Крымская епархия под началом святителя Луки (Войно-Ясенецкого). Сборник документов

№ 9

Из годового отчета о работе управления Крымской епархии за 1947 год

февраль 1948 г.

Общие сведения по епархии

1. Изменений на епископской кафедре епархии в отчетном году не было.

2. Важнейших событий церковной жизни епархии не было.

3. В отчетном году не было надобности в созыве благочиннических или епархиальных съездов. Созыв благочиннического съезда намечен в феврале мес. 1948 года по вопросам о тяжелом финансовом положении епархии и о мерах к поднятию посещаемости сельских церквей.

В отчетном году Архиепископ объехал 50 приходов из 58 приходов епархии, повсюду проповедуя и беседуя с народом. Во всех городах служил (в иных не раз).

Миссионерская деятельность в епархии невозможна по четырем причинам: 1) Низкий уровень образования и развития крымского духовенства. В епархии только 16 священников с полным семинарским образованием, и из них 10 в возрасте 69 – 83 лет. Такие старцы вряд ли много помнят из курса семинарских наук и по возрасту мало способны к миссионерской деятельности. Нет ни одного священника с академическим образованием.

2) И те, единичные, священники, которые могли бы проявить хотя бы небольшую миссионерскую деятельность, бессильны ввиду почти полного отсутствия в Крымской епархии литературы о расколе и сектантстве.

3) Некому слушать проповеди против сектантства, так как народ почти не посещает сельских церквей.

4) Собеседования с сектантами, которые я считаю вообще мало полезными, невозможны при существующих политических условиях.

Небольшую миссионерскую деятельность осуществлял только сам Архиепископ, выступавший в восьми городах и селах с большими, полуторачасовыми речами о сектантстве, его истории и происхождении и нередко проповедовавший в Симферопольском соборе на догматические темы.

Впрочем, сектантов в Крыму не особенно много.

Организовать духовно-учебное дело также невозможно по следующим причинам:

1) Священников, получающих менее чем нищенские доходы, трудно обязывать приезжать в Симферополь хотя бы на краткосрочные курсы.

2) Их совершенно негде поместить и нечем кормить, ибо продовольствие в Симферополе до крайности затруднено.

3) Некому почти поручить занятия с курсантами.

По первым двум причинам нельзя привлечь к пополнению знаний и псаломщиков, из которых в епархии только 16 мужчин (остальные церкви обслуживаются монашенками, женами священников или полуграмотными крестьянами).

В 1947 году я попробовал организовать в Симферополе обучение церковному чтению и пению желающих подготовиться к должности псаломщиков. Желающих нашлось очень немного, да и те скоро разошлись.

И для духовного училища, если бы его возможно было организовать, вряд ли нашлись бы учащиеся.

Работа с местным уполномоченным Совета по делам Русской Православной Церкви настолько затруднена, что я вынужден был лично жаловаться на него председателю Облисполкома и трижды посылать жалобы в Совет.

По первым трем жалобам уполномоченный получил должные внушения, а исход последней, самой серьезной жалобы еще не выяснился ввиду недавности ее.

4. Общая характеристика церковно-приходской жизни и духовенства епархии.

После произведенной Архиепископом генеральной чистки духовенства епархии состав духовенства почти безупречный. Господь послал новых деятелей на ниве Христовой, горящих духом, интеллигентных, один из которых уже прославился своими неустанными проповедями и энергичной церковной деятельностью15.

Во многих приходах проповедническая деятельность слаба вследствие неспособности к ней части духовенства; но Архиепископом побуждаются и такие слабые пастыри к проповедыванию. Отдельные священники проявляют и максимальные церковно-хозяйственные заботы, затрудняемые, однако, большой бедностью церквей.

Отношения духовенства с сельскими властями плохи в двух приходах вследствие враждебности властей к религии.

Отношения с церковными советами почти везде хорошие.

В шести приходах из 58-ми невозможно исполнить требования Положения об Управлении Русской Православной Церкви, а во многих других выполнение их затруднительно. Причины этого таковы: невозможность найти людей, подходящих для должности церковного старосты вследствие почти полного отхода мужчин от Церкви и неграмотности женщин; дальность местожительства многих членов советов и ревизионных комиссий и крайняя трудность собрать их. Поэтому во многих приходах ревизионные комиссии бездействуют.

Много воров среди церковных старост, расхищающих церковные доходы. Против них применяются строгие меры.

Бытовые условия многих священников плачевны и нетерпимы. Их доходы менее чем нищенские. Так, например, священник с. Желябовка получает в воскресные дни 3-10 руб., а иногда и ни копейки. Даже священник Ялтинской церкви пишет: сумма доходов едва покрывает скромный постный стол, а на одежду и обувь ничего не остается. Священник Горбачев живет только на пенсию в 168 рублей. Другие священники вынуждены наниматься на тяжелые черные работы.

Квартиры при церкви имеют 33 священника, 18 живут в наемных квартирах, а при 7-ми церквах нет вообще никаких квартир.

5. Об основных условиях, затрудняющих развитие церковной жизни, я писал Святейшему Патриарху в рапорте от 15/1-48 г.

Устранить их местными средствами невозможно, особенно при нашем уполномоченном Совета, который просто отмахивается от них.

И в воскресные дни, и в периоды, когда нет полевых работ, богослужение приказывают кончать к 7 час. утра (правда, не везде).

Другая причина упадка церковной жизни – весьма незначительное количество денег у сельского населения, отсутствие у многих одежды и обуви.

Отвлекает верующих от церкви и запрещение учителям, учительницам и школьникам ходить в церковь.

По отзывам крымских старожилов, религиозность русского населения Крыма всегда была низка, и церкви поддерживались, главным образом, греками и болгарами, которые во время войны были выселены из Крыма.

Крайне необходима для поддержания веры религиозно-нравственная литература, которой в Крыму совсем нет.

Огромная нужда и в богослужебных книгах.

6. Главные вопросы, возбужденные Епархиальным Управлением перед Высшей Церковной и Гражданской Властью, оставшиеся неразрешенными к началу 1948 года.

Рапорт Архиепископа Святейшему Патриарху через Хозяйственный Совет при Священном Синоде от 29/Х-47 г. за 03/10.

7. Другие сведения, замечания и предложения, которые Епархиальное Управление считает необходимым включить в настоящий отчет.

Многие молитвенные дома были открыты самочинно в период немецкой оккупации, когда не было в Крыму епископа.

Некоторые из них устроены в совершенно недопустимых условиях, под одной крышей с детским садом, разными советскими учреждениями или в непосредственном соседстве с ними, что очень нарушает благочиние богослужений.

Из некоторых таких помещений, занимаемых молитвенными домами, стремятся выселить административными и судебными мерами. Если это удастся, то место Св. Престола будет попираться ногами неверующих, на нем будут устраиваться танцы и попойки. Бороться с этим весьма трудно.

В то же время в некоторых селах сохранились хорошие церкви, об открытии которых население не считает нужным ходатайствовать.

Это яркий показатель крайнего упадка веры среди русского населения Крыма.

Управляющий Крымской епархией Архиепископ Лука

Там же, оп. 5, д. 75, л. 3–5.

№ 10

Из докладной записки начальника Управления МГБ СССР по Крымской области в МГБ СССР

4 февраля 1947 г.

По делу-формуляр.№ 6291 на Войно-Ясенецкого В.Ф. – характерно отметить, что на празднике Крещения 19 января 1947 года в кафедральном соборе гор. Симферополя Лука, как сообщает нам агент «Евстафьев», произнес проповедь в патриотическом духе, заявив:

«Ни в одном государстве, в различных постановлениях, распоряжениях и законах так не проявилась правда Божия, как в постановлениях и решениях Советского правительства».

Свято-Троицкий собор в Симферополе, в котором ныне покоятся мощи святителя Луки

И далее было указано, как пример, на предложения, внесенные нашими представителями на Генеральной Ассамблее, о сокращении вооружения и о контроле над атомной энергией.

Эта часть проповеди якобы, как заявила нашему агенту «Евстафьеву» верующая медицинский врач Кузьмина Марина Мироновна, многим верующим не понравилась, и часть верующих ушла с проповеди.

«Все шло благополучно, – заявляет Кузьмина, – до того момента, пока Лука не сказал о правде Божьей, в

особенности о Советском Союзе. Эти слова, сказанные им, произвели взрыв бомбы. Неужели! – восклицает Кузьмина. – И он продался НКГБ? Нет! Не может этого быть».

Данные агента «Евстафьева» проверяем через другую агентуру. Устанавливаем и проверяем личность Кузьминой М.М.

Начальник Управления МГБ СССР по Крымской области генерал-майор Марсельский

Верно: Начальник отделения «О» УМГБ майор Клименко 4 февраля 1947 г.

№ 1/292 г. Симферополь

Архив ГУ СБУ в АРК, ф. 1, д. 51, т. 1, л. 4–5,7.

№ 11

Из докладной записки начальника Управления МГБ СССР по Крымской области в МГБ СССР

5 марта 1947 г.

<…> Афанасьев находится в близких взаимоотношениях с архиепископом Лукой, о котором он накануне выборов нашему агенту заявил:

«Хотя Лука и пойдет на выборы в Верховный Совет РСФСР, но если бы вы знали, как ему все это противно, когда я его провожаю, он, высказываясь про власть, говорит: “У, окаянные”. Это не случайно, ведь он слишком много перенес от Советской власти, пробыв больше 11 лет в ссылке».

После выборов в Верховный Совет РСФСР Афанасьев заявил нашему агенту:

«Наконец-то сыграли комедию: когда вошел на участок Войно-Ясенецкий (Лука), то не знали, куда его там усадить, оставляли его побыть немного, но владыко сказал мне: “Досадно здесь мне, пойдемте отсюда скорее”».

В беседе с нашим агентом «Вологодский» 8 февраля 1947 года Лука заявил:

«Портреты всех награжденных лауреатов поместили в центральных газетах, а обо мне ни звука. Между тем я знаю, что обо мне много было написано в заграничной прессе, а здесь, на родине, умалчивают. Это вполне понятно. Там, за границей, надо строить политику, надо показать всем, что вот, мол, у нас есть такие люди, даже из духовного звания, а среди своего народа этого они сказать не могут, так как не увязывается с проводимой политикой материализма. Приходится мириться и молчать. Вот я закончил большой идеологический труд на тему “Дух, душа и тело”, но я не верю, что его отпечатают у нас. Есть только надежда, что этот труд увидит только свет за границей, так оно, наверное, и будет».

Необходимо отметить, что Лука систематически в соборе города Симферополя выступает с проповедями на религиозные темы, призывая верующих посещать церкви и не посещать кино, театры, клубы.

9 февраля 1947 года Лука в соборе, выступив с проповедью на тему «О возвращении блудного сына», заявил:

«Если кто-либо из молодых обожжет свои крылышки в погоне за удовольствиями, то не нужно падать духом и опускаться к обществу свиней, а нужно покаяться перед Богом и вернуться к церкви. Мы сейчас находимся в вавилонском пленении, скоро наступит конец этому пленению, поэтому нужно каяться и обратиться к Богу».

Разработку Луки и Афанасьева продолжаем в направлении выявления их антисоветских связей и деятельности.

Начальник Управления МГБ СССР по Крымской области

генерал-майор Марсельский

Верно: Начальник отделения «О» УМГБ

по Крым. обл. майор Клименко

5 марта 1947 г.

№ 1/519 г. Симферополь

Архив ГУ СБУ в АРК, ф. 1, д. 51, т. 1, л. 147–148.

№ 12

Из докладной записки начальника Управления МГБ СССР по Крымской области в МГБ СССР

2 апреля 1947 г.

<…> По разработке архиепископа Луки: в связи с установившейся хорошей погодой в Крыму он систематически объезжает крымские приходы с целью поднятия религиозного духа у православных прихожан.

Так, Лука в марте месяце сего года посетил гг. Белогорск, Бахчисарай, Феодосию и другие районы, где организовал богослужения и выступал с проповедями на религиозные темы, призывая верующих посещать церкви и усердно молиться Богу.

О пребывании Луки в г. Феодосии агент «Казанский» сообщает:

«Во время службы в двух церквах в г. Феодосии Лука ни одного слова патриотического не произнес. Его проповедь перед верующими была выражена только лишь во имя верного служения Богу и что только Бог может избавить от такой тяжелой жизни. Многие из прихожан, а также и членов их семей не в полной мере выражают искреннее свое служение Богу, и поэтому Бог гневается на них и приносит им несчастье в жизни».

В беседе священник Феодосийской церкви Куцепалов Луке сказал, что верующих в церкви мало вследствие того, что местные власти организовали воскресник по очистке города. На это Лука ответил:

«Я знаю, что я им мешаю, поэтому они и устраивают воскресники».

Характерно также отметить, что по просьбе Горздравотдела была организована публичная лекция для врачей в г. Феодосии, где Лука выступил с лекцией на тему «Карбункул и его лечение». В этой лекции, наряду с научными методами лечения карбункула, Лука указал и на известный ему метод лечения, имевший место в г. Астрахани, практикуемый «бабкой» Волковой, что он лично был знаком с нею и восхищался ее методом лечения карбункула.

После выступления Луки выступили несколько врачей, которые осудили «метод» лечения карбункула «бабкой» Волковой.

В начале марта с.г. Лука на имя раввина симферопольской еврейской общины Пинского Юду Гершковича послал письмо, в котором указал, что он, как врач-хирург, принимает больных, но что среди обращающихся к нему за лечением мало евреев, поэтому он разъясняет, что для него в отношении лечения больных разницы в национальности и вероисповедании нет, что он просит довести до сведения еврейского населения о том, что он лечит больных бесплатно.

Разработку Луки продолжаем в направлении выявления его антисоветских связей.

Начальник Управления МГБ СССР по Крымской области генерал-майор Марсельский

Верно: Начальник отделения «О» УМГБ майор Клименко 2 апреля 1947 г.

№ 1/728 г. Симферополь

Архив ГУ СБУ в АРК, ф. 1, д. 51, т. 1, л. 256–259.

№ 13

Из информационного доклада уполномоченного за 1-й квартал 1947 года

3 апреля 1947 г.

<…> Архиепископ Лука в отчетном квартале посетил меня два раза, 11 января и 17 февраля 1947 г., оба раза по моему приглашению. Первый раз я пригласил его по вопросам проводимых им перемещений из одного прихода в другой духовенства.

Дело в том, что стали иметь место случаи перемещения им священников из одного прихода в другой без проведения соответствующей их регистрации у меня и получения справок об этом.

Когда об этом я ему сказал и привел факты произведенных им перемещений, о которых мне становилось известным только тогда, когда уже перемещенные священники находились в других приходах, не сдав мне справок о регистрации по старому приходу и не получив справки по новому приходу, и тут же я ему еще раз разъяснил, что все священнослужители, перемещенные или назначенные вновь на приход, прежде чем выехать к месту новой службы, имея на руках его приказ, обязаны сдать справку о регистрации по старому приходу и получить справку о регистрации по новому приходу, и только после этого они смогут приступить к службе в приходе по новому месту.

Лука был этим очень удивлен и мне объяснил, что им был дан строгий приказ своему секретарю протоиерею Милославову ни одного случая перемещения, а не только назначения, не проводить в жизнь, не проведя соответствующей регистрации у меня, и сказал, что, видимо, протоиерей Милославов не справляется с обязанностями секретаря и его придется заменить, но в данном случае он наложит на него взыскание. Поскольку протоиерей Милославов является не только секретарем, но и в то же время он настоятель кафедрального собора и благочинный, то в результате этого от обязанностей благочинного его освободил.

В заключение Лука заверил, что больше таких случаев не повторится, и пока не повторяются.

Во время этой же беседы я информировал Луку о результатах проверки по его письму на имя председателя Облисполкома тов. Кривошеина в отношении увольнения Ливанова из Госфилармонии (об этом случае мною подробно доложено Совету в предыдущем информационном докладе за четвертый квартал 1946 г., стр. 28–29 доклада16) о том, что проверкой было установлено – Ливанов уволен из Крымской госфилармонии за прогул 7/XII-46 г. и за неоднократные самовольные уходы с работы.

Лука с таким объяснением не согласился и остался при том мнении, что Ливанов был уволен из Госфилармонии за то, что совмещал работу в архиерейском хоре как певчий, и за то, что устроил у него на квартире струнный квартет, как у лауреата Сталинской премии, и сказал, если Ливанов уволен только за прогул, тогда почему же понесли наказание и другие артисты Госфилармонии, участвовавшие в квартете. И далее заметил:

«Что же Дмитрий Александрович Кривошеин не счел нужным ответить ему лично на его письмо?». Я объяснил, что тов. Кривошеин, выезжая из Симферополя, поручил мне «сообщить Вам результаты проверки по Вашему письму».

Затем я сообщил Луке, что лица, виновные в несвоевременном вручении ему Правительственной телеграммы с приглашением на съезд хирургов в Москву, понесли соответствующее взыскание, и зачитал приказ по Облздравотделу (об этом случае мною подробно доложено Совету в предыдущем информационном докладе за четвертый квартал 1946 г., стр. 25–27 доклада17). Лука на это сказал:

«Хорошо, хоть здесь виновники совершенного безобразия не остались ненаказанными».

Затем в данной беседе был затронут еще ряд вопросов, как-то: «О Иоанно-Предтеченской церкви в гор. Керчи, постройке VIII века, как архитектурном памятнике». Лука спросил моего мнения: «Ничего не будет неправильного, если лично он напишет в Москву в Комитет по делам архитектуры с тем, чтобы были приняты меры к охране этой церкви как древнего исторического христианского памятника архитектуры?». Я ответил, что ничего плохого не будет, если он напишет.

Второй раз Лука посетил меня 17 февраля, также по моему приглашению, с тем, чтобы он дал указание настоятелям приходов епархии о прекращении сборов средств среди верующих на патриотические цели.

Лука меня спросил: «Почему прекратить?». Я ему объяснил, что в данное время у церкви, наверное, возросли потребности в средствах на содержание духовных учебных заведений (с открытием академий, семинарий), на содержание управленческих органов церкви, на Патриархию, на епархию, на ремонт храмов и другие церковные расходы, и вот эти средства, которые собирались на патриотические цели, следует обратить на внутрицерковные потребности. Лука сказал, что это правильно, вот он получил из Патриархии указание об отчислении в Патриархию от епархии на 1947 г. свыше 340 тыс. руб., и он в большом недоумении, сможет ли он выполнить этот план в связи с бедностью большей части приходов.

После этого Лукой указания приходам были даны, и сейчас сборы средств на патриотические цели по церквам прекращены.

Затем Лука снова поставил передо мной вопрос о выселении из его квартиры посторонних женщин, что он по этому вопросу говорил с председателем Облисполкома тов. Кривошеиным, когда только что он приехал в Крым, будучи на приеме у него в июне 1946 г., и тов. Кривошеин его заверил, что не позднее как через две-три недели квартира от посторонних лиц будет освобождена. Затем на эту тему он беседовал с заместителем предоблисполкома тов. Олейниковым, когда он, Лука, делал доклад на съезде врачей Крыма, и что последний также дал обещание принять меры к освобождению его квартиры от посторонних лиц, но несмотря на все это, положение остается без изменения.

Далее заметил, [что] если председатель Облисполкома и его заместитель бессильны переселить из его квартиры посторонних лиц (их распоряжения не выполняются), то, видимо, здесь действует какая-то посторонняя сила, и эти лица, по его мнению, специально оставлены в его квартире, чтобы следить за его жизнью.

Я, конечно, в этом его старался разубедить и доказать, что вопрос здесь не за большим, только в переселении лиц из квартиры, в которой они живут больше десятка лет, но взамен им нужно предоставить другие равноценные квартиры, но, имея в виду жилищный кризис в Симферополе, когда не один десяток лиц совершенно не имеют квартир, очень трудно выполнить обещание тов. Кривошеина, если переселить, то надо предоставить переселяемым другие квартиры, а таковых при жилищном кризисе, несмотря на принимаемые меры жилищными органами, пока не находится, и только задержка в этом.

Лука просил меня напомнить тов. Кривошеину о данном им обещании. Когда рассказал последнему о беседе с Лукой о квартире, тов. Кривошеин сказал – нет пока квартир, некуда переселить, пусть он потерпит.

Лука о квартире писал и Патриарху в своем годовом отчете о работе епархии за 1946 год18. (Выписку из отчета Луки о квартире при этом прилагаю.) В двадцатых числах марта просьба его удовлетворена, и посторонние лица из его квартиры переселены.

Вопросы, которые не требуют разрешения при личных наших встречах, разрешали путем переговоров по телефону.

4 марта с/г Лука, выезжая в приход Георгиевского молитвенного дома дер. Рассвет Симферопольского р-на для ознакомления с приходской общиной, а также по вопросу перевода молитвенного дома из дер. Рассвет в дер. Шунук Гвардейского с/совета и ознакомления с состоянием здания, в которое предполагалось перевести молитвенный дом, пригласил меня поехать с ним на его автомашине, я, имея в виду разъяснение Совета от 18/Х-46 г. № 454/с, приглашение принял19.

11 марта пригласил меня поехать с ним в гор. Белогорск. Мною это приглашение также было принято.

При этой поездке я ознакомился с санитарно-техническим состоянием церкви в гор. Белогорске и селе Зуя.

Затем Лука выезжал 15 марта в гор. Феодосию, где он был с 15 по 18/III, также меня приглашал поехать с ним в Феодосию, но это приглашение я отклонил. К тому же, если бы и принял приглашение, то поехать бы не смог, так как был участником областной профсоюзной конференции, которая проходила в эти дни.