Тайна старого кафе

– Ой, уже вернулась? – мама смотрела на Дашу как-то удивленно, потом её взгляд скользнул по Ане. – Девочки, вы вот что… идите погуляйте, не надо мешать взрослым.

Подруги молча вышли.

– Я совсем забыла, что они сегодня квартиру освящают, – Даша чихнула, когда после темного подъезда в глаза ударил солнечный свет. – Надеюсь, поможет.

Девочки потоптались на лестничной площадке и решили идти к Ане, вспомнив по дороге, что Петя дома и потребует его накормить.

– Пусть сам себе готовит! – заявила Аня, открывая дверь.

Но Петя даже не оторвался от компьютера. Не вышел и на запах яичницы с колбасой.

– Он не заболел? – Аня косилась в сторону собственной комнаты, которую оккупировал родственник.

– Наверное, занимается. Ему же поступать!

– Говорит, по балам проходит, – пожала плечами Аня и тут же сменила тему: – Ты обещала рассказать о чертовщине! Что, реально – голоса?

– Шаги, – поправила её Даша.

Снова и снова говорить о собственных страхах не хотелось, но она слишком хорошо знала подругу.

От допроса спас зазвеневший телефон. Мама сообщала, что все закончилось, и звала печь пироги. Дочь она встретила, припорошенная мукой:

– Готовь начинку!

– А чем это пахнет? – Даша уселась напротив, пристроив на коленях миску с вареными яйцами.

– Квартиру ладаном окуривали, велели до вечера не проветривать.

Даша кивнула. От странного аромата кружилась голова, но мама улыбалась, и из коридора не доносилось ни жуткого смеха, ни призрачных шагов.

Вскоре по кухне поплыли другие запахи, более привычные – свежей сдобы и ванили. Квартира снова стала родной и уютной.

– Ну вот, папа с работы придет, а у нас тут такая красота! – мама раскладывала на блюде выпечку – пирожки с начинкой и сладкие плюшки. – Как думаешь, похвалит?

– Обязательно! – Даша наслаждалась происходящим. Ради такой атмосферы она была согласна навсегда забыть нелюбовь к готовке.

– Давай пить чай? – мама положила на тарелку несколько пирожков, накрыв остальные полотенцем.

– Давай! – согласилась Даша и на минуту отвлеклась на пикнувший телефон.

«Проверь почту, это важно», – писал Петя.

«По поводу кафе», – прилетело следующее сообщение, и Даша сдалась:

– Я быстро. Письмо только прочитаю.

Правда, сначала пришлось скачать пересланные файлы.

Под первым номером шел снимок, который Петя сделал из окна автобуса. Даша мазнула взглядом по знакомой вывеске и открыла следующий файл. И еще один. И еще.

Вырезки из газет, в которых упоминались исчезнувшие дома. Их помнили, но назвать точное место затруднялись даже очевидцы.

Ссылки на мистические группы. Страшилки про такие же здания, которые появлялись и исчезали, стоило любопытным искателям приключений войти в покосившиеся двери.

География легенд раскинулась от Владивостока до Калининграда, упоминались подобные случаи и за рубежом.

В правом нижнем углу замигала иконка сообщения:

«Заметила связь?»

«Я еще никуда не исчезла! И не собираюсь!»

«Я не об этом! Все здания – семейные рестораны, кафе или гостиницы. А еще рядом с крыльцом есть засохшее дерево».

Даша вперилась взглядом в строчки. А потом снова открыла фотографию «Рябиновой грозди». К счастью, за окном второго этажа в этот раз никого не было.

– О! Его еще не снесли?

Даша едва не подскочила. Вернувшийся папа вглядывался в экран:

– Жаль, хорошее было кафе. Мы любили туда заходить после занятий. Готовили там вкусно. Да, Люда?

– Вы о чем? – в комнату заглянула мама.

– Помнишь? – папа указал ей на монитор.

– Еще бы! Такое хорошее кафе. А хозяйка – прелесть!

Даша превратилась в слух.

А родители говорили, перебивая друг друга, словно фотография оказалась ключом к чему-то давно забытому.

«Рябиновая гроздь» была излюбленным местом встречи у подростков и молодых семей.

– Поговоришь с хозяйкой, ощущение, что за спиной крылья выросли! Поговаривали даже, что она колдунья.

– И вы в это верили? – насторожилась Даша.

– Верили! Она же многим помогала. Все девчонки к ней со своими секретиками бегали. Сейчас, конечно, понимаю, что это был просто жизненный опыт. Но тогда… Подожди, у меня же фотографии были!

Из коридора послышался шум – мама полезла на антресоли. Через несколько минут Даше торжественно вручили слегка выцветшую карточку.

Две молодые женщины, в одной из которых девушка узнала маму, а во второй – её лучшую подругу, сидели за уличным столиком. Прямо над ними нависла ветка рябины с белыми соцветиями, а у ног развалился огромный рыжий кот.

Длинная шерсть отливала латунью и сверкала на солнце. Казалось, это огненно-желтое пятно – единственное, что не потеряло краски.

– Рыжик! А я про него и забыла! Ласковый такой котик.

– Помню его, – хохотнул в ответ папа. – Как начинал мурчать, уши закладывало.

– И что с ним стало? – перед глазами встал откормленный кошак, шмыгающий под разваленное крыльцо. Даша только сейчас поняла, что тот не походил на бездомного, слишком лоснящийся и ухоженный.

– Да кто его знает. Умер, наверное. Он уже тогда был взрослым.

Родители разглядывали фотографию с каким-то благостным выражением на лицах. Такое бывает, когда встречаешь что-то давно забытое, но когда-то очень дорогое. Даше не хотелось спугнуть ощущение чуда, но страх уже поселился в душе и плел липкую паутину. С ним следовало покончить как можно скорее.

– А на какой улице было это кафе?

– Кажется… на Северной? – мама вопросительно взглянула на отца. Тот нахмурился и даже потер пальцем переносицу, вспоминая:

– Да нет. На Советской! Да, там!

Но судя по всему, он и сам был в этом не уверен.

– Ни один не сказал про Молочную! – тараторила Даша в трубку.

Родители смотрели какое-то кино и на дочь, решившую поболтать по телефону с подругой, внимания не обращали. Только разговаривала Даша не с Ольгой, и даже не с Аней – впервые за все время она сама набрала Петю.

– Мда, – протянул тот, выслушав сбивчивый рассказ, – думаешь, им память отшибло?

– Ничего подобного! – кинулась Даша на защиту родителей. – Они, знаешь, сколько историй порассказали о своей молодости? И про кафе тоже. Как девчонки бегали туда гадать на суженого, а матери водили к хозяйке детей лечить «от испуга» и снимать сглаз.

– Ну вот тебе и слухи о бабке-колдунье, – хохотнул Петр, но смешок получился наигранным. – В общем, я покопаюсь в сети, похоже, такое не только у твоих.

– Да все у них с головой в порядке! – снова возмутилась Даша. – Они только улицу не помнят, а обстановку описали до мелочей! Даже рассказали про большую декоративную тарелку на стене!

– И ты поверила. Может, это ложные воспоминания?

Вместо ответа Даша бросила трубку. И фыркнула:

– Ложные воспоминания, тоже мне умник!

Родителям она верила – кусок той самой тарелки лежал в шкафу, завернутый в старую футболку. Интересно, если показать его маме или папе, они узнают?

Все еще злясь на Петю, Даша залезла под одеяло. Спать не хотелось, и она прислушивалась к доносящимся из родительской комнаты звукам. Судя по обрывкам фраз, выстрелам и крикам, Брюс Уиллис снова спасал мир.

Это было лучше, чем смешки и шлепки детских ног. Впервые за много дней Даша заснула без страха.

И проснулась оттого, что в окно заглядывало полуденное солнце, а в уши ввинчивалась мелодия телефонного звонка.

– Да? – Даша с трудом разлепила глаза, даже не посмотрев на экран.

– Давай к нам, – послышалось из трубки сухое указание. – Дело дрянь.

Испуганная тоном Пети, Даша наскоро умылась и переоделась. Завтракать не стала – помчалась к подруге, на ходу перетягивая волосы первой попавшейся под руку резинкой. Пряди цеплялись за бусины, и девушка зло дергала их, не обращая внимания на боль.

– Ты чего такая? – Аня ошарашенно оглядела подругу, а потом развернулась на пятках: – Ну, я ему сейчас! – и кинулась вглубь квартиры.

– Подожди, – с того скандала Даша тяжело переносила ссоры и не желала становиться причиной очередной склоки.

– Все верно, потом орать будешь! – поддакнул Петя. – Смотрите, что нашел! Личный архив некоего Соломахина В.А.

– Это еще кто?

– Да был тут один… краевед. Собирал старые фотографии, любые, до каких дотянуться мог. Ну и сам снимал, мечтал встать в один ряд с Карамзиным, Татищевым и Костомаровым. Ладно, это к делу не относится. В общем, после его смерти дочка отцифровала всю коллекцию. Смотрите!

И он широким жестом развернул экран.

Ворс ярко-зеленого коврика, так похожего на лужайку, вытянулся. Ноги словно запутались в высокой траве – ни шагу ступить, ни повернуться. Но Даша и не пыталась. Она не замечала ни удивления подруги, ни довольного лица приятеля – взгляд приковала фотография.

Яркие, ядовитые цвета, какие получались на мгновенных снимках «Поляроида» придавали пейзажу неестественный вид. Слишком резкие тени. Слишком светлые пятна от солнца. Все какое-то… странное.

Выкрашенный зеленым дом сверкал чистыми окнами, сквозь которые можно было рассмотреть пластиковые столы и стулья. Несколько таких же стояло у крыльца – хозяйка шла в ногу со временем, устроив небольшой «кофейный дворик».

Береза льнула к дому, её листья сливались с выкрашенными зеленой краской стенами, и только белые соцветия как будто сияли своим собственным светом.

А на крыльце золотым клубком свернулся рыжий кот.

– Похож?

Руки подрагивали, когда Даша приложила к экрану прихваченную из дома фотографию.

– Кто его разберет. Но вы дальше смотрите, я целую папку насохранял!

Кадры менялись: полоски и шарфики семидесятых годов двадцатого века сменились супермини шестидесятых. Попался даже снимок из сороковых: закутанная в тулуп и пуховый платок хозяйка раздавала детишкам хлеб.

Потом были фото женщин в шляпках, плиссированных юбках, с меховыми горжетками через плечо. Но других было больше: явно крестьянского вида, в кофтах и повязанных под подбородком платках.

И везде, на каждом фото в фотокамеру щурился яркий, как солнышко, рыжий кот.

– У хозяев что, бзик?

– А ты самих хозяев видела? – вопросом на вопрос ответил Петя. И открыл следующий файл.

Снимки менялись. Это напоминало кинохронику, только задом наперед. Петя кликал мышкой и вопросительно посматривал на девочек. А те прильнули к экрану и молча вглядывались в лицо женщины.

– Эта последняя.

Коричневое фото, потрепанное по краям. Картинку портили грязные пятна и заломы, но лицо молодой женщины не пострадало.

Она смотрела так, словно видела что-то, недоступное остальным.

Высокая прическа, белая кружевная наколка в волосах. Темное платье с турнюром и накрахмаленным передником. На руках – рыжий кот.

– Заметили? – не выдержал Петя.

– Кота? Он на всех фото!

– Да нет. Смотрите, – парень снова пролистал файлы. – На лицо смотрите!

Девушки вгляделись в экран.

– Да ладно! Между снимками даже не года – десятилетия! – Аня не желала верить собственным глазам.

– Поняла, да? Явно один и тот же человек.

– Не может быть! – отрезала Даша. – Полторы сотни лет прошло, а то и больше! Скорее всего, дочка, внучка и так далее.

– Дочки-внучки молодели бы! А эта – стареет. Пусть незаметно, но все же – стареет!

Петя довольно откинулся на спинку стула.

Даша неверяще смотрела на экран, потом отняла мышку и долго листала фотографии, вглядываясь и в хозяйку кафе, и в дом, и в деревья вокруг.

– Ну бред же! – бормотала она, убеждаясь в правоте друга. – Быть такого не может.

И уже знала: может!

За спиной послышался тонкий вой. Аня обняла плюшевого медведя, с которым не расставалась лет с пяти, и тихонько ныла.

– Ты чего?

– Дашку жа-а-алко! На неё ведьма глаз положила! Поймает и высосет молодость!

– Что за чушь? – Петя попытался успокоить сестру, но голос предательски дрогнул.

– И вовсе не чушь! Думаешь, просто так про это кафе страшилки рассказывают? Ведьма потому и не стареет, что ловит неосторожных посетителей, чтобы забрать их жизни! – на последних словах Аня понизила голос и почти шептала, но светлое время суток помешало нагнать ужас.

И все-таки Даше было не по себе: увиденное впечатляло.

– Я, наверное, домой пойду! Петь, скинь мне все это!

Но возвращаться в пустую квартиру не хотелось. Родителей нет, а вслушиваться во все звуки, боясь снова услышать топот, было страшно. Посидев на лавочке у подъезда, Даша отправилась на остановку. До Молочной улицы ехала минут двадцать, и всю дорогу девушка судорожно тискала смартфон, словно боясь выпустить его из рук даже на мгновение.

Кафе никуда не делось.

Солнце, щедро поливающее лучами тротуар и соседние дома, над ним словно теряло силу. Тень от сухого дерева напоминала тенета. Даша невольно поискала глазами паука, но облегчения, когда не нашла, не испытала.

Медленно, делая крохотные шаги, она приблизилась к дому. Мусор и осколки стекла исчезли, деревянный пол даже поблескивал, словно его только что помыли.

Кафельная стена за искореженной витриной сверкала чистотой. Следы от выпавшей плитки казались бездонными провалами, из которых выглядывала тьма.

Даша отступила, не смея взглянуть в глаза своим страхам. Но как только на лицо упал солнечный свет, они исчезли.

Больше на тень девушка не наступала.

Из-за яркого солнца разглядеть фотографию на экране было тяжело, но Даша не сдавалась. Поменяла настройки, прикрыла смартфон ладонью. Она искала тот же ракурс, что и на старинном фото, а найдя, сделала несколько снимков, после чего заторопилась домой.

Чтобы совместить картинки, хватило Пайнта. Даша долго пялилась в экран, все еще не веря. Не желая верить. Но картинка вырисовывалась четкая, ошибки не было: это то самое кафе. Та же вывеска, те же окна-витрины… И даже полки на заднем плане. Отличалась только мебель: на старинном изображении виднелись кресла из лозы. В разрушенном же кафе валялись яркие пластиковые стулья.

– Бред! – девушка обхватила голову руками. – Что за бред!

И, словно в ответ на её отчаяние, в тишине пустой квартиры раздалось отчетливое фырканье, как будто кто-то изо всех сил сдерживал смех.

Даша подскочила. От резкого движения стул покачнулся, и грохот падения заглушил странный звук.

– Не дождетесь! Не хочу! Не пойду туда больше!

И сложив пальцы, она показала пустоте фигу.

Разочарованный вздох растворился в воздухе. В квартире воцарилась тишина.

Даша долго вслушивалась, но вокруг были только привычные звуки: в окно врывались голоса играющих во дворе детей, шум машин, лай собак. За стенкой терзал гитару сосед.

– Рехнуться можно! – Даша еще раз вгляделась в фотографию, а потом решительно щелкнула мышкой, удаляя. И память смартфона очистила – словно этим можно было стереть саму память о кафе.

Идти никуда не хотелось. Настроение опустилось ниже плинтуса. Девушка слонялась по квартире, не находя места, в груди свернулся ледяной комок. Он требовал чего-то, каких-то действий, возможно, перемен.

Чтобы отвлечься, Даша нашла на сайте комедию и покопалась в корзинке с нитками. Руки жаждали привычной работы.

Девушка еще не знала, что будет вязать. Перебирала клубки, а перед глазами вставал разрушенный дом и похожая на паутину тень гигантского дерева.

В руки словно сам скользнул моток ниток. Бежевые, шелковистые, приятные на ощупь.

Даша удобно устроилась перед монитором. Что будет вязать, пока не знала. Обычно говорила: «Что получится».

Вот и теперь: «что получится».

Давно виденный рисунок всплыл из глубин памяти. Помнится, она хотела шарфик, но не нашла подходящих ниток. Эти тоже не годились, но пряжа просто просилась, чтобы её сплели в невесомое кружево.

Сделав петельку, Даша продела в неё крючок.

«Что получится».

Погрузившись в работу, девушка редко смотрела на экран, а громкий звук из динамиков совсем заглушил раздавшиеся в коридоре шаги.

***

Солнечный свет заливал комнату, открытые двери впускали его в коридор, так что не оставалось ни одного темного уголка, на экране герои встревали в очередную переделку, смеялись за стеной соседи… На этом фоне шаги казались чем-то чужеродным, неуместным, неправильным… И невозможным.

Но они приближались. Неторопливое шлепанье босых детских ножек.

Даша вцепилась в вязание, словно крючок мог спасти от неведомого. А потом, когда к шагам добавились хлопки ладоней по стене, не выдержала. Страх оказался так силен, что переборол сам себя: ожив, девушка схватила лежащий рядом смартфон и выскочила в коридор, навстречу невидимке. Вспышка. И еще одна. И еще. Яркий экран и…

Два визга слились в один. С полки упала записная книжка, телефонный справочник взвился и ударил о стену прямо над головой Даши. Туда же полетела тяжелая связка ключей.

Не помня себя от ужаса, Даша зажмурилась и рванула вперед, к спасительной двери. Пальцы не слушались, она долго пыталась справиться с замком, понимая, что если сейчас не убежит, то или свихнется, или останется в этом коридоре навечно.

Наконец, дверь поддалась. Даше было наплевать и на домашнюю одежду, и на тапочки, и на любопытные взгляды выглянувших на шум соседей. Она пыталась отдышаться, но дверь содрогнулась, словно с той стороны на неё навалился кто-то тяжелый. Взвизгнув, Даша помчалась по лестнице, забыв о лифте. С другой стороны, войти в крохотную кабинку было выше её сил.

Очнулась у подъезда Ани. И поняла, что дойти до квартиры не сможет. А еще почувствовала, как болит правая рука.

Пальцы, стискивающие смартфон, побелели. Разжать их удалось с трудом. Но прикоснуться к черному экрану, чтобы позвонить подруге, духу не хватило. К счастью, домофон работал, и Аня примчалась на зов, по голосу поняв, что снова случилось какое-то несчастье.

– Что? Опять?

Осознав, что подруга в неадеквате, Аня достала с полки вонючие капли и задумалась:

– Сколько тебе? Маме сорок…

– Капай пятьдесят, не видишь, она вот-вот в обморок грохнется! – на шум из комнаты вышел Петя.

Даша выпила и даже не почувствовала вкуса. А вот водой захлебнулась и долго откашливалась, получая от друзей сочувственные шлепки по спине.

– Говорить сможешь? – Петя оседлал стул, Аня устроилась на табуретке.

Вместо ответа Даша толкнула к ней телефон. Черный прямоугольник скользнул по деревянной столешнице девушке в руки. Та активировала экран – пароля не было.

– Что это?

– Ого! – заглянул через её плечо Петя. – Ничего себе! Классный фотошоп!

Аня осторожно, словно телефон мог укусить, положила его обратно на стол:

– Петь, это Дашкин коридор. В её квартире. А фотошопом она не владеет от слова «совсем».

Парень притих и снова уставился на экран.

Там весело скалилось непонятное существо, похожее на ребенка. Только вот ни рук, ни ног у него не было.

– Страх-то какой… Даш, а чьи тогда шаги ты слышала? Оно же… без ног! – Аня переводила взгляд с телефона на подругу.

Та закрыла лицо руками и плечи задрожали.

– Петь! – Аня почти кричала. – Ну сделай же что-нибудь!

– Что именно? Ладно, дай ей еще успокоительного. А я попытаюсь выяснить, что это за тварь.

Поисковики отозвались немедленно. Все: и Гугл, и Яндекс, и даже почти никогда не используемый Майл выдавали одно и то же.

– Игоша – уродец, без рук, без ног, родился и умер некрещёным (по Далю) или ребёнок кикиморы. Проживает то тут, то там под названием игоша или игоши и проказит, как кикиморы и домовые, особенно если кто не хочет признавать его, невидимку, за домовёнка, не кладут ему за столом ложки и ломтя, не выкидывают ему из окна шапки или рукавиц и прочее.

– И все? Только-то? Накормить и одеть? – Даша то ли плакала, то ли хохотала от осознания, что проблему так легко решить.

– Погоди. А откуда они берутся, эти игоши? – вдруг спросила посерьезневшая Аня.

– Сейчас, – Петр снова покопался в смартфоне. И выдохнул: – В общем, здесь сказано, что если мать убивает младенца сразу после рождения и закапывает его под порогом, тот превращается в игошу, а потом, подрастая, начинает выживать из дома живых детей: то кипяток опрокинет, то с огнем поиграть предложит…

– Погоди-погоди, – Даша обвела друзей мутным от слез и непонимания взглядом. – Это что же… Мама… ребенка своего? Да бред же!

– Бред – не бред, а… – Аня указала на погасший телефон.

– Надо выяснять! – рубанул рукой Петр. – Идти и выяснять!

Несогласных не оказалось.

Аня вооружилась святой водой и свечами из церкви, которые её мама хранила в холодильнике, Петя сунул в карман швейцарский нож, хотя не был уверен, что он пригодиться.

Под любопытными взглядами соседей троица пересекла двор и зашла в подъезд. И только у двери Даша вспомнила, что ключи остались там, дома.

– Может, выставить личинку? – Петя с сомнением покосился на замочную скважину, прикидывая, справится ли одним ножом или придется просить помощи.

Но дверь оказалась не запертой.

Скрип несмазанных петель резанул по нервам. Даша, которая и так не желала заходить в квартиру, прижалась к стене: папа всегда смазывал петли, в доме ничего не болталось, не отваливалось и не скрежетало.

– Ну, что там? – Аня приплясывала за спиной брата, сгорая от любопытства и одновременно труся до полуобморока.

– Ничего себе!

Коридор напоминал место боевых действий. Все, что лежало на полочках, оказалось раскиданным по полу. Обувь валялась везде, а плащи и куртки остались без петелек. Их выдрало «с мясом».

В комнатах шкафы стонали сорванными дверцами. Сломанные полки превратились в щепки, а вещи устилали пол сплошным разноцветным ковром. Даже на люстре висела какая-то тряпочка.

Но хуже всего оказалось на кухне. Все столы были залиты маслом. Пищал открытый холодильник, а его содержимое превратилось в месиво.

– Осторожнее! – Петр едва успел вытолкнуть стоящую на пороге Дашу в коридор, как в стену на уровне её головы впечаталась упаковка муки. Белые клубы заполнили пространство, пылью оседали на поверхностях, на волосах, на лицах.

– Что здесь происходит?

Кашляющие ребята не сразу услышали вопрос. А поняв, что вернулись Дашины родители, попытались объяснить, что они не виноваты.

Но если папа еще слушал, то мама…

Мама начала кричать. Громко и обидно, припоминая Даше прегрешения не только ближайших дней, но и давно забытые. Досталось и Пете с Аней. Они переглянулись и уставились на пытающуюся слиться со стеной подругу.

– Уходите! – шепнула та почти неслышно. – Скорее!

Остаться один на один с разъяренной мамой было страшно. Но подставлять друзей не хотелось – они ни в чем не виноваты.

– Говорю же – это не мы!

– Как это не вы? Я что, не видела, как этот… Петя в тебя мукой швырнул? Что он с тобой сделал? Признавайся!

Крик перешел в визг, и мама, закатив глаза, сползла по стенке. Её лицо казалось белее рассыпанной муки, это было видно даже сквозь пудру цвета легкого загара.

– Люда! – Даша, застыв от ужаса, смотрела, как отец трясет за плечи мать, хлопает её по щекам. – Дашка! Воду тащи!

Найти целую кружку не получилось. Даша схватила ковшик и кинулась к раковине. В трубах загудело, кран вздрогнул раз, другой и выплюнул черный сгусток, похожий на мазут.

– Ну что ты там копаешься! – послышалось из коридора. Отец впадал в отчаяние.

– Воды нет!

Даше казалось, что перепугаться еще больше невозможно. Но теперь она буквально умирала от ужаса. Что там игоша! И что с того, что мама разозлилась? Она может умереть. Навсегда. По-настоящему!

К счастью, в холодильнике нашлась бутылка минералки. Газировка шипела и разбрызгивалась, превращая муку в тесто, но Даше было плевать: мама в себя не приходила.

– Звони в скорую! Живо! – заорал папа, но как только Даша трясущимися пальцами набрала номер, вырвал у неё телефон: – Девушка, примите вызов. Жена сознание потеряла. Да, женщина, сорок лет. Да, дышит.

Он диктовал номер, а вокруг сгущалась тишина. Затихли детские голоса на площадке. Монотонный гул машин больше не долетал в выбитое окно. И даже редкие капли «мазута» падали в белоснежную раковину совершенно бесшумно.

Тишина давила на уши, сводила с ума. Единственным реальным звуком оставался голос отца, и Даша боялась, что он замолчит.

Но стоило разговору закончиться, как звуки вернулись. На кухне зажурчала вода, смывая мазутные кляксы, со звоном выпал из окна осколок, разлетевшись по полу на сотни мелких кусочков.

Словно услышав, мама вздрогнула и застонала. А потом открыла глаза. Только на радость мужа и дочери не реагировала. Смотрела в одну точку и молчала.

Подъехавшая «Скорая» увезла её в больницу. Отец поехал туда же, велев Даше собрать нужные вещи. Та металась по квартире, не обращая внимания на впивающиеся в обувь осколки, на то, что разносит муку по всей квартире, что на ковре в спальне остаются отпечатки следов из теста.

Халат, тапочки, ночная рубашка. Полотенце. Даша не знала что нужно, но застывший в коридоре папа называл вещь за вещью, и девушка находила требуемое. И с каждым словом ей было все страшнее: голос у отца был равнодушный, механический, таким только остановку в метро объявлять.