Люди. Годы. Жизнь. Книга первая
Хмурая погода подталкивала Евдокима чаще окрикивать лошадей на быстрый шаг. И не зря, начал накрапывать дождик. Облачившись в тяжёлые плотные дорожные накидки, путники изрядно промокнув, приближались к Троицкой слободе. К их приезду постоялый двор освободился от спешащих в дорогу тюменских купцов, наделавших здесь много шума своим размахом повеселиться на славу. В избе уже кипел ведерный самовар, оставшиеся здесь, ямщики отправились чаёвничать, как это умеют делать только одни ямщики. К ним присоединился и Евдоким. Дмитрий Наркисович отложил вечерю, сразу прилёг отдохнуть от утомительной тряски дорог матушки Сибири.
Троицкая слобода малое село сибирского склада, тянется вдоль тракта, огибая озеро, с пологими лесными берегами. На его побережье расположился старинный винокуренный завод Поклевского-Козела, один из многих в Зауралье, поставляющих свой убойный товар по всей территории страны. Потому и запивались в России, что такие допотопные, убогие заводишки были натыканы в каждой отдалённой волости или уезде отечества, что и способствовало доступностью товара, начиная с самих цехов производства.
Ранним утром следующего дня Евдоким с особым настроением решимости преодолеть последний участок пути до конечной остановки Заводоуспнское, закладывал лошадей, особо тщательно осматривал втулки колёс брички, смазывал оси, проверял подпруги. Накануне вечером, встречные извозчики поделились с ним состоянием дороги, поведали новичку где, на каких крутых поворотах можно срезать путь, минуя Сибирский тракт. Между тем предстояло отмахать до намеченного пункта 106 вёрст. Остановочным двором для смены лошадей на пути следования может быть только поселение Тугулым:
– Смотри не заблудись, да не загони раньше времени лошадей, – волновался Мамин-Сибиряк, не очень соглашаясь с затей своего ямщика.
– С почты Тугулыма, дам телеграмму фабриканту Щербакову, чтобы из Заводоуспенки выслали к нам встречную бричку, упаси господи заблудимся или того хуже, сломаемся, – продолжал барин делиться мыслями с Евдокимом.
При этих словах извозчик повеселел и хитро заулыбался – всё, теперь точно доедем, подумал он про себя.
Шла вторая декада августа. Серым, холодным днём экипаж покинул Троицкую слободу. Стали чаще встречаться тяжёлые повозки на тракте. Сказывается близость железной дороги, Екатеринбург-Тюмень, идущей по соседству с полотном обозной дороги. Выгруженные товары с вновь построенных железнодорожных грузовых станций, отвозятся подводами к заказчикам, другим складам на тракте. В Тугулым прибыли поздним вечером, заночевали, с приятной мыслью, что завтра завершается долгий путь от Алапаевских заводов. Кажется, с тех пор прошла вечность, так дорога и короткий отдых наспех, измотали писателя. Перед сном Дмитрий Наркисович уточнил у хозяина двора, если здесь почта, в какие часы доступна. Узнанное успокоило его, придало уверенности в завтрашнем дне. Предупредил Евдокима о выезде в Заводоуспенку с рассветом, до неё от Тугулыма остаётся 45 вёрст. Впереди встретятся малые поселения осевших переселенцев с большой земли – лесной кордон Луговской, слобода Луговая. Утро выдалось ясное, лучи зари украсили вершины придорожного леса:
– Если всё сложится хорошо, нас встретят в слободе, – поведал Мамин – Сибиряк ямщику, – телеграмма Щербакову отправлена, – трогай.
Сразу за воротами постоялого двора выехали на Сибирский тракт. За околицей Тугулыма, свернули с тракта в правую сторону, на дорогу кордона Луговской. Дмитрий Наркисович, удобно расположился в бричке на свежем пахучем сене, заботливо уложенным Евдокимом, мысленно погрузился в предстоящую встречу, с давним знакомым по столице Уральской губернии, успешным промышленником, детям которого он когда-то давал частные уроки по языку и литературе. Ныне Алексей Иванович Щербаков владелец крупной торговой бумагоделательной компании «Щербаков и К».
Удаляясь от сибирки (так между собой ямщики, называют Сибирский тракт) почувствовалась разница в состоянии дороги – здесь она не так разбита, колея менее глубокая, чем на тракте, тяжело нагружённые повозки редко встречались по этой ветке. Лошади под гору переходят на лёгкий бег рысцой. К полудню въехали на кордон Луговской. Короткий отдых на крыльце постоялого двора и дальше в путь, с надеждой, что их встретит в слободе Луговая посыльный с экипажем от Заводоуспенского фабриканта Алексея Ивановича, он всегда отличался вниманием к желанному гостю. С думой в лучшее, Мамин-Сибиряк, обрадовал Евдокима хорошим ужином с крепкой на новом месте. За разговором не заметили, как подкатили к дому ямщика «Луговая». Перегон оказался коротким, всего в 15 вёрст. У кормушки для почтовых лошадей, стоял крытый тарантас с плетёной кибиткой. В чайной постоялого двора шла трапеза своим чередом. Когда Дмитрий Наркисович показался на пороге общего зала чайной, к нему подошёл опрятно одетый ездовой:
– Скажите, Вы путь держите к Алексею Ивановичу? – да, да, я и зашёл сюда в поисках гонца от барина, – ответил Мамин – Сибиряк.
– Я пригнал для Вас лёгкий, крытый тарантас, доедем в лучшем виде.
– Хорошо, попьём чайку с кренделями и в дорогу, будь готов, молодец!
С этими словами он уместился за столиком чайной, его обслужили скоромным обедом, стаканом чаю с тёплой сдобой. Выйдя к экипажам, Дмитрий Наркисович распорядился перегрузить его поклажу в тарантас от Щербакова, Евдокиму приказал выехать первому на Заводоуспенку, а он с извозчиком от барина, поедут за ним на дистанцию видимости, чтобы не потеряться всем в пути. С нескрываемой радостью от встречи, последним перегоном к месту назначения, тронулись в добрый путь. Емельян, встретивший гостей, оказался словоохотлив и балагур. На протяжении всех 25-ти вёрст, что оставались до Заводоуспенки, он принялся рассказывать Мамину – Сибиряку о здешних местах и людях, населяющих окрестности. Начал рассказ, со своего доброго барина, владельца новой бумажной фабрики.
Уж точно не помню, но года четыре назад он прибыл в наши края. Долго со служилыми помощниками осматривал заброшенный Успенский винокуренный завод, который раньше кормил всю округу, работа тогда находилась каждому желающему иметь свою копейку. Ездил много окрест пруда, выкопанного каторжанами в давние времена, ещё и меня не было на этом свете, ходил барин один, по притокам пруда, речкам Катырла и Айба. Потом приехало много люда не нашего, долго судили, рядили, ну и два года назад, как прошло, стали в Успенке строить фабрику, по изготовлению бумаги разной. Да, что-то толком у них сразу не пошло, часто останавливались, ремонт или осмотр какой делали. Уж как год продаём хороший товар, гостей много приезжало, всех встречали, провожали, важные дела Алексей Иванович затеял с окрестными купцами, особенно в Тюмени. Вот так барин и живём.
– Хорошо живёте, Емельян, раз купцы к вам в Успенку зачастили, значит есть, что купить и посмотреть, – поддержал разговор Дмитрий Наркисович.
– Слава богу, не жалуемся, народ наш зажил добро, работа снова появилась, семьи накормлены, дети одеты, обуты. Рабочие фабрики дворы свои в добрый порядок привели, барин того требует и, на самой фабрике порядок лучше стал. Вон оно как пошло, – подвёл итог извозчик, знаток порядков.
Мамину-Сибиряку захотелось скорее увидеть новое производство Зауралья. Много был наслышан хорошего и ранее, об успехах своего приятеля по столице Уральской губернии. Емельян словно угадывал желание своего пассажира и быстро домчал его ко двору заводоуправления Успенской бумажной фабрики, на парадном крыльце которой уже поджидал фабрикант Щербаков.
За три дня пребывания здесь, Мамин – Сибиряк написал два путевых очерка – «Варнаки» и «Последние клейма». Благодаря этим очеркам, потомки каторжан, построившие Успенскую бумажную фабрику, приобрели известность, а поселение Заводоуспенское вошло в историю Зауралья. 04. 12. 2019г
На перекрёстке дорог
Рассказ
Моим дорогим родителям посвящаю
Из родительского дома выехал в пятнадцатилетнем возрасте. После окончания с отличием базовой школы, в старинном уральском селе Заводоуспенское, уехал поступать учится в Архангельское мореходное училище торгового флота, по специальности штурман дальнего плавания. Выбор был осознан и намечен мной еще в тринадцать лет.
Моя старшая сестра с мужем, собирались в первое путешествие на новой машине по Северному Кавказу, решили меня, подростка, взять с собой. Проживая в глухой местности, для меня эта поездка превратилась в праздник детства. Мы проехали от Белоруссии, где в то время служил мой шурин, через Украину, Краснодарский край и, далее по всему побережью Северного Кавказа.
Подъезжаем к Новороссийску, видим панораму Чёрного моря, бухту, порт, суда, стоящие в порту и далеко идущие по морю. Зрелище было захватывающее и навсегда отложилось в моей памяти. После обеда на открытой террасе ресторана порта, мы пошли прогуляться на пирс. На причале стоял пяти палубный теплоход «Победа». Чистенький, сверкающий белизной и красками радуги, он привёл меня в восторг.
Проехали по серпантину высокогорной дороги до Сочи. Едем, а под нами, внизу, плещется Чёрное море. Смотришь из окна машины вниз, дыхание от страха останавливается, голова начинает кружиться. В Сочи мы приехали полностью выжатые сложной и опасной дорогой. Нашли саклю для жизни, кое – как поужинали, сон быстро сморил нас до позднего утра.
Проснулся раньше всех, вышел на террасу и застыл от увиденной панорамы Чёрного моря. С вершины видно бескрайнее море, оно спокойно, по нему идёт караван разноцветных судов. Лучи солнца отражаются от воды, играют разными перекрёстными бликами, за их завесой видны махонькие суда и баржи.
После завтрака поехали на центральный пляж Ривьера. По пути шурин предложил заехать в порт, посмотреть стоящие теплоходы. Моя реакция на красоту судов, передалась Игорю Георгиевичу – помочь больше увидеть подростку из глухого уральского села. Какой он был мягкий, добродушный, как старший брат для нас подрастающих троих детей! У пирса стоял теплоход «Адмирал Нахимов». Громада палуб и надстроек впечатлила и заворожила. Увиденное зрелище осталось со мной в памяти на всю жизнь!
На побережье отдыхали две недели. Изъездили все окрестности Сочи. Вечером и ранним утром наблюдал живую картину движения судов, слышал их глухие гудки, красоту оттенков моря в разную погоду. С тех пор заболел морем. Во время бесконечных прогулок напевал песенку: – «…я знаю друзья, что не жить мне без моря, как морю не жить без меня», слова из песни «Прощайте скалистые горы муз. Жарковский Е. / сл. Букин Н.»
Так определился мой выбор, где учится – мореходное училище. Медкомиссию прошёл без сбоев и замечаний. Вступительные экзамены сдал с оценками «отлично». В конце августа 1967 года был зачислен на первый курс Архангельского мореходного училища.
С начала учебного года нас на два месяца направили на сельскохозяйственные работы в Каргопольский район, совхоз «Ошевенский». Поселили в братском корпусе Александро – Ошевенского монастыря, построенного в середине пятнадцатого века. По мере обживания места поселения, мы нашли архивные письма, с указами монастырю – какими землями он должен владеть. Они были написаны ореховыми чернилами на плотной, пожелтевшей бумаге. Витиеватый почерк писем с трудом нами читался. Вечерами устраивали шуточный консилиум по прочтению писем.
Время проходило в тяжёлой, напряжённой работе, на полях, зерносушилках, складах, овощехранилищах. Работали дружно, слаженно, с чувством юмора. Сказывалось отборное, колоритное питание. Спасибо Екатерине Осиповне, заведующей столовой.
Северная природа покорила меня своей красотой. Урал красив, но здесь я впервые увидел валуны ледникового периода, поросшие мхом, карликовые деревья среди мха ягеля, обилие грибов и ягод. Всего этого мы отведали вдоволь. Вечерний костёр, испечённая картошка, жареные грибы с репчатым луком – верх теперешнего мечтания.
Вернулись в начале ноября, с первым снегом. Втянулись в учебу, курсантская жизнь для меня была в радость. За учебный год прошли курс английского языка за среднюю школу, с уклоном морской терминологии. Спасибо преподавателю Элеоноре Михайловне, за её терпение и блестящий талант! Лучшего человека в общении и желании помочь овладеть культурой в её истинном смысле, больше не встречал за всю свою прожитую жизнь. А ведь потом учился в институте, были маститые профессора, знатоки вершин науки, а того, что называется сокрытая тайна педагога, больше не встречал.
Жизнь в училище протекала интересно. Я участвовал в художественной самодеятельности, читал стихи, короткие рассказы. Во время увольнения ходил в старейший драмтеатр имени Ломоносова, посещал музей изобразительных искусств, краеведческий музей, городскую библиотеку. Гуляли по набережной Северной Двины, смотрели на движение судов, мечтали о выходе в море.
Так продолжалось до весенней медицинской комиссии, которая проводится перед летней морской практикой. Накануне, классный руководитель, Нина Григорьевна сообщила мне, что за хорошую учебу и примерное поведение практику буду проходить на паруснике «Товарищ», приписанному к Одесской мореходке. Это почётно и способствует хорошему распределению после окончания учебы.
В апреле месяце, во время учебной пары, в класс заходит, явно чем-то взволнованная, Нина Григорьевна с кипой бумаг и сообщает, что хочет огласить результаты и заключения медкомиссии. Мы насторожились. По алфавиту доводятся отклонения, возможность подлечится и восстановиться. Очередь подходит ко мне, она впилась взглядом в мою сторону:
– Низов Игнат, зрение – левый +0, 6 правый+0, 7. Это, что такое? Как понимать, кто вместо тебя проходил медкомиссию при поступлении в училище?
Я готов был залезть под стол. Покраснел, еле сдерживая упадок сил, выдавил:
– Проходил сам, у меня здесь никого знакомых нет и, не было.
– Завтра на беседу к начальнику военно-морской подготовки.
С этими словами она удалилась, а на меня нахлынули расспросы курсантов о причинах потери зрения. Cудили, рядили и пришли к выводу- мне пойти к другому окулисту. Оказалось – только специально созданная комиссия проверяет, делает заключение. На следующий день, после утреннего построения, меня вызывает Б. Н. Босенко, начальник военно-морской подготовки. Захожу в кабинет, дрожу как осиновый лист, докладываю:
– Товарищ капитан первого ранга, курсант Низов по Вашему приказанию прибыл!
– Раз такое случилось, курсант, с твоим зрением, но ты хорошо учился, мы решили перевести тебя на судомеханическое отделение, подумай и реши, сутки тебе на принятие решения.
– Есть, товарищ капитан первого ранга!
Выхожу и ног под собой не чувствую. Главное не ругал и не грозился отчислить.
После занятий пошёл к старшекурсникам за советом. Староста группы и его бывалые друзья-мореходы, до училища окончили в Архангельске школу матросов, ходили за границу, в один голос высказались – механик на судне жизнь проводит в машинном отделении у дизелей, моря не видит. Тебе надо переводиться в любой техникум, с отличными оценками возьмут переводом.
Сокурсники по кубрику грустно поддержали бывалых моряков. Посетовали, что парусник «Товарищ» выйдет в море без меня, нам будет тебя не хватать.
После ужина, меня вызывает в канцелярию для беседы командир роты, капитан третьего ранга М. Н. Беринзон:
– Не переживай, тебя примут везде с такими оценками! Что решил делать?
– Поеду домой, к родителям на Урал, осмотрюсь, определюсь с выбором.
– Правильно, я оформлю все документы в ближайшее время. Будешь уезжать, зайди ко мне.
– Хорошо, обязательно зайду!
Командира роты мы уважали за внимание, отеческую заботу, справедливость при наказании.
Выходные провёл по увольнительной записке, в военном городке Катунино, под Архангельском, где служил мой старший брат Сергей, офицер. На семейном совете обсуждали мою дальнейшую судьбу. Всё складывалось к отъезду на Урал.
Наедине, Сергей мне поведал:
– Это и к лучшему. У моряков очень трудная семейная жизнь, они подолгу находятся в походах. Жёны не выдерживают, зачастую бросают мужей. Поступай в техникум, заканчивай и живи на материке. Родители ещё крепкие, помогут, да и мы поддержим.
Наступили последние апрельские деньки. С пригородной станции Исакагорка поезд увозил меня от северного края, сурового и красивого. Из окна поезда хорошо видна картина приближения весны в этой стороне.
За полосой снега темнеет лес, на дорогах проталины. По ним движутся конные повозки сена из дальних стогов. В небе кружится множество птиц, они садятся на поля и дороги в поисках прокорма. Лучи солнца придают пейзажу за окном радость приближения весны.
Путь до Урала далёк. Под мерный стук колёс одолевает сонливость, за дремотой время проходит быстрее, незаметней. Для меня наступал новый этап поисков устройства жизни. Что меня ждёт, как впишусь в новый коллектив сверстников, а главное где найду новое пристанище надломленной жизни?!
На четвёртые сутки добрался до города Тюмени, было 30-е апреля. Предстоял последний марш-бросок домой, в посёлок Заводоуспенское, до неё остаётся семьдесят километров.
На автовокзале узнаю – рейсовые автобусы в том направлении не ходят, плохая дорога, весенняя распутица. Походил вокруг да около в поисках возможного попутного транспорта, набрёл на земляков, двух студентов Талицкого лесотехнического техникума. Решаем на последние деньги брать такси, доехать до ближайшей деревни к нашему селу, где есть ещё живая дорога. Таксист сообщает, что дорога есть только до деревни Удино, от которой до Заводоуспенки остаётся шесть километров. Делать нечего, надо ехать-ночевать в Тюмени негде, завтра праздник Первое Мая.
С большим трудом – два раза буксовали, вылезали из машины и толкали такси, – доехали до деревни Удино. Дальше с песнями пешком, домой к родному порогу. Вышли ещё засветло, к селу подходили в темноте. Часы показывали начало десятого.
Зашли в село освящённое родными огнями, счастливые, но сильно голодные. Поделились желаниями домашних блюд поужинать, посмеялись молодецки и разошлись по своим улицам.
Моя улица, Октябрьская, примыкает к дороге с деревни Удино, отсюда путь к родному дому короткий и лёгкий – идёшь всё время под горку. Окна домов освещены, сельчане готовятся к завтрашнему празднику. С дымком труб русских печей выходит сладкий аромат стряпни, хлеба на поду. Идёшь по улице, и по запаху узнаёшь кто, что готовит, красотища!
Подхожу к родительскому дому, он весь в огнях, вьётся дымок над трубой с запахом сладких маминых пирожков. Влетаю во двор, захожу с крылечка в дом. Мама хлопочет у печи, отец и брат у телевизора в средней комнате. Радуемся встрече, сажусь за кухонный стол поужинать. Все вокруг меня расспрашивают – как добрался. Рассказываю подробности пути, обо всём увиденном в дальней стороне, хороших и добрых людях, с коими прожил в северном крае.
Засиделись за полночь. Мама уложила спать в зале у окна, выходящего во двор. Приоткрыл окно, прохладный весенний воздух освежил комнату, лёг и мгновенно заснул.
Утро выдалось солнечным, полным запахов сирени за окном, щебетанием и пением скворцов. По двору ходят куры, гуси, в загоне хрюкает поросёнок Боря. С кухни идут запахи жареных пирожков, топлёного молока, выпеченного хлеба.
Сладость возвращения домой остаётся со мной и по сей день. Буду умирать со светлой памятью родительского дома, уюта и покоя прожитых лет. 17. 04. 2014.
К новой жизни
Рассказ
Памяти добрых людей посвящаю
После майских праздников пошёл в школу уточнять, какие предметы мне надо сдать, чтобы учиться в десятом классе, после учёбы на первом курсе Архангельского мореходного училища. Директор школы, Курячий Виктор Алексеевич встретил меня не очень приветливо, проговорил:
– Я предупреждал тебя, будет трудно, не выдержишь сурового края, вернёшься!
Мне оставалось только согласиться и вежливо поблагодарить за возможность учиться дальше. В душе был уверен в правильности выбора, да видно не судьба. Главное знаю, как и куда двигаться в новых житейских проблемах. Поговорили, заведующая учебной частью заметила, в ведомости оценок нет предмета «Экономическая география зарубежных стран», нужно до сдать, по астрономии указано мало часов, мы изучали лоцию вместе с астрономией. Преподаватели посоветовали сдавать учебный материал главами, так проще мне учить, а учителям проверять мои знания в разброс по главе.
Заводоуспенская средняя общеобразовательная школа, в которой я учился с 5-го по 8-й класс, с 1963 по 1967 годы. Здесь впитал в себя любовь к литературе на всю оставшуюся жизнь, благодаря педагогу больших знаний, тактичной, обладающей высокой культурой общения с учениками, прививающей нам любовь к своему предмету, Петрик Любовь Вильгельмовне. Образ её, всегда приветливая улыбка, живут во мне неувядающей памятью к доброму, светлому человеку. Она была истинным педагогом по призванию.
Весь май месяц был для меня напряжён до предела. Днём изучал новый материал, вечером ходил в вечернюю школу, отвечал преподавателю у доски, как школьник, перед взрослыми учениками. Меня слушали внимательно, после ответа они мягко обращались к педагогу:
– Да знает он всё, не мучайте его.
На что Бабкин Н. А. улыбался сквозь очки. В завершении курса Бабкин Н. А. пожелал мне успешно окончить школу и пойти учиться дальше.
В начале июня месяца меня аттестовали для учебы в десятом классе нового учебного года. Июнь месяц отдохнул и заскучал по жизни большого города. Решил попробовать силёнки в Свердловском радиотехническом техникуме имени А. С. Попова. Написал, что хочу учиться переводом на радиолокационном отделении. Узнал о стипендии в тридцать семь рублей, выбрал эту специальность, узнал о проживании на съемной квартире, придётся платить за жильё.
Получил приглашение приехать со всеми документами в начале августа месяца. Теперь оставалось заработать денег на дорогу, на проживание в период сдачи экзаменов.
Пошёл на бумажную фабрику устраиваться работать хоть кем-нибудь. Предложили только кирпичный завод, подсобным рабочим, обещали за месяц сто рублей. С радостью согласился, потом в полной мере оценил физический труд, убедился в необходимости учиться. На работу ходил как на праздник – так хотелось уехать в большой город учиться. Курс средней школы за девятый и десятый классы мы прошли в мореходке за год, повторять их опять в средней школе утратило для меня смысл.
Приступил к работе на кирпичном заводе. В начале меня поставили на нарезку кирпича- сырца, затем на погрузку в вагонетку и подвоз к печи обжига, позже отгружал из печи и складировал. Прошёл все циклы производства кирпича. Загорел, возмужал, похудел, поставленную цель достиг – в расчёт за месяц работы мне заплатили девяносто восемь рублей. Заработанные деньги отдал маме на хранение.
Во вторую неделю августа поехал в Свердловск. За три прожитых месяца на селе стал повзрослевшим, готовым к самостоятельной жизни в новых условиях большого города.
Встретился с заведующим отделением Петром Семёновичем Моисеевым. Он вынес заключение о сдаче мной всего одного экзамена по черчению, все остальные предметы соответствуют требованиям перевода. Вечером побрёл ночевать в комнату отдыха вокзала. Во второй день пребывания методист подобрала мне, по объявлениям в местной газете, комнату по улице Халтурина, почти рядом с техникумом. Прошёлся до указанного адреса, выяснил, что остановка трамвая напротив частного дома, где предстояло жить. Хоть тут повезло. На третий день пребывания в техникуме выполнил две работы по черчению и был принят на второй курс радиолокационного отделения техникума.
Домой летел на крыльях, готовиться к новой жизни студента. В запасе оставалась неделя отдыха, ходил по грибы, ездил на рыбалку, общался с красивой природой озера Заводоуспенки, притоками Катырлы и Айбы. Состояние ожидания интересной, насыщенной событиями жизни придавало особый смысл каждого прожитого дня в родительском доме. Это лучшая пора прожитого мной времени в родных местах, домашней обстановке. Конечно, потом приезжал на каникулы, праздники, а этот отрезок времени запомнился особо. Краски золотой осени на берегах озера, тёплые ясные дни, занятия по душе, восстановили силы на предстоящую учёбу.
В последнее воскресение августа выехал учиться. Сентябрь месяц провели в колхозе на уборке овощей. Погода нам благоволила, дождей почти не было, морозы слабые, только в ночное время. Работа за день изматывала, очень уставали, но молодость брала своё – вечерний костёр, песни под гитару, смешные байки, восстанавливали силы на работу. Заработали на первое время прожить в городе, и то хорошо. Вернулись в Свердловск в начале октября, днём. Сильно хотелось есть. На ближнем базаре сходил в пельменную, отвёл душу. Пришёл домой, просмотрел расписание уроков на завтра, усталый от дороги, быстро заснул до утра. Потом это вошло в привычку – со стипендии шёл в пельменную, наедался досыта, делал уроки, заваливался спать. Такой день был единственно сытый в течение месяца, остальные дни питался пирожками с творогом, картошкой, капустой, повидлом. Чай брал в столовой, заваривал дома, иногда угощала хозяйка квартиры. В день кормился на пятьдесят копеек. Расклад месячного бюджета выглядел так – пятнадцать рублей платил за квартиру, столько же уходило на питание, оставшиеся семь рублей тратил на посещение театров, кино или покупку книг. Так прожил два долгих, голодных года. При всей нищете, это были годы наполненные познанием культурной жизни академического города. Здесь был на гастролях МХАТ, смотрел бессмертного «Ревизора», «Мёртвые души», «Месяц в деревне» И. С. Тургенева, театр имени. Кирова из Ленинграда показывал оперу «Князь Игорь», балет «Лебединое озеро». Слушал симфонические концерты для студентов, запомнилась первая симфония Калинникова, все симфонии П. И. Чайковского, его фортепьянный цикл «Времена года», прелесть, слушаешь и представляешь себя в дороге по красивейшим местам матушки России! Перед прослушиванием выступал музыковед, рассказывал об авторе произведения, истории написания произведения. Открывается тайна создателя, что может быть выше этого! Ходил в дом политпросвещения на тематические лекции. Многие ораторы в конце своего выступления, обращались к приезжим студентам с призывом – пока учитесь в центре Урала, старайтесь впитать в себя его культурные ценности, посещайте театры, музеи, библиотеки, концерты, учитесь достойно вести себя в любом обществе, становитесь быть всесторонне развитыми, культурными людьми, другой такой возможности у вас просто не будет. Жизнь на периферии отозвалась подтверждением услышанного и, увиденного мной когда-то, в ранней юности. В лицах помню всех интересных людей, с кем приходилось встречаться в счастливые годы учёбы. Все выходные проводил интересно, познавательно. Часто засиживался в читальном зале областной библиотеки, расположенной на площади 1905 года в Свердловске.