Звёздный десант
Потом пошла Африка, где война тоже натворила немало дел, но и простора для восстановления там было немало. Они не могли пролететь мимо пирамид, восстановленных в их первозданном виде, то есть с зеркальной облицовкой поверхности. Там уже крутились какие-то сомнительные организации, занятые восстановлением и египетской религии, но, как было известно Стасу, успех их деятельности оставался в неопределенной перспективе. Вдоль Нила они спустились в саванны, потом внизу потянулись джунгли Центральной Африки, почти нетронутые войной. Конференция была назначена в Киншасе, столице Федерации Западноафриканских государств, но государствами их можно было назвать только условно, потому что послевоенные эпидемии скосили три четверти африканского населения. Большинство из государств едва тянули на население своих столиц, оставляя окружающие территории в девственной нетронутости. Впрочем, столицы были отстроены заново и потом поражали великолепием и стройностью архитектурного замысла. Стас не мог не отметить величия и строгости главного православного собора Киншасы, хотя православие здесь не было в фаворе. Оставшиеся в живых африканские христиане больше склонялись к различным протестантским конфессиям. Поэтому православные делегаты были приняты в местной епархии с особым почетом.
Епископ Христофор, представлявший церковь в Западной Африке, улыбался им широко и приветливо, когда принимал в своем дворце. Делегатам был предоставлен день на освоение перед первым заседанием, и православные первым делом пошли сюда. Их было не так много, всего человек пятнадцать из восточной Европы, но епископ Христофор был счастлив этой встречей.
– Я согласен с тем, что христиане должны объединяться, – говорил он на приеме, поглаживая свою курчавую бороду. – Но я пока плохо просматриваю возможности такого объединения. У нас тут обстановка едва ли не религиозных войн! И хотя мы, православные, стараемся в этом не участвовать, но это не может не касаться и нас.
Европейцы смущенно переглядывались, потому что религиозная конфронтация была характерной чертой именно африканской жизни, и высказываться по этому поводу было неполиткорректно.
– Именно поэтому, – высказался митрополит Севастьян, – мы и приехали к вам, чтобы призвать христиан к миру.
Разговор шел вполне дипломатичный, хотя было очевидно, что африканцы едва удерживаются от желания пожаловаться на свои тягостные обстоятельства. Европейцы же сразу дали понять, что участвовать в местных склоках не собираются.
– Хотел бы я знать, что явилось камнем раздора? – спросил Стас в общем разговоре.
Епископ Христофор бросил на него внимательный взгляд.
– Вы не поверите, – сказал он с горечью. – В джунглях возникла легенда о том, что один из вождей рептилидов в наших местах принял крещение. Теперь разные конфессии приводят доказательства этой глупой истории, и претендуют на то, что именно они совершили этот акт, который как бы освятил пришествие рептилидов.
Стас замер, словно боялся, что в этот момент все будут смотреть на него. Он вспомнил рассказ Неделина о крещении Трускальда, и сразу взволновался, что вынудило его достать четки и заняться молитвой. Волноваться ему не следовало.
– Как интересно, – мягко улыбнулся митрополит Севастьян.
– А что говорят об этом сами рептилиды? – спросил Стас, чувствуя, что снова владеет собой.
– Стоит ли нам поднимать эту тему, если она является камнем раздора? – вмешался митрополит, глянув на Стаса с укором.
– Нам так или иначе придется столкнуться с этим вопросом, – заметил Стас. – Думаю, нам бы следовало прояснить эту историю.
– А я думаю, что нам бы следовало решительно отмежеваться от всех этих сомнительных историй, чтобы не оказаться смешными, – сказал решительно румынский богослов Григореску.
Стас уже успел узнать, что этот богослов был настроен на самое радикальное объединение, игнорируя традиционно консервативные настроения в церкви.
– Вам они могут показаться смешными, – заметил Стас, не смиряясь. – Но люди за это проливают кровь. Было бы странно, если бы мы не дали им высказаться по этому поводу.
– Ну, это будет решать наша конференция, – миролюбиво поднял руки митрополит Севастьян. – Но я рад, что православные браться не участвуют в этом дележе.
– Хотел бы с вами согласиться, – вздохнул черный священник, сидевший рядом со своим епископом. – Но и нас это коснулось не в последнюю очередь. Нет, нет, мы не проливаем кровь братьев за право называться церковью первосвященника, но среди нас есть устойчивые сторонники этой легенды.
– Помоги им Господь, – сказал митрополит и перекрестился.
Епископ Христофор пригласил их на вечернее богослужение, короткое и распевное, и Стас должен был отметить, что африканское пение был хоть и необычным, но довольно духовным. Как и многие другие из присутствующих, он сразу принялся записывать это пение на телефон.
После службы он уже собрался со всеми идти в гостиницу, когда его остановил черный диакон, который тоже участвовал в службе.
– Простите, – обратился он к Стасу. – Кажется, это вы заинтересовались легендой о первосвященнике, не так ли?
– Надеюсь, я не вмешиваюсь в ваши внутренние дела, – осторожно произнес Стас.
– Так странно, что европейцы относятся к этому столь высокомерно, – отметил диакон. – Разве это не могло бы быть знаковым событием в нашей религиозной жизни?
– А вы сами в это верите? – спросил Стас.
– Не только верю, – улыбнулся тот, сверкнув зубами. – Я слышал об этом из рассказов очевидцев.
Стас остановился. Ему конечно следовало задуматься, почему этот диакон выбрал именно его для своего рассказа.
– И кто же это был? – спросил Стас, глядя ему в глаза.
– Я не могу сказать, как его звали, – развел руками диакон. – В народе его прозвали Первосвященник, хотя он даже священником не был. Но, как говорят, мог творить чудеса.
Стас невольно скривился, хотя, при здравом размышлении, вполне можно было представить, что Трускальд со своим Веритианом вполне мог чего-то там сотворить.
– Почему же этим не занимаются всерьез? – спросил Стас.
– Вы смеетесь! – всплеснул руками диакон. – Только неделю назад фанатики из храма Пятидесятницы взорвали часовню Первосвященника в деревне Нгомо. А причиной было то, что баптисты, владевшие часовней, держали там четки Первосвященника!
– Баптисты? – переспросил Стас. – Но баптисты не признают реликвий и святынь!
– Это у вас, в Европе они не признают святынь, – хмыкнул диакон. – У нас они за эти святыни готовы глотки рвать. Вы же понимаете, если этот рептилид при жизни творил чудеса, то чудесной силой заряжены все его личные вещи. Пресвитериане, как говорят, держат у себя нательный крест Первосвященника. Адвентисты молятся на его башмаки.
– И чудеса происходят? – спросил Стас.
– В том-то и дело, – вздохнул диакон. – Но это ладно, в конце концов, человек может убедить себя в чем угодно. Но вы же понимаете, что нам в этой драке оказаться просто опасно. Мы здесь в меньшинстве!
– А у вас есть повод оказаться в гуще событий?
Диакон осторожно оглянулся.
– Я знаю совершенно точно, что он крестился в нашей юрисдикции.
– В вашем храме? – спросил Стас осторожно.
– Нет, конечно, – махнул рукой диакон. – Это произошло в глуши, в джунглях, но там был скит с поселением нескольких монахов. Деревня называлась Аколе Гхора, даже не понимаю, как они туда забрались. К сожалению, ни один из них не выжил.
Стас выдержал паузу.
– Почему вы не спросите об этом прямо у рептилидов? – спросил Стас.
– Мы уже спрашивали, – отвечал диакон. – Они отвергают такую возможность на корню. Вы же знаете, наверное, у них нет религии. В народе уверены, что Первосвященник пошел на это вопреки традициям своего народа.
Так оно и было, подумал Стас, если было на самом деле.
– Что вы хотите от меня? – спросил Стас прямо.
Тот помялся.
– Конечно, поднять этот вопрос на вашей конференции вряд ли получится, – сказал он со вздохом. – Но если бы в Европе хотя бы заинтересовались этим феноменом! Если бы сюда прислали войска, чтобы успокоить смутьянов!
– А что я могу для этого сделать?
– Выступить, – сказал диакон убежденно. – Вы же наверняка будете выступать у себя перед прессой по итогам конференции. Вот и вверните туда нашу легенду о Первосвященнике. Сначала они посмеются, потом заинтересуются, потом обратят на нас внимание.
– А что я могу им сказать? – спросил Стас. – Что один человек рассказал мне историю…
– У меня есть живой свидетель, – зашептал диакон. – Мы могли бы навестить его, и вы бы выслушали его рассказ.
Стас понимающе кивнул.
– Кто это? – спросил он.
Сам он при этом лихорадочно думал, случайно он оказался в этой истории, или его навели.
– А почему вы обратились с этим ко мне? – спросил он.
Диакон перестал улыбаться.
– Потому что вы единственный, кто этим стал интересоваться, – сказал он угрюмо.
Стас невольно улыбнулся.
– Ладно, – сказал он. – Самое скучное на этой конференции, это первый день. Давайте завтра с утра я встречу вас у входа в гостиницу.
Тот покачал головой.
– Нет, нет, не там. Подходите к нашему собору, здесь и встретимся.
– Договорились, – кивнул Стас.
– Благословите, отче, – диакон наклонил голову.
– Как вас зовут?
– Никодим.
Стас благословил его, и они разошлись.
48
Условия в гостинице были довольно комфортные, каждому делегату предоставлялся отдельный номер, где лежал планшет со всеми документами конференции. Стас перед сном полистал эти документы, но не нашел там ничего интересного. Как он и предполагал, эта конференция не несла за собой каких-либо серьезных решений, и требовалась кому-то из политиков для укрепления своих позиций. Устраивать конференцию в обстановке религиозной вражды было довольно нелепо.
Перед самым сном, когда Стас уже стоял на вечерних молитвах, к нему заглянул земляк отец Герман с финляндским епископом Смарагдом, улыбчивым и бритым толстяком в светском облачении с католическим воротником для приличия.
– Как вы тут, отец? – спросил Герман сухо. – Тут вот владыка Смарагд хотело с вами поближе познакомиться.
Владыка Смарагд мило улыбался, пожимая ему руку.
– Как вы получили такое редкое имя? – поинтересовался Стас.
– При пострижении, – отвечал тот весело. – Знакомые меня зовут просто Изумруд.
– Я совсем не знаю нынешнего чина пострижения, – заметил Стас. – Ведь теперь монашество как бы запрещено.
– Запрещено, – согласился епископ с той же веселой убежденностью. – И совершенно правильно, как мне кажется. Я просто не представляю себя без своих супружеских обязанностей.
– А что же остается вам для подвига? – спросил Стас.
– Любовь к людям, – улыбнулся епископ.
– Отец Станислав у нас несет обет безбрачия, – сказал Герман с неопределенной оценкой этого факта.
– И это меня заинтересовало, – сказал епископ весело. – Как вам удается держать себя в узде?
– Мне казалось, в этом смысл аскетизма, – проговорил Стас сдержано.
– Я понимаю, это ценности древнего мира, – согласился епископ. – Но теперь!..
– Наверное, существуют ценности, которые не меняются, – заметил Стас.
– Он из упертых, – пояснил чуть раздраженно отец Герман. – Представьте, он пятнадцать лет просидел в лагере военнопленных.
– Так вы и на войне побывали! – восхитился епископ. – И в каком качестве?
– Вначале был санитаром, – пояснил Стас. – Потом сделался священником. Но в конце концов пришлось взять в руки оружие.
Епископ перестал улыбаться. Он испуганно посмотрел на отца Германа, и поспешно стал откланиваться.
– Ну, не будем вам мешать…
– Благословите, владыка, – склонился Стас.
– Да, да, конечно, – пробормотал владыка и поспешно вышел.
Отец Герман хмыкнул.
– Во как! – сказал он.
Стас дочитал молитвы и улегся спать.
Утром митрополит собирал всех православных для консультации. Стас, хотя и не должен был оказаться на первом заседании, пошел на это собрание, чтобы не беспокоить коллег. Митрополит разъяснил позицию синода по вопросам конференции, и предложил делегатам не устремляться в изложение личных мнений.
– Будет очень славно, если мы будем голосовать солидарно, – говорил он. – Хотя я на этом не настаиваю, но рекомендую. Мы приехали сюда с миром, и этот мир должен отразиться в наших решениях.
– Простите, владыка, – не удержался Стас, – но я так и не понял, по какому вопросу мы здесь собрались?
Отцы зашевелились.
– Проснулся, – произнес иронично кто-то.
– У вас же в номере должен был быть планшет с документами!
– Спокойно! – митрополит поднял руку. – Давайте будем снисходительны к нашему брату. Наша конференция является новой ступенью к организации всемирного собора, где бы мы нашли формы единения всех верующих. На данном этапе идет общая работа над составлением формулы нашего единства, и в частности наша конференция должна рассмотреть предложения наших собратьев по вопросу представительства. У нас с католиками по этому вопросу есть согласное решение, его мы и будем придерживаться.
Стас смиренно кивнул, заметив на себе испуганный взгляд епископа Смарагда.
– И, пожалуйста, никаких политических акцентов, – произнес третий епископ из присутствующих, довольно молодой и худощавый румын Анастасий.
– Ну, это подразумевается, – с улыбкой произнес митрополит.
– Вы мне позволите? – Стас поднял руку.
– Конечно, – улыбнулся митрополит, хотя епископ Анастасий, сидевший рядом, зыркнул на Стаса довольно недоброжелательно.
– Я понемногу разобрался в тематике конференции, – сказал Стас. – Но вот чего я не могу понять, то кому пришло в голову устраивать ту бюрократическую возню на территории, где идут религиозные столкновения?
Собравшиеся зашумели.
– Что значит, бюрократическая возня? – проявил недовольство епископ Анастасий.
– Кто мог знать, что они тут бунтуют!
– Вы нас обвиняете, святой отец?
Митрополит с елейной улыбкой поднял руки.
– Успокойтесь, братья! Наш брат не давно вернулся в церковь, и потому еще не привык к тем парадоксальным явлениям современности, которые мы с вами вынуждены терпеть. Место для конференции выбрал комитет подготовки собора, и там старались раскинуть точки для собрания богословов как можно шире, чтобы принять участие в обсуждении столь важных вопросов могли все желающие. А что касается так называемых религиозных распрей, то их масштаб явно завышен в мнении общества. Речь идет о нескольких группах фанатиков, не более.
– Я полагаю, что риск появления этих фанатиков на конференции будет достаточно велик, – заметил Стас.
– Это уже вопросы полицейской службы, – улыбнулся митрополит. – А мы с вами будем уповать на Господа. Давайте, помолимся.
Прочитав короткую молитву, они еще обменялись какими-то мнениями, сугубо бюрократического характера, после чего владыка всех отпустил, рекомендовав являться на заседание без опозданий.
Стас, который явился на собрание в подряснике, зашел в номер переодеться, и вышел оттуда почти украдкой. У лифта он едва не столкнулся с группой соратников, окружавших митрополита, и уловил чью-то реплику:
– Непонятно, кто его вообще сюда прислал!..
– Бороду отрастил, – хихикнул кто-то.
– Типичный экстремист!
– Вы же знаете, как эти русские игнорируют соборные процессы, – отвечал митрополит. – Давайте воспримем это со смирением, как и подобает.
И они прошли в лифт.
Стас дождался следующего, и спустился вниз вместе с какими-то туристами, которые быстро говорили на своем языке, и при этом жизнерадостно смеялись.
Внизу он взял такси и велел отправляться к православному собору.
– Вы, наверное, в курсе, – заговорил с ним водитель по дороге. – Это правда, что есть икона Первосвященника?
– Ничего не слышал, – покачал головой Стас. – А вы тоже поклоняетесь Первосвященнику?
– Я не поклоняюсь, – вздохнул тот. – Но все вокруг поклоняются, вот я и подумал…
Собор оказался совсем рядом, и когда Стас вошел туда, там только заканчивалась утренняя литургия. Как ни странно, но среди служащих нужного диакона не оказалось.
Стас достоял до конца, приложился со всеми ко кресту, и опять стал ждать. Когда из алтаря стали выходить служащие, он осмелился обратиться к высокому черному священнику в сером костюме.
– Простите, отче, а где диакон Вадим?
Тот остановился и глянул на Стас с настороженностью.
– А вам он зачем?
– Мы должны были встретиться, – пояснил Стас.
– А вы кто? Что у вас за проблемы?
Стас глянул на него с прищуром. Пытливость батюшки явно уходила за пределы допустимой осторожности.
– Может это не у меня проблемы? – спросил он чуть язвительно.
Ни сказав ни слова, высокий прошел мимо и двинулся к выходу. Стас заметил, что он на ходу уже доставал телефон, и это было недобрым знаком.
– Отца Вадима арестовали, – шепнули Стасу тихо.
Тот резко обернулся, за его спиной стоял седой старик из группы певчих.
– Как арестовали? – спросил Стас. – За что?
– У нас тут смута, – пояснил старик, перебирая на клиросе ноты. – А отец диакон позволял себе разное. Нынче у нас и за меньшее хватают. Ступайте, молодой человек, пока за вами еще не приехали.
Стас кивнул и поспешил последовать его совету. На такси он вернулся к гостинице за пятнадцать минут, успел переодеться и появился в зале конференции, когда там еще зачитывали приветствия от руководителей церквей. Дисциплиной собравшиеся не отличались, свободно ходили по залу, негромко переговаривались, выходили и входили. Отсутствия Стаса здесь никто и не заметил.
После перерыва, где отцы довольно плотно покушали, пленарное заседание продолжилось, причем пришло время вступление митрополита Севастьяна, и по этому поводу проверялось наличие членов делегации. Выступление вышло скучным и казенным, с этой массой пустых слов, которыми они научились так ловко жонглировать, что невозможно было уже понять, о чем они говорят. Стас не спешил осуждать отцов, они вынесли на себе все эти перемены, особенно сказавшиеся на морали общества, и именно это было их подвигом. Церковь оставалась, Евангелие продолжало звучать, и это стоило всех этих послаблений, которые его так раздражали.
После заседания всех гостей повезли в музей истории Африки, где никак не было отмечено то обстоятельство, что именно здесь началась война. Территория бывшей португальской Гвинеи была выжжена в одно мгновение, чтобы организовать там базовый лагерь крокодилов. Именно африканские армии первыми попали под огонь противника, и даже некоторое время держались вполне достойно, пока в дело не вступили энергетические разрядники. Западная Африка так до сих пор и не восстановилась, потому что туда некого было селить. Но музей рассказывал о другом, об истории континента, о периоде рабовладения, о колониальном времени и освобождении от зависимости. Но особенно ярким был рассказ о послевоенном восстановлении Африки, о ее городах и природных богатствах. При этом опять не было упомянуто, что население было практически на грани выживания после тех эпидемий, что прокатились по континенту после войны. Все было ярко и прекрасно.
А на выходе из музея Стас заметил, что румынский богослов Григореску ведет в их сторону группу местных полицейских. Он почувствовал, как екнуло у него сердце.
Они подошли, и Григореску ткнул прямо в Стаса.
– Вот он!
– Господин Бельский? – спросил полицейский офицер. – Вам надо будет пройти с нами.
Вперед выдвинулся отец Герман, спросив удивленно.
– Но по какой причине?
– В интересах следствия это предпочтительнее не раскрывать, – сказал офицер.
Все члены конференции, явившиеся на экскурсию, смотрели, как Стаса посадили в полицейскую машину и увезли. Им было что обсудить по дороге в гостинцу.
49
Полицейские в машине вели себя со Стасом довольно вежливо, но на вопросы не отвечали, ссылаясь опять на интересы следствия. Его привезли в полицейский участок, и по дороге он видел, как двое полицейских открыто избивали человека в кабинете. Он даже подумал, что это специально отрежиссировано, чтобы напугать его. А то он не видел, как бьют людей в кабинетах!
Следователь ему попался средних лет, но волосы он красил по молодежному в ярко-оранжевые тона, что немного шокировало Стаса.
– Вы кто? – спросил следователь, перебирая дела на столе.
Стас вздохнул, чего-чего, а поведение на допросе у него было выработано оптимальное.
– А вы кто? – спросил он.
Тот посмотрел на него удивленно.
– Я лейтенант Откала, дежурный офицер. За что вас задержали?
– Я представления не имею, – сказал Стас. – Спросите тех, кто меня задержали.
– Это по делу Кхати Синге, – сказал входящий в кабинет новый человек.
Тот был покрупнее, явно выше чином, и в руке у него был планшет. Он сел на кресло рядом, и произнес:
– Этот белый искал Вадима Тонде.
– У вас это считается преступлением? – спросил Стас.
Толстяк наклонился вперед.
– Как вы познакомились с Вадимом Тонде?
Стас выдержал паузу, глядя на него чуть склонив голову.
– Что? – спросил тот.
– Вы не назвались, – напомнил Стас.
Тот усмехнулся.
– Капитан Аркенго, – сказал он. – Моиз Аркенго. Я тут за начальника. И уже успел посмотреть ваше дело, Бельский. Пятнадцать лет в лагере, это круто.
Лейтенант Откала ахнул.
– Так он рецидивист! Мы нашли преступника, капитан!
– Он военнопленный, – процедил капитан. – Думай же головой, Откала!
– Простите, пробормотал тот.
– Я вас удовлетворил? – спросил капитан, опять обращаясь к Стасу.
– Тогда вы уже узнали, что я являюсь делегатом религиозной конференции, – стал говорить Стас. – Мы были на приеме у епископа Христофора, и там я познакомился с диаконом Вадимом, фамилии не знаю. Есть тут криминал?
Откала посмотрел на капитана и проговорил:
– Вроде нет.
– Тонде говорил вам о Кхати Синге?
Стас покачал головой. Он знал, что разговор записывается, и на суде отсутствие звукового подтверждения иногда лишает смысла доказательства.
– А как вы оказались священником? – спросил капитан.
– Простите, капитан, но это таинство, – сказал Стас. – Ничего не могу сказать.
Это было уже хулиганство, но капитан это поглотил. Разницу между таинством и тайной он еще не постиг.
– Ладно, – сказал он, поднимаясь. – Я и не ждал от него ничего хорошего. Вы свободны, святой отец, но если у нас возникнут новые вопросы, мы вас еще побеспокоим.
Возвращаясь на такси, Стас пытался понять, во что он влип. Было ясно, что капитан знает больше, чем сказал, но зацепить Стаса он не смог. Было ясно, что за освобождение Стаса кто-то походатайствовал, и не исключено, что это были люди, которые за ним следили. Его раздражало, что эту слежку он никак не мог заметить, и он подозревал, что в его одежду вшиты какие-то датчики. А может и в тело.
Вернувшись в гостиницу, он даже не успел дойти до своего номера, как его в коридоре перехватил богослов Григореску.
– Отец Станислав, – остановил он его. – Вас немедленно требует к себе владыка Севастьян.
Манеры у него были те же, что и у полицейских.
– Хотел бы знать, какова ваша роль в этой провокации? – задумчиво произнес Стас.
Тот набрал воздуха, намереваясь взорваться возмущением, но тут их увидел отец Герман, вынырнувший из-за угла.
– Отец Станислав! – обрадовался он. – Вас уже освободили?
– Это было полицейское недоразумение, – сказал Стас, глядя на Григореску с вызовом.
– Прошу вас, – буркнул Григореску и ушел.
– Куда он вас просит? – не понял отец Герман.
– К владыке на ковер, – сказал Стас. – Сейчас меня будут воспитывать.
– Пожалуйста, не устраивайте там сцен, – попросил Герман.
Митрополит пил чай в своем номере вместе со своим келейником, юношей в майке с надписью «Мы верим в Бога!» Когда Стас вошел, они обсуждали какие-то личные проблемы на болгарском языке, так что Стас поначалу ничего не понял.
– Садитесь, – предложил ему келейник, вставая.
Стас сел.
– Чай будете? – спросил митрополит.
– Спасибо, нет, – сказал Стас. – Вы меня звали, ваше высокопреосвященство?
Митрополит усмехнулся.
– Только, пожалуйста, без этих архаизмов! Я вас звал в связи с вашим арестом. Тут господин Григореску очень хочет вас выгнать с конференции.
Митрополит снисходительно улыбался, что говорило о его расположении.
– Это было недоразумение, – сказал Стас. – Вчера, когда мы были у епископа Христофора, ко мне подошел диакон и предложил углубиться в тему. Мы договорились встретиться сегодня в соборе, но его там не оказалось. Его арестовали утром, прямо в храме. Меня допрашивали, как свидетеля.
– А какая тема имелась в виду? – спросил митрополит, попивая чай.
– История пресловутого Первосвященника, – сказал Стас. – Диакон обещал свести меня с единственным свидетелем тех событий.