Чик. Невероятное путешествие странного мальчика

Охраняется законом об авторском праве. Все права защищены.

Полная или частичная перепечатка издания, включая размещение в сети Интернет, возможна только с письменного разрешения правообладателя.

© Лара Садовская, текст, 2019

© Ольга Окунева, илл., 2019

© Издательство Кетлеров, 2019

1

Старший Брат смотрел на Чика с подозрением.

– Ты опять рассказывал? Я же тебе велел… Я же тебе запретил!

– За что ты меня ругаешь?

– Из-за тебя надо мной все смеются. Долго ещё так будет продолжаться? – Старший Брат уже кричал. Он топал ногами, он визжал. Никак ему было не сдержаться.

Чик стоял опустив голову. Он так устал от этой ругани! Сколько же ещё на него будут вот так кричать? Над ним насмехаются, ему вслед тычут пальцами… А почему?

– Ведь ты всё врёшь! Зачем ты врёшь? – свирепо вопрошал Старший Брат, нависая над Чиком. – Зачем все эти россказни о всяких там говорящих цветочках и зверюшках? Во что это у тебя превращаются коряги?

– Но ведь это правда, я рассказываю о том, что сам видел.

– А-а-а… – Старший Брат прямо-таки зарычал. Он занёс над Чиком кулаки. – Вот я тебя сейчас точно превращу. Я превращу тебя в котлету!

Чик увернулся от кулаков и отбежал в другой угол двора.

– Ну хорошо, хорошо… – Старший Брат решил изменить тактику. – «Повыспрошу поподробнее, – думал он, – может, пойму, как его остановить».

– Послушай, – как можно ласковей сказал Старший Брат, – расскажи-ка мне, что ты им говорил в последний раз.

Чик удивился. Зачем Старшему Брату вдруг понадобилось слушать истории, которым он не верит?

– Да не бойся ты, – уговаривал Старший Брат, – подойди. Я ничего тебе не сделаю.

Чик медленно подошёл. Ему не хотелось рассказывать. У него была такая чудесная встреча! Ему так приятно вспоминать её. И если кто-то опять будет насмехаться над ним… Зачем тогда говорить? Может, действительно перестать рассказывать им и сохранить ЭТО в себе? Внутри ЭТО целее будет.

– Ну! – настаивал Старший Брат.

Всё было очень просто, но как это объяснить?

Чик лежал на опушке леса и смотрел на проплывающие над ним редкие облачка. Вдруг одно облако остановилось. Ему не хотелось плыть дальше, оно улыбнулось Чику.

– Как ты думаешь, кто я? – спросило Облако.

– По-моему, ты круторогий баран, – ответил Чик, ничуть не удивившись.

– Бе-е, – заблеяло Облако. – Вот, значит, как я выгляжу со стороны.

– А кем бы ты хотело быть? – поинтересовался Чик.

– Да что зависит от моего желания? – понуро спросило Облако. – Мной командует ветер. Что захочет, то и сделает.

– Да? – Чик даже приподнялся. – А мной командует Старший Брат. Он тоже что захочет, то и сделает.

– Посмотри, кто я сейчас, – попросило Облако.

– Ой, ты медведь, – удивился Чик.

– Ы-ы-ы, – зарычало Облако.

– А ты чувствуешь, когда меняешься?

– Иногда – да, иногда – нет. Порой меняешься так быстро, что не успеваешь побыть кем-то, как ты уже другой. А иногда ты думаешь, что ты ещё ТОТ, и чувствуешь себя прекрасно, а тебе говорят: «Ты что! Ты уже не ТОТ».

– Трудно, – вздохнул Чик.

– Трудно, – согласилось Облако. – И, главное, не успеваешь в себе разобраться. Только придёшь в себя… в нового себя… как пора уже уходить.

– Так и с людьми бывает, – утешил Чик.

– Да? – прорычало Облако. – Не знаю, человеком я ещё никогда не было. И, кстати… – вдруг запищало оно.

– Ты чего пищишь? – удивился Чик.

– Я думало, что я уже мышка, – смутилось Облако. – А разве нет?

– Скорее, носорог.

– Ага… – громко затопало ногами Облако.

– Ты что-то хотело сказать, – напомнил Чик.

– Забыло. От этих превращений всё время теряешь память. Баран и носорог ведь по-разному помнят. И вообще они разные.

– Не обращай внимания, – уверенно сказал Чик. – Ты помни, что ты облако. Это главное. Даже если превращаешься.

– А, вспомнило! – обрадовалось Облако. – Всё время теряешь себя. А попробуй-ка найти, когда ты потерялось. Знаешь как трудно! – жаловалось Облако. – А тут ещё ветер по дороге кусочек за кусочком от тебя отдувает. Не успеешь оглянуться – у тебя уже того нет, другого нет. Как тут себя найдёшь?

– А хочется?

– Да это просто необходимо! Но ветер мешает. Всё время заставляет быть кем-то другим.

– А ты пробовало с ним бороться?

– С кем, с ветром? Да что ты, он сильнее. Как дунет – и нет тебя.

– А ну-ка посмотри по сторонам! – засмеялся Чик. – Что ты видишь?

– Ничего особенного. Всё как обычно. Небо… облака бегут…

– Ага, они бегут. А ты?

– О! – изумилось Облако. – А я – нет.

– Вот видишь! Захотело – и остановилось. И ветер тут ни при чём.

– Мне полезно разговаривать с тобой. Это очень помогает, – прижмурившись и обмахиваясь длинным лисьим хвостом, сказало Облако. – Но не надо так часто о ветре. Он может услышать.

И ветер, наверно, услышал, потому что он вдруг налетел, закружил. Облако не удержалось на месте и побежало догонять другие облака. Оно только успело крикнуть:

– Мне ещё надо с тобой поговорить! Приходи сюда завтра в это же время! Я постараюсь прилететь!

– Приду! – крикнул Чик.

Этот разговор Чик и передал Старшему Брату. Не так подробно, конечно. Зачем ему подробности? Но и этого было достаточно, чтобы Старший Брат позеленел от злости.

– Значит, ты спешишь теперь туда, чтобы продолжить разговор? – издевательским тоном спросил Старший Брат.

– Да, – ответил Чик. – Мне бы не хотелось заставлять его ждать. Ведь Облаку очень важно найти себя.

– Так, – рявкнул Старший Брат, – и ты ему в этом поможешь.

– Да, – скромно ответил Чик.

– А мне по хозяйству помочь ты не хочешь?

– Разве это так же важно? – удивился Чик.

– Нет, вы посмотрите, какая наглость! – закричал Старший Брат. – Лентяй! Лежебока! С облаками разговаривать каждый может, а вот огород вскопать…

– По-моему, наоборот, – смирно ответил Чик, – огород сможет вскопать каждый, а вот понять облако ты, например, не можешь.

Этого ему, конечно, не следовало говорить. Старший Брат налетел на него с кулаками и принялся дубасить. Как Чик ни уворачивался, ему здорово досталось. Старший Брат лупил его и при этом зло выкрикивал:

– На огород! Немедленно! Лопату в руки! Лентяй! Дармоед! Ещё одна выдумка, и я тебе голову оторву!

2

Итак, Чик оказался на огороде. Он ковырял лопатой землю и разговаривал сам с собой:

– Конечно, Старший Брат имеет право командовать мной. Ведь он заменил мне отца и мать. Он заботится обо мне, кормит меня… Но я же никогда не отказываюсь помогать ему по хозяйству!

И правда, у Чика было немало обязанностей: он вскапывал и засаживал огород, чистил хлев, косил и запасал на зиму сено, кормил всю живность, которая имелась в хозяйстве… Он помогал Старшему Брату перекладывать крышу и чинить забор, заготавливать на зиму дрова и собирать урожай. И много разного другого делал Чик, иногда он так уставал, что засыпал прямо на ходу. Но Старшему Брату всегда казалось, что он делает недостаточно. Старший Брат просто закипал, если видел, что у Чика выдалась хоть одна свободная минутка. Он сразу налетал с кулаками, обзывал Чика лентяем и дармоедом, не скупясь, отвешивал тумаки и затрещины. Чику оставалось только уворачиваться – Старший Брат был большой и сильный, Чику ни за что бы с ним не справиться.

Вся эта работа по хозяйству была тяжёлой и далеко не всегда приятной. Зато всё, что окружало Чика, казалось ему интересным и достойным внимания. Поэтому он старался не думать о том, как ему трудно. От усталости он отвлекал себя разговорами с любой живностью, которая попадала ему на глаза. Вот это было действительно здорово! На такое не было жалко ни сил, ни времени. Дождевой червяк на огороде неторопливо описывал ему свою жизнь под землёй, пчёлы спорили о лучших медоносах, листья жаловались на личинок, которые их поедают, а личинки – на птиц, которые их склёвывают. Птицы делились трудностями выращивания птенцов, коровы в хлеву рассказывали о самых вкусных и пахучих травах, роса могла поведать о великом путешествии дождевой капли, которой она доводилась родственницей…

Чик не стеснялся вмешиваться в такие разговоры, переспрашивать, уточнять. Ему нравилось узнавать новое, неизвестное, ему хотелось дружить, помогать, делиться тем, что знал он сам… Порой он так увлекался беседой с какой-нибудь букашкой, что даже не замечал, как за ним наблюдает сосед или соседка, а то и целая ватага деревенской детворы. Не видел он и того, какие у них при этом лица – удивлённые, сердитые, насмешливые, возмущённые: чем это он там занимается?! К действительности его нередко возвращал удар в спину или в затылок – в него летел ком земли или камень, брошенный озорным мальчишкой. Чик оборачивался, как испуганный зверёк. И слышал:

– Эй, дурачина, ты с кем там сейчас болтал?

«Дурачина…» Они всегда так его называли. Даже имя его, кажется, позабыли. Они говорили:

– Слыхали, что дурачина вчера учудил?

Или:

– А наш-то дурачина намедни опять козе зубы заговаривал.

Или:

– Такая умора с этим дурачиной – я слышал, как он уговаривал редис и горчицу не ссориться!

Именно это особенно злило Старшего Брата: Чик ведёт себя не как все, а потому выглядит нелепым и смешным. Чик позорит его! Старший Брат боялся, что люди и его могут счесть таким же дурачиной. И поэтому запрещал Чику рассказывать о беседах с цветами и травами, птицами и насекомыми. А Чик хоть и видел, конечно, что над ним смеются, но думал: если получше объяснить, какие важные и интересные вещи происходят у всех под носом, то, может, они поймут?

«Чего он так разъярился? – думал Чик о Старшем Брате. – Я же не сделал ему ничего плохого! Он говорит, что над ним смеются из-за меня. Но ведь они смеются не потому, что я сделал что-то глупое. Они сами глупы. Почему они возмущаются? Разве так трудно сообразить: всё вокруг живое – деревья, камни, ветры… Значит, они могут говорить. Надо только слушать, и тогда уловишь их язык.

Если я помог разобраться в старом споре стрекозе и муравью, что ж тут смешного? Ведь каждый из них по-своему прав. Живут они совсем по-разному, поэтому им так трудно понять друг друга. В этом-то всё и дело.

Или когда я с соседским ослом занимался музыкой… Почему все решили, что я дурак? Ослы очень музыкальны на самом деле. Только у них совсем другое представление о музыке. И, если хорошенько подумать, чем оно хуже? А они сразу – дурачина!»

Таких примеров у Чика было великое множество. Он в сердцах бросил лопату.

– И они ещё смеют считать себя умными! Да мне самому впору над ними посмеяться. Они даже не могут взять в толк, что всё вокруг изменяется! И что это зависит от нас! Поэтому я должен быть там!

– Это ведь тоже работа! – закричал Чик неизвестно кому. – То, что я делаю, это работа! Меня ждёт Облако! Сейчас это важнее, чем огород!

Чик стал потихоньку пробираться к калитке.

– Голову мне оторвёт, – бормотал он. – Только угрозы от него и слышу. Надоело уже!

Чик выскочил за калитку и припустил к полю, за которым виднелся лес. Но он, конечно, не укрылся от многих глаз, следивших за ним из-за заборов деревенских домов. Вслед ему улюлюкали, пищали, кричали, обзывались… И ему было невыносимо горько. Он бежал и чувствовал, как они его не любят, как хотят для него неприятностей. Он только никак не мог понять почему.

Эти злые взгляды, крики, насмешки прямо толкали его в спину, и он мчался без оглядки. А на опушке леса споткнулся о корень дерева и упал.

Чик был сердит на тех людей из деревни, но упал-тο он из-за корешка и поэтому закричал на него:

– Ах вот как! Ещё ты тут будешь за ноги хватать! – Он зло пнул корень ногой и посмотрел на него так, как смотрели на самого Чика его односельчане.

И вдруг… корешок прямо на глазах Чика стал корёжиться, сворачиваться, а потом обуглился и рассыпался.

Чик сразу остыл.

– Что же это такое? – забормотал он. – От одних только слов… от одного только злого взгляда…

Чик ещё раз посмотрел на то место, где раньше из земли торчал большой корень. Теперь его там не было. Корень принадлежал высокой сосне. Чик поднял глаза и увидел, что сосна плачет. Ей было больно. И к тому же она знала, что может погибнуть, ведь корни питают дерево. А это был большой корень.

– Что же делать? – в растерянности лохматил волосы Чик. – Я и по себе знаю, как плохо бывает от недобрых слов. Но чтобы так?!

И тут Чика осенило. Теперь надо сделать всё наоборот, и тогда…

– Ты хороший корень, – внушительно сказал Чик. – Ты нужен дереву. Я прошу у тебя прощения. Возвращайся.

Но ничего не изменилось.

– Возвращайся же! – в нетерпении топнул ногой Чик.

Но всё осталось по-прежнему.

– Тебе же хуже! – закричал на пустое место Чик. – Не хочешь – не надо. Пусть дерево засохнет.

Чик сегодня был ужасно зол, иначе бы он никогда так не сказал. Старший Брат ругал его и бил, люди смеялись над ним и толкали в спину злыми взглядами, корешок не слушался…

– Не хотите – не надо! – закричал Чик. Это уже относилось ко всем на свете. – И не буду я ничего… и не надо мне… и наплевать… Всё! Обойдусь без вас! Подумаешь, сказал ему плохое слово! Рассыпался он. А я-то как же ещё не рассыпался? Мне ведь только плохие слова и говорят. Хороших-то я и не помню. Меня бьют, издеваются надо мной, заставляют быть кем-то другим, а не самим собой… А я ничего – терплю, не рассыпаюсь. А зачем терплю? Потому, что не умею с ними справиться. – Чик даже остановился. – Нет, больше я терпеть не стану. Справлюсь не справлюсь, а терпеть не стану.

Чик совсем позабыл о своём облаке и, размахивая руками и раздражённо мотая головой, шёл вглубь леса.

– Отстаньте вы! – кричал он на ветки, цеплявшие его за одежду, и они никли, обугливались и опадали.

– Да пропадите вы! – кричал он на деревья, вставшие у него на пути, и они валились и погружались в землю.

– Исчезни! – злился он на высокую траву, и трава вяла и исчезала под его ногами, обнажая землю.

Там, где прошёл Чик, пролегла страшная чёрная неживая просека. Но он этого не замечал. Он шёл и злобно кричал:

– Я не позволю вам смеяться надо мной! – хотя в лесу-тο никто никогда над ним не смеялся. – Я вам покажу, как меня обижать! – хотя в лесу-тο никто никогда его не обижал. – Я вам такое устрою! – а ведь уже устроил.

Чик! Что с тобой, Чик?! Ты был добрым и отзывчивым. Ты любил тех, кого сейчас обижаешь. Неужели чужая злоба захватила и твоё сердце? Чик!

Не отвечает. Идёт напролом и ничего вокруг не видит.

3

Когда Чик набегался, накричался и измотался вконец, он почувствовал, что голоден, и решил вернуться домой. Уже подходя к деревне, он услышал крики Старшего Брата:

– Пусть только этот дармоед появится… Я ему покажу! Он у меня больше ни крошки не получит! И выдумки свои из головы выбросит, вот увидите! Теперь я за него возьмусь!

Раньше, услышав такое, Чик испугался бы, но сегодня только усмехнулся. «Интересно, – подумал он, – кто из нас сейчас злее? Чьё зло перевесит?»

Вокруг Старшего Брата стояла целая толпа односельчан. Они сочувственно кивали и поддакивали:

– Да-да, надо его проучить.

– Сколько можно терпеть его россказни?!

– Да-да, он совсем заврался.

– И к тому же обленился!

Завидев Чика, люди расступились. Старший Брат оказался в центре круга. Он стоял, широко расставив ноги и уперев руки в боки, как будто приготовился к драке. Чик спокойно приближался к нему по тропинке, словно и не замечал всех собравшихся.

Старший Брат был уверен, что Чик вернётся съёжившимся, понурым, испуганно ожидающим головомойки, поэтому очень удивился и разозлился ещё больше, увидев, как он спокоен.

– Вы только посмотрите! – вскричал Старший Брат. – Идёт как ни в чём не бывало! Опять где-то прохлаждался! С огорода удрал! Сейчас начнёт нам свои дурацкие сказочки рассказывать!

Все захохотали, зашумели, закричали:

– Пора устроить ему головомойку!

– Один он отлынивает от работы!

– Сколько можно слушать его враки?!

Кольцо вокруг Чика стало сжиматься.

Старший Брат закатал рукава рубахи и ухмыльнулся:

– Ну ничего, сейчас он у меня узнает! Сейчас он получит сполна!

Но, ко всеобщему изумлению, Чик не испугался, не втянул голову в плечи. И хотя в душе у него всё клокотало, он решил попробовать договориться, чтобы не доводить дело до беды.

– Почему ты нападаешь на меня? – спросил он тихо. – Ведь ты мой Старший Брат, ты должен защищать меня. А ты позволяешь всем смеяться надо мной.

– Что-что?! – Старший Брат даже слегка опешил. – Ты, значит, будешь всем головы морочить, дурака валять, а я тебя защищать?! Ну нет! Сейчас ты получишь такую трёпку, что впредь неповадно будет!

Люди одобрительно зашумели, а Старший Брат двинулся на Чика:

– Я из тебя всю дурь вышибу! Я тебе сейчас покажу и облака, и муравьёв, и прочую дребедень! Небо с овчинку покажется!

Раздался довольный смех, послышались возгласы:

– Давай-давай! Врежь ему!

– Ты уж постарайся для нашего удовольствия!

Чик понял, что договориться не удастся. Он встал, широко расставив ноги, и посмотрел на всех таким же ненавидящим взглядом, каким смотрели на него самого. Он больше не мог сдерживаться. Он ткнул пальцем в сторону Старшего Брата и закричал:

– Лучше замолчи! Ты ведь и разговаривать не умеешь! Ты же верещишь, как свинья! И за столом чавкаешь да сопишь! Ты только и умеешь, что копаться в земле! Но ты дикая свинья! Злобная! Безмозглая! Ты кабан! Зачем тебе быть человеком, если ты кабан?! Что пользы в тебе?! Но раз ты кабан, так и будь кабаном!

Кулак Старшего Брата так и не обрушился на Чика. Не успел. Лицо Старшего Брата стало вдруг вытягиваться, из растянутого рта показались клыки. Одежда свалилась, и под ней обнаружилось тело, покрытое грубой шерстью. Оно корёжилось, крючилось… Ещё мгновение, и перед поражённой толпой оказался здоровый кабан, тоскливо верещавший что-то похожее на «Ой-ой-ой!».

Все в ужасе замерли. Чик и сам не ожидал такого потрясающего эффекта. Но он пришёл в себя раньше остальных. И, вертясь в кругу односельчан, зло закричал:

– А вы!.. Вы!.. Вы гнусные подвывающие шакалы! – Он тыкал пальцем в кого попало. – Вы гиены! – И опять тыкал пальцем. – Легко было вам всем нападать на меня одного! Кролики, трусливые кролики! – Чик тыкал и тыкал без разбора в визжащих от ужаса, разбегающихся людей.

И те, на кого этот палец попал, убегали уже шакалами, гиенами, кроликами, разлетались летучими мышами и уползали глупыми ужами. Они искали спасения в своих прежних домах. А Чик бежал за ними, преследовал их и всё тыкал и тыкал пальцем.

Наконец догонять стало некого. Все скрылись. Но Чик никак не мог успокоиться. Он шёл и кричал:

– Вы звери! Жили как звери, зверями и стали! Теперь на вас можно охотиться. Я буду теперь охотиться на вас! Гнать вас! Как раньше вы гнали меня!

Он забежал в первый попавшийся дом. Там, прячась по углам, прижимаясь к стенам, укрываясь под столом, дрожали кролики, шакалы, ужи и жабы…

– Ха-ха-ха! – захохотал Чик. – Ничего себе семейка! Да вы сами друг друга сожрёте! Мне и стараться не надо.

Чик стал бегать из дома в дом. И везде была одна и та же картина: дрожащие, жмущиеся по углам звери, вой и рычание, писк и поскуливание…

– Прекрасно! – хохотал Чик. – Кем были, тем и стали. Некому теперь бить меня, издеваться надо мной, смеяться мне в лицо. – Я победил! – торжествовал Чик. – Теперь я свободен и могу делать что захочу.

Но сейчас ему, кажется, ничего не хотелось. Он вдруг почувствовал, что страшно устал. Тяжело ступая, он направился к своему дому. Во дворе было тихо. По всей деревне стояла тишина. Не было слышно привычных звуков: стука топора, лязга пилы, шума льющейся из лейки воды, звона мисок на кухне…

– Вот и хорошо, – насупив брови, сказал Чик. – Ничего не мешает. Можно спокойно выспаться.

Он лёг и сейчас же заснул. И приснилось ему Облако, которое ждало его сегодня, да так и не дождалось. Оно укоризненно качало головой кабана и говорило: «А ты знаешь, как трудно превращаться… Ведь потом найти себя – целое дело…»

От этого сна Чик сразу проснулся. Да, он забыл встретиться с Облаком. Как же так?!

В этот миг мимо его дома с воем пробежал шакал.

– Ха-ха, – усмехнулся Чик. – Подумаешь, Облако! Я сегодня сделал дела поважнее.

Он опять улёгся и заснул. И больше ему уже ничего не снилось.

4

Когда Чик проснулся на следующий день, стояла такая же тишина, как накануне вечером. В первый раз его никто не будил спозаранку – солнце стояло уже высоко. Чик, улыбаясь, потянулся. У него было прекрасное настроение. Никто не бьёт его кулаком в плечо, чтобы вставал, никто не кричит на него, никто не заставляет делать массу всяких скучных дел. Ухмыляясь, он радостно приговаривал: «Свобода! Свобода! Делай что хочешь!»

Первым делом захотелось есть. Ведь Чик лёг спать, не поужинав. Он полез по котелкам и мискам, но в них мало что осталось – ведь никто не готовил ни ужин, ни завтрак. Однако кое-что нашлось, и он наелся. Позавтракав, Чик совсем развеселился и, бормоча: «Свобода… свобода…», выбежал на улицу.

Деревня как будто вымерла. Не скрипели вороты колодцев, не перекликались на поле или огороде люди, никто не напевал, копаясь в земле, хозяйки не кликали цыплят: «Цып-цып-цып…» Только мычали жалобно недоеные коровы да всхрюкивали время от времени некормленые свиньи, а то вдруг куры всклохотнут да смолкнут в испуге… Но от этих звуков вокруг будто тише становилось. Превращённые в зверей люди не то разбежались, не то попрятались, а те, кто чудом успел ускользнуть от пальца Чика, уж наверняка скрылись куда-нибудь подальше – в лес или в соседние деревни.

Повисла мёртвая тишина. Может, она и напугала бы кого другого, но не Чика. Он был доволен, что ему никто не мешает. Сначала ему захотелось обойти деревню. Давно уже он не мог спокойно пройти деревенской улицей. Вечно ему вслед улюлюкали, а могли и бросить в спину чем-нибудь: яблоком, камнем или просто куском грязи. Ему могли подставить ножку, чтобы он плюхнулся в лужу, или вылить из-за угла целое ведро помоев…

А сейчас он шёл, победно глядя в пустые окна домов, плевал сквозь зубы на заборы и калитки главных своих обидчиков и, прищурив глаз, сбивал палкой подсолнухи, будто головы не уничтоженных ещё врагов. Эта прогулка по деревне наполнила его гордостью за одержанную победу и презрением к побеждённым – исчезнувшим обидчикам.

Чик не пытался разобраться в себе, не думал, как и что получилось. Ему это не казалось странным. Ведь раньше он мог разговаривать с тем, что мы называем природой. Так что же удивительного в том, что теперь он смог вмешаться в её дела? Ему казалось, что он просто всё расставил по местам.

«Кто кем был, тем и остался, – думал он. – Они просто облик изменили на более подходящий. Но ведь тогда может быть и наоборот: и зверь примет

облик человека, если достоин этого. Ого, – обрадовался Чик, – это интересная мысль, надо будет попробовать!» – И он помчался в поле.

Но ни в поле, ни в лесу он в этот день никаких зверей не встретил. Наверно, попрятались от него? Да нет, не в этом дело, пожалуй. И с травинками-былинками, и с жучками-червячками он сегодня что-то не поболтал. Не хотелось? Чик и сам не знал. Но как-то по-другому ходил он по лесу и по полю. Как ни был он сегодня счастлив, а чего-то ему всё же не хватало.

К вечеру, изрядно устав, вернулся Чик в пустую деревню. Нашёл в каком-то доме кусок хлеба и кашу, поел да и улёгся спать. И хоть устал, а заснул не сразу. Некому рассказать о своих подвигах. Не перед кем похвастаться. Никто не ругает – это правда. Но некому и похвалить его. Не с кем словом перекинуться. Один. Совсем один. Этого ли ты хотел, Чик? Ворочается, пытается уснуть. Лежит и всё слушает и слушает тишину… И она нравится ему всё меньше и меньше.

5

Прошло несколько дней. Те из односельчан Чика, кто уцелел, попрятались в соседних деревнях. Там они рассказали об ужасной расправе Чика. Люди слушали и не верили своим ушам. Неужели такое могло случиться? Старики качали головами: за всю свою жизнь они не слыхали столь ужасных историй. Их бабки и деды, рассказывавшие им когда-то былины и сказки своих бабок и дедов, никогда не говорили, что такое может быть. Люди волновались, они не могли работать, только обсуждали и обсуждали подробности происшествия. И без конца расспрашивали и переспрашивали очевидцев, задавали одни и те же вопросы, но всё равно ничего не понимали.