Недры разума. Коучинговая фантастическая повесть

– Ясно, я снова не управляю реальностью. Она управляет мной.

Малиновский, кажется, уже стал догадываться, что когда он находился в нестабильном состоянии – он неизбежно должен был проработать свои страхи и сомнения, и Процесс неизменно давал ему такую возможность развития собственной психики. Пока не разберешься с собственными «тараканами» – до чужих тебя не допустят.

Профессор вздохнул.

– Интересно, ноги в кандалах, а руки свободны. Он стал более внимательно осматривать трубу, к которой были прикованы его ноги – она тянулась далеко в стороны. И куда двигаться? Влево или вправо?

Он прислушался. Слева раздавался едва уловимый шум.

– Ну что ж, видимо, туда. Малиновский аккуратно встал и маленькими шагами стал двигаться в левую сторону. Как гейша на окобо, профессор рассмеялся вслух, настолько комично он сейчас, наверное, выглядел со стороны. Его смех отражался долгим эхо, как будто он находился в бесконечной трубе.

Профессор уже сильно устал, но пока не изменилось ничего, кроме того, что шум стал более явным. Он сел на пол передохнуть, и стал рассматривать его. Пол был похож на янтарь – глубокого коньячного цвета, полупрозрачный. Малиновский коснулся его рукой – он был гладким и слегка теплым.

Он опять задумался над тем, почему его ноги скованны, а руки свободны. Профессор присмотрелся к кандалам – похоже, они были сделаны из того же материала, что пол. Он попробовал поцарапать их ногтем, и почувствовал легкий хвойный запах.

– Канифоль, это же канифоль! Малиновский стал пытаться разбить кандалы об трубу. Через несколько минут, весь в осколках от смолы, он был свободен. Почему я раньше не догадался? И почему канифоль?

С этим материалом он сталкивался только когда в детстве, играл на скрипке. Канифолью он натирал смычок. Профессор вспомнил свою учительницу музыки. В голове всплыли слова: «Андрей, ну ты и торопыга, давай медленнее, за тобой никто не гонится».

– Торопыга. Вслух произнес Малиновский. Да, я постоянно тороплюсь. Я постоянно пытаюсь сделать все побыстрее – в итоге делаю ошибки. И мне тяжело работать с людьми, которые делают все медленно. И сегодня утром я опять торопился. Куда я тороплюсь? Куда бегу? Или от кого или чего? Профессор поднялся на ноги, теперь он мог идти намного быстрее, и он направился в сторону шума.

В голове была пустота. Как будто все его мысли исчезли. Малиновский шел как в тумане по невидимому внутреннему компасу – он просто знал, что идет туда, куда нужно. Через некоторое время он увидел свет – эта огромная труба закончилась, он вышел к исполинскому сооружению. Оно было абсолютно прозрачным, состоящим из небольших помещений. Это сооружение походило на огромный улей с сотами.

Профессор подошел совсем близко. У него перехватило дыхание. В каждой ячейке стояли больничные каталки, к которым были пристегнуты люди, на некоторых лежали дети. В их глазах читался ужас.

Тут Малиновского кто-то взял за локоть, он обернулся и увидел пожилого мужчину, он был лысоватый, в очках, небольшого роста с глубокими морщинами на лбу.

– Андрей Александрович, мы уже вас заждались. Пойдемте внутрь.

Профессор был немного ошарашен.

– Вы меня ждали? Кто вы?

– Ну что вы смотрите на меня как будто неродной. Я – Исследователь. Вы же сами хотели посмотреть, что с Егором произошло. Следуйте за мной.

Мужчина двинулся шаркающими шагами вдоль сооружения. Малиновский последовал за ним. По дороге он продолжал рассматривать людей в стеклянных кубах – некоторые были подключены к неизвестным профессору аппаратам.

Они подошли ко входу в здание, мужчина повернулся к Малиновскому.

– Андрей Александрович, вам можно только смотреть и задавать вопросы, подходить к испытуемым, прикасаться к ним строго запрещено.

Профессор кивнул.

Мужчины вошли в здание. Перед ними предстали лабиринты из прозрачных ячеек. Малиновский шел и думал: «Неужели это все испытуемые? Что это за место? И что тут испытывают?»

Только он открыл рот, чтобы задать эти вопросы, как Испытатель произнес: «Вот Егор. Я напоминаю, вы можете только наблюдать и спрашивать». И исчез в лабиринтах ячеек.

Профессор увидел Егора. Тут ему можно было дать от силы лет 20. Он сидел на полу, облокотившись о прозрачную стену, и что-то читал. Малиновский подошел вплотную ко входу в ячейку.

– Здравствуй, Егор.

Молодой человек поднял голову и вопросительно посмотрел на профессора.

– Вы пришли за результатами теста? Я еще не доделал.

– Нет, я не отсюда. Я бы хотел задать тебе несколько вопросов о том, что тут исследуют.

Егор задумчиво кивнул.

– Из нас пытаются создать совершенных людей, ради будущего. Так мне сказали, когда привезли сюда.

– Ты здесь добровольно?

– Поначалу, я очень хотел вернуться домой, но потом осознал, что то, что я вместе со всеми тут создаю, намного важнее.

– Можешь подробней описать, как из вас создают совершенных людей?

– Нас обучают быть одинаково успешными во всех областях. Тех, кто не справляется, отсеивают и отправляют обратно домой. Те из нас, кто дойдет до конца, станут эталоном для остальных. Мы будем принимать решения о том, каким должно быть будущее.

Малиновского начало уже немного потряхивать.

– Егор, а ты знаешь, кто руководит этим проектом?

– Конечно, это государственный проект.

Профессор не мог поверить своим ушам. Неужели министр сам поместил своего сына сюда.

– А вам разрешают видеться с родными?

Егор грустно вздохнул.

– Нет, любое взаимодействие запрещено. Это может повлиять на чистоту исследований. Я не могу даже видеться с сестрой. Мы все контактируем только с Исследователями. Я очень удивлен, что вам разрешили пообщаться со мной. Возможно, это какая-то проверка или тест.

Малиновский начал осознавать, почему перегородки прозрачные, чтобы все эти люди могли видеть друг друга, иначе – можно сойти с ума от одиночества. Он ощутил, что кто-то тронул его за локоть.

– Андрей Александрович, вам пора.

Профессор обернулся. Перед ним стоял Исследователь. Он показал Малиновскому, чтобы тот следовал за ним.

Малиновский попрощался с Егором и пошел за мужчиной. Он думал про себя: «Хорошо, Егор участвовал в государственном эксперименте, видимо, что-то пошло не так, но что именно? И почему он сейчас общался с 20-тилетним юношей, когда его пациенту уже 30. Что произошло за эти 10 лет? Как можно выдержать столько лет одиночества? Каким процедурам его подвергали»?

– Исследователь, у меня есть вопросы, я могу вам их задать?