Она исполнила его желание. Мокрые трусики увенчали бесформенную груду одежды, она сидела перед ним, раздвинув ноги, в мучительном ожидании.
«Хороша. Сука.»
Она закусила губу, заерзала на стуле, размазывая под собой тягучий прозрачный сок. Предназначенный для него. Только для него.
«Руки».
Она торопливо вытянула руки перед собой. Там сразу стало пусто и холодно, как в гулком заброшенном гроте.
Он затаился. Он часто так делал, продлевая ее страдания. Распаляя ее. Уничтожая и создавая снова.
Она ждала терпеливо, смиренно опустив голову. Огненно-красные соски покачивались перед ее глазами, они стали твердыми, сферически-совершенными, казалось, надкуси их – и брызнет терпкая сладость. Ноги, раздвинутые до предела, уже ничего не скрывали. Ее естество раскинулось, словно яркий причудливый цветок, в томительном ожидании. Забывшись, она потянулась туда, судорожно перебирая пальцами.
«Руки!» – его грозный голос взорвал застывшее вокруг нее пространство. От его голоса она вся завибрировала, задышала часто, жадно, хватая ртом воздух. Она закинула руки за голову, раскрываясь перед ним, растекаясь. Она была почти готова. Почти.
«Закрой глаза».
Она послушно зажмурилась, темнота обступила ее, обласкала своей бархатной сутью. Она изнывала от жажды. Она томилась, распаляя себя ожиданием. И он наградил ее.
Кожу обжег хлесткий удар плети. Точно между ее торчком восставших грудей. Она застонала призывно, протяжно; там, внизу забился прерывистыми толчками мощный оглушающий пульс, готовя ее к сокрушительному финалу. Новый удар, смачный, одновременно похожий на решительный поцелуй и отчаянный всхлип. Между ног. Ослепительный взрыв накрыл ее с головой, засыпал острыми искрами. Она повалилась на пол, содрогаясь, крича, изливаясь снова и снова, никого уже не стыдясь.
«Моя девочка».
Его хриплый голос раздался прямо в ее мозгу, оглушенном, растерзанном, сокрушенном его стараниями.
Она благодарно улыбнулась ему, глубоко вдохнула в себя теплый, с кислинкой, воздух, произнесла тихо, с трудом разлепив набухшие губы:
«Я люблю тебя».
«Громче. Я не слышу тебя».
«Я. Люблю…»
«Громче!»
«Я! Люблю! Тебя!» – выкрикнула она и заплакала, бессильно уронив голову на грудь. Словно это признание выпотрошило ее, вывернуло наизнанку. Она вся сжалась внутри, она стала похожа на скомканный, никому теперь ненужный клочок бумаги. Если его развернуть, можно увидеть торопливый, нервный почерк, нанизавший неровный бисер слепо мечущихся слов на грубую суконную нитку. Почерк, навсегда изменивший ее серую, бесформенную жизнь. Его почерк.
«Моя девочка», – невидимые мужские руки рассеянно гладили ее по голове. В них была и сила, и нежность, и…что-то еще, полузабытое, едва уловимое, как далекая мелодия из детства.
«Ты нужна мне».
Она вскинула голову, глаза раскрылись, впуская в себя темноту. Он никогда не говорил этого. Сегодня – впервые. Что это? Порыв, порожденный их липкой скоропалительной страстью? Обдуманное, выверенное, тщательно взвешенное решение? Что это?
«Ты нужна мне, – настойчиво повторил он, собрав ее волосы, сжав их своими пальцами, как спутанные нити бездушной размалеванной марионетки. И добавил, выделяя черным курсивом каждое слово: «Ты нужна мне ЗДЕСЬ».
Она молчала, стиснув зубы до скрипа, зажмурившись от страха. Страх обхватил ее шею своими ледяными пальцами. Он держал ее крепко, он прорастал сквозь кожу, разрывал ее изнутри колючими ядовитыми стеблями. Она не знала, что ждет ее там, по ту сторону. Она боялась этого. Она не хотела этого. Или… хотела?
«Так ты согласна?»
Он торопил ее. Подталкивал в спину к самому краю. Зачем? Зачем он торопит ее? Зачем он давит?
Кровь застучала в висках, ладони вспотели. Она будто провалилась в глубокую яму, и земля, мягкая, напитанная дождем, обступала ее со всех сторон, теснила вглубь, настойчиво лезла в глаза, плотными комьями забивалась в рот, лишая возможности видеть. Возможности сделать вдох.
«Нет!» – изо всех сил закричала она, отталкивая его от себя, собрав все свои силы в это яростное отторжение. Рывком захлопнула крышку ноутбука. Прижала к себе ворох разбросанной по полу одежды, пытаясь согреться. Пытаясь спастись.
Руки исчезли. Голос растворился в тишине опустевшей комнаты. Стены медленно плыли вокруг нее, как будто она находилась в центре чужой холодной планеты. Пустой. Неприветливой. Глухой и безжалостной. Безжизненной, как напоенная зноем пустыня. Имя ей – Одиночество.
Она закрыла лицо руками и заплакала.
Глава 3. Егор
Переговоры похожи на игру в покер. Бесстрастное лицо – твой главный козырь. Акции, скидки, арендные каникулы, презентации в пэдээфе – облей все это бензином и подожги. Не пригодится. Не сработает. Наоборот – будет мешать, как липкая, никому не нужная мишура. Уровень людей, выходящих на сделку, выше твоей головы. Не допрыгнешь, не достанешь, только рассмешишь всех, когда с размаху грохнешься на пол, неловко взмахнув руками. Это не люди. Это аллигаторы. Хищный прищур неподвижных, лишенных эмоций глаз. Ты для них – надоедливое насекомое. Ничтожно перебирающее лапками, безнадежно застрявшее в липком дешевом сиропе. Твои ужимки нелепы. Твои дешевые фокусы никому не нужны. Оставь их. Не раздражай сильных мира сего, цени их время, будь лаконичен и тверд. Поднимись на их уровень. Посмотри им в глаза. Предложи им выгоду. Преумножение капитала. Нули в шестизначной сумме. И они услышат тебя. Снизойдут. Быть может, слегка улыбнутся. Подпишут твои захватанные бумаги. Пожмут твою руку. И забудут о тебе ровно через десять минут.
– Бизнес-центр класса Б-плюс, – уверенно заявил Егор, глядя одновременно в десяток пристальных глаз. – Кабинетная планировка. Парковка на две тысячи мест. Видеонаблюдение. Круглосуточная охрана. Современные инженерные системы. Собственная служба эксплуатации 24/7. Зона отдыха, переговорные, конференц-залы. Все это к Вашим услугам в рамках договора аренды.
– Далековато от центра, – пренебрежительно произнес холеный мужчина с намеренной трехдневной щетиной на внимательном, сосредоточенном лице.
– Три. С половиной. Километра, – отчеканил Егор, пристально глядя ему в глаза. Десятка треф.
– Там же промзона вроде, – нахмурился второй мужчина, постарше, постукивая пальцами по отполированной до блеска столешнице.
– Многофункциональный деловой квартал, – Егор метнул в него яркий рекламный проспект. Валет треф.
– Ладно, – широкий, массивный человек, возвышающийся над ними во главе стола, поднялся, ясно давая понять, что переговоры окончены. Протянул ему руку, сдержанно улыбнулся. – Спасибо, Егор. Пока неинтересно. Нас здесь все устраивает. Более чем.
– Ваши конкуренты… – произнес Егор и смолк, устремив взгляд в широкое панорамное окно. Боковым зрением он видел, как аристократические ноздри мужчин негодующе затрепетали, шеи вытянулись, торсы напряглись. – Ваши конкуренты вчера смотрели это помещение. Им понравилось, – он обвел их взглядом и улыбнулся.
– Подождите, – человек кивнул своим партнерам и все они снова утонули в глубоких кожаных креслах. Тяжело перегнулся через стол, придвинул к себе рекламный проспект, принялся заинтересованно изучать нескладное остроугольное здание, щедро облепленное хромом и стеклом. Егор расслабленно откинулся в кресле. Дама, король, туз.
Сделка состоялась. О деньгах теперь можно было не думать. Сумма его комиссионных стремилась к бесконечности. Он был молод, богат и успешен. Теперь можно и отдохнуть.
Разгоряченные, скользкие от пота тела двигались на танцполе, окутанные плотным мерцающим дымом. Отрешенные лица, отравленная кровь, руки, протянутые вверх, словно в безмолвной мольбе. Он следил за ними из-под полуопущенных век, медленно потягивая виски. Делал глоток и с легким стуком ставил бокал на стол. В руке едким ручейком дымилась оплавленная сигарета. Между ног лежала тонкая девичья рука. Он лениво следил за своими ощущениями, когда она играла с его уверенно твердеющим естеством, надавливая и сразу же отпуская его. На ее лице блуждала томная улыбка. Она была готова отдаться ему прямо сейчас.
Он был пьян. Его голова покачивалась в унисон со рваным бешеным ритмом, оглушительным, перекрывающим все остальные звуки. Перед глазами плыли яркие пятна, похожие то ли на лица, то ли на облака. Девушка наклонилась к нему и засунула язык ему в ухо. Он поморщился, но не отстранился. Он должен ее трахнуть.
Егор резко поднялся, его повело в сторону, он успел ухватиться за разлапистую колонну, зачем-то воткнутую в мраморный пол. Девушка рассмеялась, обнажив молодую, налитую соками, шею, повисла у него на руке, как маленькая игривая обезьянка. Хватаясь друг за друга, то и дело спотыкаясь и с трудом удерживая равновесие, они добрались до двери с надписью «WC». Он зашел внутрь, обессиленно прислонился к стене. Она обхватила губами его губы, облепила его своим влажным настойчивым ртом, потянулась к застежке ремня. Волны дурноты подкатили к горлу, в ушах загудело, сердце забилось гулкими рваными толчками. Егор отстранил от себя девушку, потряс головой, как большой удивленный пес. Она поняла это по-своему: повернулась к нему спиной, задрала юбку, оперлась руками о выступ раковины. Ее лицо отражалось в большом мутном зеркале, оно было похоже на застывшую маску. Она поймала его взгляд, провела языком по губам. Егор двинулся ей навстречу. Уперся в нее, погладил прохладную бархатную кожу. Отпустило. Пользуясь моментом, он рванул что есть силы молнию брюк и через мгновение оказался в ней. Качнулся, глубже проникая в доступную влажную мякоть, застонал, чувствуя, как она сжимает его изнутри, обволакивает чужой теплотой.
Боль пронзила его внезапно. Как будто кто-то с размаху воткнул в него длинный зазубренный нож. В глазах потемнело, и тут же темнота сменилась яркой стремительной вспышкой. Он заорал, отпрянул от нее, схватился за живот, повалился на пол, прижимая колени к груди. Боль проворачивалась внутри него раскаленным штырем, разрывая его на куски. Он кричал, прижавшись лицом к холодному мокрому полу, он беспомощно перебирал ногами, не находя опоры. К боли добавились острые ритмичные спазмы. Безжалостные, они скрутили его в тугой шершавый узел, не позволяя подняться. Он и не смел пытаться. Он так и лежал на полу. Беспомощный, задыхающийся. Жалкий. Он исторгал из себя кислые комья непереваренной пищи, рвота сопровождалась новыми приступами невыносимой боли. Девушка поспешно оправила юбку, перешагнула через него и выбежала из туалета. Это было последнее, что он увидел сегодня.
– У Вас рак, – сочувственно сообщил врач, равнодушно глядя на него выпуклыми провалами глаз. Он явно не был мастером переговоров.
Егор смотрел на него не мигая. Он медленно осознавал это короткое мерзкое слово, пропускал его через мясорубку собственного сознания, тормозил его, как мог, чтобы размыть свою новую реальность, сгладить ее острые края, которые безжалостно впивались в мозг своей непримиримой, разрушительной кривизной. Уничтожая его. Не оставляя ничего, кроме жалкого временного отрезка, отмеренного ему для того, чтобы успеть смириться с мыслью о смерти.
Глава 4. История болезни
– Она истязает себя.
– Что Вы имеете в виду?
