Столпы общества

Фру Холт. Но она была всегда трудным ребенком. Вы понимаете – все эти дурные примеры… Такие, как она, не то, что наши дети; с нею приходится действовать осторожно, больше все лаской, фру Люнге.

Фру Руммель. Тсс… вот она! (Громко.) Да, правда, Дина такая славная девушка… Ах, ты пришла, Дина? А мы тут разбираем белье.

Фру Холт. Как вкусно пахнет твой кофе, Диночка! Чашечка такого утреннего кофе…

Бетти (с террасы). Пожалуйте сюда.

Марта и Дина помогают служанке подать все нужное к столу. Все дамы размещаются на террасе и преувеличенно ласково обращаются с Диной. Спустя немного она переходит в залу и ищет свою работу.

Бетти (за столом на террасе). Дина, а ты разве не хочешь?

Дина. Нет, благодарю, мне не хочется. (Присаживается с работой.)

Рёрлун, обменявшись несколькими словами с фру Берник, входит в залу.

Рёрлун (делая вид, что ему нужно взять что-то со стола, тихо). Дина!

Дина. Что?

Рёрлун. Почему вы не хотите оставаться там?

Дина. Когда я вошла с кофе, я догадалась по лицу приезжей дамы, что разговор шел обо мне.

Рёрлун. А вы заметили тоже, как она была с вами любезна?

Дина. Я этого не выношу.

Рёрлун. Строптивый у вас нрав, Дина.

Дина. Да.

Рёрлун. Но зачем же?

Дина. Такая уж я есть.

Рёрлун. Отчего бы вам не попытаться измениться?

Дина. Нет.

Рёрлун. Почему?

Дина (взглянув на него). Я ведь принадлежу к морально испорченным.

Рёрлун. Нехорошо, Дина.

Дина. Мама тоже была морально испорченная.

Рёрлун. Кто вам наговорил таких вещей?

Дина. Никто. Мне никогда ничего не говорят. Почему не говорят? Все обходятся со мной так бережно, точно я сразу разобьюсь, если… О, как я ненавижу это добросердечие…

Рёрлун. Милая Дина, я хорошо понимаю, что вам здесь тягостно, но…

Дина. Ах, только бы мне вырваться отсюда! Я бы сумела пробить себе дорогу, не будь вокруг меня таких… таких…

Рёрлун. Каких таких?..

Дина. Таких приличных и высоконравственных людей.

Рёрлун. Вы это не серьезно, Дина.

Дина. Вы отлично понимаете, насколько это серьезно с моей стороны. Хильду и Нетту каждый день приводят сюда служить мне примером. Но мне никогда не стать такой благонравной. Да я и не хочу быть такой. О, только бы мне вырваться отсюда, – я уверена, я стала бы молодцом.

Рёрлун. Вы и так молодец, дорогая Дина.

Дина. А что мне в этом проку здесь?

Рёрлун. Значит, уехать… Вы серьезно думаете об этом?

Дина. Я бы не осталась тут дня лишнего, не будь вас.

Рёрлун. Скажите мне, Дина, почему, собственно, вы так охотно бываете со мной?

Дина. Потому что вы учите меня многим прекрасным вещам.

Рёрлун. Прекрасным вещам? Вы называете прекрасным то, чему я могу научить вас?

Дина. Да. Или, вернее, вы не учите меня, но когда я слушаю вас, мне открывается так много прекрасного.

Рёрлун. В чем же, по-вашему, заключается прекрасное?

Дина. Вот никогда об этом не думала.

Рёрлун. Так подумайте теперь. В чем, по-вашему, прекрасное?

Дина. Прекрасное – это великое… и очень далекое…

Рёрлун. Гм… Дорогая Дина, я так искренне озабочен вашей судьбой.

Дина. Только это?

Рёрлун. Вы же, конечно, знаете, как бесконечно вы мне дороги…

Дина. Будь на моем месте Хильда или Нетта, вы не боялись бы дать это заметить другим.

Рёрлун. Ах, Дина, вам трудно судить о тысячах обстоятельств, которые… Когда человек поставлен на страже нравственных устоев общества, в котором он живет, то… нужна особая осторожность. Если бы я только мог быть уверенным, что мои побуждения будут правильно истолкованы… Ну да это безразлично… Вам нужна помощь, и вам во что бы то ни стало надо помочь, Дина. Согласны ли вы… когда я приду… когда обстоятельства позволят мне прийти и сказать вам: вот моя рука, – вы примете ее и будете моей женой? Даете ли вы мне слово, Дина?

Дина. Да.

Рёрлун. Благодарю, благодарю! Ведь и для меня… О Дина, вы мне так дороги!.. Тсс!.. Идет кто-то. Дина, ради меня, идите к ним.

Дина уходит на террасу к кофейному столу. Из кабинета налево выходят Руммель, Санстад, Вигеланн и наконец Берник с кипой бумаг в руках.

Берник. Ну, значит, дело решено.

Вигеланн. Да, с богом, стало быть.

Руммель. Решено, Берник. Ты знаешь, слово норвежца крепко, как скалы Довре!

Берник. И никто не изменит, никто не отстанет, несмотря ни на какую оппозицию.

Руммель. Мы с тобой заодно. В огонь и в воду!

Хильмар (входит с террасы). В воду? Позвольте спросить, это у вас железная дорога канула в воду?

Берник. Нет, напротив, она пойдет…

Руммель. На всех парах, господин Тённесен.

Хильмар (приближаясь). Да?

Рёрлун. Как так?

Бетти (в дверях террасы). Дорогой Карстен! В чем, собственно говоря, дело?

Берник. Ах, милочка Бетти, тебе это не интересно. (К трем вошедшим с ним коммерсантам.) Теперь нам нужно разослать подписные листы; чем скорее, тем лучше. Само собой разумеется, мы четверо подпишемся первыми. Наше положение в обществе обязывает нас не щадить сил.

Санстад. Разумеется, господин консул.

Руммель. Слово дано, и дело должно наладиться.

Берник. О, я нисколько не боюсь за результаты. Только бы каждый из нас проводил это дело в своем кругу. Когда же делу будет обеспечено сочувствие всех слоев общества, само собой, должна будет принять участие и городская коммуна.

Бетти. Нет, право, Карстен, дай и нам послушать. Приди сюда и расскажи…

Берник. О, милая Бетти, это решительно не по дамской части.

Хильмар. Значит, ты все-таки решил взяться за железную дорогу?

Берник. Разумеется.

Рёрлун. Но в прошлом году, господин консул…

Берник. То было дело другое. Тогда речь шла о приморской линии…

Вигеланн. А она совершенно излишня, господин адъюнкт. Ведь у нас есть пароходы…

Санстад. И кроме того, она обошлась бы непомерно дорого…

Руммель. И шла бы прямо вразрез с насущными интересами города.

Берник. А самое главное, не принесла бы пользы широким слоям населения. Поэтому я тогда и воспротивился, и был принят проект внутренней линии.

Хильмар. Да, но эта дорога не коснется соседних городов.

Берник. Она коснется нашего города, милый Хильмар, потому что мы проведем к себе ветку.

Хильмар. Ага! Значит, новая затея.

Руммель. И превосходная затея, а?

Рёрлун. Гм!..

Вигеланн. Нельзя отрицать, что само провидение как будто предназначило эту местность для такой ветки.

Рёрлун. Вы это серьезно говорите, господин Вигеланн?

Берник. Да, признаюсь, я тоже вижу как бы перст судьбы, что я во время своей весенней поездки по делам случайно попал в долину, где мне раньше не приходилось бывать. И тут, как молния, блеснула у меня мысль: вот где удобно провести к нам ветку. Я отправил инженера на разведки. И вот здесь у меня уже все предварительные планы и сметы; все в порядке.

Бетти (все стоя с другими дамами в дверях террасы). Но как же это, милый Карстен, ты все скрывал от нас?

Берник. Дорогая Бетти, ведь вам бы все-таки не понять настоящей сути дела. Да, впрочем, до сегодняшнего дня я никому не заикался об этом. Но теперь решительная минута наступила; теперь пора действовать открыто и энергично. Пусть бы мне даже пришлось рискнуть всем своим состоянием, я все-таки дойду до конца.

Руммель. И мы с тобой, Берник, можешь положиться на нас.

Рёрлун. Вы в самом деле так много ожидаете от этого предприятия, господа?

Берник. Еще бы! Каким это послужит могучим рычагом для подъема всего нашего общества! Подумайте только, какие лесные угодья станут доступными, какие богатые рудники откроются для разработки. А горные речки с бесчисленными водопадами? Какое широкое поле для фабричной деятельности!

Рёрлун. И вы не опасаетесь, что оживленные сношения с испорченным внешним миром…

Берник. Будьте спокойны, господин адъюнкт. Наше трудолюбивое местечко утвердилось теперь, слава богу, на прочных нравственных устоях. Мы все прилагали усилия к оздоровлению почвы, если можно так выразиться, и так будем продолжать, каждый по своей части. Вы, господин адъюнкт, продолжайте вашу плодотворную деятельность в школе и в семье; мы, люди практической жизни, будем укреплять общество, поднимая по мере возможности благосостояние широких слоев населения, а наши женщины, – пожалуйте поближе, сударыни, вам следует это послушать, – наши женщины, скажу я, наши жены и дочери пусть продолжают неустанно служить делу благотворительности и быть вообще поддержкой и утешением для своих близких, как моя дорогая Бетти и Марта для меня с Улафом. (Озираясь.) А где же Улаф?

Бетти. Ах, теперь ведь каникулы, его и не удержишь дома.

Берник. Ну, значит, опять удрал на пристань! Увидишь, он не уймется, пока не стрясется беды.

Хильмар. Ба!.. Немножко поиграть со стихиями…

Фру Руммель. Как это мило с вашей стороны, господин Берник, что вы так привязаны к семье!..

Берник. Да, семья ведь ядро общества. Хорошая семья, честные, верные друзья, маленький, тесный кружок, куда не могут вторгнуться никакие вредные элементы…

Управляющий Крап входит справа с письмами и газетами.

Крап. Иностранная почта, господин консул, и телеграмма из Нью-Йорка.

Берник (взяв телеграмму). А! От судовладельцев «Индианки».

Руммель. Так почта пришла? Ну, я должен откланяться.

Вигеланн. И я тоже.

Санстад. До свидания, господин консул.

Берник. До свидания, до свидания, господа. Не забудьте, сегодня в пять часов заседание.

Руммель, Вигеланн, Санстад. Да, да, хорошо, будем. (Уходят направо.)

Берник (прочитав телеграмму). Нет, это чисто по-американски. Просто возмутительно.

Бетти. Господи, Карстен, что такое?

Берник. Вот, господин Крап, прочтите.

Крап (читает). «Возможно меньший ремонт; спустить «Индианку», как только будет на плаву; время благоприятное; в крайнем случае пойдет на грузу…» Да, нечего сказать!..

Берник. Пойдет на грузу! Эти господа отлично знают, что с таким грузом судно пойдет ко дну, как камень, случись что-нибудь.

Рёрлун. Вот они – эти хваленые условия жизни в «большом мире».

Берник. Вы правы; ни малейшего уважения к человеческой жизни, раз в деле замешаны барыши. (Крапу.) Можно спустить «Индианку» дня через четыре?

Крап. Да, если господин Вигеланн согласится, чтобы мы пока приостановили работы на «Пальме».

Берник. Гм, не согласится. Ну, займитесь, пожалуйста, корреспонденцией… Постойте, вы не видели Улафа на пристани?

Крап. Нет, господин консул. (Уходит в кабинет.)

Берник (опять взглянув на телеграмму). Рисковать жизнью восемнадцати человек – для этих господ нипочем.

Хильмар. Что же, призвание моряка – бороться со стихиями. Вот должно щекотать нервы, когда между тобою и пучиной лишь тонкая доска…

Берник. Найдется ли у нас хоть один судохозяин, который пошел бы на такое дело? Ни одного, ни одного!.. (Увидав Улафа.) Ну, слава богу, цел!..

С улицы вбегает в сад Улаф с удочкой в руке.

Улаф (еще из сада). Дядя Хильмар, я был внизу и видел пароход.

Берник. Ты опять был на пристани?

Улаф. Нет, только катался на лодке. Вообрази, дядя, высадился целый цирк с лошадьми и зверями. И там было столько пассажиров!

Фру Руммель. Наконец-то мы дождались цирка!

Рёрлун. Мы?.. Я, однако…

Фру Руммель. Ну, конечно, не мы, а…

Дина. Мне бы очень хотелось посмотреть цирк.

Улаф. И мне тоже.

Хильмар. Глупая ты голова! Что там смотреть? Одна дрессировка. Другое дело, когда гаучо мчится через пампасы на своем огневом мустанге! Ну, да в таких городишках…

Улаф (теребя Марту за руку). Тетя Марта, смотри, смотри, вон они!

Фру Холт. Ей-богу, они!

Фру Люнге. У, какие противные! Множество пассажиров и толпа горожан проходят по улице.

Фру Руммель. Кажется, изрядные паяцы. Посмотрите, фру Холт, на эту, в сером платье: тащит на спине саквояж!

Фру Холт. Скажите! Надела его на ручку зонтика! Верно, мадам директорша.

Фру Руммель. А вон, верно, и сам директор… тот, с бородой. Настоящий разбойник с виду. Не гляди на него, Хильда!

Фру Холт. И ты тоже, Нетта!

Улаф. Мама, директор кланяется нам!

Берник. Что?

Бетти. Что ты говоришь, Улаф?

Фру Руммель. Ей-богу, и эта женщина кланяется!

Берник. Это уж из рук вон!

Марта (невольно вскрикивая). А!..

Бетти. Что с тобой, Марта?

Марта. Ничего, мне показалось только…

Улаф (вне себя от радости). Глядите, глядите! Вот и остальные с лошадьми и зверями, а вон и американцы! Все матросы с «Индианки».

Слышится «Jankee Doodle» с аккомпанементом кларнета и барабана.

Хильмар (затыкая уши). Ух, ух, ух!

Рёрлун. Я полагаю, не ретироваться ли нам немного, сударыни? Это не по нашей части. Займемся опять нашей работой.

Бетти. Не задернуть ли занавеси?

Рёрлун. Да, да; я и сам думал.

Дамы садятся к столу. Рёрлун затворяет двери на террасу и задергивает занавеси как на стеклянных дверях, так и на окнах; комната погружается в полумрак.

Улаф (заглядывая за занавеску). Мама, директорская мадам моет себе лицо у фонтана.

Бетти. Как? Прямо на площади?

Фру Руммель. Среди бела дня!

Хильмар. Ну, странствуй я в пустыне и попадись мне водоем, я бы тоже не задумался… Ух, этот ужасный кларнет!

Рёрлун. Полиция имела бы полное основание вмешаться.

Берник. Ну, к иностранцам нельзя быть слишком строгими; у этого народа нет врожденного чувства приличия, которое держит нас в должных границах. Пусть их безобразничают. Нам-то что? Все эти вольности, противные обычаям и добрым нравам, к счастью, чужды нашему обществу, если можно так выразиться… Это еще что?!

Посторонняя дама быстро входит в дверь справа.

Все дамы (тревожным шепотом). Наездница, директорская мадам!

Бетти. Боже, что это значит?

Марта (вскочив). Ах!

Дама. Здравствуй, милая Бетти! Здравствуй, Марта! Здравствуй, зять!

Бетти (вскрикнув). Лона!

Берник (отшатываясь). Честное слово!..

Фру Холт. Боже милосердный!

Фру Руммель. Возможно ли?

Хильмар. Ну!.. Ух!..

Бетти. Лона… Да неужели?

Лона. Я ли это? Да, клянусь, это так. Можете не стесняться обнять меня.

Хильмар. Ух! Ух!

Бетти. И ты теперь приехала сюда в качестве…

Берник. И намерена выступать публично?..

Лона. Выступать? Как выступать?

Берник. Да я думал… в цирке…

Лона. Ха-ха-ха! Да ты в уме, зять? Ты думаешь, я из труппы наездников? Нет, я хотя и отведала всякой всячины и дурачилась на разные лады…

Фру Руммель. Гм!

Лона.…но наездницей еще не бывала.

Берник. Значит, все-таки не…

Бетти. Ох, слава богу!

Лона. Нет, мы приехали сами по себе, как и другие добрые люди; положим, во втором классе, но к этому нам не привыкать стать.

Бетти. Ты говоришь: мы?

Берник (сделав шаг к ней). Кто это мы?

Лона. Разумеется, я с мальчуганом.

Все дамы. С мальчуганом?!

Хильмар. Как?!

Рёрлун. Ну, скажу я!..

Бетти. Что ты говоришь, Лона?

Лона. Разумеется, я говорю про Джона; у меня ведь нет другого мальчугана, кроме Джона, или Йухана, как вы его тут называли.

Бетти. Йухан!..

Фру Руммель (тихо фру Люнге). Беспутный брат!

Берник (медленно). Йухан с тобой?

Лона. Да, конечно; разве я уеду без него? Но у всех у вас такие печальные лица, сидите в потемках, шьете что-то белое… Уж не умер ли кто из родных?

Рёрлун. Сударыня, вы находитесь в кружке для спасения морально испорченных…

Лона (вполголоса). Что вы? Эти милые, скромные дамы?..

Фру Руммель. Ну, это, скажу я вам!..

Лона. А, понимаю, понимаю!.. Черт возьми, да ведъ это фру Руммель! А вот и фру Холт! Да, мы с вами с тех пор не помолодели… Но послушайте, друзья мои, пусть морально испорченные подождут теперь немножко; они не станут от этого хуже. В такой радостный час…

Рёрлун. Час возвращения не всегда час радости.

Лона. Во-от? Вы так толкуете библию, господин пастор?

Рёрлун. Я не пастор.

Лона. Ну, так, верно, будете им. Но – фу-фу-фу! – какой затхлый запах от этого «морального» белья! Точно от савана. Я, видите ли, привыкла к свежему воздуху прерий.

Берник (отирая лоб). Да, в самом деле, здесь что-то душно.

Лона. Погоди, погоди, сейчас выберемся из склепа. (Отдергивая занавеси.) Пусть мой мальчуган покажется при полном освещении. Вот покажу я вам молодца первый сорт!

Хильмар. Ух!

Лона (открывает двери и окна). Дайте ему только сперва почиститься в отеле. На пароходе вымазался, как свинья.

Хильмар. Ух! Ух!

Лона. «Ух»? Да ведь это… (Обращаясь к остальным и показывая на Хильмара.) Он все еще тут шляется да ухает?

Хильмар. Я не шляюсь, я лечусь…

Рёрлун. Гм, сударыня, я не думаю…

Лона (увидев Улафа). Это твой, Бетти? Давай лапу, мальчуган! Или боишься своей старой, безобразной тетки?

Рёрлун (беря книгу под мышку). Я не думаю, сударыни, чтобы мы были сегодня в настроении продолжать нашу работу. Но ведь завтра мы опять соберемся?

Лона (в то время как посторонние дамы встают и прощаются). Хорошо, соберемся. Буду непременно.

Рёрлун. Вы?.. Позвольте спросить, сударыня, что вы собираетесь делать в нашем кружке?

Лона.