Ленин и Троцкий. Путь к власти

Большевистская революция, по крайней мере в Петрограде, была достаточно бескровной. Сам Файджес в своей книге сравнивает её с полицейской операцией. Причина такого характера революции очень проста: существующий режим просто некому было защищать. Большевики поставили под свои знамёна такое колоссальное число людей, что массы фактически привели их к власти в ходе относительно мирного восстания. Что касается Москвы, то здесь советскую власть оказалось установить чуть более сложнее, и то это произошло благодаря ошибкам местных большевиков.

Настоящее море крови принесла только Гражданская война, которая последовала за Октябрьским восстанием. В надежде свергнуть власть большевиков на территорию России вторглась двадцать одна армия иностранных государств. Наиболее реакционные общественные элементы – помещики и прежний правящий класс – были мобилизованы на борьбу с Советским правительством.

Большевикам не оставалось ничего иного, кроме как сражаться, защищая себя от контрреволюционных сил, грозящих уничтожить все революционные завоевания. Победа белых привела бы не к установлению буржуазной демократии, как утверждают некоторые наивные простачки, а к созданию свирепой фашистской диктатуры, на фоне которой режим Муссолини выглядел бы относительно безобидным.

Достижения революции

В настоящее время модно принижать и даже вовсе отрицать достижения революции. Однако даже первичное изучение фактов приводит нас к совершенно иному выводу. Несмотря на все проблемы, недостатки и преступления (которыми, между прочим, изобилует и история капитализма), национализированная плановая экономика позволила Советскому Союзу за очень короткое время – по меркам глобальной истории – добиться невероятных успехов в своём развитии. Именно это вызвало страх и ненависть со стороны правящих классов западных государств. Даже сегодня это вынуждает их потворствовать производству самой бесстыдной и беспрецедентной лжи о прошлом, причём клевета, конечно же, подаётся под маской самой изысканной «академической объективности».

Режим, установленный Октябрьской революцией, не был ни тоталитарным, ни бюрократическим. Это был самый демократический режим из всех когда-либо существовавших на планете. Октябрьская революция решительно отменила частную собственность на средства производства. Впервые в истории подтвердилась жизнеспособность национализированной плановой экономики, причём не в теории, а на практике. На одной шестой части земного шара в гигантском беспрецедентном эксперименте было доказано, что можно успешно управлять обществом без капиталистов, землевладельцев и ростовщиков.

Буржуазия заинтересована в том, чтобы раз и навсегда предать забвению идеалы Октябрьской революции. Распад СССР стал сигналом для повсеместной пропаганды против достижений плановых экономик России и стран Восточной Европы. Это идеологическое наступление стратегов капитала против «коммунизма» было расчётливой попыткой уничтожить исторические завоевания революции. Эти дамы и господа ещё с 1917 года воспринимали русскую революцию как отклонение от правильного пути исторического развития. Они признают только одну форму общества – капиталистическую. Капитализм, говорят они, существовал всегда, он будет существовать и впредь. Поэтому, дескать, не может быть и речи о каких-либо преимуществах национализированной плановой экономики. А советская статистика, пытаются убедить нас, является либо простым преувеличением, либо вообще откровенной ложью.

«Сами цифры не могут лгать, но лжецы охотно используют цифры». На все колоссальные достижения революции в образовании, здравоохранении и социальном обеспечении были вылиты потоки лжи и клеветы, целью которых являлось уничтожение и забвение подлинных достижений прошлого. Все недостатки советской жизни, коих, разумеется, хватало, систематически выдёргивались из контекста и использовались для «доказательства» того, что капитализму якобы нет альтернативы. Вместо движения вперёд в СССР всё приходило в упадок, утверждают критики, вместо прогресса был регресс. «Утверждают, – пишет историк экономики Алек Ноув, – что Советский Союз в 1980-х годах так же сильно отставал от Соединённых Штатов, как и Российская империя в 1913 году». Он приходит к выводу, что «пересмотр и исправление статистики сыграли известную политическую роль в делегитимации советского режима»[4].

Этой беспрецедентной кампании лжи и клеветы необходимо противопоставлять правильную информацию. Я не хочу перегружать читателя статистикой. Однако, без сомнения, важно продемонстрировать колоссальные успехи плановой экономики. Несмотря на чудовищные преступления бюрократии, невероятные достижения Советского Союза составляют не просто историческую эпоху. В первую очередь они дают представление об огромных возможностях, присущих национализированной плановой экономике, особенно если бы она шла по демократическому пути. Эти достижения резко контрастируют с глобальным капиталистическим кризисом производительных сил.

Октябрьская революция 1917 года привела к величайшему в истории прогрессу производительных сил. Царская, дореволюционная Россия была крайне отсталой, полуфеодальной страной, подавляющая часть населения которой не умела ни читать, ни писать. В стране с населением 150 миллионов человек было всего около 4 миллионов индустриальных рабочих. Это значит, что Россия тогда была более отсталой, чем современный Пакистан. Тем не менее всего за два десятилетия Россия создала мощную индустриальную базу, развила промышленность, науку и технику, ликвидировала неграмотность. Страна добилась значительных успехов в здравоохранении, образовании и культуре. И это происходило на фоне Великой депрессии и массовой безработицы в западных странах.

Жизнеспособность новой, более продуктивной системы была подвергнута серьёзным испытаниям в 1941–1945 годах, когда на территорию Советского Союза вторглась нацистская Германия, которая аккумулировала большую часть ресурсов Европы. Несмотря на 27 миллионов погибших граждан, СССР удалось победить Гитлера. За удивительно короткий промежуток времени страна восстановила разрушенное войной народное хозяйство и превратилась во вторую мировую державу.

За пятьдесят лет Советский Союз увеличил валовый внутренний продукт в девять раз. Несмотря на масштабный урон, понесённый в Великой Отечественной войне, Советское государство с 1945 по 1979 годы увеличило ВВП в пять раз. В 1950 году ВВП СССР составлял всего 33 процента от ВВП Соединённых Штатов, в 1979 году – уже 58 процентов. К концу 1970-х годов Советский Союз был грозной промышленной державой, которая в абсолютном выражении уже обогнала прочие страны по целому ряду важнейших показателей. Так, СССР занимал второе место в мире по промышленному производству и был крупнейшим производителем нефти, стали, цемента, асбеста, тракторов и многочисленных станков.

Из отсталой, полуфеодальной, преимущественно неграмотной страны на момент 1917 года СССР превратился в современную развитую экономику, в которой работала четвёртая часть всех учёных мира, – экономику, в которой системы здравоохранения и образования ничем не уступали таковым в зарубежных странах, а порой и превосходили их, – экономику, которая смогла запустить в небо первый искусственный спутник Земли и отправить человека в первый космический полёт. В 1980-х годах в Советском Союзе было больше учёных, чем в США, Японии, Великобритании и Германии, вместе взятых. Только недавно Запад был вынужден нехотя признать, что советская космическая программа намного опережала американскую. Тот факт, что Западу по-прежнему приходится использовать российские ракеты для космических стартов, может служить достаточным тому подтверждением.

Поразительные успехи Советского Союза должны заставить нас задуматься. Можно сочувствовать идеалам большевистской революции или противостоять им, но столь впечатляющее преобразование общества за сравнительно короткий промежуток времени не может ускользнуть от внимания всех мыслящих людей.

Величайшее событие в истории

Как связаны между собой Октябрьская революция и последовавший за ней эксперимент грандиозный эксперимент по созданию плановой экономики? Какие последствия это имеет для будущего человечества? Какие выводы необходимо сделать современному поколению? Первое соображение, которое дулжно высказать по этому поводу, может показаться самоочевидным. Независимо от того, поддерживает человек Октябрьскую революцию или нет, он не может сомневаться в том, что это событие беспрецедентным образом изменило мировую историю. Большевистская революция определила ход всего двадцатого столетия. Этот факт признают даже самые реакционные комментаторы и противники идей Великого Октября.

Враги социализма с пренебрежением ответят, что эксперимент закончился неудачей. Мы же ответим словами выдающегося философа Бенедикта Спинозы: не плакать, не смеяться, но понимать. Однако тщетно искать во всех трудах буржуазных недоброжелателей социализма какое-либо серьёзное объяснение тому, что произошло в Советском Союзе. Вся их так называемая аналитика не имеет под собой ровным счётом никакого научного основания, поскольку мотивирована только слепой ненавистью и отражает интересы определённого класса.

С марксистской точки зрения большевистская революция была единственным величайшим событием в мировой истории. Почему? Потому что здесь впервые, если исключить героический, но трагический эпизод Парижской коммуны, массы свергли старый режим и приступили к решению великой задачи по социалистическому преобразованию общества. Не выродившаяся российская буржуазия, которая отправилась на свалку истории в октябре 1917 года, а именно национализированная плановая экономика – которая построила фабрики и заводы, дороги и школы, дала людям образование, воспитала блестящих учёных, создала армию, победившую Гитлера, и отправила первого человека в космос – открыла перед Россией дверь в современную эпоху.

Несмотря на преступления бюрократии, Советский Союз стремительно превратился из страны с отсталой, полуфеодальной экономикой в развитую современную индустриальную державу. Но в итоге бюрократия не удовлетворилась колоссальными богатствами и привилегиями, которые она получила благодаря разграблению Советского государства. Как и предсказывал Троцкий, бюрократия перешла в лагерь сторонников реставрации капитализма, превратившись из паразитической касты в правящий класс.

Ленин подчёркивал, что движение к социализму требует демократического контроля над промышленностью, обществом и государством со стороны пролетариата. Подлинный социализм несовместим с правлением привилегированной бюрократической элиты, неизбежными спутниками которой являются тотальная коррупция, кумовство, расточительность, бесхозяйственность и полный беспорядок. Национализированные плановые экономики Советского Союза и стран Восточной Европы, как мы видели, достигли поразительных успехов в развитии промышленности, здравоохранения, образования и науки. Но, как прогнозировал Троцкий ещё в 1936 году, бюрократический режим в конечном итоге подорвал национализированную плановую экономику и подготовил почву для её краха и возрождения капитализма.

Однако возвращение к капитализму было не шагом вперёд, а чудовищным регрессом для народов России и бывших советских республик. Оно привело к господству коррумпированной и выродившейся олигархии, а также к безработице, несметным богатствам одних на фоне тотальной бедности других, черносотенной реакции, расизму и антисемитизму, религиозному мракобесию, проституции, наркомании и прочим «благам» капитализма.

В настоящее время капиталистическому режиму удалось консолидироваться. Однако его сила иллюзорна. Российский капитализм, подобно избушке из русских сказок, построен на куриных ногах. Ахиллесовой пятой российского капитализма является то, что он прочно связан пуповиной с судьбой мирового капитализма. Он подвержен всем штормам и стрессам системы, которую сотрясают периодические кризисы. Это оказывает глубокое влияние на Россию как в экономическом, так и в политическом отношении.

Рано или поздно российские трудящиеся оправятся от последствий поражения и приступят к действиям. Когда это случится, они заново откроют для себя идеи подлинного большевизма и традиции Октябрьской революции. Таков единственный путь вперёд для трудящихся России и остального мира.

Я не хочу, чтобы эта книга стала просто очередным историческим трудом, предметом сугубо академического интереса. Я не хочу, чтобы её читали только ради любопытства или развлечения. Моя цель – донести до нового поколения участников классовой борьбы необходимую информацию о том, как строится настоящая революционная партия. Иначе говоря, настоящая книга – это не памятник прошлому, а руководство к действию для современных и будущих борцов за социальную справедливость.

Удалось ли мне достичь той цели? Приведу один абзац из довольно благоприятной рецензии, опубликованной в уважаемом британском журнале «Революшинари хистори» (Revolutionary History):

«Что бы читатель ни думал о защите автором классической модели ленинской партии, было бы несправедливо не признавать авторитет этой книги. История большевистской партии содержит ценные уроки для современной борьбы за социализм, и Алан Вудс оказал услугу, сделав эту историю доступной для нового поколения борцов»[5].

Итог вышесказанному таков. Большевизм – это не дела давно минувших дней. Это – будущее человечества. Это – дорога к революции.

А. Вудс. Лондон, 20 ноября 2019 г.

Часть 1

Рождение русского марксизма. От пропаганды к агитации

Смерть самодержца

1 марта 1881 года вдоль Екатерининского канала в Санкт-Петербурге двигалась карета императора Александра II. Внезапно один молодой человек из числа прохожих бросил в неё предмет, внешне похожий на снежный ком. Последовавший за этим взрыв не достиг своей цели, и царь, целый и невредимый, вышел из кареты, чтобы перемолвиться с кем-то из раненых казаков. В этот момент второй террорист, Игнатий Гриневицкий, подался вперёд и со словами: «Слишком рано благодарить бога!» – бросил ещё одну бомбу к ногам самодержца. Бросок был роковым: через полтора часа Александр II скончался. Это была кульминация одного из самых удивительных периодов в революционной истории. То был период, в котором горстка преданной и героически настроенной молодёжи бросила вызов объединённой мощи Российской империи. Но этот успех террористов, устранивших ключевую фигуру с вершины ненавистного им самодержавия, в то же время нанёс смертельный удар по организовавшей покушение партии «Народная воля».

Феномен народничества в России (слово «народник» означает человека, сближающегося с народом) был следствием чрезвычайной запоздалости развития российского капитализма. Распад феодального общества заметно опережал формирование буржуазного класса. В этих условиях часть интеллигенции, прежде всего молодёжь, порвала с дворянством, бюрократией и духовенством и стала искать выход из социального тупика. Требовалось найти в обществе точку опоры. Вариант с незрелой и неразвитой буржуазией был исключён. А пролетариат, находившийся тогда в зародышевом состоянии, был неорганизован, малочисленен и политически неграмотен. На этом фоне выделялись миллионы крестьян, которые составляли безмолвное, угнетённое, задавленное большинство населения страны.

Вполне понятно, почему революционная интеллигенция обратилась к «народу» в лице крестьянства как к основной потенциальной революционной силе. Народничество восходит корнями к важнейшему поворотному моменту в истории России – к отмене крепостного права в 1861 году. Крестьянская реформа в России отнюдь не была результатом благосклонности и просвещённой снисходительности Александра II, как иногда её преподносят. Она вытекала из страха перед социальным взрывом после унизительного поражения России в катастрофической Крымской войне 1853–1856 годов, которая, как и более поздняя война с Японией, жёстко обличала царский режим. Не в первый и не в последний раз поражение в войне показало несостоятельность самодержавия, придав мощный импульс общественным изменениям. Однако Манифест об отмене крепостного права не решил ни одной проблемы и только ухудшил положение значительной массы крестьян. Помещики, разумеется, ретировались с лучшими земельными участками, оставив крестьянам самые бесплодные территории. Стратегические объекты – вода и мельницы – обычно находились в руках помещиков, которые вынуждали крестьян платить за доступ к ним. Что ещё хуже, «свободные» крестьяне были юридически привязаны к сельской общине – миру, – которая несла коллективную ответственность за взимание налогов. Свободе передвижения мешала система внутренних паспортов. Сельская община, по сути, превратилась в «самую низкую ступень местной полицейской системы»[6].

Положение усугублялось тем, что реформа разрешила помещикам отрезать и присваивать пятую часть (в редких случаях две пятых) земель, ранее возделываемых крестьянами. Они неизменно выбирали самые лучшие и доходные участки (леса, луга, водопои, пастбища, мельницы и т. д.), а «освобождённых» крестьян держали в ежовых рукавицах. В результате этого мошенничества число обнищавших и задолжавших крестьянских семей с каждым годом неуклонно росло.

Освобождение крестьян было примером реформы сверху для предотвращения революции снизу. Как и все важные реформы, она была побочным продуктом революции. Российская деревня сотрясалась от крестьянских восстаний. В последнее десятилетие правления Николая I произошло четыреста крестьянских бунтов, и такое же число беспорядков характеризовало следующие шесть лет (1855–1860). В промежутке между 1835 и 1854 годами было убито двести тридцать помещиков и управляющих имениями. Такая же участь постигла ещё 53-х человек за несколько лет до 1861 года. Манифест об отмене крепостного права был встречен новой волной беспорядков и восстаний, и они тоже были жестоко подавлены. Связанные с реформой надежды целого поколения прогрессивных мыслителей были безжалостно преданы итогом освобождения, которое на деле оказалось гигантским надувательством. Крестьяне, искренне верившие в то, что земля принадлежит им по праву, были всемерно обмануты. Они получали только те наделы, которые по согласованию с помещиком устанавливал закон, и должны были выкупить их в течение 49 лет в кредит под 6 процентов годовых. Как результат, помещики сохранили за собой 71,5 миллиона десятин земли, а крестьяне как самая многочисленная часть населения – только 33,7 миллиона десятин.

В последующие годы крестьяне, обречённые репрессивным законодательством на большую нищету и отягощённые долгом, предприняли ряд отчаянных местных восстаний. Но крестьянство на протяжении всей своей истории никогда не играло самостоятельной роли в обществе. Революционное движение, преисполненное мужества и готовое на самопожертвование, преуспевало в борьбе с угнетателями только тогда, когда руководство этим движением переходило к более сильному, однородному и сознательному классу, сосредоточенному в городах. В отсутствие этого фактора крестьянские жакерии[7], начиная со Средневековья, неизбежно терпели сокрушительные поражения. Виной тому была разрозненность крестьянства, отсутствие его социальной сплочённости и нехватка классового сознания.

В России, где формы капиталистического производства находились ещё в зачаточном состоянии, в городах не существовало революционного класса. Между тем сословие разночинцев, состоящее в основном из обедневших студентов и интеллигентов (так называемый «интеллигентный пролетариат»), оказалось исключительно чутким к подпочвенным настроениям протеста, глубоко сокрытым в уголках размеренной жизни страны. Годы спустя террорист Ипполит Мышкин на суде заявил, что «движения интеллигенции не созданы искусственно, а составляют только отголосок народных волнений»[8]. Интеллигенция, как и крестьянство, никогда не играла самостоятельной общественной роли. Но она всегда была чутким барометром настроений и растущей социальной напряжённости.

В 1861 году, в тот самый год освобождения, великий русский публицист-демократ Александр Иванович Герцен из лондонского далёка призвал на страницах своей газеты «Колокол» идти «в народ». Аресты таких видных публицистов, как Николай Гаврилович Чернышевский (чьи сочинения впечатлили Маркса и оказали большое влияние на поколение Ленина) и Дмитрий Иванович Писарев, свидетельствовали о крахе возможности мирных либеральных реформ. Всё это легло в основу массового революционного народнического движения, возникшего в конце 1860-х годов.

Кошмарные условия существования масс в пореформенной России вызвали у лучшей части интеллигенции гул возмущения и негодования. Аресты самых радикальных представителей демократического крыла, Писарева и Чернышевского, лишь усугубили отчуждение интеллигенции и сильнее качнули её в левую сторону. В то время как старшее поколение приспособилось к реакции, в университетах пробивалась новая поросль радикалов, один из представителей которых был увековечен Иваном Сергеевичем Тургеневым в образе Евгения Базарова в романе «Отцы и дети». Отличительным признаком нового поколения была неприязнь к мямленью презираемых им либералов. Молодёжь пылко верила только в идею глобального революционного переворота и радикального переустройства общества снизу доверху.

Спустя год после отмены крепостного права «царь-реформатор» перешёл к реакции. Началось давление на интеллигенцию. Университеты стали объектом гнетущей бдительности министра народного просвещения графа Дмитрия Толстого. Была введена система образования, направленная на удушение свободной мысли, воображения и творческих способностей. Сорок восемь часов в неделю в школах отводилось на изучение латинского языка, тридцать шесть часов – на изучение греческого, причём акцент делался на грамматику. Естествознание и история как потенциально опасные предметы исчезли из учебных планов. В образовательные заведения проник полицейский надзор: отныне за порядком следило суровое око школьного инспектора. Пьянящие дни «реформ» уступили место мрачным годам полицейского надзора и глухого конформизма. Переход к реакции усилило неудачное Польское восстание 1863 года. Революцию просто потопили в крови. Тысячи поляков погибли в боях, сотни – повешены в ходе репрессий. По воле жестокого графа М. Н. Муравьёва было повешено 128 человек, ещё примерно 9500 повстанцев были отправлены в ссылку. Общее число сосланных в Россию было в два раза больше. Пётр Кропоткин, будущий теоретик анархизма, а в молодости есаул в казачьем полку Русской императорской армии, стал свидетелем страданий польских ссыльных в Сибири.

«Я видел последних в Усть-Куте на Лене, – вспоминал он. – Полуголые, они стояли в балагане вокруг громадного котла и мешали кипевший густой рассол длинными вёслами. В балагане жара была адская; но через широкие раскрытые двери дул леденящий сквозняк, чтобы помогать испарению рассола. В два года работы при подобных условиях мученики умирали от чахотки»[9].

Семена нового революционного подъёма быстро проросли в условиях вечной реакционной мерзлоты. Жизнь князя Кропоткина – наглядный пример того, что ветер сначала качает верхушки деревьев. Пётр Алексеевич родился в аристократической семье, учился в Пажеском корпусе и, как многие из его современников, впечатлился ужасными страданиями масс, сделав для себя революционные выводы. Будучи проницательным учёным, Кропоткин ярко живописует в своих мемуарах политическую эволюцию целого поколения:

«Но какое право имел я на все эти высшие радости, когда вокруг меня гнетущая нищета и мучительная борьба за чёрствый кусок хлеба? Когда всё, истраченное мною, чтобы жить в мире высоких душевных движений, неизбежно должно быть вырвано изо рта сеющих пшеницу для других и не имеющих достаточно чёрного хлеба для собственных детей?»[10]

Хладнокровная жестокость по отношению к полякам показала другое лицо «царя-реформатора» – человека, который, по словам Кропоткина, «подписывал самые реакционные указы, а потом приходил в отчаяние по поводу их»[11]. Коррумпированная, выродившаяся система самодержавия, деспотическая бюрократия, всепроникающий смрад религиозной мистики и мракобесия пробудили живые общественные силы к восстанию. «Горек хлеб, возделанный рабами», – писал Николай Алексеевич Некрасов. Восстание против рабства стимулировало революционно настроенных студентов на поиски выхода из положения. Они хорошо усвоили лозунг Герцена: «В народ!» Эти слова Александра Ивановича оставили в душах мужественной и преданной молодёжи неизгладимое впечатление: «В народ! к народу! – вот ваше место, изгнанники науки, покажите… что из вас выйдут не подьячие, а воины, но не безродные наёмники, а воины народа русского!»[12]

«Хождение в народ»

Это движение, в которое влилась в основном дворянская молодёжь, было, с одной стороны, наивным и беспорядочным, а с другой – храбрым и в высшей степени самоотверженным. Оно оставило бесценное наследие для будущих поколений. Критикуя утопический характер программы народников, Ленин всегда отдавал щедрую дань уважения революционной доблести их ранних представителей. Владимир Ильич понимал, что марксистское движение в России выросло на костях этих мучеников, которые по собственной воле променяли богатство и мирские удобства на тюрьмы, ссылки и постоянную угрозу смерти в борьбе за лучший мир. Весьма показательно, что теоретическая путаница предугадывалась в этом движении с самого начала. Отсутствие сильного рабочего класса, недостаток каких-либо чётких традиций или моделей из прошлого для освещения пути, мрак цензуры, которая закрыла доступ к большинству сочинений Карла Маркса, – всё это лишило молодых русских революционеров возможности понять истинную природу общественных процессов.