Дамы сохраняют неподвижность

– Кто этот человек? – спросила Марина. – Вы доверяете подобные секреты иностранцам?

– Он уже много лет живет в России. Переехал сюда после восемьдесят девятого года. Вы все поймете, – сказал генерал, – увидите его завтра и все поймете. Он работает на ваше ведомство. Мы посчитали, что так будет лучше. А мое появление здесь слишком часто может вызвать ненужные вопросы.

На следующий день вечером она приехала еще раз. Машину приходилось оставлять довольно далеко от здания, и это было не совсем удобно. Поднявшись наверх, она позвонила в дверь. Ей было любопытно, что за иностранец встретит ее и почему генерал сказал, что это самая важная встреча в ее подготовке к работе.

Дверь открылась. На пороге стоял невысокий пожилой мужчина с абсолютно голым черепом. Глубоко посаженные цепкие глаза внимательно взглянули на Чернышеву. Где она могла видеть эти глаза?

– Добрый вечер, – немного растерянно сказала она. В условия ее подготовки входила абсолютная конспирация. А этот незнакомец находился в засекреченной квартире. Или это ее будущий связной?

– Добрый вечер, Марина, – сказал, четко выговаривая слова, незнакомец с чуть заметным акцентом – так обычно говорят прибалты, – вы не узнали меня?

Она нерешительно вошла в квартиру. С этим человеком она, кажется, встречалась. Встречалась…

– Альфред Циннер, – изумленно протянула она, – вы были главным психологом немецкой «Штази». Мы встречались с вами в девяностом году. Операция – «Наступление на секретарш».

– Узнали, – усмехнулся Циннер, закрывая дверь, – я уж боялся, что очень сильно изменился за эти годы.

В девяностом она была послана в Германию проверить агентов, специально подобранных восточногерманской разведкой для внедрения в структуры ФРГ. Тогда уже было ясно, что объединение двух Германий остановить невозможно. Нужно было уточнить, кто из оставшихся агентов «Штази» может начать работать уже на Россию. Сама операция – «Наступление на секретарш» – планировалась еще легендарным Маркусом Вольфом в конце семидесятых годов. Подбирали молодых мужчин, готовых ухаживать за стареющими одинокими дамами бальзаковского возраста, работающими в федеральных органах, через которые можно было бы выуживать оборонные секреты Западной Германии.

Циннер был одним из разработчиков плана. Он отличался глубоким знанием психологии, что, увы, компенсировалось его крайним цинизмом. Марина помнила, как они встречались девять лет назад. И вот теперь, спустя столько лет, состоялась их новая встреча.

– Вы по-прежнему в Москве? – спросила она, проходя в гостиную, выходившую окнами на площадь.

– Я уже давно в Москве, – признался Циннер, – я никуда не уезжал отсюда – никогда. Маркус Вольф вернулся в Германию, где его сначала посадили в тюрьму, потом отдали под суд. Но нужно было знать этого человека. Он никому и ничего не рассказал. Его вынуждены были отпустить. А я оказался не столь смелым. В сентябре начались разные потрясения в КГБ, но меня оставили в Службе внешней разведки. И с тех пор я работаю в вашем ведомстве.

– Столько лет, – удивилась она, – я даже не думала, что вы остались в Москве, тем более в нашем ведомстве.

– Уже пять лет, как я российский гражданин, – сообщил Циннер, – работаю с вашими психологами, возглавляю группу сотрудников, которые занимаются проблемами устойчивости психологии ваших агентов. В основном нелегалов. Но, учитывая мой опыт, меня попросили поработать с вами. У нас уже были деловые контакты, вот меня и рекомендовали стать вашим личным психологом.

Она была не в восторге от его предложения. Марина помнила его абсолютный цинизм и довольно жесткие рекомендации по работе в Германии. С другой стороны, за столько лет он мог измениться… Хотя странно, что он не особенно постарел, подумала она. За столько лет он почти не изменился, лишь немного высох.

– Я в курсе ваших проблем, – продолжал Циннер, – уже две недели я знакомился с личным досье Рашковского. Нужно сказать, исключительно интересный тип. Абсолютный цинизм в сочетании с умом – опасные ингредиенты. Плюс неограниченные возможности. Деньги, власть, личное обаяние. Судя по всему, у него должны были сформироваться садомазохистские комплексы. Но это я могу сказать, лишь когда вы познакомитесь с ним поближе.

– И вы знаете, как мне можно с ним познакомиться?

– Мы уже продумали эту проблему, – сообщил Циннер.

Он наконец сел напротив нее. Циннер не любил галстуков – и под костюмы носил сорочки, застегивая все пуговицы, до самой верхней.

– Вы слышали, что на него было организовано покушение? – спросил Циннер.

– Конечно, слышала. Именно поэтому я думаю, что он не приедет на открытие филиала своего банка.

– Обязательно приедет, – пробормотал Циннер, – нужно знать его характер. Он любит бросать вызов и никогда не отступает. Поэтому приедет и откроет. Но там вы с ним не сумеете познакомиться. Он будет на церемонии только несколько минут. Лучше первую встречу устроить в больнице.

– В какой больнице? – не поняла Чернышева.

– Где лежит его дочь, – цинично ответил Циннер. – Нужно учитывать его психофизическое состояние. Он сейчас подавлен, расстроен, взбешен. Мы наметили провести вашу встречу именно в больнице.

– В каком качестве я могу появиться в больнице? – спросила она. – Самой попасть в больничную палату? Вы же знаете, что девочка наверняка лежит в отдельной палате. И к ней никого из посторонних не пустят.

– Знаю, – кивнул Циннер, – мы сделаем по-другому. Психологи уже работают над этой проблемой.

– Я не поеду в больницу, – нервно сказала Марина. – Это не имеет названия. Использовать ранение дочери… – Она помолчала, а Циннер терпеливо смотрел на нее. – Как я могу туда пойти? – спросила она наконец, когда молчание слишком затянулось.

– Мы все предусмотрели, – сообщил Циннер, – вы придете в реанимацию навестить своего старого знакомого. Мы уже все подготовили. В больнице две реанимационные палаты, находятся друг против друга. Между ними сидят медсестра, обычно дежурящая ночью, и врач, появляющийся днем. Во второй палате сейчас лежит адмирал с Дальнего Востока. У него обширный инфаркт. Если мы его куда-нибудь уберем, это может вызвать подозрение. Поэтому мы сейчас работаем с адмиралом, чтобы он согласился нам немного подыграть.

– Каким образом? Рассказываете ему о нашей операции?

– Нет, конечно. Но мы попытаемся его убедить, чтобы он согласился на ваш визит. Адмирал человек военный, раньше командовал атомной подводной лодкой, потом был заместителем командующего – в общем, знает, как хранить секреты. Мы представим его как старого друга вашего отца-дипломата. Отец у вас действительно был дипломатом, а адмирал мог познакомиться с ним, когда служил на вашем Балтийском флоте. Сейчас наши эксперты продумывают детали легенды. В общем, завтра все будет обговорено, и вы сможете навестить адмирала.

Она умела просчитывать варианты. Именно поэтому план с адмиралом показался ей приемлемым.

– Он давно там лежит?

– Уже два месяца, – ответил Циннер, – он попал туда задолго до девочки. Это самое главное и снимает всякие подозрения. Мы же не могли заранее положить человека в больницу с обширным инфарктом, зная наверняка, что в реанимационную палату напротив попадет дочь Рашковского. Он не знает, что ваша цель именно Рашковский. Мы сообщили ему, что следим за одним из врачей, которого подозреваем в продаже морфия. Короче, я думаю, что нам повезло. Вместо адмирала мог оказаться какой-нибудь бизнесмен, с которым было бы невозможно договориться.

– Надеюсь, что у него не ревнивая супруга, – без улыбки сказала Марина.

– Он вдовец, – сухо сообщил Циннер, – но у него есть дочь и сын. Встречаться с ними вам совсем не обязательно. Мы сделаем так, чтобы их не было в больнице в момент вашего посещения. Вас что-то смущает?

– В этом есть нечто безнравственное, – призналась Чернышева, – используем больного старика, несчастную девочку…

Циннер удивленно посмотрел на нее.

– Вы полковник разведки, – сказал он недоуменно, – как по-русски называют таких женщин? Кажется, «кисейная барышня»? Я стал читать книги русских классиков девятнадцатого века, чтобы понять русский характер.

– Поняли?

– Не совсем. Европейцу трудно понять ваш характер, у нас другой менталитет.

– Не знаю, как насчет вашего менталитета, но подобная операция глубоко безнравственна, – в тон ему ответила Чернышева. – Мне нужно предварительно появиться там, чтобы познакомиться с адмиралом.

– Обязательно. Нужно поехать завтра, чтобы вас увидели люди, охраняющие девочку. Там установлен пост милиции, но это чисто формально. Один сержант. А кроме него, еще три телохранителя Рашковского, имеющие разрешение на ношение оружия. Они сменяются каждые двенадцать часов. Нужно, чтобы они вас видели. А через два-три дня мы организуем вам встречу с Рашковским в больнице. Вы получите все нужные инструкции. Сюда переедет связной. Сейчас его готовят наши специалисты. Ему шестьдесят пять лет. Он будет жить в этой квартире. По легенде, он двоюродный брат вашей матери. Его зовут Степан Кириллович. Он бывший сотрудник уголовного розыска, полковник милиции. С удовольствием взялся нам помочь. Он сейчас на пенсии и готов приносить пользу хотя бы таким образом. Я его понимаю. Психологи искали подходящего человека целых два месяца. Я уже с ним говорил. По легенде, мы будем с ним друзьями, у меня легенда переехавшего из Казахстана немца, который поселился в Москве.

Мы разработаем сценарий вашей встречи с учетом рекомендаций психологов и психоаналитиков. Нужно все просчитать до мелочей, до секунды. Чтобы ваша встреча выглядела, с одной стороны, случайной, а с другой – он должен обратить на вас внимание. Нужен жест, который бы его сразу привлек. Нечто эффектное, бьющее в глаза, чтобы сразу его заинтересовать. Мы сейчас работаем над этой проблемой…

– Я знаю, что нужно, – сразу сказала Марина, – нужно, чтобы он мгновенно заинтересовался. Я возьму книгу Хемингуэя на английском языке. Это его любимый писатель.

– Интересное решение, – пробормотал Циннер, – очень интересное. С одной стороны, вы сразу заявите о своем интеллекте, с другой – обратите внимание на ваше знание английского. Прекрасная идея. Почему вы назвали именно эту книгу?

– Ему нравится этот писатель.

– Нет, – возразил Циннер, – не поэтому. Вы не могли сразу придумать. У вас должен был в сознании зафиксироваться какой-нибудь толчок.

– У меня был толчок, – кивнула она, – и поэтому я предложила книгу. Как видите, я иногда помню про свою профессию, – саркастически заметила Чернышева.

Циннер усмехнулся:

– Никогда в этом не сомневался. Вы были одним из лучших сотрудников разведки – женщин, с которыми я встречался. У вас мужской ум.

– Это не комплимент, – засмеялась она, поднимаясь.

– Это констатация факта, – без тени улыбки заметил Циннер, – у вас женская интуиция в сочетании с мужским умом. На миллион женщин иногда встречаются такие. Маргарет Тэтчер обладала исключительным мужским умом и абсолютной женской интуицией. Она была бы фантастическим агентом разведки. Кстати, английскую разведку несколько лет возглавляла Стелла Римингтон. Я изучал ее психотип, вы очень похожи.

– Договорились, – сказала она на прощание, – я попрошу, чтобы меня сделали руководителем Службы внешней разведки. До свидания. Когда мне приехать сюда для знакомства с моим «дядей»?

– Завтра, – ответил Циннер, – после работы поедете в больницу, а потом приедете сюда познакомиться с ним. Вы все поняли?

– До свидания, – кивнула она, – не могу сказать, что я в восторге от нашей совместной работы.

– Не сомневался, что вы так скажете, – заметил Циннер, по-прежнему ни разу не улыбнувшись.

На следующий день Марина поехала в больницу. Адмирал оказался высоким грузным красавцем. Несмотря на инфаркт, он был чрезвычайно доволен столь интригующей детективной историей. Ему понравилась и Марина, с которой он с удовольствием беседовал, радуясь новому лицу. Пожилой адмирал оказался к тому же донжуаном и даже пытался подняться, чтобы проводить свою гостью.

Из больницы она поехала на конспиративную квартиру, чтобы познакомиться со связным. Сотрудники лаборатории МВД подготовили фотографии, на которых была запечатлена Марина в раннем детстве, в школьные годы, были фотографии родни. В некоторые снимки был вмонтирован Степан Кириллович. В течение нескольких дней его готовила группа психологов – рассказывали о детстве Марины, ее вкусах и пристрастиях, детских шалостях. Несмотря на преклонный возраст, он обладал цепкой памятью и отменным здоровьем. Степан Кириллович успешно входил в легенду. Импонировала ему и такая деталь – он бывший рыбак с Дальнего Востока.

Степан Кириллович действительно в молодости работал на рыболовном судне, после чего ушел работать в милицию, где прослужил больше четверти века. Однако работу рыбаков он знал, проведя несколько лет на Сахалине, после чего работал соответственно в Томске и Новосибирске. Именно оттуда его и привезли в Москву, решив поселить в заранее приготовленной квартире.

Квартира была оформлена на племянника Степана Кирилловича, якобы уехавшего по службе в торговое представительство в одну из африканских стран. Легенда продумывалась в мельчайших подробностях – провал исключался.

Все шло по плану, если бы не одно обстоятельство. Два дня она выходила по утрам из дома и видела Андрея, стоявшего у ее подъезда. Она проходила до стоянки, чтобы взять свою машину, а он сопровождал ее, следуя на расстоянии нескольких десятков метров. И только когда она садилась в авто, он отставал и лишь взглядом провожал ее машину. Ну и рыцарь, качала она головой.

Обязанность ежедневно ходить на работу в научно-исследовательский институт ее не угнетала. Наоборот, ей нравилась атмосфера этого учреждения, где было так много толковых молодых людей. Конечно, ей приходилось прилагать определенные усилия, чтобы поближе сойтись с коллегами, стать своей среди сотрудников.

В пятницу наконец должна состояться встреча с Рашковским. Накануне вечером она поехала к Циннеру.

Степан Кириллович, открыв дверь, ушел в дальнюю комнату, предварительно включив радио. Он уже знал, что разговоры Циннера с его «племянницей» должны проходить без свидетелей. Циннер ждал ее в гостиной, оборудованной скремблерами, исключающими возможность прослушивания.

– Завтра он будет в больнице, – сообщил Циннер, – нам удалось узнать, что завтра состоится консилиум врачей и он хочет застать профессора, чтобы узнать его мнение.

– Когда мне нужно быть в больнице?

– В двенадцать. Он может приехать чуть раньше или чуть позже. Когда он появится у больницы, вам позвонят. Книгу вы не забыли?

– Уже приготовила.

– Хорошо. Там будет одна наша сотрудница, которая заденет рукой вашу книгу, и она упадет точно к его ногам. Сумеете так сделать?

– Постараюсь.

– Что вы завтра наденете?

– Это тоже имеет значение?

– Безусловно. Обувь только на высоких каблуках. Никакой мягкой обуви, только супермодные шпильки. Это и достаточно сексуально, и при вашем не маленьком росте вы будете казаться еще выше. Колготки только телесного цвета. Черные колготки на фоне белого халата могут вызвать у него раздражение.

– Вы уверены?

– Черные колготки в сочетании с книгой делают ваш образ несколько старомодным, упрощают его. Да и не подчеркивают красоту ваших ног. Белый халат и высокий каблук – сочетание экстравагантное.

– Хорошо, я появлюсь в колготках телесного цвета, – согласилась Марина.

– Теперь платье, – продолжал Циннер.

– Неужели вы будете рекомендовать мне, какое белье я должна носить? – позволила себе иронию Марина. Ситуация ее несколько забавляла.

– Если бы я был уверен, что он увидит ваше белье, я бы дал вам рекомендации и по этому поводу. – И Циннер невозмутимо продолжал: – Юбка должна быть чуть ниже колен. У вас красивые ноги, но никакой вульгарности. Чуть ниже колен, и белый халат расстегнут. Желательно, чтобы вы надели деловой костюм. Пиджак, юбка. Только не черный цвет. Яркие контрасты могут нарушить симметрию. И конечно, не красный. Это вульгарно. Желательно цвета нейтральные, но не очень светлые – желтый, голубой, лимонный тоже исключены. Можно светло-коричневый, бежевый, темно-синий, но не очень темный. Вы меня поняли?

– Да. Вы не пробовали работать дизайнером?

– Теперь о прическе. – Циннер не понимал шуток и не любил их. – Никаких наворотов, так, кажется, говорят по-русски. Никаких сверхмодных причесок. Вы идете не на концерт. Вы идете в больницу. Стильное каре, четкость линий. Минимум косметики, но губы нужно выделить, глаза можно немного увеличить. Чуть-чуть, не сильно. Все очень аккуратно. Никакой пудры. Можете оттенить свои скулы.

– Спасибо за рекомендации, – усмехнулась Марина, – я не думала, что у вас такие познания в косметике.

– Я, представьте, давал рекомендации нашим агентам, как себя вести в постели, – невозмутимо сообщил Циннер. – Если понадобится, буду давать советы и вам.

Она покраснела. Невозмутим и циничен. Он не изменился.

– Теперь о запахе, – сказал он. – Психологи считают, что на человека действует запах особи противоположного пола. Химикам удалось выделить особое вещество, по которому все живые существа противоположного пола находят друг друга. Это феромон. Феромон выделяют подмышечные впадины и половые органы.

– Послушайте, – возмутилась она, – вам не кажется, что вы несколько увлеклись порученным вам делом? Ваши рекомендации переходят всякие границы приличия.

– Каждый человек имеет свой специфический запах, – продолжал Циннер ровным голосом, словно не замечая ее реплики. – Существует несколько десятков феромонов, которые выделяет каждое живое существо. При этом запах феромонов зависит и от состояния человека в каждую конкретную минуту – радуется, злится, огорчается или плачет человек, все это сказывается на его запахе.

– Зачем вы мне все это рассказываете?

– У вас должно быть состояние легкости, состояние некоторой наступательной эйфории. Выпейте бокал красного вина или два бокала. Можно рюмку хорошего коньяка. Вы курите?

– Нет.

– Очень хорошо. Запах сигарет искажает запах женского тела. Излишне говорить, что завтра утром вы должны принять душ…

Она уже привыкла, что он говорит невероятные вещи самым прозаическим тоном, и уже не реагировала.

– Дезодорант должен быть легким, желательно с запахами легких цветов или фруктовыми ароматами. Чуть-чуть, чтобы исключить запах пота. Духи должны быть не приторно-сладкой гаммы, можно что-нибудь из новых ароматов, но не «Дюна», она приелась. «Пуазон» тоже не подходит – старые запахи могут указать на возраст, а это нежелательно. Ему нравятся женщины вашего возраста, но на подсознательном уровне он может зафиксировать уже приевшийся аромат. В выборе ароматов я вполне полагаюсь на ваш вкус, но учтите, что ничего цветочного. Резкий, стильный запах. Можно даже бисексуальный аромат, одинаково интересный для мужчин и женщин. Но обязательно что-нибудь стильное. «Кельвин Кляйн», «Гуччи», в общем, вы разберетесь сами.

– Разберусь, – кивнула она.

– Теперь последнее. Когда упадет книга, не наклоняйтесь за ней сразу. Сначала оцените, что книга упала. Пусть он увидит, как вы на него смотрите. Вы женщина и всегда об этом помните, поэтому вы сначала смотрите на упавшую книгу, потом на него. Нужно дать ему понять, что книгу поднять должен именно он. Если у него крепкие нервы, не затягивайте взгляд. Одна секунда, не больше. Затем наклоняетесь, но не протягивайте руки. И тем более не сгибайте спину. Не поворачивайтесь к нему задом. Это не лучшая часть вашей фигуры. Будет хорошо, если вы чуть присядете, чтобы он видел вас со стороны.

Поднимайтесь медленно, он должен успеть вас разглядеть. Если он возьмет книгу, пусть он прочтет название и увидит автора. Если спросит по-английски, ни в коем случае не отвечайте на английском. Это, как у вас говорят, провинциально. Отвечайте только на русском языке.

– С немецким акцентом? – еще раз пошутила Чернышева.

– Акцент необязателен. Постарайтесь дать ему понять, что вы им заинтересовались.

– Каким образом?

– Если он поднимет книгу, улыбнитесь чуть-чуть и задержите взгляд. Если не поднимет, возьмите ее сами и тоже задержите на нем, но уже чуть недоуменный взгляд. Только не делайте вид, что он вам неинтересен. Это абсолютно глупое мнение, что нужно быть недоступной и мужчина вами заинтересуется. Это мнение пришло из книг русских писателей девятнадцатого века. Но тогда было совсем другое время. Один прием, или, как его называли, бал, в неделю или в две, когда вы знакомились с понравившейся вам девушкой, а та демонстрировала свою неприступность как главную добродетель. Соответственно вели себя и мужчины: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей». Любой ценой обратить на себя внимание, заинтриговать. Некоторые даже намеренно опаздывали в театр, чтобы обратить на себя внимание.

Но все это кануло в прошлое. Сейчас у делового мужчины нет времени на подобные премудрости. И масса женщин вокруг. Если вы на него не реагируете, он тем более не реагирует на вас. Он должен почувствовать, что вызывает у вас хотя бы минимальный интерес. Что имеет шанс на продолжение знакомства. Иначе интерес пропадает мгновенно, даже если вы ему очень понравились. Есть, конечно, мужчины-донжуаны, есть молодые ребята, которым еще нравятся подобные игры. Но заинтересовать нормального сорокалетнего мужчину можно, только дав ему понять, что он, в свою очередь, интересен вам.

– Может, мне раздеться перед ним сразу, чтобы вызвать огромный интерес? – разозлилась Марина.

– Если бы это могло помочь решить нашу задачу, я бы предложил вам раздеться, – невозмутимо изрек Циннер, – но плащ в любом случае оставьте в машине или у адмирала. И учтите, что мы начнем подготовку с того момента, как он войдет в больницу.

– Каким образом?

– Наши люди будут громко разговаривать у лифта, восхищаясь вашей элегантностью. Один скажет, что такой красивой женщины еще не встречал. Другой заметит, что вы психолог. В этот момент мимо них пройдет молодая красивая женщина, и Рашковский должен будет обратить внимание на слова врачей.

– Неужели вы все это придумали, чтобы подготовить наше знакомство? – изумилась Марина.

– Конечно, – невозмутимо согласился Циннер, – чтобы вы все поняли, я могу вам сказать – наша операция разработана совместно МВД и Службой внешней разведки. Это очень серьезно, Марина Владимировна.

– Я не сомневаюсь, – произнесла она, поднимаясь со стула, – вы так подробно меня инструктировали. Скажите, вы никогда не давали советов своей супруге?

– Нет. Я развелся двадцать пять лет назад и с тех пор жил один. Мои дети остались в Германии.

– Извините. – Она пошла к выходу. – До свидания, Степан Кириллович, – крикнула она в другую комнату.

– А я чай поставил, – вышел огорченный Степан Кириллович.

– У меня к вам еще один вопрос, – вспомнил Циннер. – Скажите, у вас не будет завтра месячных? В этом случае ваш запах изменится.

– Вы… вы… – Она хотела нагрубить, но вдруг рассмеялась, увидев его серьезное лицо. – Вы потрясающий психолог. Можете не беспокоиться, – сказала она, выходя из квартиры. – Ничего подобного у меня не будет.