Преступления против жизни
Вполне понятно, что не является самоубийством и причинение себе смерти по небрежности.
Лицо, совершившее самоубийство, обязательно должно быть вменяемым. Если лишает себя жизни лицо, неспособное понимать значение своих действий и руководить ими, то такая смерть должна относиться не к самоубийству, а к несчастному случаю. С этой точки зрения не выдерживают критики признававшиеся ранее доведением до самоубийства подговор невменяемого или содействие ему в лишении себя жизни (ч.2 ст. 141 УК РСФСР 1926 г.).
Таким образом, к самоубийству не могут быть отнесены причинение себе смерти по неосторожности и лишение себя жизни невменяемым лицом. В связи с изложенным возникает вопрос о моральной оценке самоубийства, без которой нельзя дать определение понятия этого деяния.
В истории человечества в различных обществах к самоубийству относились по-разному: от резкого осуждения до признания «естественным и достойным способом «хорошо умереть». Нравы и религия древних допускали, а иногда даже поощряли этот «выход из жизни через заднюю дверь».[25]
Оценивая самоубийство с позиций современной морали, следует признать такой способ ухода из жизни в принципе не отвечающим идеалам совершенной человеческой личности. Однако это вовсе не исключает дифференцированного подхода к оценке лишения себя жизни человеком. Нельзя относить к самоубийству самопожертвования, например, в состоянии крайней необходимости, когда лицо, жертвуя своей жизнью, спасает других людей или предупреждает причинение крупного ущерба обществу и государству. Заслуженно расцениваются как геройские поступки самопожертвования во время военных действий в целях достижения успеха операции. Таких примеров было немало во время Великой Отечественной войны.
Дифференцированный подход к оценке лишения себя жизни человеком с учетом всех обстоятельств, обстановки и мотивов дает основания выделить самоубийство в собственном смысле слова, которое можно было бы, например, назвать самоубийством по личным мотивам. Именно за доведение до такого самоубийства устанавливает ответственность уголовный закон.
Сказанное позволяет заключить, что самоубийство – это осуждаемое обществом и общечеловеческой моралью деяние, которое состоит в намеренном лишении себя жизни. При определении понятия доведения до самоубийства необходимо исходить из диспозиции ст. 110 УК, которая формулирует его как преступление особого рода, когда последствия преступления достигаются руками потерпевшего. Здесь последствия наступают в результате действий виновного, вынуждающего потерпевшего совершить самоубийство. Следовательно, доведение до самоубийства состоит в жестоком обращении, угрозах или систематическом унижении человеческого достоинства со стороны виновного в отношении потерпевшего, который, в результате, вынужден лишить себя жизни.
§ 2. Преступления против жизни среди других преступлений, совершенных в России
При характеристике криминогенной обстановки на совещаниях в правоохранительных органах в конце 80-х гг. была принята стандартная формулировка: «Обстановка сложная, но она контролируется». Однако, начиная со второй половины 90-х гг. криминогенная обстановка едва ли контролируется правоохранительными органами, прежде всего милицией, и характеризуется разгулом преступности. Сколько совершается в стране преступлений, вполне понятно, не знает никто. Те преступления, которые регистрируются правоохранительными органами, не отражают фактического состояния и распространенности преступности. Большую часть преступлений составляют латентные преступления, скрытые от учета по различным причинам. Латентная преступность в той или иной степени присуща всем странам, в том числе и России. Она превышает зарегистрированную преступность в 3–5 раз.[26]
Результаты выборочных исследований, а также анализ статистических данных показывают, что у нас не регистрируется 3/4 реально совершенных деяний. По оценке криминологов, в России ежегодно совершается 10–12 млн преступлений, к уголовной ответственности не привлекается примерно 7–8 млн граждан.[27] Регистрируется около 1/4 преступлений. В 1999 г. было зарегистрировано 3081748 преступлений, выявлено правонарушителей – 1716679 чел.,[28] по данным Верховного Суда РФ в 2001 г. осуждено 1244211 чел. Это означает, что к уголовной ответственности привлекается один человек из десяти реально совершивших уголовно-наказуемые деяния, а фактически наказывается, с учетом оправдательных приговоров и систематических амнистий, и того меньше. Сколько совершается преступлений против личности, которые включают и преступления против жизни, неизвестно. Известно лишь, что за такие преступления было осуждено в 2001 г. 140628 чел. Если применить к этой категории преступлений тот же подход, что и к оценке преступности в целом, то следует предположить, что преступлений против личности совершается около 1,5 млн Выделить число лиц, совершивших убийства, из числа всех лиц, совершивших преступления против личности, по тем причинам, о которых уже говорилось, невозможно.[29] Поэтому о количестве убийств в России возможно достоверно судить на основании документальных данных только по двум показателям: 1) по зарегистрированным убийствам и 2) по числу лиц, осужденных судами за убийство.
1. О зарегистрированных убийствах. О числе зарегистрированных убийств более или менее достоверно можно вести речь только с 1956 г., когда было зарегистрировано 9649 убийств. С того времени ежегодно наблюдается рост регистрируемых убийств. В 1991 г. их было уже 25437, что составляет по отношению к 1956 г. 263 %. В 1992 г. их число увеличилось на 42,7 %, в 1993 г. – на 27 %, в 1994 г. – на 10,5 %, тогда было совершено 32286 убийств,[30] в 1999 г. – 31140 убийств, а наибольшее число их было в 2001 г. – 33583.[31] Из опубликованных в 1995 г. оценочных данных видно, что по числу убийств на 100 тысяч населения Россия занимает второе место в мире – 31,7 (после Южно-Африканской республики – 44,6). Для сравнения укажем, что в Японии и Англии на 100 тыс. населения приходится менее одного убийства (0,7 и 0,9).[32] Сравнение этих данных свидетельствует о различных подходах к оценке человеческой жизни населением этих стран. У нас такая оценка находится традиционно на самом низком уровне, начиная с царствований Иоанна III и Иоанна IV, которые, как достоверно известно, не скупились на массовые казни своих противников и населения. Их традиции продолжала Анна Иоановна и другие правители. Поэтому не удивительно, что в 1913 г. на территории России было зарегистрировано 34,4 тыс. убийств.[33] Традиции массовых убийств, как уже отмечалось, были продолжены в 20-х–50-х годах, в период тоталитарного режима. Преодолеть это тяжкое наследие будет нелегко.
Другие преступления против жизни – причинение смерти по неосторожности и доведение до самоубийства – самостоятельно в правоохранительных органах не регистрируются, а лишь учитываются среди других преступлений против личности.
Выше говорилось о латентности общей преступности и о вероятностном характере данных о ней. Есть все основания вести речь и о латентности убийств. Данные о числе убийств также можно получить из статистики о смежных деяниях, а также на основе экспертных оценок различных ситуаций и конкретных видов летальных исходов жизни отдельных лиц. Криминологи полагают, что в настоящее время регистрируется не более 50 % совершенных убийств.[34]
Исследования показывают, что латентность убийств, совершенных при свидетелях и при наличии родственников потерпевших, невелика. Слишком велика тяжесть таких преступлений, чтобы они были укрыты недобросовестными работниками милиции или прокуратуры. В любом таком случае поступившее заявление об убийстве регистрируется. Однако практике известны не единичные случаи завуалированного сокрытия убийств, когда эти преступления неправильно квалифицируются как причинение тяжкого вреда здоровью, приведшего к смерти потерпевшего (ч.4 ст. 111 УК РФ). В таких случаях преступление как бы не сокрыто, но в результате неправильной квалификации наступившей смерти убийство фактически не учтено как наиболее опасное преступление. Это один из возможных вариантов ненаказуемого намеренного уменьшения числа зарегистрированных убийств. Дело в том, что к работникам правоохранительных органов предъявляются более строгие требования в связи с предупреждением и раскрытием убийств, чем в связи с причинением вреда здоровью. Наиболее распространенным источником латентности убийств является безвестное исчезновение людей. В милицию и в прокуратуру ежегодно поступают десятки тысяч заявлений о безвестной пропаже людей. По данным МВД РФ, в 2001 г. в органы внутренних дел поступило 109 617 заявлений о безвестном исчезновении людей, было установлено, что 74 079 человек находятся в живых, остальные (более 35 тыс. человек) на 1 января 2002 г. числились среди людей, местонахождение которых было неизвестно. По сообщениям СМИ, в России ежедневно безвестно пропадает в среднем сто человек. Среди пропавших много состоятельных бизнесменов, владельцев дорогих иномарок, молодых женщин и девушек. Так, в Барнауле прошла волна исчезновения абитуриенток, готовившихся поступить в вузы. Часть из них нашли в лесу убитыми или утопленными в реке. Остальные пропали бесследно.
По данным МВД, за последние 10 лет в результате квартирных афер пропали безвестно и, очевидно, погибли 30 тыс. человек.[35] Сведений об их смерти нет и их гибель уже только по этой причине не может быть зарегистрирована как совершенное убийство. По данным МВД России, к концу 1995 г. в розыске находилось 78,7 тыс. безвестно пропавших лиц.[36] Органами внутренних дел в 2001 г. было заведено 36 817 розыскных дел.[37]
Другая причина смерти людей – самоубийство, о котором уже говорилось, но несколько в ином аспекте. Из практики известно, что нередки случаи, когда убийства маскируются под самоубийства. Иногда установить, что же произошло в действительности, можно только сразу после наступления смерти. Это учитывает сложившаяся в Англии практика. Все виды смерти человека хотя бы и без вины причинителя требуют производства так называемого коронерского расследования, которое представляет собой институт, возникший еще в XIII в. В тех случаях, когда происходит таинственная или неожиданная смерть, коронер (должностное лицо местного самоуправления) обязан произвести расследование об обстоятельствах наступления смерти, обычно с участием жюри, состоящего минимально из семи и максимально из одиннадцати «добрых» и «хорошего поведения» людей. Следствие может никого не обвинить, и никто, кроме лиц, вызванных в качестве свидетелей или участников жюри, не обязан являться. Коронерское расследование нередко завершается вердиктом о смерти «от несчастного случая» или о смерти, последовавшей «по естественным причинам» и т. п. Но жюри вправе вынести и вердикт о виновности в убийстве конкретного человека. Если такой вердикт будет вынесен, то этот человек берется под стражу и, теоретически, может быть предан суду на его основании. Однако на практике материалы передаются магистрату для производства предварительного расследования. Если магистрат решает, что нет оснований для передачи дела в суд, вердикт коронерского расследования остается без последствий. При установлении в деянии признаков преступления в установленном порядке назначается судебное разбирательство.[38] Коронерское расследование смерти человека – это не анахронизм, а действующий институт.
У нас ничего подобного нет. Справку о смерти выдает районный или участковый врач, иногда ее подписывает участковый инспектор милиции. В этих условиях имеется возможность получить любые справки от недобросовестных работников и подготовиться к осмотру места происшествия и трупа (ст. 177 и 178 УПК), особенно когда осмотр производится в присутствии лиц, заинтересованных в сокрытии убийства.
Какая-то часть убийств скрывается под видом смерти употребления суррогатов алкоголя. В СМИ сообщалось, что в 2001 г. от отравления алкоголем умерло 4 тыс. человек. Хотя отравление не является в настоящее время распространенным способом совершения убийства, но тем не менее изучение дел об убийстве не дает оснований считать, что такие случаи являются единичными.
В 2001 г. по данным МВД РФ было захоронено 7410 неопознанных трупов. Их число ежегодно возрастает, в 1997 г. – их было около 40 тыс. Сколько людей в данном случае убито, сказать невозможно, но отрицать, что часть этих людей, вполне вероятно, была насильственно лишена жизни в результате убийства, нет оснований.
Как показывают прокурорские проверки, какая-то часть убийств укрывается от учета работниками милиции. Среди потерпевших в таких случаях часто оказываются бомжи, безродные старики, которых никто не ищет и судьба которых никого не интересует. Имеются и другие обстоятельства, при которых погибают люди (автоаварии, несчастные случаи в быту и на производстве). Часть таких случаев, вероятно, является намеренным лишением жизни, но не учитывается как убийство. Изучение практики показывает, что даже в тех случаях, когда убийство регистрируется, количество потерпевших далеко не всегда указывается, хотя, в действительности, сколько потерпевших – столько и убийств; и по этой технической причине число зарегистрированных убийств сокращается.
2. О лицах, осужденных за преступления против жизни. За эти преступления в 1997 г. судами России осуждено: за убийство – 13 241 человек; за причинение смерти по неосторожности – 902; за доведение до самоубийства – 141. За все преступления в России в 1997 г. было осуждено – 1 013 439 человек. Осуждение за преступления против жизни составили около 1,3 % от числа всех осужденных. В последующие годы вплоть до последнего (статистического) 2001 г. показатели судимости за эти преступления существенно не изменились, только в два раза сократилось число лиц, осужденных за доведение до самоубийства (ст. 110 УК) в связи с неудачной редакцией этой нормы.[39]
С процессуальных позиций показатели судимости свидетельствуют о том, было ли совершено преступление и какое именно. По общему правилу, это окончательные данные как о характере преступления против жизни, так и о лице, его совершившем. Но в уголовно-правовом плане и, особенно, в криминологическом они не колеблют выводов о высоком уровне латентности убийств.
В заключение укажем на то, что принятая в России система регистрации убийств и проведения первоначальных следственных действий явно несовершенна. Она не только не позволяет зарегистрировать многие убийства, но и, главное, создает для значительной части лиц, совершивших эти преступления, благоприятные условия для уклонения от уголовной ответственности. Анализ раскрываемости убийств, которая за последние 10 лет не превышала 75–80 % от числа зарегистрированных убийств, позволяет увидеть, что 75–80 тыс. убийц уклонились от наказания. Часть из них затаилась и ждет истечения срока давности уголовной ответственности, а какая-то часть продолжает рыскать и искать новые жертвы. Если же согласиться с тем, что в действительности регистрируется только половина убийств, то получается астрономическая цифра, превышающая 200–250 тыс. уклонившихся от наказания убийц. Можно, разумеется, сказать, что это гадание на кофейной гуще, но, к сожалению, это реальность жизни, которая требует разработки конкретных мер. Одной из таких мер явилась бы передача суду контроля за первоначальным определением рода и причин неожиданной или необъяснимой с точки зрения здравого смысла наступления смерти человека. Возможно, Уголовно-процессуальный кодекс необходимо дополнить главой, регулирующей деятельность органов дознания и суда в данной части судопроизводства.
Глава II. Краткий исторический очерк законодательства Руси и России о преступлениях против жизни
[40]
§ 1. Законодательство Руси и России о преступлениях против жизни до 1845 года
1. Из договоров великих князей Олега (911 г.) и Игоря (945 г.) с греками следует, что Русской Правде предшествовал «Закон Русский». Текст этого закона до нас не дошел. Исследователи считают, что, возможно, это был не законодательный акт, а общепризнанный на Руси обычай, на который опирались упомянутые княжеские договоры.
В договоре Олега впервые в памятниках русского права упоминалось об убийстве как о преступлении, подлежащем наказанию. В нем говорилось о том, что если русин убьет христианина или христианин убьет русина, он умирает на месте, где совершил убийство. Если же убийца скроется и у него окажется имущество, то ближайший родственник убитого получит часть его имущества. Если же скрывшийся убийца не имеет имущества, он остается под судом, а после розыска подлежит смерти (ст. 3). Аналогичное положение содержалось в ст. 12 договора Игоря с греками.[41]
2. Русская Правда Ярослава (ее самый древний список датирован 1016 г.) дает более полную картину ответственности за убийство. В ней признается право кровной мести, но ограничивается перечень кровных мстителей: брат мстит за брата, сын – за отца, отец – за сына, брат сестры – за ее сына. Из кровных мстителей исключались женщины.
Русская Правда первоначально предусматривала передачу убийцы в полное распоряжение родственников убитого по праву кровной мести. Это в конечном счете приводило к значительному сокращению населения. Дети великого князя Ярослава (около 1050 г.) ограничили власть родственников жертвы над виновным в убийстве, а затем заменили кровную месть выкупом (головщиной).
Надо заметить, что Русская Правда не отличала умышленное убийство от неосторожного, а неправду уголовную от неправды гражданской. Введенная головщина не содержала в себе элемента уголовного наказания: убийце предоставлялось право самому уладить дело с родственниками убитого, заплатив названную ими сумму (головщину). К тому времени относится и установленная шкала ценностей: голова свободного горожанина или селянина оценивалась в 40 гривен (гривна представляла собой слиток (брусок) серебра весом около 200 г), за убийство боярина или иного знатного гражданина размер взыскания увеличивался в два раза, за убийство раба размер взыскания уменьшался до 12 гривен. Если стороны не достигали согласия, родственники убитого обращались с гражданским иском в суд: в результате разбирательства суд называл сумму в гривнах, которую убийца обязан был уплатить истцам. При несостоятельности убийцы он выдавался «головою» родственникам, которые могли наказать его по своему усмотрению, но не могли лишить его жизни.
Родственники убийцы не принимали участия в удовлетворении претензий родственников потерпевшего. Однако община (вервь), где проживал убийца, ручалось за него. Если же, несмотря на поручительство, убийца уклонялся от ответственности, община выплачивало взыскиваемую сумму родственникам убитого.[42] В отношении лица, совершившего убийство в разбое, применялась такая мера наказания, как поток и разграбление, когда имущество виновного отнималось, а он вместе с семьей изгонялся из общины и лишался ее защиты. Это наказание могло к тому же включать и лишение жизни виновного в убийстве.
Русская Правда действовала на Руси до XIV в., но она не была закостеневшим документом, изменения в нее вносились княжескими грамотами и договорами князей с другими государствами и городами, например договорами Смоленского князя Мстислава с Ригой и Готландом, Новгорода с князьями, которые призывались в этот город. Такие документы не меняли существа и порядка ответственности за убийство, а лишь, в зависимости от социально-экономических условий, изменяли размер платы за преступление: за убийство посла, заложника или священника – 20 гривен серебром, за убийство свободного человека – 10 гривен, за убийство холопа предусматривалось взыскание одной гривны.[43]
3. Головщина на Руси и в России применялась более четырехсот лет. Последнее упоминание о ней относится к 1613 г. Однако ее замена в законодательстве происходила постепенно, а вместе с этим менялся и характер ответственности за убийство. В Судебнике Иоанна III (1497 г.) предусматривалось взыскание головщины с имущества убийцы и, кроме того, преступник должен был находиться в «казни и продаже боярину и дьяку». В тех случаях, когда убийца не мог заплатить головщину родственникам убитого, он им не выдавался, как следовало из Русской Правды, а подлежал смертной казни. В Судебнике Иоанна IV (1550 г.) это положение сохранялось.[44] По Судебнику царя Федора Иоанновича (1589 г.), который не был введен в действие, предусматривались предъявление иска к виновному в убийстве о возмещении ущерба от этого преступления и смертная казнь виновного.[45]
В названных судебниках выделяются как особо тяжкие убийство господина и убийство в разбое, которые наказывались смертной казнью. М. Д. Шаргородский, изучавший Уставные книги разбойного приказа за 1555–1631 гг., отмечал, что в то время к тяжким относилось убийство путем поджога, которое наказывалось смертной казнью, а совершение трех разбоев по наказанию приравнивалось к убийству.
Во времена действия Судебников (XV–XVI вв.) в качестве одного из видов смертной казни применялось утопление. Это наказание назначалось за совершение действий антигосударственного и антирелигиозного характера: участие в заговоре против государя и колдовство. К таким лицам власть проявляла особое пренебрежение. Утопленники не доставались из воды и, таким образом, автоматически лишались православной обрядности при похоронах. Именно поэтому об утоплении, как виде смертной казни, ни в светском, ни в религиозном законодательство того времени ничего не говорится.[46]
4. Значимый след в истории российского права оставило Соборное уложение 1649 г., принятое в царствование Алексея Михайловича. В нем получили развитие нормы, имеющие прямое отношение к убийству: впервые предусматривалось разграничение деяний на умышленные и неосторожные; вводились понятия необходимой обороны и крайней необходимости; среди сообщников различались инициатор преступления, исполнитель, пособник и укрыватель. На первое место по тяжести убийства ставилось посягательство на жизнь государя – любое лицо, схватившееся в присутствии царя за рукоять сабли, наказывалось отсечением руки, а за убийство, покушение, приготовление и даже обнаружение умысла на убийство особы государя предусматривалась тяжкая смертная казнь. Хотя преступления, посягающие на жизнь, в Уложении и не были систематизированы, в нем четко выделяются отягчающие обстоятельства убийства: совершение этого преступления в присутствии государя, на государевом дворе, а также в церкви. К тяжким относились убийства родителей, законных и незаконных детей, родственников, господина, мужа (особо строго преследовалось отравление мужа женой). В качестве тяжких выделяются убийства, совершенные ратными или служивыми людьми, а также сопряженные с разбоем, иным насилием или кражей. Все эти убийства наказывались смертной казнью. Если лекарь «нарочно или ненарочно уморит» кого-либо, его также предписывалось казнить. В этом случае допускалось применение смертной казни и за неосторожное причинение смерти. К менее тяжким «случайным» убийствам относились совершенные «в драке или по пьяному делу». Они наказывались тюрьмой. Если смерть человеку была причинена лошадью потому, что ездок «без хитрости не удержал ее», наказание не применялось.[47]
В Уложении Алексея Михайловича была разработана процедура применения смертной казни. Приговоренным к этой мере наказания предоставлялось шесть недель на покаяние, потом они допускались к причастию. Священник давал духовное напутствие, и через три дня приговор приводился в исполнение. Различалось два вида смертной казни: тяжкая и менее тяжкая. К тяжкой смертной казни относилось, например, «окопание» живого в землю, колесование, четвертование; к менее тяжкой – отсечение головы. Например, жена, отравившая мужа, ставилась на колени в яму со связанными руками, затем закапывалась по плечи и умирала голодной смертью. К ней допускался только священник.[48]
5. Более жесткими, чем Уложение 1649 г., были законы, утвержденные Петром I – Воинский артикул (1715 г.) и Морской устав (1720 г.). Более 100 преступлений наказывалось смертной казнью, из них в 74 случаях смертная казнь, в том числе и за убийство, была абсолютно определенной санкцией. Предусматривалось, что все убийцы и «намеренные» к убийству должны быть казнены смертью. Из этого следует, что смертная казнь распространялась не только на оконченное убийство, но и на покушение, приготовление и обнаружение умысла совершить преступление. В то же время подчеркивалось, что неумышленное и ненамеренное убийство, когда «никакой вины не находится», не полежит наказанию. Артикул различал умысел, неосторожность и случай, в том числе и при убийстве, подробно регламентировал право на необходимую оборону, предусматривал крайнюю необходимость. Поскольку все убийства, как при отягчающих обстоятельствах, так и без них, наказывались смертной казнью, то различие состояло только в способе ее исполнения. За убийство при отягчающих обстоятельствах применялось колесование или повешение, в остальных случаях виновному отсекалась голова. К убийствам при отягчающих обстоятельствах относились: отцеубийство, детоубийство, а также убийство по найму или священника, с применением яда, совершенное особо мучительным способом, солдатом офицера, на дуэли, мирных жителей во время военных действий. Убийство по неосторожности («ненароком и невольно») наказывалось тюрьмой, штрафом или шпицрутенами. Предусматривалось «наказание» за самоубийство – тело самоубийцы предписывалось оттащить в «бесчестное» место, волоча по обозу или улице, и закопать. Покушение на самоубийство (при отсутствии уважительных причин, например умопомешательства) наказывалось смертной казнью.[49]