– Чай? Кофе? Господа! Вот наше меню.
Аскандирян заказал себе капучино. Она, с мороза, чай с яблочным штруделем.
Разговор изначально шел о том о сем. О погоде, о природе, о газете и ее возможностях.
– Мы можем разместить вашу статью как в полном тираже, на всю страну, так и в его части, – Галина ввела в курс дела потенциального клиента. – В том числе отдельно на Москву и столичную область.
– И сколько это будет стоить? – сразу взял быка за рога опытный лоббист, поглядывая на ее тоненькую фигурку с некоторой долей интереса и любопытства.
– А это будет зависеть от многих составляющих. От тиража, скидок, формы оплаты. По счету или наличными. А также от того, о чем будет эта статья.
Аскандирян поерзал в широком кресле, на секунду призадумался, а потом затараторил:
– Мы оплатим это наличными. Но, скажем, в договоре пропишем одну сумму, а на самом деле уйдет совсем другая. Так можно?
Она понимающе молча кивнула. Знакомая схема. Посредник хочет получить свой откат с заказа.
– Статья будет острая, критикующая определенных высокопоставленных лиц. А можно, например, ее поставить так, чтобы видно было, как будто она не коммерческая, а редакционная? Без этих ваших значков «на правах рекламы»?
– Тогда мы применим коэффициент, – заметила она. – За риск. Газета ведь тоже рискует. Могут подать в суд. Оштрафовать. Попытаться включить административный ресурс.
Она говорила, а сама в это время обдумывала: «Жаль. Если бы он кого-нибудь хвалил, можно было бы обойтись и без договора вообще. Взять деньги черным налом. Отдать ему откат. Процентов десять оставить себе. Так сказать, клиентские. Ну а остальные сдать во вторую кассу бухгалтеру. И все были бы довольны. А тут придется все-таки оформлять договор. Жаль. А сумма немаленькая».
Официант принес кофе, чай и ее любимый свежий венский штрудель. Пока он расставлял посуду на столике, обе высокие договаривающиеся стороны молчали. Когда «черно-белый» отошел, она, видя, как переживает клиент, сказала вслух:
– Коэффициент будет не очень большой. Я думаю, мы договоримся.
Попав в этот мир политиков и толстосумов, она ни одной минуты не задумывалась о том, хороши или нет те правила, по которым им всем приходится жить и действовать. «Не нами придумано, не нам и менять», – сразу установила она для себя. В этом ее правда, правда женщины, решившей выжить любой ценой. Это мужики пусть выпендриваются и не поступаются принципами. А она будет подстраиваться и использовать сложившуюся ситуацию. Так что, если не кочевряжиться, то всегда можно договориться. Особенно сейчас, когда идет очередная, которая по счету, предвыборная кампания. Партии возникают. Платят. Поливают друг друга грязью. Потом исчезают в тумане. А газеты остаются. И им нужны деньги на зарплаты, премии, бумагу, печать.
Так что завтра они встретятся в укромном месте. Например, в ресторане «Якорь» на другом конце Тверской. Она, наверное, получит увесистый, завернутый в газету или в целлофан денежный «кирпич» (странно, почему-то у нас всегда носят деньги в хозяйственных сумках или полиэтиленовых пакетах). Отвезет его в редакцию, точнее, в дирекцию. И все завертится. Запляшет, заиграет.
* * *Она выскользнула из отеля. И торопливо, похрустывая снегом под ногами, поспешила на стоянку, где ждал автомобиль.
Москву заметало. Машина уже была в белой шапке на крыше.
Но тронулись. У нее сегодня еще одна встреча. А потом еще одна. И попадет она домой поздно вечером, когда Георгий уже будет спать. А Влад досматривать свой футбол. Она быстро примет душ. И плюхнется на кровать. Но не заснет сразу. А еще долго будет ворочаться. Обдумывать то предложение, которое сделал ей вчера Кряков – исполнительный директор холдинга «Молодежной газеты».
Он предложил ей, да и всей их команде перейти на работу в конкурирующую фирму. Ей там светит очередное повышение.
Но это все надо будет хорошо обдумать. Хотя! Это Дубравина и тех первых с молодежкой связывало слишком многое. А они просто наемные менеджеры. Им уже все равно, на кого работать. Лишь бы платили побольше. Но все-таки надо еще подумать. Поторговаться, в конце концов. Она теперь дорого стоит.
X
Ночью ему приснился сон. Будто он вернулся домой. Открыл дверь. И обнаружил, что в доме полно каких-то странных и одновременно страшных существ. То ли упырей, то ли вурдалаков. Но больше всего там ушастых отвратительномордых гоблинов. Начал он их бить, выгонять. Но никак не мог с ними справиться. Только одних разметет, тут же появляются другие.
В конце концов Дубравин проснулся. И долго лежал в ночи с открытыми глазами. Вспоминал сон. А потом начал молиться. Просить Господа Бога помочь в его непростом деле. Он мысленно говорил: «Люди привыкли, что здесь упыри и вурдалаки и есть власть. И они все решают. Но так быть не должно. Так мы ничего не построим».
Под утро пришла решимость.
Приехав на работу, он собрал свой штаб и произнес короткую речь:
– Вы видите, что законными, нормальными способами с местным правительством мы договориться не можем. Здесь признают только силу. Но даже люди, которые ничего не боятся, хотят, чтобы их уважали и любили. Поэтому им не нравится, когда их делишки выставляют на свет божий. Гласно рассказывают о них всем. Запомните. В любой борьбе побеждает не самый сильный, а тот, кто бьется до конца. Нам теперь терять нечего. Будем выносить нашу историю на страницы молодежки. С Протасовым я договорюсь. Здесь затронуты и их интересы. И пустим заметку через Москву. На всю Россию. Пусть народ любуется на этот беспредел. Мы не такие беззубые, как они думают. Знаете, давайте уподобимся скунсам. Зверьки маленькие, но вонючие. Их все боятся – и волки, и шакалы.
На слабые возражения оробевших штабистов ответил:
– Вы просто еще молодые. И не понимаете, что такое сила слова.
Писать убойную заметку Дубравин поручил юристу, человеку по-хорошему упертому и въедливому.
Но когда он ее получил, понял, что, судя по всему, ему самому придется садиться за письменный стол и вспоминать профессию, из которой он вышел.
Пришлось покорпеть. Но зато в конце вышел хороший, жесткий текст под динамичным названием: «Жалует царь…»:
«Представьте себе. Решили вы улучшить свои жилищные условия. Скопили деньжонок непосильным трудом. Вышли на рынок. Купили квартиру. Оформили. И радостно едете вселяться.
Ан нет. В купленной вами квартире жилец. Нет, не хозяин. Жилец, который у него арендовал квартиру в прошлом году и денег не заплатил. Выезжать не хочет. Мне, говорит, тут нравится. Я на унитаз потратился. Буду здесь жить всегда…
Ну, вы, естественно, в суд. Суд должен приговорить жильца, который ни договора не имеет, ни денег не платит – выселить, а хозяина, то есть вас, вселить.
Но тут в дело вступает друг жильца. И говорит: вообще-то я тоже когда-то хотел эту квартиру купить. Поэтому отдайте ее мне. Без денег.
И тоже в суд подает…
И суд приговаривает – отобрать у вас квартиру и отдать ее другу жильца.
Потому, что он тоже хотел…
Вы считаете, так не бывает. И ошибаетесь. Бывает. Смотря кто жилец и кто его друг. Более того, эта история происходит сегодня на глазах у всей губернии. Только жилец здесь – Главное управление в лице генерала Кутриенко П. С., друг жильца – областная администрация в лице вице-губернатора Хитроева А. В., покупатель – издательский дом “Слово”.
Ну и суд, естественно, наш советский… Прошу прощения, теперь российский, в лице судьи Лакиной.
…Помню ситуацию начала девяностых годов. Сокращение чиновничьего аппарата, смурные лица столоначальников, страх за свою судьбу: “А вдруг придется идти работать?!” И вот прошло десять лет. Как согнанные с деревьев вороны, они, беспокойно каркая, полетали, полетали по стране и снова расселись по местам. Теперь уж в новой России. И если раньше они хоть чуть-чуть да боялись парткомов и райкомов партии, то теперь бояться стало нечего – грабь, бери взятки, воруй…
И пошло, и поехало. Один бизнесмен рассказал, как к нему “делать крышу” приходили. Нет, не бандиты. Функции бандитов взяла на себя родная милиция. Они теперь его за деньги будут “охранять”. Другой – как он с помощью ФСБ конкурентов укрощает. Третий – как его друг-гаишник “мерседес” купил. Это при зарплате две тысячи рублей…
С революцией начала девяностых годов у нас изменился общественный строй. Но вот беда. Люди у власти остались те же самые».
* * *Первый снаряд улетел. Дубравин с интересом разглядывал вышедший номер со своей заметкой. Сколько лет он не писал? Много. Но получилось вроде неплохо. Будем ждать реакции. Администрация никуда не денется. Она обязана дать ответ. По закону – обязана. Но какой бы ответ они ни дали, в любом случае, газета будет в выигрыше. Многие местные начальники даже не подозревали, в какие проблемы они влезают, начиная спорить с прессой.
В принципе наиболее точна здесь народная мудрость: «Все равно что плевать против ветра!»
А пока, не дожидаясь манны небесной, он подготовил второй «снаряд». Съездил в Москву, отвез туда судебное решение. И попросил знакомых юристов, связанных с администрацией президента, прокомментировать этот опус. В результате доктор юридических наук изумленно давал оценку решениям местных «шабашкиных»:
– Я, конечно, не участвовал в судебном процессе, а просто изучил представленные документы. Судя по ним, мы столкнулись с фактом вопиющего произвола, когда арбитражный суд выполняет чей-то заказ. Вопреки очевидным фактам, которые никем не могут быть оспорены, судья выносит фактически противоправное решение…
И далее по тексту. Со словами о привлечении судьи к ответственности. Дубравин прицепил к заметке звучный заголовок: «Закон, что дышло?» И отправил ее в печать.
Совершив эти действия, он задумался. Впереди вышестоящий, окружной суд. Интересно, дотянутся ли лапы местных судейских туда?
От размышлений его оторвал телефонный звонок. Вбежала изумленная полнотелая, но статная и твердо намеренная секретарша:
– Александр Алексеевич! Вам звонят из приемной… губернатора!
– Да? Как хорошо! – радостно, но с ноткой тревоги ответил Дубравин. Вот, кажется, первый отклик и пришел.
* * *Приемная у губернатора, в общем и целом, ничего. Выглядит прилично. На полу зеленый ковер, скрадывающий шаги. Мебель такая солидная, подходящая для любого учреждения. Часы с длинным маятником в углу. Плотные шторы. А вот само здание областной администрации давно не ремонтировали. Паркет кое-где покоробился, батареи отопления старинно-чугунные. Лифты скрипучие. Видно, от коммунистов досталось генерал-губернатору не слишком завидное наследство. Ведь область входит в так называемый «красный пояс», где у власти прочно обосновалась старая гвардия. За пару десятилетий со времен «контрреволюционной революции» здесь менялись только поколения коммунистов. На смену одному приходило другое. А все хозяйство тем временем постепенно приходило в упадок под аккомпанемент разговоров о рынке, подъеме, инвестициях. Народ с заводов разбредался кто куда. И занимался в основном выживанием.
Но настроение постепенно менялось. Если первые годы коммунистам удавалось переводить стрелки на «москвичей» и центральную власть, то теперь делать это становилось все труднее. Тем более, что люди видели – соседние области рванули вперед. Там жизнь лучше и веселее. И вот это недовольство постепенно вылилось в некое движение, некую «фронду» со стороны деловых людей. Но выдвинуть по-настоящему своего, от предпринимателей, кандидата они не смогли. Не нашли. Не рискнули. И пошли проторенным путем. В это время возникла то ли мода, то ли вера в генералов. Они, мол, наведут порядок. Как варяги, прибывшие на Русь. В Красноярске – Лебедь, в Курске – Руцкой, в Ульяновске – Шаманов, в Смоленске – Иванов… В общем, местные элиты подумали и решили обзавестись своим генерал-губернатором.
Послужной список его не изобиловал какими-то прорывами. Так, ровненько, шаг за шагом двигался он по служебной лестнице, пока не вошел в лета и чины.
Ну а в Москве, где уже отчаялись, не зная, как разделаться с «красным поясом», даже обрадовались. Дали зеленый свет. Пусть выбирают между коммунистом и «государевым человеком».
Так вот, бывшего губернатора-коммуниста прокатили на всенародных выборах. И победил Кулик. Не совсем тот кулик, что «свое болото хвалит», а однако ж свой. Удобный. И, в общем-то, неглупый человек.
За ним подтянулись на хлебные места все его заместители. Но так как новый хозяин области слабо разбирался в хозяйственных делах, на экономический и имущественный блок вышли люди из так называемого «бизнеса».
Надо заметить, что Дубравин четко различал тех, кто занимается бизнесом, и предпринимателей.
Себя он относил к последним.
Предприниматели – это те, кто с нуля, своим трудом строят дело. А бизнесмен – это человек, который зарабатывает деньги. Неважно на чем. Так вот, теперь в администрации заправляли как раз бизнесмены – люди, поднявшиеся на «паленой» водке, разделе государственного имущества, ограблении казны, спекуляции и прочих сомнительных операциях.
Приблизительно с таким пониманием расклада Дубравин и пришел сюда по щекотливому делу, в котором «бизнесмены» из администрации заняли тупую и неперспективную позицию.
Дубравина пригласили. И он вошел в просторный, ухоженный кабинет с такой весьма удобной мебелью. Все тут стандартно. Флаги, портреты, большой стол для совещаний. Ковровые дорожки. Все хорошего качества. Из хорошего дерева. Но какое-то светлое, бесцветное. Никаких ярко выраженных тонов. И, что самое главное, округлое. Без острых углов.
Навстречу Дубравину из-за стола поднялся приличный на вид, явно воспитанный и даже в чем-то интеллигентный седовласый мужчина. Хорошо, спортивно сложенный, но ничем особенным, как и все представители его профессии, не выделяющийся. Впечатление дополнял серый, отлично сшитый костюм.
Поручкались. Сели. Кулик спросил:
– Чай? Кофе?
– Лучше чай! – Дубравин так и не научился пить горький кофе.
Как оказалось, Дмитрий Геннадьевич был в курсе всего того, о чем ему начал рассказывать московский гость. Но слушал внимательно. Видимо, оценивал ситуацию.
– Вот, вынудили ваши подчиненные, Дмитрий Геннадьевич, меня вернуться к основной профессии. Взяться за перо, – закончил свое недолгое повествование Александр. – Мы купили это здание. Заплатили деньги. Оформили документы. Все сделали по закону. А теперь вынуждены бегать по судам. Строчить заметки в газете…
– Все, в общем, понятно. Но переселение чрезвычайщиков – дело муторное…
– Да там только сам генерал сидит. А ни служб, ни оборудования нет.
– А может, вам подыскать другое помещение?
Дубравин только представил себе весь ужас прохождения еще по одному кругу. И активно замотал головой:
– Понимаете, мы отказаться от этого здания уже не можем. Завод наши деньги давно истратил. И нам он их не вернет! – И, уже не зная, какой черт его дергает за язык, добавил:
– Нам никакая война не нужна. Мы хотим мирно жить и работать. И, кстати говоря, когда вы шли на выборы, я своим сказал: «Вот человек, который может навести здесь порядок». Мы надеемся на вас…
– Я поручил разобраться в вашей ситуации своему заместителю Хитроеву. И что он вам предложил?
– Мы с ним встречались. Он сказал, что решить вопрос по зданию не в его компетенции. И предложил мне… Чтобы я уступил ему долю в своем издательстве.
– Что?!
– Да, вот так. Типа того, что у меня, мол, есть время на телевидении, а у вас издание газет. Давайте мы сольемся в экстазе. Можно сказать, предложил скрестить ужа с ежом. С соответствующей долей ему. Я отказался…
И вообще, ситуация эта сегодня никому по большому счету не выгодна, – продолжил говорить о своем больном Дубравин. – Ну, будем мы судиться до посинения. Ну, предположим, в очередной инстанции проиграем. Но я вас уверяю, после каждого судебного заседания в «Молодежной газете» будет появляться очередная заметка. И что бы мне ни говорили – в конечном итоге я буду писать, что суд продажный, что администрация творит беззаконие, нарушает все нормы права. И скандал этот будет тянуться вечно.
Седовласый генерал-губернатор задумался на минуту, внимательно посмотрел на Дубравина. Потом взял трубку. Куда-то позвонил по внутреннему телефону. И сказал:
– Пусть Хитроев зайдет ко мне!
Через пару минут в кабинете нарисовался длинный Леша. На личике у него было написано тревожно-вопросительное выражение.
– Садитесь! – предложил ему губернатор тоном, каким следователь разговаривает с подозреваемым. И продолжил без введения. Сразу в лоб. Как на очной ставке:
– Вот товарищ Дубравин говорит, что ты испрашивал у него долю в бизнесе? Было такое? Или нет?
– Нет! Нет! Ни о чем подобном у нас разговора не было, – с нотками отчаяния в голосе заверещал Хит-роев.
– Так было или нет? – теперь губернатор обратил свой строгий взор уже на Дубравина.
Александр этот взгляд выдержал. И твердо ответил:
– Было! Я уже сказал. Могу повторить здесь. При нем…
– Иди! – строго заявил шеф своему заместителю. – Потом поговорим. – И обратился к Дубравину:
– Я думаю, мы найдем решение к нашему общему взаимному удовольствию.
– Хорошо! – ответил Дубравин. И, поняв, что аудиенция закончена, стал подниматься из кресла…
Он возвращался обратно. В старый офис. И думал о полученном уроке.
«Какие из всей этой истории мне надо сделать выводы? Ясное дело. Сегодня и страна в целом, и наши губернии управляются кланами.
И разгромленная в начале девяностых номенклатура берет реванш. Собирается с силами. Возвращается к власти. И горе одиночкам. Кто ни к одной команде или банде не принадлежит. Горе простым предпринимателям. Им хода не дадут.
Я здесь чужак. И мне надо как-то врастать в местное сообщество. Иначе будем спотыкаться на каждом шагу. Такие уж времена наступают. Надо, так сказать, учитывать местную специфику».
* * *Через несколько дней из администрации области поступило письмо с предложением о заключении мирового соглашения в споре за здание. Еще через месяц после улаживания формальностей генералу подыскали новое место. А издательский дом начал процесс переезда в собственный дом.
Часть II
Русский вопрос
I
Встретились как-то двое грузин. Разговаривают:
– Слушай, Гиви! – сказал один другому. – У тебя машина есть. И у меня машина есть. А у Валико нэт. Давай поможем ему!
– Давай! – согласился Гиви.
Собрались. Скинулись. Купили Валико машину.
Встретились как-то двое армян. Говорит один другому:
– Слушай, Армен! У тебя дом есть. И у меня есть. А у Карена нэт. Давай построим ему дом.
– Давай! – сказал Армен.
Собрались. Скинулись. Помогли Карену. Построили ему дом.
Встретились два русских. Говорит один другому:
– Слушай, Иван! Ты сидел. И я сидел. А вот Мишка не сидел.
– Давай посадим! – ответил Иван.
Собрались. Написали, куда следует.
Помогли. Посадили Мишку…
(Анекдот советского времени.)
II
У него день отдыха. И, как положено «настоящему мужчине», он лежал у себя в комнате на диване. Так теперь устроена его жизнь. Разделена на две половинки.
Одна – большая, беспокойная ее часть – это дороги, города и веси, дела большие и маленькие.
Другая – московский дом. Точнее, подмосковный дом, лужайка перед ним, маленькая сауна. И много-много книг.
История появления этого дома одновременно смешна и поучительна. Несколько лет назад, когда топ-менеджеры «Молодежной газеты» стали зарабатывать приличные деньги, всеми овладела страсть к переездам. И люди стали перебираться с окраин и спальных районов столицы в центр. Обозначая тем самым в глазах окружающих свой жизненный успех. Через полгодика переселенцы соображали, что полноценно жить в центре невозможно. И начинали выбираться за город.
Первым этот скорбный путь проделал Протасов. Следом – остальные.
Дубравин посмотрел на процесс. Проанализировал ситуацию. И решил сократить цикл. Сразу из своей «хрущобы» перебраться в загородный поселок. Строиться.
За рекомендациями он, естественно, обратился к самому Владимиру. Как, мол, дорогой товарищ, построиться без особых хлопот и напряжений? Протасов, который как раз в это время завершал мучительный процесс общения с нашими, родными строителями, дал ему бесплатный, но дельный совет. Пояснив в очень эмоциональных выражениях, с кем Дубравину придется иметь дело:
– Наши строители – просто мудаки. Никто, никогда, ничего вовремя и как следует не сдает. Постоянно пьяные. И толку от них не добьешься. Только выгонишь одних халтурщиков, как появляются другие. Каждый вновь появившийся прораб заявляет, что тот, кто работал здесь до него, ничего не соображает в строительстве. И вообще… козел. А вот он сам – крупный специалист. И сейчас все переделает, как надо. Короче, дурдом какой-то! И вот что – учти, Саня, так как в нашей раздолбайской стране последние семьдесят лет эта отрасль, строительство индивидуальных домов, не развивалась, то надо просто найти какую-нибудь иностранную компанию. Их сейчас на рынке пруд пруди. И они тебе сделают современный коттедж. Под ключ…
Обогащенный полезным советом, Дубравин отправился в представительство шведской фирмы. И в конечном итоге ровно через девять месяцев, прямо в канун российского дефолта, они дом поставили. Привезли на трейлерах и собрали. Казалось бы, живи и радуйся.
Но тут всплыла маленькая проблема. Татьяна, русская душою, отказывалась переезжать за город. Якобы она никогда не сможет туда добраться из Москвы. Нет общественного транспорта. А учиться управлять машиной она не будет. Так как на это неспособна. Боится очень. Дубравин несколько месяцев уговаривал ее попытать счастья за рулем. На что она категорично-истерично отвечала отказом. И тогда он решился на отчаянное заявление:
– Ну вот что, дорогая. Давай сделаем так. Ты живи здесь, в Новокосино. А я буду жить за городом.
Для нее, воспитанной в твердых патриархальных традициях, такая ситуация была неприемлема. И, как это ни странно, права она получила. Причем без взяток и блата.
Началась новая, загородная жизнь. И жизнь эта разительно отличалась от городской. Но ему нравилась. И сейчас он приезжал сюда с простым и ясным желанием – «залечь в берлогу». Тишина и покой царили в этом, как теперь любят выражаться, «элитном поселке». И здесь он с огромным удовольствием читал в основном религиозную литературу. То великое потрясение, открытие правды Божьей, не прошло бесследно. Дух его пробудился к поиску красоты и истины. И выражалось это в жадном, непреходящем интересе к чтению. В первую очередь Библии и Евангелия. Он впитывал в себя каждое откровение, каждый слог этих вечных книг, начиная с самых первых:
«Вначале было слово! И слово было у Бога! И слово было Богом!»
Иногда, читая Священное Писание христиан, он думал: «Господи! Как же я жил, не зная, не понимая всего этого? Ведь это новый мир. Другой мир. Другая жизнь! Жизнь вечная!»
Несколько раз он пытался поделиться своими радостями и открытиями с женой. Но она понять их не могла. И, судя по всему, изменения в его мировоззрении только пугали ее. И отдаляли их все больше и больше.
Так что он постепенно замкнулся в себе, ушел в новый, только ему понятный божественный мир.
Этот духовный перелом сказался на характере Александра, на его отношении к людям. Он помягчел. Дух его качнулся в сторону добра и милосердия. Он, как и многие неофиты, дошел уже до того, что готов был отдать первому встречному последнюю свою денежку. И эта готовность не осталась не замеченной людьми корыстными, жадными, алчными. Многие из них хотели и пользовались этим.
Дубравину еще только предстояло освоить ту часть правды Христовой, что выражена в притче: «Не мечите бисер перед свиньями!» А пока он как губка впитывал все, что было написано, наслаждался открывшимися ему радостями веры.
Сегодня он с утра читал книгу священника Меня «Сын человеческий». И поражался тому, что такой вот удивительный священник убит неизвестно кем и неизвестно за что. Зарублен топором. Александру казалось, что все верующие люди – особенные, благостные, добрые, всепрощающие. И их не касаются тяготы и злоба мира сего.
Потом Дубравин отложил книгу в сторону и стал просматривать свежую почту. Письма, служебные записки. Тут по ходу дела в руки попал статистический справочник с итогами недавно состоявшейся переписи населения России.
Дубравин заинтересовался. Когда-то в университете он писал дипломную работу под названием: «Демографическая проблема в печати». И поэтому тема не была ему чуждой. Вот и сейчас он углубился в таблицы и графики с очень даже большим интересом.