Гражданский корпус. Продолжение романа «Ненавижу игрушки»
– Этому я должна радоваться?! По-вашему, это мне дружки сделали?!
Ропот слышен там, среди фонариков. Некоторые гаснут, остальные опускаются ниже, чтобы не светить нам в лицо.
– Ладно, оденься. Мы тоже никому не желаем зла.
Хэлг подбирает куртку, протягивает ее мне, ожидая, пока я застегну рубашку.
На станции полсотни человек – техники, шахтеры… Они не успели эвакуироваться, поэтому погасили навигационные огни и теперь надеются, что их глыба, затерянная среди множества таких же, не привлечет внимание эйнеров.
– Все-таки, как вы, акци, оказались на корабле нашей эскадры?
Крепкий мужчина, один из тех, что были в коридоре, сидит с нами за столом, смотрит, как мы расправляемся с вермишелью и котлетами явно искусственного происхождения.
– Все равно не поверишь.
– Уж я постараюсь, – он пристально смотрит на меня, ожидая, когда отодвину пустую тарелку.
– Меня хотели использовать для поиска… э-э… Не знаю, как объяснить. Вообще-то сами эйнеры называют его альфа-бионик. Если бы удалось уничтожить корабль, на котором он находился, это расстроило бы управление всем флотом.
– Красивая сказка.
– Я же говорю – не поверишь. Упрямые менсо…
– Сама-то на моем месте поверила бы? Ладно, не кипятись. Мы сейчас все в одной лодке и, похоже, застряли здесь надолго.
– Думаешь, сражение проиграно?
Он встает из-за стола.
– Нет, не думаю. Знаю. Мы слушаем переговоры. Часть эскадры успела отойти к Земле, остальных рассеяли у Проциона и методично добивают.
– У вас есть связь?
– Есть. Это не проблема. Еще до эвакуации было выброшено в космос несколько ретрансляторов. Если найдут и уничтожат один, автоматически активируется другой. А искать их можно месяцами, если не годами. Так что голос нам эйнеры не заткнут. Вот только какой от этого прок?
Он уходит, а я еще несколько минут ковыряю вилкой трещину в пластиковой поверхности стола.
– Не скажи… Прок есть, и еще какой.
Мы не можем сразу стать своими среди этих людей. И даже через месяц, через полгода – все равно будем для них «проклятыми акци, которые начали войну». Косые взгляды, шепот за спиной… Может, было бы лучше покинуть станцию, попытаться улететь куда-то еще, но и этого мы сделать не можем: система Проциона кишит эйнерскими кораблями. Изменится ли это в ближайшее время? Мы не знаем.
Проходит неделя, прежде чем мне дозволяют подойти к терминалу связи, проверить входящие на номер, который дал Станислав Павлович. Пусто. Ни одного сообщения. Остается надеяться, что с Андреем все в порядке и он еще даст о себе знать.
Хэлг, несмотря на свое скверное произношение и знание языка, с шахтерами сходится быстрее, чем я. Что-то есть между ними общее – простота, прямолинейность. Меня местные сторонятся. Только Михаил, тот крепкий мужик, который чуть не убил нас в первый же день, зато потом накормил на камбузе, проявляет ко мне искренний интерес. Нет, не как мужчина к женщине, это я бы почувствовала, но как к источнику информации, ранее ему недоступной.
Время от времени мы уходим с ним подальше от жилых отсеков, чтобы спокойно поговорить. Хотя больше говорю я, в то время как он подолгу молчит, слушая мои рассказы о Расцветающей и Саленосе, сопротивлении и эйнерах…
– Знаешь, о чем я часто думаю?
– О чем? – поворачивается ко мне, отвлекшись от покрытого пылью плаката «Шахтер, следи за гравитацией!»
– Когда подлетали к Земле, я видела бесконечные потоки гражданских судов. Не знаю, сколько их было – десятки, сотни тысяч? И они продолжали и продолжали прибывать.
– Беженцы, – деловито резюмировал Михаил.
– Да. Но дело не в этом. Их было во много раз больше, чем военных кораблей.
– И что? Они же гражданские.
– Представляешь, если на каждый поставить хотя бы один излучатель? Ведь это не так сложно, правда?
Он улыбается, а я, нахмурившись, отворачиваюсь.
– Думаешь, дура девчонка? Мои мысли похожи на детские фантазии?
– Нет. Просто все корабли и так вооружены.
Я снова поворачиваюсь к Михаилу, смотрю на него широко раскрытыми глазами.
– Как это?
– Не в традициях землян появляться на опасных территориях без пушки.
Он наблюдает за тем, как я, остановившись, перемалываю в своем сознании эту мысль, переворачиваю ее, ощупываю с разных сторон, прикидываю – как это можно использовать и можно ли вообще.
– У вас есть связь, которую практически невозможно отключить. Есть множество вооруженных кораблей. И вы сдаетесь?!
Он перестает улыбаться.
– Мы не сдаемся, Вероника. Мы сражаемся. Ты же сама видела.
– Это все равно, что сдаться! Вы проигрываете один бой за другим и не делаете никаких выводов!
– А какие выводы мы должны сделать, черт побери?! Как еще можно сражаться с этими тварями? Они просто умнее нас, это надо признать и не строить напрасных иллюзий! Даже организованные боевые соединения не могут с ними справиться, а ты говоришь о каких-то разрозненных гражданских, которые привыкли жить по принципу «каждый сам за себя!»
Он прав. И все-таки… Все-таки я чувствую, что почти нащупала тот единственный выход, который поможет людям переломить ход войны! Я должна подарить менсо веру в победу, которую они утратили. Только тогда…
Из глубины станционных переходов доносится шум.
– Что это? – я настороженно оглядываюсь, стараясь определить направление, откуда исходил звук.
Миша берет меня за руку, ведет обратно, к жилым отсекам.
– Пойдем.
– Там кто-то есть?
Кажется, он не хочет отвечать, но потом признается:
– Да. Кажется, там пеллициус.
– Кто?
– Пеллициус с Грахари. Он тоже укрывается от вторжения эйнеров. Мы не хотели пускать чужого, но он пришвартовался и успел уйти вглубь станции. Никто, конечно, не захотел идти искать его и выпроваживать.
– Он опасен?
– Кажется нет. Но… Черт его знает!
* * *
Еще через неделю мы перехватываем сообщение о том, что эйнеры собирают у Проциона штурмовой отряд. Вряд ли эта эскадра будет единственной, подготовленной для штурма Земли, но нас беспокоит именно она. Ведь ради безопасности своих подразделений эйнеры могут устроить зачистку системы, проверить все брошенные станции и колонии.
Кто-то уже готов сесть на пришвартованные к астероиду корабли и убираться куда глаза глядят, другие, считая эйнеров неминуемым роком, покорно ждут своей участи. Но только не мы с Хэлгом. Только не я.
– Нам нужно в рубку связи.
Миша смотрит на двоих акци с сомнением.
– Вер, сейчас не лучший момент. Ты же знаешь, не все вам доверяют, а уж когда враг на пороге…
– Да он уже сколько лет у вас на пороге! Если сами не можете ничего сделать, дайте хоть нам попробовать!
Вижу, как играют желваки на его скулах.
– Зачем тебе в рубку? Что ты хочешь передать и кому?
Несколько секунд я молчу.
– Ты поможешь нам или нет?
Михаил круто разворачивается, направляясь к бронированной двери в конце коридора.
Передо мной лежит листок бумаги, на котором записаны координаты. Я стараюсь не ошибиться, повторяя их в открытом сообщении, которое набираю на клавиатуре. Дальняя связь в наше время – это не треск радиоэфира. Цифровой сигнал позволяет без искажений передать все, что угодно, но я выбрала самый простой способ. У сектора Проциона есть своя социальная сеть, которая, несмотря на то, что многие покинули систему, исправно работает. Нужно лишь оставить сообщение там, где его увидят все!
«…Это координаты штурмовой группы эйнеров. Скоро она отправится к Земле и тогда уже будет поздно. Но пока еще остается время, остается возможность. У меня и моего друга небольшой корабль с энергетическим излучателем на борту. Завтра, в 12.00 по-местному, я буду там. Позывной „Вероника“. Надеюсь, что вы тоже появитесь. Хватит прятаться, хватит бояться! Посмотрим, сколько нас!»
В потоках плазмы
Если вчера я еще ловила на себе недоверчивые взгляды, то сегодня многие смотрят на меня с откровенной ненавистью. Не знаю – винят ли они меня за то, что я толкаю людей на авантюру, или понимают, что я права, что нельзя сидеть сложа руки, нужно бороться за свое будущее, но боятся это делать и оттого ненавидят меня еще сильнее. Не знаю… Да и какая разница? На станции около десятка кораблей – больших и малых, и я вижу, что пусть немногие, но некоторые менсо с утра уходят к причалам. Мрачные, не выказывающие ни радости, ни злобы. Они чувствуют себя обреченными, но не желают отсиживаться на астероиде, хотят бросить вызов врагу и попытаться сделать хоть что-то.
Миша останавливает меня c Хэлгом, когда и мы уже отправляемся к кораблю.
– Постойте. Я знаю людей, которые с радостью возьмут ваш челнок.
– Спасибо за заботу, но ты не отговоришь нас.
– Да я и не пытаюсь. Я хотел пригласить вас на другой корабль!
– Другой?
Оглядываюсь на своего пилота, но тот уже торопится вслед за Михаилом. Видимо, ему не слишком нравится спасательный челнок и он с готовностью променяет его на что-то другое. Я вздыхаю, иду вслед за ними.
Огромный ангар, занимающий львиную долю внутреннего пространства картофелины, поражает размерами. Но здесь пришвартованы лишь два одинаковых корабля. Неуклюжие, созданные в лучших традициях промышленного дизайна – в конструкции только самое необходимое, ничего лишнего, никаких украшательств.
– Хочешь предложить нам лететь на этом? Что это вообще?
– Резаки.
Я обхожу одну из машин, осматривая ее уже другим взглядом. А ведь Мишка прав! У нас нет боевых фрегатов, эсминцев, не говоря уже о крейсерах и линкорах. Но этот корабль… Он ведь может…
– Что он может?
– Они режут астероиды.
У меня вдруг перехватывает дыхание. Я смотрю на эту махину, прикасаюсь к ее холодному, шершавому борту, и вижу наш шанс.
– Как думаешь, эйнеры разбираются в такой технике?
– Вряд ли, – качает головой Михаил, – До сих пор они имели дело только с военными. Гражданские не пытались на них нападать.
– Значит, при известной доле везения, мы может серьезно повредить боевой корабль?
– Повредить? – усмехается он, – Эта штука за несколько секунд распилит флагман! Не спасет даже энергетический щит.
Я смотрю на Мишу с плохо скрываемым недоверием.
– И почему же на флоте их не используют?
– Военные предпочитают дальнобойное и высокоточное оружие – ракеты, импульсаторы. А резак расчленяет астероиды с небольшого расстояния.
Бросаю взгляд на прямые стекла рубки, бликующие где-то наверху, на высоте пятиэтажного дома.
– Что ж, значит, придется подойти поближе.
Мы покидаем станцию за час до намеченного срока. Хэлг и еще один пилот за пультом управления, Мишка стоит у меня за спиной, а я просматриваю на большом мониторе сообщения в сети. Менсо знают толк в компьютерных программах, отследить наши переговоры, расшифровать их – практически невозможно. А что еще нужно активному меньшинству? Связь и оружие, больше ничего. Уверена, люди могут самоорганизоваться, без правительства, без спецслужб. Был бы хороший повод.
Я не считаю нужным придумывать план действий: если нас окажется слишком мало, то мы ничего не сможем сделать, какую бы хитроумную стратегию не изобрели. Да и опыт всех предыдущих сражений говорит о том, что не нужно пытаться перехитрить эйнеров. Именно это я и сообщаю остальным, тем, кто разъяренным осиным роем идет вслед за нами, покидая пояс астероидов: «Думайте своей головой и не оглядывайтесь на остальных. Враг будет ждать, пока мы не раскроем наш план. Поэтому ничего не придумывайте, просто уничтожайте! Сколько сможете, любыми средствами».
Рассыпаемся в разные стороны. На это не было команды, у нас нет адмирала, но люди стараются обезопасить каждый сам себя и в этом они сходятся – лучше не держаться тесной группой, по которой удобно стрелять.
Нас все-таки мало. Слишком мало! Я не знаю, появится ли кто-то еще из других концов системы Проциона, но, если нет, тогда это нападение станет настолько же смелым, насколько и безумным.
– Держи, – Миша подходит ближе, протягивает мне фляжку.
– Что это?
– Настоящая шахтерская водка. Неужели ты думаешь, что я стану тебе предлагать какую-то гадость? Только не спрашивай, из чего мы ее делаем.
Решившись, я делаю глоток. Горло обжигает и на несколько мгновений я теряю способность дышать. Глаза слезятся, хочется запить это жуткое пойло литром воды.
– Ну и… гадость!
Мишка тоже делает большой глоток гадости, завинчивает крышку.
– Рулевым предлагать не стану.
Мы не торопимся идти прямым курсом к эйнерской эскадре. Остается еще время, нужно дождаться остальных. Если они появятся, конечно…
Рой закладывает вираж, будто собираясь покинуть систему. Было бы наивно полагать, что враг не заметил нас, не контролирует наши перемещения. Они видят! Но ничего не предпринимают. Слишком мелкие цели и нас мало. Все еще мало! Неужели никто не поддержит? Не появится прямо сейчас, покинув свои станции и обитаемые миры?
Я с надеждой всматриваюсь в показания радаров, но пока тщетно. Что ж, пора. Время подходит к двенадцати и мы начинаем разворот в сторону эскадры. Хэлг переговаривается со вторым пилотом – несмотря на то, что он все еще неважно знает менсианский, они отлично понимаю друг друга. Видимо, это профессиональное.
– Будем пробиваться к тому кораблю, – Хэлг показывает пальцем на монитор, – Вряд ли флагман, но тоже крупная птичка. А главное расположился в хвосте колонны, до него добраться будет проще, чем до остальных.
Водка сделала свое дело и мне уже не страшно, все происходящее не кажется чем-то смертельно опасным. В крови бурлит адреналин, глаза сами выискивают цель и хочется скомандовать – залп! Но кто я такая, чтобы командовать? Я лишь отправила сообщение, на которое кто-то откликнулся, а кто-то нет. И эти двое – менсо и акци, оба считающие себя людьми – они сейчас вместе управляют промышленным резаком и гораздо лучше меня знают, когда следует стрелять.
– С внешней стороны системы подходит еще группа, – сообщает Хэлг.
– Большая?
– Единиц двадцать или чуть больше.
Встаю со своего места, подхожу к пилоту, вглядываясь в экран радара.
– Надеюсь, они не последние.
Хэлг отвлекается от управления.
– От тебя спиртом несет, что ли?
Я быстро возвращаюсь на место. У меня не будет больше времени разгуливать по рубке: эйнеры зашевелились. Часть эскадры отделяется от основной группировки, совершает маневр, разворачиваясь нам навстречу. «Все-таки оценили опасность, железноголовые!»
Часы показывают без одной минуты двенадцать. Бросаю взгляд на страничку социальной сети. Там кто-то успел написать в последние мгновения – «это наши звезды, черт побери!»
И почти сразу вспыхивают огни первых разрывов. В корабле не слышно звуков сражения, только шум вентиляции да гул двигателей. То, что происходит за обзорным окном, словно картинка из какого-то фильма, у которого отключили звук. Это было бы просто волшебное по своей красоте представление, если бы мы не знали, что за каждой вспышкой, в которой исчезает корабль, стоит смерть.
Рой наших кораблей рассредоточен, цели небольшие, у эйнеров не получается вести точную стрельбу. Несколько раз они попали, но большая часть залпов ушла в никуда. А мы тем временем подходим все ближе и ближе… Еще мгновение и обе группы смешиваются, растворяются друг в друге. Я уже видела такое, когда к Проциону явилась боевая эскадра землян. Тогда эйнеры сумели быстро перестроиться – они не любят тесной возни. Сейчас происходит то же самое. Резко развернувшись, их корабли пытаются отлететь в сторону, выйти из тесного соприкосновения с противником. Один из них вспыхивает после того, как наши корабли зажимают его с нескольких сторон и пробивают защиту.
– Преследуем? – спрашивает пилот-менсо, глядя на остальных, которые не отпускают эйнеров, стараются догнать, не давая им перегруппироваться.
– Идем прежним курсом, – отзывается Михаил, – Вероника правильно сказала, каждый должен своей головой думать. Кто-то будет преследовать, а мы…
Договорить он не успевает. Выходим на расстояние прицельного выстрела по кораблю, который выбрали еще до начала боя. Хэлг нажимает большую красную кнопку, откинув с нее защитную крышку. Обзорное окно мгновенно затемняется, чтобы мы не ослепли от потока плазмы, вырывающейся из корпуса резака. Щит эйнерского корабля держится ровно секунду. Потом появляется темное пятно и почти сразу – вспышка! Огромная туша разваливается на две части.
– Да! Да-а!!! – я не сразу понимаю, что ору громче всех.
Хэлг и второй пилот не спрашивают – что делать дальше. Они ведут машину наугад, прямо в гущу эйнерской эскадры. По нам несколько раз выстрелили, но промахнулись, а второй резак в это время выбрал свою цель, отвлек врага еще одним плазменным потоком. Второй эйнерский крейсер разваливается на куски, поглощенный ярко оранжевыми сферами, которые тут же схлопываются, оставляя после себя лишь обломки. У меня нет радости, остались лишь злость и желание уничтожить как можно больше чужих.
Они не знали, что два неуклюжих, странных корабля могут быть столь опасны. Строй эскадры нарушен, эйнеры пытаются развернуться в нашу сторону, но стрелять не могут, боятся попасть друг в друга. А мы мчимся прямо сквозь них и сзади присоединяются другие корабли землян.
– Еще одна группа приближается от пояса астероидов. Около сорока единиц!
Ощущение такое, будто ты вцепился в противника мертвой хваткой, осознав вдруг, что он не всесилен, он может быть слабым, допускать ошибки, и теперь ты не выпустишь его, пока не повергнешь окончательно!
– Осторожно!
Нас встряхивает так, что Миша падает на пол, а я, не сообразив пристегнуться, больно прикладываюсь о панель приборов. Пронзительно воет аварийная сирена, позади закрываются металлические створки, ведущие из рубки в коридор.
– Спокойно, это еще не конец! – кричит Хэлг и тянет куда-то руку, чтобы отключить сирену, – Пробит борт в кормовой части, но переборки закрылись, поврежденный отсек изолирован. Еще полетаем!
Нам некогда оценивать все сражение, пусть этим занимаются эйнеры, тратят время на разработку новой стратегии. А мы уже окружаем их, проникаем десятками маленьких кораблей в гущу вражеской флотилии, ежесекундно укалывая то один, то другой корабль выстрелами энергетических излучателей. Вокруг хаос. Огонь. Смерть.
– Хэлг, стреляй!
Прямо перед нами профиль боевой махины, но Хэлг не торопится нажимать на кнопку.
– Не могу, реактор не зарядил резак. Еще несколько секунд.
– Мы подставляемся, надо уходить, – замечает второй пилот.
– Три… Две…
Но менсо сворачивает, едва успев увернуться от энергетического заряда.
– Черт, не успели. Обходи его с другой стороны, попробуем снова!
Краем глаза я слежу за лентой в сети. Число пользователей, находящихся онлайн, неумолимо сокращается: только что было сто восемьдесят, сейчас уже сто семьдесят шесть. Мы тоже несем потери, но отступать поздно, теперь только вперед!
Из десяти крупнейших кораблей эйнеров уничтожено три и я вижу, что по ту сторону свалки набухает оранжевым еще один. Это значит, что среди пришедших есть и другие резаки. Сейчас бы сосредоточиться, закрыть глаза, стараясь проникнуть в сеть врага – я уверена, что почувствую страх! Но нет, нельзя. Гоню от себя эту мысль. Рядом со мной еще три человека и их жизни будут в гораздо большей опасности, чем даже сейчас, если я себя обнаружу.
Картина боя снова меняется. Видимо, кто-то умный и решительный в стане эйнеров отдает приказ разбиться на группы, уходить в разные стороны, так, чтобы они имели возможность расстреливать нас, не опасаясь попасть друг в друга. Эскадра распадается, но это мало им помогает. Корабли землян следуют за эйнерами и наш резак тоже находит себе цель, на этот раз поменьше.
Мы уворачиваемся от крупных обломков, которыми наполнено пространство. Пока Хэлг выводит корабль на дистанцию атаки, второй пилот следит за обстановкой вокруг: защита у резака только спереди, полусферой. Бока и корму лучше не подставлять. И тут корабль, за которым мы охотимся, совершает резкий маневр, отклоняясь в сторону, а перед нами, прямо по курсу, оказывается другой крейсер, и его орудия нацелены нам в лоб.
– Твою мать!
Уйти мы не успеваем. Ярко-голубой свет, удар… Нас выкидывает за пределы боя. Мишка лежит в углу, он без сознания, по его виску стекает капля крови. Хэлг пытается выровнять машину, но пока безуспешно. Что со вторым пилотом, я не знаю, он повис на ремнях. Мне и самой ненамного лучше – голова гудит, на груди и животе наверняка останутся синяки.
Выстрел крейсера пробил нашу защиту и теперь на обзорном стекле змеится трещина.
– Хэлг… Хэлг! Стекло!
Он поднимает голову, оставив попытки восстановить управление. Несколько мгновений мы, словно завороженные, смотрим на трещину. Но она не расползается в стороны, не слышно треска и свиста просачивающегося воздуха.
– Должна выдержать. Мы вернемся на астероид!
– А как же остальные? Может, мы последний корабль, который может уничтожать крейсеры!
– Мы отлетались, Вера. Все. Надо уходить.
Я знаю, что он прав, но все равно злюсь на этот проклятый выстрел, на саму себя и на разбитое стекло, потому что нам нужно было остаться, дожать ублюдков, быть с остальными до конца!
Когда бой остается далеко позади и уже видны сверкающие пылинки пояса астероидов, которые через несколько минут превратятся в гигантские картофелины, на мониторе появляется сообщение: «Они уходят». Следом за ним еще одно – «Осталась половина эскадры и эйнеры бегут!»
– Хэлг.
Измученный пилот смотрит на меня, не ожидая хороших новостей.
– Мы выиграли. Они покидают систему Проциона.
* * *
Эйнеры не вернулись. Мы ждали день, два, неделю. Думали, что вот-вот появится усиленный дополнительными группировками флот и начнет зачистку системы. Но они не вернулись. И я не знаю, что послужило тому причиной. Хотя подозреваю, что это поражение заставило их крепко задуматься о том, чего стоит ожидать от людей, можно ли и дальше сражаться с нами, полагаясь лишь на превосходство в тактике и стратегии.
Второй пилот погиб. Мишка выжил, хоть и провалялся несколько дней в кровати с тошнотой и головной болью. Он говорит, что нам повезло и эйнеры просто не ожидали нападения. Наверное, он прав, но лишь отчасти. Не вижу причин, почему бы нам и дальше не объединяться для неожиданных нападений. Ведь отследить в космической бездне небольшие корабли, которые перемещаются не боевым ордером, а каждый своей дорогой, кто во что горазд – задача не из простых, даже для искусственного интеллекта.
Мы передали информацию о сражении у Проциона по всей трансгалактической сети. Везде, где она еще действует, где эйнеры не нарушили ретрансляцию, теперь знают, что твари потерпели поражение. Поражение от нас, объединившихся гражданских. Где-то в других системах, я уверена, люди тоже протянут друг другу руки, найдут силы сопротивляться, и тогда огонь, зажженный здесь, на подступах к Земле, разгорится пожаром в других уголках Млечного пути.
У многих из людей, живущих на станции-астероиде, погибли друзья, близкие. Но они знают, что и я готова была заплатить ту же цену. Что я не остановлюсь на достигнутом и буду снова рисковать головой, чтобы раздавать эйнерам долги. Я иду по станции и не чувствую больше на себе взглядов ненависти.
Пеллициус
Я забираю фляжку у Миши и иду вглубь станции, не разбирая дороги, не вникая в смысл указателей на менсианском языке. Мне все равно куда. Хочу побыть в стороне от эмоций других людей, наедине со своими. Вот подходящее место – похоже на раздевалку с душевой. Она приютилась рядом со шлюзом, ведущим к одному из грузовых терминалов. Когда-то здесь кипела жизнь, смеялись шахтеры, смывая с себя грязь после долгого трудового дня. Может быть выпивали, играли во что-нибудь. До тех пор, пока работа не остановилась. Пока не пришли эйнеры.
Сейчас я одна, пью шахтерскую водку, морщась от горечи. Хочу понять – кто я в этой вселенной? Нужно ли мне продолжать идти выбранной дорогой? Я оставила росчерк в истории цивилизаций, пусть короткий и не слишком яркий, но люди его заметили и после сражения у Проциона они знают – что делать. А знаю ли я? Никогда не считала себя избранной. Не верю в судьбу, стараюсь идти ей наперекор, даже когда она бьет меня. Не пора ли отойти в сторону? Найти тихую планету, не затронутую войной. Пусть флаг подхватят другие, те, кто сильнее.
– Что ты пьешь?
Оборачиваюсь, вздрогнув от неожиданности. На пороге раздевалки стоит маленькая девочка, лет семи или даже шести.
– Можно мне?
– Нет, тебе нельзя. Это горькое лекарство. И почему ты гуляешь одна, так далеко от жилых отсеков? С тобой кто-нибудь есть?
– Нет, никого. Можно присесть?
Вздохнув, я киваю головой.
– Садись.
Девочка опускается на скамейку рядом со мной, одергивает серый комбинезон.