Пересекая параллели

© Алексей Понтус, 2016

© Алёна Ходор, дизайн обложки, 2016

Редактор Ксения Герман

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Замечательное утро. Прекрасное. Хоть сегодня я и не спал, я чувствовал себя невероятно бодро и воодушевлённо. Примерно через час я должен выйти на ненавистную работу, но даже это меня ничуть не волновало. Я провёл потрясающую, долгожданную ночь, которую могу назвать одной из лучших ночей в жизни, и которая будет вдохновлять меня ещё не один месяц.

Я был в таком хорошем расположении духа, что даже не поленился приготовить себе изумительный завтрак. В своей кулинарной книге, которую хочется открывать пару раз в год, мне приглянулся ти-бон стейк в ароматном маринаде из кинзы и чеснока. Волей случая всё необходимое оказалось под рукой, кроме отвратного чёрного перца, но мясо итак получилось наивкуснейшим. Под гарнир лучшим образом подошёл рис, и, разобравшись с большим удовольствием с едой, я начал собираться на работу.

Собираться, наверное, сильно сказано, так как я уже был практически одет, кроме верхней одежды, потому после посещения ванны и туалета я только накинул куртку и зашнуровал ботинки, а, спустя пару минут, уже находился на улице.

Сегодня мне захотелось поехать на общественном транспорте. Откровенно говоря, у меня и выбора-то не было, так как вчера я вынужден был оставить машину возле работы. Но и без этого я отказался бы от неё. В подобные дни это являлось чем-то вроде ритуала. Я находился в слишком приподнятом настроении, и мне почему-то хотелось посмотреть на мрачные толпы людей, спешащих на работу, и, возможно, даже поделиться с ними своей радостью. Однако создавалось ощущение, что мои весёлые глаза, жизнерадостное лицо и приветливость скорее всех раздражали, но мне было настолько на это плевать, что на моё настроение это никак не влияло. Доехав до своей станции и улыбаясь всем вокруг, я вышел на аллею и направился прямиком к офису, не обращая внимания на притупленные, с некоторой долей усталости и гнева, глаза.

Работал я экономистом в крупной адвокатской конторе «Твой шанс». Явно не мой. Заканчивая престижный юридический факультет, я не думал, что последующие десять лет буду заменять калькулятор. Мой босс, Виктор Горн, с которым я вместе окончил наш университет, благодаря смерти папочки получил сразу высшую должность в «Шансе» и стал после этого втройне мерзким типом. Когда мы с ним учились, все знали его как зануду, который всегда не прочь позлорадствовать, или же подставить кого-нибудь. Тройную концентрацию этого коктейля даже не хочется описывать. Суть в том, что он всегда был не против прилюдно унизить меня и показать мою никчемность и ненужность. Хотя, должен отдать ему должное, так он поступал практически со всем персоналом, кроме его любимчиков и друзей его покойного отца.

И Лизы. Лиза была единственным человеком, которого я видел восемь часов и пять дней в неделю, и при этом мог её выносить. Это очень симпатичное юное личико, была приветлива и общительна со всеми, и даже иногда казалось, что со мной чуть больше. Стоит ли говорить, что при этом она была достаточно умна, чтобы отшивать Виктора и игнорировать его дешёвые попытки заполучить её. Ах, Лиза.

Извините, но я начал неправильно. Пока я ещё не научился делиться подобным, так что, пожалуй, начну заново. Забудьте всё, что было сказано. Это не важно. Рутинная работа, мерзкий начальник, симпатичная коллега. Аналогичная ситуация знакома многим представителям нашего жалкого вида и, вероятно, вам в том числе. Если вы захотите послушать нытьё о серой жизни, можете обратиться к очередям в магазинах в предвечернее время или же к никому не нужным сотрудникам никому не нужного офиса. Я уверен, они смогут рассказать вам куда больше и в куда более ярких подробностях с тусклым оттенком. Я же не хочу, чтобы у вас сложилось ложное впечатление обо мне, поэтому забудьте. Всё. Забыли.

Начнём с чистого листа. Привет, я убиваю людей. Систематически. Можете довериться газетам и назвать меня убийцей, серийным маньяком или даже повысить меня до психопата. У меня даже есть таблоидное прозвище. А у вас есть таблоидное прозвище? Вряд ли, но, в общем, не суть. Эти тщеславные продажные ублюдки прозвали меня «кровавым художником». Господи, «кровавым художником». Звучит словно злодей из комиксов про Бэтмена. К тому же, мне кажется, это долбаное прозвище меня полнит. Я не знаю, какой, по их мнению, мой внешний вид, но мне на «кровавого художника» в мысли приходят только лысые особи мужского пола с лишним весом и почему-то с банкой клубничного варенья. Ненавижу клубничное варенье.

Значит, я убиваю людей. Снова же, можете верить кому угодно, но поскольку вы решили узнать мою историю, давайте представим, что я прав. Так вот, я не серийный и уж тем более не маньяк. Да, после некоторых моих контактов с людьми не все могут поделиться впечатлениями от встречи со мной. Но я хочу, чтобы вы поняли саму суть. Я не убийца, я творец. Да-да, именно творец. Я творю. Понимаете, у меня нет осознанной жажды убийства, я не коллекционирую фаланги моих жертв, и не занимаюсь прочими подобными фетишами. Давайте оставим это истинным психопатам. Более того, я питаю только самые нежные чувства к моим, так называемым, жертвам и очень их люблю. Я преподношу им великий дар, благодаря которому их жизнь в кои-то веки обретёт высший смысл, а не просто сведется к циклу удовлетворения собственных нужд до самой естественной смерти. И после такого везения – быть выбранным мною, лишение нескольких бессмысленных лет жизни – слишком малая цена. Но я добр и щедр, потому я ничего не требую. К тому же, убийства как таковые удовольствия мне никакого не доставляют. Я хочу, чтобы вы это поняли. Знаете, почему-то, мне важно ваше мнение. Хотя, если честно, мне на него плевать. Продолжаем.

И так, убиваю я не со зла и не из-за психических отклонений. Возникает резонный вопрос, зачем человеку без явных проблем, с довольно-таки популярным жизненным циклом заниматься подобными вещами. Если вы позволите, я на секунду обнажу свое истинное самомнение и признаюсь вам. Я – гений, я – мессия, созидатель, хрен с ним, «Кровавый Художник», но я, при всей скромности, велик. Мои работы, мои жертвы – это истинные картины, новый шаг, новый виток в искусстве, шедевры воплоти, это достояние человечества воочию и, что не может не радовать, меня признают. Всё, что я сделал, это нонсенс, это вам не обычное убийство проституток, это не убийство ради пары лишних долларов, это то, чего никогда не было. То, чего, возможно, многие в своих страшных мечтах желали, но боялись воплотить. Разница между ними и мной лишь в том, что я не боялся. Чего, в общем-то, таить, я никогда не боялся. И если бы вы только знали, как заново открывается жизнь, как она в корне меняется, если искоренить у себя это чувство. Ладно, я не ваш психотерапевт, думаю, эти вещи вы сможете обсудить с ним. Скажу лишь, что мне повезло, мне не приходилось ничего искоренять. Страх у меня отсутствовал изначально. Ошибка кода, так сказать. И, наверное, это моё единственное психическое отклонение, если его можно назвать таковым.

Может быть, вас интересует, как можно убивать людей, заниматься этим смертным грехом и называть себя творцом, гением, мастером. Я думаю, интересует. Так вот, я…

– Это с Парижа?

Это с Парижа. Это с Парижа. С Парижа. Париж? Париж. К чему я вообще об этом вспомнил? Мой рассказ шел очень продуманной цепочкой. И вдруг одна мысль сбила абсолютно все, и я даже не помню, о чем хотел сказать. Ладно, получается, что моя история сама будет вести меня, а не я её. Не могу воспрепятствовать.

Это Лиза. Та самая Лиза, которая мне, при всех моих склонностях, была симпатична. Я очень удивился, что она тогда заговорила со мной. На работе, официальной работе, все мои разговоры с коллегами сводились до пары общепринятых фраз, которыми мы обмениваемся с людьми, на которых нам плевать. А то, того гляди, подумают, что ты ещё не такой как все, ненормальный. Таких тут не любят, зато любят поддержание искусственной, псевдодружной атмосферы. Изредка приходилось решать какие-то производственные дела. Не то чтобы я был таким уже трудоголиком и стремился вверх по карьерной лестнице, но возложенные на меня дела старался выполнять без каких-то видимых проблем, как-никак это место было не таким уже и плохим вариантом моего гнетущего времяпровождения, плюс поддержание этой двуличной офисной атмосферы сводило на нет какие-либо возможные подозрения о моих внеофисных интересах. Поэтому в один момент я решил, что свою индивидуальность я буду проявлять подальше от своего основного алиби и вместе с тем кругом общения.

Так. Это с Парижа. Молчание после её вопроса длилось уже несколько секунд, и это странно. В душе были смешанные чувства, от удивления и радости до страха и испуга. Она меня откровенно загнала в угол, я не думал, что мне сегодня придётся отвечать на какие-то вопросы, я не был к этому готов, тем более от неё. Но это Лиза. Каждое её слово, тем более обращённое ко мне, было просто как песнопение ангелов. Да, я тоже, оказывается, умею быть сентиментальным. Ладно, значит, Париж, общение, Лиза. Я вернулся в реальность, кинул взор вначале на неё, потом куда-то вдаль, потом снова на неё и спросил:

– Прости, что?

Голос, вроде, не дрогнул, я словно почувствовал прилив уверенности.

– Чашка. На ней нарисована Эйфелева башня, кажется.

Я посмотрел на чашку. И правда, Эйфелева башня.

– Мм, да, из Парижа, кажется.

Если честно, я не знал, так ли это.

– Обожаю этот город. Была всего дня четыре там, но это, очевидно, любовь на всю жизнь. А ты давно там был?

– На самом деле, я без понятия, откуда эта чашка, и в Париже я никогда не был. Моя сестра подарила мне её по какому-то формальному поводу, мне показалось, что здесь ей будет самое место. Потому я не имею ни малейшего представления, откуда эта чашка, но раз здесь нарисована эта башня, давай будем считать, что она из Парижа.

Браво, целых три предложения. Надеюсь, она не подумает, что я с ней флиртую. Или же надеюсь на обратное. К тому же врать, тем более, когда это не необходимо, я не любил.

Тут я заметил её улыбку. Которую я, собственно, и вызвал. Приятные ощущения.

– Жаль. Мне кажется, ты обязан там побывать. Любой человек обязан там побывать.

Не хотелось мне с ней спорить, но, на самом деле, Париж мне на хрен не сдался. Надо бы эффектно сменить тему.

– Я мало путешествовал. В детстве пару раз, ну, и по работе. Как-то никогда не получалось для этого выделить достаточно времени.

– Ты обязан это исправить! Я бы не смогла прожить на одном месте всю жизнь. И, честно говоря, не представляю, как ты можешь!

– Кажется, я об этом никогда не задумывался.

Конечно, нас обязаны были прервать. Самое обидное, что мне понравилось с ней общаться. Понравилось общаться. Как я уже говорил раньше, я небольшой болтун, но эти пару реплик мне принесли столько эмоций, сколько я редко ощущал за всю свою жизнь. Я даже подумывал её пригласить куда-нибудь. Господи, у меня в голове в тот момент было столько мыслей. Кажется, у меня подскочил пульс, и я испытываю явное возбуждение. Так, нужно выровнять дыхание, успокоиться. Да и чего я вообще так завёлся? Обычное общение, обычные люди так периодически поступают. Обычно общаются. А Лиза была приветлива со многими. Почему я вообще решил, что я ей симпатичен и со мной она приветлива чуть больше, чем с остальными. Так, дышать ровно, успокоиться.

Ещё и этот Виктор. Он прекрасно знает, что я ни с кем тут особо дружбу не веду, но настолько же прекрасно он умеет делать вид, будто я главная причина всех проблем. Даже не поленился разыграть сценку, что я мешаю тут всем работать своей болтовнёй. Все его реплики были обращены именно ко мне, на Лизу он даже не смотрел, а после, когда закончил свой монолог, спросил у неё, не хочет ли она пообедать. Наверное, странное предложение в самом начале рабочего дня.

В приступы его упрёков у меня уже выработалась постоянная политика поведения. Я не старался привлекать внимание, и если неведомым образом у меня это выходило, я просто сидел молча с видом виноватого школьника, и после, когда он окончательно удовлетворял своё эго, оставалось сделать тяжёлый вздох с полным чувством сожаления и тогда уже обратить взор на его спину. Я старательно играл зануду, наверное, иногда даже переусердствовал, но с моим хобби предосторожность не могла быть лишней.

Я знал, что Лиза не питает к нему никаких чувств, и поэтому волноваться мне не следовало, но то, что он ушёл вместе с ней, почему-то вызвало во мне большую злость. Этому я сам удивился, потому что кричал он на меня и раньше, и порой даже при Лизе, и при любом сценарии он потом уходил с ней в одну сторону, но такой порыв гнева был впервые.

Говорят, у каждого человека в жизни есть какие-то отправные точки, с первого взгляда незначимые, но способные довольно круто поменять жизнь. Наверное, эти пару минут во время рабочих часов одной из таковых и являются. Возможно, потому что впервые в своей жизни я почувствовал нежные чувства к чужому человеку. И ненависть. Впервые я почувствовал такую крепкую ненависть.

Глава 2

Странно, наверное, читать подобные слова о человеке, которого в газетах зовут серийным убийцей и маньяком. Но, скажу я вам по секрету, это непрофессионально. Вообще, испытывать какие-то чувства к жертвам – непрофессионально. Я это давно уяснил, я же не псих какой-то, который убивает в порыве сумасшествия своих родных, а потом рыдает над их телами. И не обиженный судьбой неудачник, который решается отомстить оскорбившему его человеку.

Нет. Все эти сентиментальности оставим дилетантам.

Я не могу себе позволить такую роскошь, как чувства к жертвам. Да, наверное, это непередаваемые ощущения, когда ты воткнул нож в сердце того, кто тебя жестоко подвёл несколько лет назад, и в итоге позволить выйти накопленной в тебе ненависти, лелеянной годами, буквально одним движением руки.

Я не наслаждаюсь самим убийством. Да и, в конце концов, это небезопасно, а для меня предосторожность стоит на первом месте. Я как-то читал статистику, и там имеется просто ужасающе большая цифра, которая говорит нам, что огромное число жертв были лично знакомы с теми, кто закончил их жизнь. Очевидно, что, если я бы убил того, кто был бы мне близок или наоборот, в первую очередь начали бы опрашивать и накладывать подозрения на тех, к кому жертва питала наиболее острые эмоции.

Нет. Я не могу позволить себя обнаружить из-за такой глупой ошибки.

Потому у меня есть план. План, который я уже много раз приводил в исполнение и в мастерстве воплощения которого я постоянно совершенствуюсь.

Первое – это идея. Один из самых трудных и важных этапов, несмотря на то, что ничего противозаконного в нем нет. Как я уже успел заметить, я творец. Мне важно, чтобы моё произведение искусства на самом деле было таковым, чтобы конечный результат мог произвести такое же впечатление, как и другие предметы искусства, картины или кино, например, а именно взволновать, заставить задуматься, восхититься красотой и, наконец, оставить какой-то след внутри человека.

Я прекрасно понимаю, что не все могут воспринимать тот посыл, который я стараюсь нести, многие в этом видят просто покойника, над трупом которого слегка поиздевались, но поэтому я и говорю про совершенствование. Я хочу, чтобы люди относились к моим работам так же, как к работам Рембрандта или Гюго, я хочу, чтобы они видели в первую очередь конечную цель, а только потом методы. Не могу не отметить, что я очень сильно прогрессировал, порой я сам в дичайшем восхищении от своего конечного результата, ради которого всё и затевалось.

Я надеюсь, вы понимаете, что я хочу вам сказать. Мне не важна жертва, мне не важен процесс убийства. Для меня главное – это тот посыл, который я донесу до зрителя, и то, какие выводы он сделает от увиденного.

Поэтому я начинаю с идеи. Я представляю общую концепцию, продумываю то, что хочу донести людям, то, как будет выглядеть всё в итоге. Порой, изрисовывал десятки страниц, исписывая уйму карандашей, прежде, чем обнаруживалось то, что по-настоящему меня захватывало. Кропотливый этап. Только когда я буду полностью доволен, можно приступать ко второй стадии.

Вторая стадия подразумевает под собой подготовку. Для самых сложных проектов подготовка может растянуться на месяцы, иногда для неё хватает и нескольких дней. Так уж сложилось, что я в детстве был очень деятельным. Что-то делал я практически всегда и практически везде. Я постоянно рисовал, пытался что-то соорудить из подручных средств и тому подобное. Меня с юных лет убеждали, что я попросту трачу время, что лучше бы я себя посвятил изучению математики или других наук, что вся эта самодеятельность не поможет мне в нахождении достойной работы, что все художники скатываются до пьянства и наркомании и умирают в нищете. Постепенно всё это передалось и, по достижении совершеннолетия я знал, точнее я думал, что самые большие ценности в жизни сводятся к красивой жене и большим деньгам. Что без этого ты просто не будешь считаться успешным человеком. Что если ты не будешь к этому стремиться, твоя жизнь будет прожита зря. Так я и рос несколько лет. Получал образование, засматривался на девочек и думал, что большего не надо.

Пошло оно всё.

В какой-то момент пришло понимание, что тут есть какой-то подвох. Конечно, в подобном ключе можно прожить жизнь, и доминирующая часть населения с переменным успехом с этим справляется, но во имя чего это все? В один прекрасный момент ты умрешь, и до твоей потребительской жизни не будет никому дела, все будут судить тебя по твоим достижениям. И удовлетворит ли тебя эта оценка? А какие могут быть достижения, если все, к чему пришел в итоге – это покупка подержанной машины и уход на пенсию с двух карьерных ступенек выше, чем начинал?

Я не хотел этого для себя и для мира. Хотел, чтобы люди посмотрели на свою суету со стороны и поняли, как же их жизнь ничтожна в глобальном смысле. И я старался им это показать в своих работах. Этим самым я искоренил навязанные мне обществом взгляды и пытался сделать тоже самое для других. Эгоизм – один их худших грехов, по моему мнению.

В общем, для моей деятельности мне, безусловно, пригодились мои прежние навыки. Моя страсть к художеству привела меня к гениальным эскизам моих творений, моя любовь к созиданию и технике помогла мне всё это шедеврально реализовать. Когда я работал над своим последним проектом, я хотел показать всему убогому миру, как мы стали зависимы от технологий, компьютеров и прочей дряни. Идея не нова, да. Но я вывел отображение этого на новый уровень.

Как бы сделали это вы? Возможно, поучаствовали бы в митинге вместе с полусотней таких же придурков, которые думают, что пару постеров и слоганов что-то докажут этому миру. Будь вы музыкантом, возможно, написали бы никому не нужную песню, под которую бы кто-нибудь потанцевал или того гляди занялся бы сексом, будь она мелодичной и спокойной. Да всем плевать на слова или убогие акции протеста. Нет. Люди тупые, поэтому им надо показать всё так, как и есть. Им надо внушать страх, гнев, тоску, так как только через какие-то негативные эмоции до них может что-то дойти.

В итоге, я придумал своё детище. Это было одно из самых трудных моих творений. Еще долго после его реализации я буду слышать, как какие-нибудь клерки перемолвятся о нем в курилке или во время своих пустых внерабочих бесед. Безусловно, оно того стоило. Разные любители пера назовут её чуть ли не одним из самых жестоких убийств. Но нет. Это было не убийство. Это была картина. Я лишь нашёл хороший холст, подобрал гармоничные краски и нарисовал это. Вы только представьте. Я поместил, так называемой жертве, в глазницы маленькие экраны, которые сам же и соорудил, и они являли нечто, что программисты называют «синий экран смерти». Подходящее название, не так ли? В нем даже есть что-то романтичное. Также я хотел показать, что многие ныне живут практически в синтезе с техникой, потому счёл необходимым вместо его некоторых органов вживить компьютерные внутренности, известные как жесткий диск и материнская плата. Ну, и почему-то я видел эту конечную картину с отрезанными руками. Гениально, правда? А вы бы видели, как это всё смотрелось наяву. Вы такого ужасающего и вместе с этим невообразимого зрелища не увидите ни в дешевых фильмах ужасов, ни в своих самых страшных кошмарах. Если мои предыдущие работы становились на уровень с городскими легендами и байками и держали в ужасе сотни тысяч людей, я даже не могу представить, чего ожидать от этой! Какие ныне художники добивались чего-то подобного? Какие песни крутили все радиостанции страны неделями, не разбавляя их другим музыкальным шлаком? Какие мирные демонстрации делались самым обсуждаемым явлением месяца?

И пусть теперь какой-нибудь папаша скажет, что страсть ребёнка к рисованию не может ни к чему привести. Пусть скажет, что его сын ничего не добьётся. Возможно, такому папаше я подарю честь участвовать в создании очередной моей культовой картины.

Так вот, значит, подготовка. Будем откровенны, смогли бы вы сделать что-нибудь подобное? Нет, я не только про маленькие мониторы. Даже вообразить, как это сделать, нарисовать эскиз? Вряд ли. И я не хочу себя выделять среди людей, да, я, наверное, особенный, но вокруг меня и даже вас ходят, живут, питаются десятки или сотни одарённых людей. И, возможно, некоторые из них разбираются в механике или могут нарисовать что-нибудь сносное. Но тут мало талантливых рук. И гениального мозга тоже недостаточно. Можете смеяться, но тут важны чувства. Да, именно они. Снова же, при всей моей нелюбви к каждодневному быту людей, жизнь я люблю. И не только свою, но и ещё жизнь всего сущего. Я хочу помочь всем, хочу направить, позволить развиться, перейти на новый уровень, избавиться от чего-то лишнего, эволюционировать, в конце концов. Именно поэтому я безумно люблю свои работы, свои холсты, каждого из них. Наверное, в каком-то смысле я как Иисус. Ладно, не буду преувеличивать.

В общем, в данном случае я готовился около двух месяцев. Это я беру отсчёт прямо с того момента, как я сделал наброски в своей голове и тетради. То есть в течение примерно двух месяцев я занимался непосредственно приготовлением всех красок и шестерёнок. Не буду обременять вас лишними подробностями, скажу лишь, что самым сложным был процесс создания мониторов. Всё-таки технического образования у меня нет, поэтому вместе с тем приходилось постоянно обращаться к различным учебникам и роликами, здорово мне в этом помогающих. Да. Кроме развития мира, занимаюсь также самостоятельным обучением. Преуспеваю везде.

Так, продолжаем. Далее следует реализация. Уж не знаю почему, но для большего понимания предлагаю эту стадию разделить на две условных части. Первую стадию назовём выбор холста. Незамысловато, но отражает всю суть, просто лучше не придумаешь.

Предположим, что вам нужно выбрать полотно для будущей картины. Ладно, возьмём, возможно, более понятный для вас пример. Выбор обоев. То есть вы приходите в магазин, при этом в голове вы уже примерно представляете, в каких цветах должна быть ваша будущая гостиная, то есть вам остаётся найти максимально приближенный к вашим мыслям оттенок или рисунок, определиться и купить. Про саму поклейку мы поговорим позже.

Практически аналогичная схема и у меня. Только вместо магазина у меня улицы. И деньги я трачу лишь на проезд. В случае с никудышным программистом всё получилось просто идеально. Понимаете, мне как художнику важно, чтобы картина символизировала выбранные мной пороки не только в момент своего величия, но и до него. Я бы даже сказал, что холст определяется не сколько мной, сколько судьбой и той ролью, которую он нес сам на протяжении траты тех лет, отпущенных до момента возвышения. Иногда мне кажется, что я сам просто инструмент в руках чего-то высшего. И я слепо отдаюсь своему предназначению, как и те до определенной поры обыватели, не подозревающие о своей настоящей великой участи.

Насчёт этого случая, как я уже сказал, мне очень повезло, так как на одном из моих маршрутов на работу (а мне их приходится периодически менять из-за нелишней предосторожности) я через день замечал утром человека, который просто-напросто жил в своём ноутбуке. Наверное, вы даже знаете подобных людей в своём окружении. Так вот, несколько раз проехав с ним и даже разок проследив до его дома, я сделал несколько важных выводов. Во-первых, то, что он идеально мне подходит. Как вы, я думаю, догадались, у меня уже было всё приготовлено, и я представлял этого человека именно таким, каким он и оказался. Во-вторых, он жил один в каком-то частном доме с газончиком, а точнее с запредельно высокой травой. Всё вышло замечательно, мне даже не пришлось думать, где бы реализовать своё представление и что делать с потенциальными свидетелями, которых из-за его одиночества просто не могло бы и быть.