Дознание капитана Сташевича

– Ты это, не косись на меня, капитан. А то, не ровен час, окосеешь. Интеллигенция, дрыть её, – перехватив взгляд Сташевича, хрипло прорычал Бабр. – Лучше погляди, какую начинку наш Ефимыч для омулька своего удумал!

Бабр хмуро мотнул башкой в сторону разложенных на газете закусок. Сташевич только сейчас заметил совсем маленький кожаный кисет, лежащий между чёрным хлебом и варёными яйцами. Он был таким же золотисто-рыжим, как и распотрошённый на газете копчёный омуль.

– И что же в нём? – адресуя вопрос Бабру, осторожно поинтересовался Андрей.

– А я почём знаю? – вопросом на вопрос ответил майор. – Вот Ефимыч, дрыть его, сам мне этот тайничок выдал, он и знает, что там! А мне-то откуда знать?!

Забывшись, майор при этом попытался пожать могучими плечами, но тут же скривился от боли в ране.

– Вдруг там что ценное! Может, бриллианты-камешки! – не без ёрничества продолжил Бабр. – Как без понятых-то! Нельзя! К тому же, Андрей Казимирыч, я сам тебя дознавателем в этом деле назначил. Тебе и банковать!

Пришлось действовать по всей законной форме. Впрочем, Андрей именно за это всегда и ратовал. На глазах у понятых и свидетелей Сташевич вытряхнул из кисета его содержимое.

На ладонь капитана выскользнул небольшой увесистый овал…

– Камея?! – не без разочарования удивился Андрей. Честно говоря, он надеялся увидеть что-нибудь более эффектное.

А про себя возмутился: понятно было, если бы здесь оказался какой-нибудь крупный бриллиант. Что-нибудь вроде коллинзовского «Лунного камня»38 или, на худой конец, горсть крупных необработанных алмазов. Чёрт их дери, самоцветов! Ну ладно – самородок! Ну, золотой песок! Хотя! Весу в этом золоте было бы не так уж и много! Но камея?! Не идиот же Гришаня, чтобы из-за такой малости брать на душу две жизни, к тому же одну из них детскую?

Изыскано-аристократичный тонкий женский профиль с царственной диадемой на голове был искусно вырезан из белоснежного, с прозрачными прожилками камня. Подкладом ему служил угольно-чёрный неизвестный минерал. Камея уже несколько минут лежала в раскрытой ладони Андрея, но тепла его руки не перенимала. Напротив, словно кусочек льда, она даже слегка морозила кожу.

– Что это? – спросил он дуэтом с Бабром, глядя в распухшее лицо Гришани.

– Призрафная камея! – прошлёпал разбитыми губами начпрод. И вдруг закричал, срываясь на истошный бабий визг: – Люди добрые! Не убивал! Машеньку деточку не убивал! И Лену не убивал! Христом Богом клянусь!

С костяным стуком врезавшись коленями в грязный пол камеры, Гришаня свалился с койки. Он вцепился в свои волосы, ставшие за прошедшие несколько часов уже почти седыми, и дико, по-звериному, завыл…

«Злой следователь» майор Бабр остался сидеть посреди камеры на своей табуретке. «Добрый» капитан Сташевич разместился на койке рядом с допрашиваемым начпродом. Морщась от боли в разбитых губах, Аполлинарий Ефимыч хлебал раскалённый чифирь из алюминиевой кружки. Не замечая жара, он обхватил казённую посуду как родную, двумя ладонями.

Гришаня давал показания. При этом начпрод безбожно шепелявил. Впрочем, понять его можно было вполне:

– Мы с Васяткой, с Поплавским то есть, в начале сорок пятого на фронте познакомились. Я в лейтенантах интендантской службы уже ходил, а его пару месяцев как призвали. А до того бронь у него была. Так нет, он упросил у военкома её снять. Малахольный, одно слово! У него дитё только родилось, жена молодая, а он на фронт! И главное, какого лешего? Васька, он же Войцех, «пшек»39 по национальности! А туда же, в патриоты советские! – самозабвенно и шепеляво вещал Ефимыч, напрочь забыв о распухших губах.

Нарочито игнорируя «злого» Бабра, он при этом обращался исключительно к Андрею. Взглянув на физиономию Сташевича, вытянувшуюся при упоминании «пшеков», бывший интендант осёкся. Но Андрей раздражённо махнул рукой – продолжай, мол!

– Ну, вот я и говорю, – не заставил себя упрашивать Гришаня. – Странный он был парень, Васька Поплавский. Ему, дурачку тощему, редкий фарт выпал. Начштаба дивизии откуда-то про его специальность гражданскую прознал. Как это: дипломированный ювелир-искусствовед – и не при деле?! Вот его оценщиком в трофейную команду и определили. Это ж дно золотое! Только знай, начальство не обижай, лучшим куском делись. А Васька, дурачок такой, всё в боевые части просился, будто без него, дистрофика, там не навоюют.

– А как вы познакомились? – спросил добрый следователь.

– Так и познакомились – я сам к нему подвалил. А что? Должность-то у старшего сержанта Поплавского больно ладная была. Прямо сказать, офицерская должность. А про его семейное положение я от писарей штабных прознал. Ну и предложил жене его с ребёнком, которая в Иркутске осталась, поставку усиленного продовольственного пайка наладить. Мне это со старыми моими связям вполне по силам было. Мы же с Поплавским почти земляки. Он из Иркутска, а я из Ангарска. А что? Дело доброе! Разве ж я не понимаю? У меня у самого четверо малых…

– М-да! Кому война, а кому мать родна, – не удержался от замечания Сташевич. – А ты, Ефимыч, как я погляжу, тот ещё жучара!

– Не мы такие, жизнь такая! – Гришаня покаянно опустил долу заплывшие очи. – А война, она никому не мёд! Мы, интенданты, тоже каждый день как по минному полю… Вы же знаете, гражданин капитан, сколько нашего брата-снабженца ваши смершевцы в расход без особых разбирательств пустили. Торговый человек – всегда жертва! Да я ничего и не говорю, чаще всего за дело постреливали… Война!

– Ты к делу давай, маркитант хренов! – резко оборвал Бабр разглагольствования Гришани.

– Короче говоря, – продолжил начпрод, – в этом месте Поплавский слабину дал. А что? Все люди! Принцип принципом, а жена с дитём важнее! Только навару, как ожидалось, от Васи много не вышло. То брошку, то часы швейцарские, то пару серёжек неучтённых подкинет. В апреле сорок пятого стояли мы уже в самой Германии, точнее, в Пруссии. В Нижней Силезии это было, под самым Бреслау. Теперь-то эти земли к полякам отошли, а тогда ещё германскими были. Красивые места, там ещё замок неподалёку оказался. Старинный, полуразваленный. Это после наших «катюш»! Вася Поплавский аж загорелся тогда весь – так его эти стены, плющом увитые, заинтересовали. Как щас помню, Васька говорил, что это замок какого-то маркграфа, прусского феодала. Мол, построен ещё в пятнадцатом веке. Ну и зачастил Поплавский в этот замок. А его предупреждали, что места эти неспокойные, вервольфовцы40 там замечены были.

– Больше разговоров было об этом вервольфе! – ворчливо заметил Сташевич. – Немецкие мужики, что стар, что мал, наперегонки в наши комендатуры бежали на регистрацию! Дисциплинированная нация, мля!

– Так-то оно так! – со вздохом заметил Гришаня. – Да только Васю Поплавского его пуля в самом конце войны нашла. А до того вот оно, что вышло. Васька, он парень сердобольный был. Лазил он по этим прусским развалинам да всё рисовал что-то. Красиво рисовал. Художник, одно слово! Ну и встретил там Вася немца, деда древнего. Видел я его! Натурально божий одуван: горбоносый, маленький, сгорбленный, седой весь как лунь, курчавенький такой. А всё равно видно, что интеллигент! На голове чепчик круглый, в чистой белой рубашке. И где только этот дед её стирал? Жилет у него ещё был чёрный шёлковый. Людвигом того немца звали. Он позже ювелиром немецким, коллегой Васькиным оказался. Да только он там не один был, Людвиг этот. С семьёй он был. Дочка лет за пятьдесят хворая. И ещё девочки, две штуки, правнучки его. Близнецы лет по десяти. В каком-то склепе они там ютились. Ну, Васька пожалел их и давай продовольствие немцам этим таскать. Ну и дотаскался! Приходит как-то Поплавский в этот самый склеп, а там вся семья Людвига пострелянная лежит! А на стене знак этого самого вервольфа: кочерга с крестом. И надпись ещё «Tod für Verräter!» Ну, вы лучше меня знаете, гражданин капитан, – «Смерть предателям!»

– Знакомый почерк! – кивнул Сташевич. – Недоумки из гитлерюгенда! Фанатики малолетние! С нашими вояками связываться опасались, а потому чаще на своих стариках и бабах зло и бессилие вымещали.

– Не скажите, гражданин капитан! – возразил начпрод. – Бывало, и в наших эти вервольфы постреливали! Так что днём позже пуля, из развалин пущенная, старшего сержанта Поплавского и нашла.

Вздохнув, Гришаня продолжил:

– Само по себе ранение было несмертельное – в грудь, навылет. Да только пока Вася до расположения нашего добрался, крови много потерял. Прибегает ко мне санитар из лазарета. Говорит, Поплавский помирает, тебя, мол, зовёт. Ну, дело святое! Прибежал я к Васе в лазарет, а он уже и говорит-то с трудом. Глаза с поволокой, правая рука грудь ощупывает! В народе говорят, прибирается! Верный знак, смертный… Ну и тянет Васятка мой из-под подушки узелок малый да мне в руки суёт. На, говорит, Ефимыч, это тебе! Поскольку, мол, ты есть мой друг и человек добрый! Я оглянулся вокруг: мы-то за ширмой в палатке – и больше никого. Развязал я этот узелок, а там! Мать честна! Вот это хабар так хабар! Чего там только нет! Красота: перстеньки, серёжки, браслетики! Всё золото да камешки ценные. Васятка ещё малость поговорить успел, объяснился. Людвиг, старик этот убитый, вроде как отблагодарить благодетеля своего захотел. Видать, чувствовал дед судьбу свою, а заодно и всех своих женщин. Знал, что им не понадобится. У дедов древних такое бывает! А напоследок тянет Васька из-под подушки ещё штуку. Кисет кожаный, рыжий, махонький. Ну вот вы его сегодня в моём омуле и нашли…

– А в кисете камея? – догадался без особого труда Андрей.

– Так точно! Она самая! – кивнул Гришаня. – И было у покойничка моего слово крайнее, последняя воля его. Дескать, все колечки и браслетки с серёжками ты, друг Гришаня, себе оставь. А кисет этот с камешком резным передай жене моей Елене Иркутской, в смысле Смирновой-Поплавской. На вечную и добрую память о муже её Войцехе. Чистую правду вам говорю, гражданин капитан! Детками своими клянусь! Так всё и было!

Начлагеря Бабр вдруг побелел лицом. Сжав левую ладонь в огромный волосатый кулак, он с грозной неспешностью начал подниматься со своей табуретки.

– Так, значит, ты, тварь душная, от жадности своей Лену с дитём за эти цацки приговорил? – медленно направляясь в сторону кровати задержанного, с фальшивым спокойствием поинтересовался майор.

Выкатилась из рук Гришани и со стуком ударилась о каменный пол пустая алюминиевая кружка. Сташевич, понимая всю серьёзность момента, встал с тюремной койки, чтобы своим телом преградить путь Бабру.

– Да логика-то у тебя где, Иван Петрович?! – обращаясь к надвигающемуся майору, заполошно заверещал за его спиной Гришаня. – Зачем мне на смертоубийство-то идти? Я ж мог у Лены Поплавской даже не появляться! Кто бы узнал о моём с её мужиком разговоре?

– Может, и так, – вмиг успокоившись, остановился в задумчивости Бабр, – но ведь ты, начпрод, всё одно сейчас крутишь. Врёшь ты, мироед, или важного чего-то недоговариваешь. Я такие вещи за версту чую!

– А я ведь с товарищем майором согласен! – повернулся Сташевич к сжавшемуся в углу койки Гришане. – Хочешь, Аполлинарий Ефимыч, чтобы тебе поверили, выкладывай всё как было, начистоту.

– Скажу! Всю правду! Как на духу! – закивал бледным китайским болванчиком начпрод.

                                      * * *

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Генерал-фельдмаршал фон Бок (1880—1945) – командующий группы армий «Центр» при вторжении в СССР и наступлении на Москву осенью 1941 года.

2

Панцерваген (нем. Panzerwagen) – название бронеавтомобиля или лёгкого танка в разговорной форме.

3

Нахтигаль (нем. Nachtigall) – соловей.

4

Доватор Лев Михайлович (1903—1941) – легендарный кавалерист времён начального этапа Великой Отечественной войны. Генерал-майор. Руководил конными рейдами по немецким тылам при обороне Москвы и контрнаступлении зимой 1941 года. Погиб в ходе очередного рейда в декабре 1941 года.

5

Смерш – сокращение от «Смерть шпионам!». В 1943—45 гг. общее название контрразведывательных подразделений СССР в армии и на флоте.

6

«Чёрная Маруся» (он же «чёрный воронок» (жарг.)). Автомобиль для перевозки арестованных в годы сталинских репрессий.

7

Ежов Николай Иванович (1895—1940) – нарком внутренних дел СССР в 1936—38 гг. Один из главных организаторов массовых репрессий в СССР 37—38 гг. Расстрелян в 1940 году.

8

Czyja siła, tego prawda (польск.) – Кто сильнее, тот правее.

9

Оберст (нем.) – полковник.

10

РККА — Рабоче-крестьянская Красная армия. С 1946 года Советская армия.

11

Waffen zur Inspektion! (нем.) – Оружие к осмотру!

12

To jest dla mojego ojca! (польск.) – Это за моего отца!

13

ГУПВИ – Главное управление по делам военнопленных и интернированных.

14

Рандоль (бериллиевая бронза, или «цыганское золото») – сплав меди и бериллия, внешне почти неотличимый от золота.

15

«Остров доктора Моро» – роман Герберта Уэллса.

16

«Курогане» (Kurogane) – «Сталь» – многоцелевые полноприводные японские машины, грузовики и легковые. Лёгкие и компактные командирские «Курогане-95» – первые джипы довоенной Японии, опередившие лучшие американские машины «Виллис» (Willys MB) на несколько лет.

17

«Miasto Cherveny. Rodzina Poplawski. 1889.» (польск.) – «Город Червены. Семейство Поплавских.1889.»

18

ВКП (б) – Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков). С 1952 года КПСС.

19

Штурмбанфюрер СС – звание в войсках СС (ваффен СС), соответствующее майору сухопутных войск вермахта.

20

Фрайхерр (нем.) – обращение к барону, дословно свободный господин.

21

Хальт! (нем.) – Стой!

22

Аутопсия (мед. термин) – вскрытие трупа для патологоанатомического и (или) судебно-медицинского исследования последнего.

23

Морт (фр. мorte) – мёртвый, мёртвая. Нуар-морт – здесь Сташевич, отталкиваясь от хорошо известного слова натюрморт, случайно изобретает из двух ранее известных, но несвязанных нуар и морт, новое слово – нуар-морт. Буквально это перевести нельзя. По значению получается нечто запредельно «мрачно-мёртвое».

24

Комкор – командир корпуса.

25

Ушкуйник – разбойник, убийца.

26

Кульпа-а! (лат. culpa). Mea culpa (лат. моя вина), mea maxima culpa (лат. моя величайшая вина) – формула покаяния и исповеди в религиозном обряде католиков с XI века.

27

ЧМТ (мед.) – черепно-мозговая травма.

28

МГБ РСФСР – Министерство государственной безопасности. Старик-ювелир запутался в бесконечных переименованиях и реорганизациях советских «компетентных» органов: ВЧК (1917 – 1922), ГПУ при НКВД РСФСР (1922—23), ОГПУ (1923—34), НКВД-НКГБ СССР (1934 – 43), НКГБ-НГБ СССР (1943—53), НКГБ-НГБ РСФСР (1941, 1943—53).

29

Jestem pewien, że zobaczymy się ponownie (польск.) – Уверен, что мы ещё увидимся!

30

Угро – уголовный розыск.

31

Советский червонец 1937 года имел хождение на территории СССР до начала денежной реформы 1947 года. Один червонец приравнивался к 10 советским рублям.

32

Gespenst (нем.) – призрак

33

Штурмбанфюрер – офицерское звание в СС соответствовало майору вермахта, однако, согласно принятой иерархии, было равнозначно подполковнику.

34

Гауптштурмфюрер СС – офицерское звание в СС, соответствовало гауптману (капитану) вермахта.

35

Фольксдойче (нем. Volksdeutsche) – до 1945-го года «этнические германцы», живущие за пределами Германии.

36

Аусвайс (нем.) – удостоверение, паспорт.

37

Фольксдойче Миттельштелле – с 1941 года главное управление по делам соотечественников. Занималось нацистской пропагандой, репатриацией и переселением зарубежных немцев.

38

В детективно-приключенческом романе английского писателя Уилки Коллинза «Лунный камень» речь идёт о редком и ценном жёлтом алмазе.

39

«Пшек» – поляк, в русском языковом сленге имеет оскорбительно-пренебрежительный смысл.

40

Вервольф – немецкое ополчение, созданное для партизанских действий в тылу против Красной армии и союзнических войск в 1945 году. Формировалось из стариков и подростков 14—16 лет. Реальной эффективности, за исключением нескольких десятков диверсий, не проявило.