100 000, а всего 1 290 000, но если бы дали миллион, то взял бы.
33
Русская Старина. 1883, дек. С. 659.
34
Шильдер. Николай I. Т. I. С. 238.
35
Ребенок-черкес, приемыш А. Н. Раевского, который вывез его 3-х лет раненого с Кавказа и на коленях привез в Киев.
36
Собака.
37
Русская Старина. 1899, май. С. 241.
38
Анненков. А. С. Пушкин в Александровскую эпоху. – Вестник Европы. 1874, янв. С. 8.
39
«Демон», черновые наброски этого стихотворения и варианты XLV строфы I гл. «Онегина».
40
Русская Старина. 1899, май. С. 143.
41
Общественное движение в России. Т. I, – статья В. И. Семевского. С. 46 и слл.; Якушкин. С. 74 и слл.; Доклад следственной комиссии, и пр.
42
Итак, генерал, все кончено (франц.).
43
Как кончено? Это только начало конца (франц.).
44
Кн. П. В. Долгоруков в своем некрологе кн. С. Г. Волконского (Колокол. № 212, от 15 янв. 1866 г.) говорит, что после 14-го декабря старик Раевский уговаривал Волконского бежать за границу, но тот не послушался его и 7 января поехал в Умань, где и был взят.
45
Записки кн. Волконской. Приложения. С. 124.
46
Русский Архив. 1874. I. С. 389.
47
Рескрипт и аттестат напечатаны в «Приложениях» к Запискам кн. Волконской. С. 128.
48
Довнар-Запольский. Цит. соч. С. 311.
49
Собственноручные повеления Николая на имя ген.-м. Сукина. – Былое. 1906, май. С. 202.
50
Эта записка, как и дополнительные показания Орлова, напечатаны в сборнике: М. В. Довнар-Запольский. Мемуары декабристов. 1906. С. 1—26. В предыдущем изложении мы пользовались ею с величайшею осторожностью.
51
Воцарение императора Николая I (Из дневника Г. И. Вилламова). – Русская Старина. 1899, март. С. 670–671.
52
Так показал на следствии и сам Муравьев.
53
Это разрешение было ему дано на следующий день после водворения М. Ф. Орлова в Алексеевском равелине, 30 декабря (Былое. Там же. С. 202).
54
Письмо А. Н. Раевского к отцу от 21 янв. 1826 было впервые напечатано (в русском переводе) в Русской Старине, 1884 г., май, и затем перепечатано в «Приложениях» к За пискам кн. М. Н. Волконской, в обоих случаях – с пропуском приводимых здесь в тексте слов Николая I о Волконском; перед нами подлинник письма.
55
Мы знаем теперь, на что намекает последними словами А. Раевский: это, во-первых, история вскрытия Волконским пакета, адресованного Киселеву, которую передает в своих Записках кн. Волконская, во-вторых, ложь, в которой уличала его следственная комиссия. В «Донесении» последней читаем: «По всему видно, что и деятельнейшие в тайном обществе, точно не стыдясь, обманывали друг руга. Так г.-м. кн. С. Волконский сообщал Пестелю, что он подговорил многих офицеров из всех полков 19-й дивизии… называл некоторых, будто бы, принятых им… и после должен был признаться, что все было им вымышлено из тщеславия, для доказательства его преступного усердия».
56
Эти слова написаны по-русски.
57
«Записки» кн. С. Г. Волконского. Приложение. С. 453.
58
Русская Старина. 1878, июнь. С. 337.
59
По-русски, как и дальнейшие его письма.
60
У Раевского здесь описка: «Репнина».
61
Чтобы получить немного денег (франц.).
62
Последняя фраза написана по-французски.
63
«Из записок декабриста». Русское Богатство. 1904, март. С. 55.
64
Барон А. Е. Розен. М. Н. Муравьев. – Русская Старина. 1884, янв. С. 69.
65
Шильдер. Николай I. Примеч. № 519.
66
Русский Архив. 1897, янв. С. 9.
67
Остаф. архив. I, С. 459; Шильдер. Николай I. С. 447.
68
Из писем Кристина. – Русский Архив. 1884. № 6. С. 148.
69
Соч. Герцена. Русск. изд. Т. VI. С. 4 сл. Т. II. С. 131.
70
За неимением лучшего (франц.).
71
Книга Орлова «О государственном кредите» вышла анонимно в 1833 г. и позднее (1840) была переведена на нем. яз.: см. Русский Архив. 1899. I. С. 633–34.
72
Шевырев в 1843 г. написал некролог Орлова и посылал его для прочтения Чаадаеву. В Императорской Публ. Библиотеке находится рукописное письмо последнего к Шевыреву без даты: «Покорнейше благодарю вас, милостивый государь Степан Петрович, за сообщение вашей статьи умной, благородной. Все друзья и ближние нашего доброго Орлова вам за нее скажут спасибо. Без вас он бы пропал без вести. От всей души желаю, чтоб с вами цензура обошлась милостиво. Душевно вам преданный П. Чаадаев». Цензор не пропустил этой статьи, назвав Орлова «каторжным». – Остаф. архив. IV. С. 232.
73
Воспоминания М. В. Юзефовича. – Русский Архив. 1880. III. С. 432.
74
Русская Старина. 1878, июнь. С. 338.
75
Рассказывают, что перед своим вынужденным отъездом из Одессы А. Н. Раевский нашел случай встретиться с гр. Воронцовой на улице или на бульваре, и при свидетелях сказал ей: «Je pars. Soignez bien nos enfants!» (или «ma fille») (Я уезжаю. Хорошо заботьтесь о наших детях (или «моей дочери») (франц.).
76
Русская Старина. 1885, ноябрь. С. 402–403.
77
Глава вторая, занимающая важное место в «Истории молодой России», здесь опускается, так как полностью входит в книгу «Жизнь В. С. Печерина», публикуемую в данном томе [Ред.].
78
Письма Станкевича изданы впервые П. В. Анненковым в 1857 г. Они обнимают время с 1831 по 1840 г. и составляют том в 353 страницы. Его Сочинения (стихи и проза) изданы А. И. Станкевичем в Москве, в 1890 г. Настоящий очерк основан преимущественно на материале писем; кроме цельных выдержек, отмеченных кавычками, мы очень часто пользуемся в тексте отдельными выражениями писем, не указывая этого.{724}
79
Страстное желание, томление (нем.).
80
Туда, туда, хотела б я, о, мой любимый, устремиться (нем.).
81
Жизнь есть только заблуждение (нем.).
82
Истина (нем.).
Комментарии
1
Впервые – Гершензон М. История Молодой России. Тип. Т-ва И. Д. Сытина. М., 1908. XI + 315 С. Цензор и ценз. разр. не указаны.
Второе издание – Гершензон М. О. История молодой России. Гос. изд. М.; Пг., 1923. 318 С.
Печатается по тексту второго издания с устранением опечаток.
Комментарии составлены И. Б. Павловой; комментарии к гл. первой «М. Ф. Орлов» принадлежат В. Ю. Проскуриной.
* * *Книге предшествовала большая собирательская, публикаторская работа – перу Гершензона принадлежало значительное число статей, посвященных деятелям 30-40-х гг., основанных на новых документальных материалах, он выпустил в свет стихотворения Огарева (1904), монографию о Чаадаеве «П. Я. Чаадаев. Жизнь и мышление» (1908). Исследование этой области отечественной культуры не прекращалось и в дальнейшем.
Прослеживая творческое развитие автора, Т. М. Макагонова приводит в качестве образца содержание 1904 г.: «Гершензон ищет в истории примеры выхода к духовной свободе личности. И находит такие примеры. Он публикует статьи и рецензии о Н. В. Станкевиче и его кружке, о В. С. Печерине, А. И. Герцене, П. Я. Чаадаеве. Он рассматривает не только литературные судьбы, но и эпизоды из них, пытаясь осмыслить их взаимосвязь и взаимозависимость. Он говорит о важности того, как относится каждый человек к окружающему его миру, пытаясь придать своим высказываниям степень философского знания» (Макагонова Т. М. Дни и труды М. О. Гершензона. /По материалам архива./ – Записки Отдела рукописей РГБ. Выпуск 50. М., 1995. С. 26).
Н. В. Котрелев и Е. Б. Рашковский отмечали, что либерально-демократические симпатии сближали Гершензона с определенным слоем московской гуманитарной интеллигенции, которая свои воззрения и настроения находила преемственными по отношению к освободительным чаяниям дворянской интеллигенции прошлого. В то же время его позиция отличалась значительной самостоятельностью: «уже к началу 20 в. ее можно определить как «религиозное народничество», что и обеспечило Гершензону позже близость к неославянофилам, «русскому религиозному ренессансу» (Русские писатели. 1800–1917. Биографический словарь. Т. I. М., 1989. С. 556). У исследователя рано возник интерес к декабризму, наследию Герцена и Огарева, либерально-гегельянскому западничеству 30—40-х гг. «По мнению Гершензона, идейная активность русской дворянской интеллигенции 19 в., облеченная в концептуально-философские формы личного правдоискания, личной рефлексии, личных размышлений «о Боге, о смысле истории, о назначении человека и пр.», подвела черту прежнему «патриархальному мировоззрению» («Ответ П. Б. Струве. По поводу «Ист. записок». – Русская Мысль. 1910. Кн. 2, 2 паг. С. 176). Стремление выразить этот мировоззренческий сдвиг явилось, по Гершензону, одним из определяющих стимулов выхода русской культуры на передовые рубежи общечеловеческой культуры» (Там же.)
Во вступлении автор разъясняет свой подход к изучению интеллектуальных, духовных исканий 30-40-х годов, их значения: «Изобразите историю общественной мысли в ее живой конкретности, а не в схоластических схемах, – тогда, будьте уверены, каждый юноша сам, и с жадностью, припадет к ней устами.
Эта мысль положена в основание предлагаемой книги. Не ряд характеристик представляет она собою, а цельную картину известной эпохи в преемственной смене личных переживаний. Вот почему я назвал ее историей».
«Я хотел изобразить в ней, – продолжает он, – русское умственное движение 30—40-х годов, по духу близкое одновременному движению на Западе, и имя «Молодой России», которым я назвал эту эпоху по аналогии с «Молодой Италией» и «Молодой Германией», должно указать на эту связь. Тридцатые годы прошлого века – период бурного умственного обновления во всей Европе. <…> Обновить жизнь – таков общий лозунг эпохи. В разных странах это движение приняло разные формы: в Италии – религиозно-политическую, в Германии – литературно-эстетическую…»
С момента появления книги критики по-разному писали ее название. В настоящее время предпочтение отдается орфографическому варианту: «История молодой России». Очевидно, что в данном случае прояснение грамматического вопроса зависит от исторических причин. В 30—40-е гг. в России не было таких четко оформленных общественных движений, как в некоторых европейских странах. При всей эффектности, аналогии с «Молодой Италией», «Молодой Германией» условны, допустимы лишь с оговорками. Кстати, помимо «Молодых Италий, Германий, Ирландий, Польш», существовала «Молодая Англия» («Young England»), которую составляли литераторы и деятели консервативно-феодальной ориентации (один из видных представителей – Дизраэли). В итальянской, германской, революционно-демократическом крыле ирландской, в польской организациях принципиальное значение придавалось политическим целям, практическим путям и средствам революционно-освободительной деятельности. Собственно, сам Гершензон отмечает, что обрисованное им «движение» носит «нравственно-философский характер» и приобретает значение, которого оно «и отдаленно не имело на Западе». В таком случае аналогия выходит относительной и узкой.
Однако «движение», включающее в себя, по представлениям автора, Орлова, Печерина, Станкевича, Грановского, Галахова, Огарева, не получило в истории русской мысли и литературы особого определения. (Впрочем П. В. Анненков в литературных воспоминаниях назвал 1838–1848 гг. «замечательным десятилетием».) Как идейно-эстетическое понятие утвердилось – «сороковые годы». К нему по содержанию и приближается трактовка своеобразного времени и людей в книге Гершензона.
Исходя из этого, название следует воспринимать как образное. Определение «молодая» не входит в обозначение конкретного социально-исторического явления и не может считаться собственным именем; словосочетание, предложенное исследователем, должно быть выделено кавычками, потому что имеет условное значение – «История «молодой России»». Но, избегая графического усложнения, разумнее поступиться внутренними кавычками. (Издатели позволили себе раскрыть здесь сокращения, принятые в словарях и иных изданиях энциклопедического типа [Ред.].)
Некая «Молодая Россия» действительно вошла в русскую жизнь – прокламация 1862 г. двадцатилетнего П. Г. Заичневского, призывавшая к радикальным изменениям – социальным, экономическим, нравственным. С одной стороны, книгу о декабристе, филологе-филокатолике, поклонниках немецкой классической философии, социалисте-утописте и лирике Огареве можно воспринимать в противовес к воззванию Заичневского. Но уже Страхов и Достоевский высказали мысль о преемственной связи между западничеством и нигилизмом (см. например: Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. и писем в 30 томах. Т. 12. Л., 1975. С. 169–172).