Женщина-Волшебство

Истерики по пьяни

Следующим этапом было психическое расстройство. Воспоминания о изнасиловании давали о себе знать. Это была депрессия. Теперь алкоголь я употребляла не для увеселения, а чтобы забыться и одновременно смириться: не могла привыкнуть к новой роли.

После изнасилования алкоголь и слёзы шли рука об руку. Я пила для того, чтобы рыдать, и я рыдала, когда пила. Чувство невероятного облегчения, вызванного совокупностью трёх элементов – я, алкоголь и слёзы, – давало мне уверенность, что плакать теперь я буду не одна: вместе со мной должно заплакать всё вокруг, живое и неживое.

Я пыталась понять, почему я не ощущаю стыда, позора, жалости или озлобления по отношению к своему телу. Я думала об этом в перерыве между стаканами, но не могла найти ответа. Внутри меня была тишина и пустота.

Ненавидеть тех, кто надругался надо мной, было бессмысленно, если я не планировала их убивать.

Будучи ребёнком, я впитала в себя токсичные пары. Слишком много боли. Боль не могла прорваться наружу. Фурункул внутри мог вызвать смерть всего организма. Благодаря мощному щелчку фурункул лопнул, и его вскрытию способствовало изнасилование, как бы безумно это ни звучало.

Мне сложно было справляться с болью внутри меня, но гораздо сложнее оказалось с нею справится, когда она показала своё лицо. Окружающие люди стали держаться от меня подальше, остерегаясь и испытывая отвращение.

На работе я держала марку, моя репутация была кристально чистой, но стоило мне выйти за пределы рабочего пространства, как каждая моя пьянка заканчивалась слезами, руганью и проблемами.

Я отдавала себе отчёт в том, что мои истерики несут угрозу для окружающих, как психологическую, в виде испорченного настроения, так и физическую, но я до конца не отдавала отчёт своим поступкам и сама не знала, чего от себя ожидать, поэтому перешла на одиночный алкоголизм, до лучших времён прервав все приятельские связи. Похмельное раскаяние стало постоянным гостем в моей квартире.

Так проходила моя зима.

Издержки изнасилования

Невыносимая боль, под давлением которой моё тело сжималось и разжималось с такой силой, что было тяжело дышать, стремление бежать без оглядки и желание быть с людьми – всё это на сумасшедшей скорости мешалось во мне, отключая разум.

Не зная, как разорвать замкнутый круг из страданий и боли, я чувствовала, что сил сопротивляться больше нет. Я не знала, как это остановить, и отправилась на поиски истины в местный бар, чтобы принять нелёгкое для себя решение.

Сидя за барной стойкой с кружкой пива, я надсмехалась над собственной жизнью.

Наблюдая за окружающей обстановкой и людьми, я слышала их похотливые мысли, со скрежетом проходящие сквозь меня, чувствовала все их ощущения и желания. Я поразилась, насколько остро и открыто можно видеть жизнь. Это была грязь, в которой я не хотела больше находиться, но, как от неё уйти, я не знала.

Люди ржали, пищали, визжали, натужно делали вид, что счастливы, некоторые сидели и что-то бурно обсуждали, едва не переходя на крик, но большинство пришло показать себя и раскисало от скуки, не давая этому чувству отразиться на своём лице.

Какой-то мужик присел познакомиться со мной. Справа от него неожиданно выросла спутница, которую он упорно выдавал за свою сестру. Она играла в его игру, по его правилам, пренебрегая при этом собой. Её широкая красивая улыбка, как в рекламе зубной пасты, сверкала белизной всех зубов, но её глаза говорили об усталости души, мучении и безволии. Он специально провоцировал её подобным образом. Садист. А я искала ту грань, зайдя за которую, понимаешь, что лучше умереть, чем видеть всё это.

Меня пригласил на танец какой-то щёголь, который начал пытаться, будучи без певческих талантов, спеть мне песенку на ночь, чтобы склеить меня со своей кроватью. Мне взгрустнулось ещё больше. Ещё один паразит. Очередной паразит. Ну, что ж поделаешь, мода нынче такая – на секс и деньги, а остального не существует.

Когда я напилась до состояния готовности попрощаться с этим миром, я решила напоследок потанцевать так, чтобы было всё, что есть: красивое и убогое, грязное и чистое, ужасное и прекрасное, пошлое и тело.

Всё смешалось воедино ровно также, как после моего первого сексуального контакта.

К концу моих сумасшедших танцев меня попросили покинуть помещение.

– Им можно лицемерить, а мне с моей правдой нужно уйти? – сказала я напоследок.

Я вышла. Толпа курящих парней у входа кинула в мой адрес что-то обидное. Я ответила им тем же и почувствовала, как хамство прошло через всё моё существо. Я рухнула в ближайший сугроб и горько заплакала. Всё те же парни стояли и заливались диким хохотом, глумясь надо мной, им было весело оттого, что мне было плохо. Всегда проще осудить человека и допинать его, чем помочь.

Столпились люди.

Я не помню, откуда она появилась, девушка, которая встала на колени рядом со мной, обняла и сказала, что всё будет хорошо. Единственная из всей многочисленной собравшейся публики, кто проявила ко мне человечность, невзирая на страх и общественное мнение. Только она одна не побоялась подойти к прокажённой падающей вниз женщине, которая не знает, как дальше жить.

– Девушка, что случилось? Что с ней? Пойдёмте, я отвезу вас домой. Пойдёмте в машину, – участливо сказал мужской голос.

Он заботливо поднял меня и деликатно отряхнул – так поднимают лежащую на снегу розу, красивую, но беспощадно брошенную на мороз, – появившись также неожиданно, как и моя спасительница. Как только он аккуратно посадил меня в свою машину, я тут же отключилась.

Я не помню, сколько времени прошло, но когда я взглянула на мир, то не смогла сориентироваться. Шалая, я продолжала плакать, временами истошно взвывая всё то время, что я не помнила себя, и всё то время, что была в сознании. Он был шокирован и не знал, что со мной делать.

– Да что с тобой? Что ты плачешь? Сколько можно плакать? Почему ты плачешь? Что случилось?

Мне стало душно от его вопросов, на которые я не могла ему ответить.

– Куда мы едем? Останови машину! Пожалуйста, останови машину!

– Нет, где я тебе здесь остановлюсь? Сейчас доедем до…

– Доедем до? Куда ты меня везёшь? Выпусти меня из машины! Он мог остановиться, но думал, что отказом сумеет привести меня в чувство. Он ошибся. Условные рефлексы работали молниеносно вне зависимости от моей кондиции. Я открыла дверь автомобиля, чтобы выскочить на ходу.

Не желая быть с кем-то рядом, я хотела, чтобы меня запинали, придушили, забили до смерти, а не помогали. Я жаждала никогда не родиться. Я не знала, как сделать этот мир лучше и как продолжать жить в том, что меня окружает.

Пытаться выпрыгивать не пришлось. Он сразу остановился у обочины, а я пошла прочь. Мужчина проехал несколько метров вперёд, а женщина прошла несколько шагов по высоченным придорожным сугробам, после чего они оба на миг обернулись друг на друга, чтобы окончательно отвернуться. Он дал по газам и уехал. Так было лучше для нас обоих.

Я осталась одна на трассе. На секунду меня пробрал страх, который тотчас ушёл, как только я подняла глаза. Высоко, в ночном тёмно-синем и беззвёздном небе, как царица, обречённая высотой своего полёта на единение со всем миром, благородно сверкала одинокая серебристая луна. Мы были вдвоём на бескрайнем просторе жизни земли и неба.

Я, зачарованная её красотой и безмолвием пространства, не могла отвести глаз, а она говорила мне:

– Не бойся, я с тобой, я тебя вижу, ты не одна. Просто иди.

– Я иду. А куда иду? Для чего иду? Зачем? Зачем рождается человек? Зачем родилась я? Я так устала задаваться этим вопросом, но я не могу перестать его задавать. Мне нужно знать наверняка, для чего я родилась, иначе это будет бесполезная жизнь.

Я шла и бурчала себе под нос одно и то же, медленно пробираясь по декабрьской глубокой и вязкой серой массе, загребая в свои брендовые ботфорты смесь из дорожной грязи и чистоты зимы.

Несколько машин пронеслись мимо на огромной скорости. Я не пыталась их остановить и попросить о помощи.

Я обессилела и безропотно смирилась с тем, что, как мне казалось, ожидало меня через час или два: обморожение и смерть. Я уже начала озираться в поисках места для моего сна, как в паре метров от меня у обочины остановилась машина. Окно опустилось.

– Девушка? Вы в порядке? Что случилось? Вам нужна помощь?

– Мне так неудобно, я грязная и пьяная. Я не испачкаю вам авто? Простите, у меня язык заплетается… – О чём вы говорите? Садитесь, какой у вас адрес? Вы помните? Мы вас отвезём.

В машине, которая, как спасательный круг среди необъятного синего моря ночи, появилась откуда ни возьмись, сидели мужчина и женщина.

Они повторяли мне те же слова, что и девушка около бара – Всё будет хорошо.

В дорогущих замызганных сапогах и в не менее заляпанной кожаной куртке с богатым лисьим мехом, слипшимся от моих похождений, с растёкшимся макияжем и размазанной на пол-лица алой помадой, я ввалилась в квартиру, на автомате закрыла входную дверь, взглянула на себя в зеркало и дико засмеялась.

– Ваше благородие, госпожа Удача! Не везёт мне в смерти, повезёт в любви?

После чего рухнула в коридоре, не сняв верхней одежды, и уснула.

Я оказалась в колыбели жизни, которая бережёт маленького несмышлёного ребёнка своей любовью.

Все мы были исполнителями воли вездесущего. Ничто не способно было помешать тому, что задумано.

Кто-то крикнул: «Шлюха!»

К началу весны мне удалось поумерить свои алкогольные аппетиты. Природа просыпалась ото сна, и я не могла позволить себе пропустить этот волшебный момент. Каждый из трёх месяцев имеет свой особенный, неповторимый запах. Благодаря весне я вышла из запойной ямы и захотела вновь дышать. Весенний пьянящий воздух невозможно заменить никакими спиртосодержащими напитками. Лица людей с приходом весны озаряются солнышком, и на смену серости приходят яркие краски, меняющие всё вокруг.

Я шла по тротуару, наслаждаясь пробуждением.

Уже растаял снег, и люди гуляли в джинсах и футболках, распахнувшись и встречая весну широкими дружелюбными объятьями.

– Шлюха! – громко крикнул кто-то из проезжавшей мимо меня машины.

Девушки с юношами, сидящие на скамейке неподалёку и ставшие невольными свидетелями этой сцены, почти синхронно произнесли:

– Вот идиот!

Они сделали это так, чтобы я услышала, и смотрели в мою сторону сочувственно, тем самым выражая своё участие, поддерживая меня и осуждая хама.

Мне захотелось провалиться под землю или начать бежать куда глаза глядят, лишь бы никто меня не видел. От возникшего нервного перенапряжения началась дрожь во всём теле, подступил тошнотворный рефлекс и потемнело в глазах. Ещё чуть-чуть, и я была готова потерять сознание, но старалась идти как ни в чём не бывало.

Почему из всех, кто шёл по улице, он выбрал именно меня? Почему я? Я ведь не за деньги, а по любви! Да, любила я всех! Моей любви хватит на всех!

Какая разница, спишь ты за деньги или бесплатно? В любом случае найдутся те, кто осудит тебя по всем параметрам. Тогда зачем делать исключение и стремление? Стараться быть честной, доброй и бескорыстной? Возможно, я и правда шлюха, просто боюсь сама себе в этом признаться? Дальше так продолжаться не может!

Я была на перепутье. Выбрать пуританство, промискуитет или коммерческий секс? Конька-Горбунка со мной рядом не было, но с тремя котлами нужно было что-то делать. Вылить? Разбить? Или употребить по назначению?

Разгадать ребус и успокоиться! Хватит себя мучить!

Когда я сумела притормозить себя, либидо остепенилось и не беспокоило меня до принятия окончательного решения.

Пришло осознание, что бесплатный разврат, не несущий в себе никакой практической пользы, стал унизительным и бесполезным, перестав представлять интерес. Зачем тратить время и силы на тех, кто тебя не ценит и ровно так же, как парень, выкрикнувший свою реплику из окна машины, считает меня лярвой, но не говорит об этом вслух?

Раз меня называют шлюхой, почему бы мне вновь не попробовать ей стать? Оскорбление меня простимулировало.

«Шлюха? Как шлюха? Может, не стоит? Может быть, лучше рассмотрим другие варианты?» – «Пусть будет шлюха, дай ребёнку поиграть. Даже если попытка будет пыткой, ничего не бойся, мы всегда рядом».

Закрыли

Несмотря на уличное происшествие и решение, принятое мной в состоянии гнева и обиды, финансовая подоплёка отношений с противоположным полом продолжала останавливать меня от интимных связей за деньги. Я оттягивала момент и ждала, что всё решится само собой. Я слишком любила клуб, где я работала: наш коллектив, начальство, атмосферу. Заработанных денег всегда впритык хватало на жизнь, но их всегда хватало, без насилия над собой.

И тут как гром среди ясного неба арт-директор произнёс заветную речь, которая одновременно расстроила и обрадовала меня.

– Наш клуб закрывают. Следующие две смены – последние.

Причины нам не объяснили, но мы все их прекрасно понимали. Созданный властью выродок алчности и безграничной жадности хотел денег. Кто-то, с кого деньги требовали, принципиально отказался их платить.

Волшебный пинок в виде увольнения натолкнул на принятие решения. Я сменила номер телефона и отправилась туда, откуда полгода назад убегала сломя голову. Нужно быть готовой. Есть грань, которую нельзя переступить, если я хочу быть счастливой, несмотря ни на что. Сорваться и упасть в бездну, в небытие, гораздо проще, чем кажется. Срываться в мои планы не входило. Проделать такой длинный путь, пережить столько боли и пропасть сейчас? Здесь? Неужели я настолько слабое создание, что позволю этому случиться?

Внутренний диалог с самой собой доказал, что общественное мнение касательно секса за деньги окончательно потеряло для меня всякое значение, но моё личное отношение к деньгам и отношениям за деньги требовало трансформации. Мне нужно было найти цель, которая бы оправдывала средства, но оправдывала не меня в лице других людей, а деньги как фундамент взаимодействия между мужчиной и женщиной.

В моей голове оформилось желание купить себе квартиру, свою собственную квартиру, в которой я и моя пушистая мурчащая подруга будем полноправными хозяйками. Появилось направление, цель, ради которой я планировала затеять всё это мероприятие. Деньги не будут препятствием, не испортят и не уничтожат. Я не хотела превращать себя в корыстную, меркантильную особу. Я не могла позволить деньгам выиграть мою битву за человека.

Побили

Ко второму стриптиз-клубу я пришла адреналиновым маньяком с полным отсутствием инстинкта самосохранения; то были издержки надломленного детства, изнасилования и ликующей похоти. Весь клубок внутреннего и внешнего смешался в шипучий ядрёный коктейль экстремальной страсти к жизни. Но при этом из тёмной и дальней пещеры моей души периодически постанывал стыд. Его голос появлялся внезапно и так же внезапно исчезал.

На новом месте работы заниматься проституцией не запрещалось, но и не возбранялось. Предложения поступали, но я никак не могла решиться. Мне казалось, что время ещё не пришло, не всё было уложено по полочкам в голове и душе, и если раньше времени пуститься в бой, начать атаку, то можно проиграть сражение. Это была не трусость, это была выдержка.

Мой адреналин запаял краны разума за время внутренней подготовки, отделив внешнее от внутреннего, и незаметно для себя, естественно и стремительно, я оказалась рядом с ним. Я не помню, как произошло наше тесное знакомство и первая близость: настолько я была погружена в себя, что не заметила, что происходит в моей жизни. Он был большой, просто громадный. Его физиономия была не для слабонервных. Он неофициально занимал пост заместителя по всем вопросам клубного заведения и был правой рукой и глазами учредителя. Финансовую поддержку он мне не оказывал, а у меня в мыслях не было просить у него денег: я зарабатывала достаточно, чтобы об этом не думать и не говорить. Когда я немного очухалась и начала воспринимать окружающую меня действительность, я поняла, как всё вышло. Он нужен мне был не для денег, а для того, чтобы чувствовать себя на игле и тешить своё эго, имея определённый статус среди остальных девушек. Ведь так приятно быть особенной! Быть приближённой приближённого к императору – это исключительный статус. Так произошло моё знакомство с властью. Мечты о квартире были положены в долгий ящик.

Я невидимой ширмой отгородилась от других девушек в своём стремлении, учась держать дистанцию, но при этом общалась со всеми на равных, не позволяя себе высокомерия, надменности и тщеславия. Хотя эти качества людской натуры пытались посеять свои семена в моей душе и дать плоды, я вырывала и выбрасывала их прочь, помогая и выручая девушек по мере своих возможностей: косметикой, костюмами, деньгами, заменой на работе, в вопросах с руководителями. Я не собиралась идти у алчности на поводу, я хотела диалога. Я отдавала себе отчёт в том, что сегодня на этом месте я, а завтра может быть другая, хотя Олег не давал мне поводов для ревности, а, наоборот, в своей грубой манере стремился аккуратно и положительно выделить меня перед коллективом, когда выпадала такая возможность. Я чётко понимала: одно неловкое движение, и я окажусь между двух огней, в эпицентре скандала, являясь либо главным участником, либо непосредственным зачинщиком. Теперь мне нужно было лавировать между начальством и сотрудниками, корректно подбирая слова и выражения, быть щепетильной во всех вопросах.

Без лишних слов по обоюдному согласию мы не демонстрировали своих отношений на работе, наш роман касался только нас двоих, поэтому не искажал обстановку. Мы не бравировали друг другом. Все прекрасно знали о нашей связи, но не смотрели искоса и не плели интриг. Всё было по-прежнему, кроме приобретаемых мною новых навыков.

Я продолжала жить в арендованной квартире вдвоём с кошкой, а встречи с ним происходили у него дома. Я не знала о его прошлом и не спрашивала, а он не рассказывал. В перерывах между сексом мы обсуждали рабочие моменты и смотрели вместе фильмы: документальные, исторические, драмы, комедии – в нашем списке не было разрешённого или запрещённого жанра киноискусства.

Возможно, я была уже готова пуститься во все тяжкие, а именно: денежно-сексуальные взаимоотношения, но я спала только с ним, потому что считала свинством демонстративно уходить с мужчинами под носом у того, кого сама выбрала. Для меня это было как-то чересчур. Одно дело – знать о наличии других мужчин в жизни женщины, и совсем другое – видеть конкретных кандидатов. Мы с ним не поднимали эту тему. Он никогда не говорил мне, что запрещает уединяться с теми, кто мне заплатит, но что-то мне подсказывало, что, впусти я в наши сексуальные отношения работу, мне бы посчастливилось познакомиться с его кулаками раньше. Когда я сказала, что нашим отношениям пришёл логический конец, он нашёл повод меня ударить.

Весь вечер он держался поодаль, наблюдая за тем, как я общаюсь с гостями, и не сводя с меня глаз. Как только я пошла в туалет, забыв о том, что сзади, на лямке бюстье, вложены чаевые, которые следовало отдать менеджеру, он кинулся за мной, а затем в коридоре, куда гости не имели возможности войти, схватил меня за волосы, развернул к себе, ударил кулаком по лицу и одним движением вкинул меня в гримерку, где я чудом не наткнулась глазом на угол трюмо, запнулась и упала на пол.

Больное, уязвлённое самолюбие, желание схватить меня и разорвать в клочья, чтобы я никогда больше не смогла произнести в динамик телефона: «Я к тебе не приеду», – помутило ему разум и превратило его в чудовище. Я знала, что он способен убить. Это после содеянного он бы, возможно, раскаялся и думал, куда прятать тело, а в тот момент он не понимал, что творит. В гримёрке никого не было, мы были один на один.

Я начала отползать как можно дальше от него, но он схватил меня за ногу и резко дёрнул к себе. Я развернулась на спину лицом к нему и полулёжа в отчаянии крикнула:

– Не нужно меня бить! Я забыла об этих деньгах! Неужели ты думаешь, что ты был рядом с воровкой? Ты прекрасно знаешь, что я не воровка! Ты знаешь это! Я не воровка и не крыса!

Он остановился. Больше он меня пальцем не тронул. Его злобное выражение лица изменилось на похотливое.

Я не провоцировала ситуацию дальше, отключив гнев, страх и всё, что можно было отключить. Он достал из моей сумки мобильный телефон и забрал его с собой.

– Сиди здесь, я сейчас вернусь.

Через десять минут в гримёрку вошли мои коллеги во главе с ним.

– Она – воровка. Что будем с ней делать? Все деньги, которые она заработала, пойдут в счёт клуба, но мне кажется, что за такое ей нужно понести наказание посерьёзней, – он упивался своей властью.

Я сидела на стуле, окружённая девочками, каждой из которых пристально по очереди смотрела в глаза, с которыми ещё совсем недавно мы были в одной упряжке.

Наступила тишина, продолжавшаяся несколько секунд.

– Пусть платит штраф! А ещё нужно её хорошенько отметелить! Таких, как ты, нужно бить!

Я прекрасно видела, что она метит на моё место – на место рядом с Олегом. Видимо, она была не в курсе, что место уже вакантно.