История русской идеи

Нил Сорский и Иосиф Волоцкий возглавили два направления церковной мысли, получившие в поздней историографии, соответственно, наименование нестяжателей и иосифлян (от имени Иосиф). Тут надо заметить, что сама номинация нестяжателей – как одной из сторон конфликта – имеет условный характер, потому что принцип нестяжательства исповедовали и те, и другие. Главное различие двух течений заключалось в определении сферы его применения. Идея нестяжательства имела несколько значений: «во-первых, это общехристианская добродетель, основанная на евангельских принципах; во-вторых, это одна из трёх монашеских норм (нестяжание, послушание, целомудрие); в-третьих, критика экономических порядков в монастырях, прежде всего практики владения сёлами; в-четвёртых, требование секуляризации монастырской земельной собственности» (см. Н. В. Синицына. Спорные вопросы истории нестяжательства или о логике исторического доказательства. М., 1990).

Нил Сорский отрицал стяжание не только применительно к каждому монаху, но и к обители в целом. Его идеей было искание безмолвия и тишины, уход из мира к правде внутреннего духовного «делания», что вело к преодолению мирских пристрастий, но также и забвению нужд и потребностей мира. «Очисти келью твою, – поучал он, – и скудность вещей научит тя воздержанию. Возлюби нищету, и нестяжание, и смирение». Общение с Богом достигается внутренним озарением, состоянием фаворского света. Для такого общения надо погрузиться в себя, достигнуть внутреннего безмолвия, лишь повторяя: «Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя». Вместе с тем, блаженное состояние не должно отнимать у подвижника всё его время, – считал он, – потому что часть его нужно посвящать ближним, «да имут время и о братии упражнятися, и промышляти словом служения».

Иосиф Волоцкий выступал как поборник другого религиозного взгляда. В монашеской жизни он ясно видел её социальное предназначение. Решительно отвергая стяжание как средство личного обогащения, он отстаивал собственность и богатства монастырской общины, рассматривая их в первую очередь как средства благотворительности. Он надеялся реформировать русское монашество, сохраняя богатые, процветающие монастыри. Новгород неслучайно стал колыбелью иосифлянства. Это течение религиозной мысли возникло как реакция на действия князя Ивана III, грозившие разорить самую богатую и самую древнюю из всех русских епархий.

Сторонники идей Нила Сорского имели важное преимущество перед иосифлянами. В частности, Паисий Ярославов и его ученики пользовались покровительством монарха. (Кстати, Паисий участвовал в крещении сына Ивана III и Софьи Палеолог – будущего государя Василия III.) Отстаивая принципы нестяжательства, они тем самым оправдывали деяния Великого князя в отношении новгородских монастырей и церкви. Иван III даже готов был передать в руки Паисия кормило управления русской церковью. Но поборники нестяжательства не на словах, а на деле стремились к уединенной жизни и категорически отказывались прикасаться к рычагам власти. Недолгий расцвет нестяжательства в России связан с творчеством Вассиана Патрикеева. Будучи в недавнем прошлом крупным землевладельцем, он стал самым беспощадным критиком положения дел в монастырских сёлах. Владение вотчинами, по его мнению, не только разрушает святость монашеской жизни, но и несёт безмерные страдания монастырским крестьянам: «Живущаа братиа наша убогиа в сёлах наших, истязанми неправедными обидяще их… милость же нигде к ним показуем; их же егда не возмогуть отдати лихвы, от имений их обнажихо без милости, коровку их и лошадку отъемше… и аки противу заповедей господских ополчающеся, обидим и грабим…».

В 1472 году овдовевший Иван III женился на греческой царевне Софье из династии византийских императоров Палеологов. Обвенчал их в Москве митрополит Филипп. Римский папа Павел II считал этот брак выгодным, надеясь на то, что жена убедит мужа принять католичество. Сам же Иван III полагал, что родство с Палеологами облагородит его княжеский титул, упрочит его политическую репутацию и вознесёт до царственной высоты. Однако русские церковники не одобряли этот брак, считая Софью «латинянкой». Вот что говорил позднее опальный боярин Берсень Максиму Греку: «Как пришли сюда греки, так земля наша и замешалась; а до тех пор земля наша Русская жила в тишине и в миру. Как пришла сюда мать великого князя (имеется в виду Василий III), великая княгиня София, с вашими греками, так земля наша замешалась, и пришли настроения великие, как и у вас в Царьграде при ваших царях». Летописцы подтверждают влияние «хитрой женщины», говоря, например, что по внушениям Софьи Иван III окончательно разорвал отношения с Ордой.

В 1480 году произошло событие, которое стало историческим символом «освобождения Московской Руси от татарского ига». Властитель Большой Орды хан Ахмат предпринял решающий поход на Русь, заручившись поддержкой Польши. В это же время войска Ливонского ордена напали на Псков. Ахмат не решился дать русским генерального сражения. Две армии встретились на притоке Оки, реке Угре, и после длительного стояния разошлись. Споры учёных относительно достоверности фактов об этом угорском стоянии не утихают. Наиболее любопытный документ «Послание на Угру» принадлежит перу ростовского архиепископа Вассиана Рыло (духовника Ивана III). Это настоящий памятник русской духовно-патриотической мысли. Стиль обращения даёт представление о том месте, которое занимал в духовной иерархии ценностей того времени Великий Московский князь: «Благоверному и христолюбивому, благородному и Богом венчанному, Богом утверждённому, в благочестии во всех концах вселенной воссиявшему, самому среди царей пресветлейшему и преславному государю нашему всея Руси Ивану Васильевичу, богомолец твой, господин, архиепископ Вассиан Ростовский шлёт благословение и челом бьёт». Во как! Но при чтении этого документа создаётся впечатление, что Иван III не хотел воевать с Ахметом, может быть, желая от него откупиться, заключить мир или укрыться в Москве. По крайней мере, сюжет картины А. Кишенко, где князь театрально разрывает ханскую грамоту и басту перед татарскими послами, выглядит неправдоподобным. Не считая возможным упрекнуть самого князя в нерешительности, Вассиан обрушивается на тех, кто ему «нашёптывает», и призывает князя к борьбе: «Призвав Бога на помощь, и Пречистую Его Матерь, и святых Его, и святительское благословение, и всенародную молитву, крепко вооружившись силою честного креста, выходи против волка, как называю я ужасного Ахмата, чтобы вырвать из пасти его словесное стадо Христовых овец. А когда ты уйдёшь, государь наш, святители, митрополит и мы вместе с ними, со всем Боголюбовым Собором будем молитву непрестанно творить, по всем святым церквам всегда молебны и святую службу совершать по всей нашей отчизне и вашей победе…» – и т. д. Для убедительности Вассиан цитирует «классиков» – от «учителя вселенной» Апостола Павла до Демокрита. Ставит Ивану в пример «прародителей» от Игоря Рюриковича до Владимира Мономаха, Дмитрия Донского и даже библейского Самсона, который убил ослиной челюстью тысячу человек. Заклиная его молитвами русских митрополитов Петра, Алексея, Ионы, преподобных отцов Сергия, Варлаама и Кирилла, он заключает: «И мирно, и многолетно да будет ваше государство, победно со всеми послушающими вас христолюбивыми людьми, да пребудет во все дни жизни вашей и во веки веков. Аминь!».

Отказ от уплаты дани татарским ханам был ещё одной вехой на долгом пути обретения независимости российского государства. Не добившись успеха в Московии, Девлет-Гирей в 1482 году обрушился на Литву. Вот что гласит летопись: «Сентября 1, по слову великого князя Московского Ивана Васильевича всея Руси прийде Менгли-Гирей, царь Крымский Перекопьскии Орда, со всею силою своею на королеву державу и град Киев взя и огнём сожже, а воеводу Киевского пана Ивашка Хотковича изымал, а оного полону безчислено взя; и землю Киевскую учишша пусту». Ослабление Литвы в результате этого разорения Иван III использовал в своих целях. В результате необъявленных русско-литовских войн были захвачены города Вязьма, Козельск, Мценск, Мосальск и др. Часть из них возвращена Литве уже после того, как Иван III выдал свою дочь Елену за Великого литовского князя Александра, потребовав от него грамоту в такой форме: «На её (т. е. Елену) не нудить к римскому закону, держит она свой греческий закон». И хотя никто её не «нудил», Иван III искал предлога, как бы отщипнуть от Литвы кусочек, уличив зятя в нарушении прав жены. С двумя партиями интриганов, разыгрывающих свою карту относительно претендентов на трон, он разобрался жестоко и просто: наиболее ретивых казнил. Сначала это были сторонники его сына Василия (будущего князя Василия III) от Софьи Палеолог, а в конце жизни – сторонники внука Дмитрия Ивановича (Иван – рано умерший сын от первого брака), коронованного вначале на Великое княжение, а потом закованного в цепи и умершего в заточении (уже при Василии III). Акт о низложении «богоизбранного» государя Дмитрия Ивановича, удостоенного миропомазания, Иван III задумал преподнести как акт спасения истинной веры от ереси. Это политическое мероприятие был замешано с длительными церковными спорами и идеологическим противостоянием нестяжателей и иосифлян.

Церковный Собор 1503 года и судебный процесс 1504 года над «еретиками» проходили, когда Иван III тяжело заболел и «начал изнемогать». Бразды правления фактически перешли к Василию III. Как раз в 1504 году Иосиф Санин (Волоцкий) закончил главное сочинении жизни «Сказание о новоявившейся ереси новгородских еретиков». Книга Иосифа с подробной росписью распространения иудаизма в России должна была избавить монарха от сомнений и колебаний. Чтобы организовать суд, игумен предложил начать прямо с арестов, «поимав двух-трёх еретиков, а оне всех скажют».