Её лучшее украшение

Я словно делал что-то незаконное, что-то страшное, одно осознание чего заставляло меня и трепетать в предвкушении, и ужасаться. Мне открывалась личность Ксюши. Теперь она не была только тем, кем я привык видеть её на работе. Я видел её среди друзей и родственников, видел фотографии с прошлых мест работы, видел комментарии к этим снимкам, и всё это погружало меня в её жизнь.

И везде она была безупречной. Её улыбка будто светилась ослепляя. Я смотрел на снимки семейного праздника. Ксюша как-то очень естественно и при этом грациозно позировала перед камерой, фотографии будто звучали звонким смехом. Её глаза блестели.

На другой фотографии она была запечатлена в профиль на фоне моря. Закрытые глаза и поднятый подбородок, лицо направлено влево. Она будто наслаждалась солнцем, а правой рукой опиралась в пояс. В этом было что-то очень женственное.

Переходя от фотографии к фотографии, я замирал, боясь увидеть её в объятиях отца ребёнка или с каким-то другим мужчиной из её прошлого. Демон ревности был наготове и мог вырваться в любое мгновение. Но Андрея я так и не увидел. Это одновременно успокаивало меня, но и пробуждало любопытство.

Я не знал, как он выглядит, не знал его фамилию, не знал его возраст. Нашёл нескольких людей с именем Андрей в списке её друзей, но они были сильно старше её и женаты. Я перебрал сообщения на стене Ксюши, но не смог найти комментариев и даже отметок «Мне нравится» от кого-то, кто мог быть тем самым Андреем.

Я заключил, что он не присутствовал в сети, а это значило, что он не увидит комментарии от меня, если я решусь их оставить.

Я открыл другую социальную сеть и тем же способом, используя общих знакомых среди коллег, нашёл её. Ситуация в точности повторилась. Те же фотографии, а отца ребёнка нет. Для ревнивого человека это было слишком странно – не присутствовать в виртуальной среде, где твоя любимая женщина выкладывает фотографии.

«Что, если добавить её в друзья?» – задумался я. С одной стороны, это была сущая мелочь: мы уже общались и у нас был откровенный разговор накануне, так почему бы мне просто не добавить её в список своих приятелей? В нем и так полно тех, с кем я пересекался только раз в жизни или даже не пересекался вовсе.

С другой стороны, такой поступок подтверждал мой интерес к дальнейшему общению с ней за пределами офиса, что могло навести её на мысль, что я был не совсем честен, когда уверял, что ей не о чем волноваться. Я мог её отпугнуть, но альтернативный вариант предполагал полную потерю контакта между нами.

Шорох из спальни заставил меня непроизвольно переключиться на другую вкладку браузера.

Ложная тревога.

И потом, продолжал я размышлять, если я установлю с ней дружбу в социальной сети, она тоже увидит мою анкету. А мои анкеты здорово устарели, в них даже не было актуальных фотографий. А мне хотелось бы произвести на неё впечатление. Зачем? Я не мог ответить на этот вопрос.

Я решил действовать. Около часа ушло на то, чтобы мои страницы стали достаточно презентабельными и получили право знакомить Ксюшу со мной. Если, конечно, ей будет интересно, и она вообще заглянет ко мне.

И вдруг я подумал вот о чем. Войдя в мою анкету, она увидит надпись «Женат на…» со ссылкой на страницу Насти. Конечно, Ксюша и так знала, что я женат, но одно дело – знать это обстоятельство, другое – видеть лицо человека, для которого ты вдруг становишься персоной «нон грата» одним только фактом существования.

Например, для меня отец её ребёнка был в каком-то смысле соперником, потому что так работала психология мужчины, влюблённого в несвободную женщину. Даже если он не планирует или не имеет права пытаться завоевать эту женщину.

Для Ксюши, не влюбленной в меня и уже набившей шишки в таких треугольниках, это была другая проблема: она не захочет вносить разлад в семью. В ещё одну семью.

Но я хотел узнать о ней больше, к тому же дни продолжали ускользать: через месяц она уйдет в декрет. Это знание всё сильнее меня тревожило, так что я точно знал: мне нужно сохранить с ней связь. Любой ценой.

Я навёл курсор мыши на кнопку «Добавить в друзья». Нужно было всего лишь приложить небольшие усилия и продавить обычно податливый пластик на пару миллиметров вниз, что для современного человека стало таким же обычным движением, как вдох и выдох.

Однако сейчас мой палец не слушался, словно сопротивление клавиши было слишком большим. Я увеличил усилие и после секундной задержки раздался щелчок. «Ваша заявка отправлена».

Я переключился в другую социальную сеть и быстро, не дав себе возможности задуматься, нажал на аналогичную кнопку там. На этот раз мне потребовалось всего три секунды.

Я закрыл браузер. Пришло время готовить завтрак.

– Привет! – открылось сообщение на экране моего смартфона.

Ксюша подтвердила заявки на дружбу в социальных сетях в воскресенье. Я стоял с коляской, охраняя дневной сон дочки, в ожидании возвращения Насти с Тимошкой из магазина, когда услышал сигнал и почувствовал вибрацию в кармане.

– Если ты не против, я пополню список твоих контактов! – ответил я.

С этого момента между нами началась осторожная приятельская переписка. Несколько раз мы обменялись дежурными вопросами. Новые сообщения всплывали на экране смартфона и замирали на несколько секунд. Чтобы проверить их и ответить, я должен был воспользоваться моментами, когда рядом не было Насти.

Это было очень странное чувство, оно вызывало тревогу, но и дарило какой-то азарт. Что, если ответ придёт, когда мой телефон будет на виду у жены? Я мог установить телефон в машине в режиме навигатора перед её глазами, мы вместе могли что-то искать в интернете или она могла попросить позвонить с моего телефона, потому что её телефон, к примеру, разрядился.

Я отключил всплывающие уведомления. Оставался яркий красный кружок с белой цифрой внутри над иконкой приложения, который появлялся каждый раз, когда Ксюша отвечала. Так как я в это время больше ни с кем не контактировал в этой среде, то его сочетание с синей пиктограммой программы мгновенно приобрело для меня особое сакральное значение.

Два взрослых человека со своей личной жизнью общались между собой. Тот факт, что она знала о моих чувствах, а я мог спрашивать её о ходе беременности, меня успокаивал. Я получил даже больше того, что хотел, и это позволяло надеяться, что наше безобидное общение вернёт всё на свои места, обогатив список друзей каждого из нас двоих.

– Доброе утро! – преодолев волнение, напечатал я, едва вышел из дома ранним утром в понедельник.

Я проснулся рано и ждал момента выхода из дома, чтобы написать ей и ждать ответа, любуясь весенним восходом. Поднимающееся солнце играло бликами на тающем снегу.

– Как твои дела? – спросил я.

– Еду на работу.

– Одна?

– Нет, А везёт.

Я заметил, что Ксюша сокращает имя Андрея до первой буквы «А», а некоторые слова настолько, насколько возможно, лишь бы было понятно. Я задумался о том, с каким количеством людей она переписывается. А главное: сколько среди них мужчин?

Мы перебросились ещё несколькими незначительными сообщениями, пока я был в дороге.

В офисе на нашем этаже я оказался первым. Утренняя тишина отличалась от вечерней. В той была какая-то усталость, будто ты смотришь на поле боя после военных действий. Из вечерней офисной тишины хотелось скорее убежать, оставив всё как есть. К утру же «поле сражений» остывало, и наполнялось ожиданиями новых свершений.

Солнечные лучи падали из окон на ковровое покрытие и столы, рисуя правильные геометрические узоры. Я не торопился включать компьютер, чтобы продлить это затишье, в котором хотелось оставаться подольше.

Проходя через приемную, я достал телефон, чтобы написать Ксюше. В этот момент дверь лифтового холла открылась, и вошла она.

– О! Привет ещё раз! – поздоровался я.

– Привет! – ответила она и улыбнулась.

Мне было не просто выбрать манеру общения с ней. Мог ли я вести себя свободнее сейчас, как в обычном неформальном кругу, или я всё ещё оставался для нее коллегой, малознакомым женатым мужчиной, некстати влюбленным в нее, отчего вызывающим осторожность?