Королевский сад
Дмитрий Красавин
Королевский сад
Королевский сад
У короля был сад, в котором были собраны растения со всех уголков мира. Король любил прогуляться по его аллеям, отдохнуть от государственных дел.
Однажды ему пришла в голову мысль, поинтересоваться у растущих там деревьев и цветов – счастливы ли они?
Он подошел к могучему дубу, под сенью которого так приятно посидеть в знойный полдень, и спросил:
– Ты счастлив?
– С чего бы это мне быть счастливым? – недовольно пробурчал тот в ответ.
– А почему бы и нет? – искренне удивился король. – Неужели мои садовники плохо за тобой ухаживают?
– Не то, чтобы плохо. Но если б они могли что-нибудь сделать с моими плодами…
– Однако я не вижу на твоих ветвях ни одного поврежденного желудя!
– Это так. Но они все такие мелкие, невзрачные, безвкусные. Мне, сильному и могучему дереву, невыносимо стыдно иметь столь убогие плоды. Они унижают мое достоинство! То ли дело плоды у яблони!
Король направился к яблоне:
– Твои яблочки такие большие, красивые, к тому же очень вкусные и ароматные. Ты счастлива?
– Выдумал тоже! – возмутилась та. – Посмотри на мои ветви – они просто стонут под тяжестью плодов. С таким бременем, о каком счастье можно вести речь? Вот вишня, ей определенно повезло – и вишенки ее легонькие, и цветет она всех красивее в саду!
Король задал свой вопрос вишне.
– Да, мои ягоды меня устраивают, – ответила вишня, – но мое цветенье так кратковременно! То ли дело роза – она цветет почти все лето и каждый ее бутон – само совершенство!
– Ты что, издеваешься? – обиженно отозвалась красавица роза. – У самой, небось, кора гладкая, приятная, а я вся в колючках, как дикобраз.
Так правитель обошел почти все растения и опечаленный уже намеревался возвращаться во дворец, как вдруг в самом дальнем углу сада его внимание привлек чей-то радостный голосок:
– Динь-динь, динь-тирлинь.
Король раздвинул ветки жасмина и увидел среди высокой травы маленький колокольчик, который восторженно вертел головой во все стороны, оглашая полянку радостным звоном.
– Ты что такой радостный? – удивился правитель.
– А как же мне не радоваться? – отозвался тот. – Ведь я расту в королевском саду!
– Но условия, в которых ты растешь, несравненно хуже, чем у других цветов и деревьев. Тебе приходится изо всех сил тянуться вверх, чтобы пробиться к свету через сплетения трав, мои садовники не удобряют твоих корней, не опрыскивают листья, не разрыхляют почву. О тебе никто не заботится!
– О нет, Ваше Величество, Вы ошибаетесь! Да, садовники меня не балуют вниманием. Ну и что? Это такая мелочь. Ведь обо мне заботится весь мир! По утрам я купаюсь в росе. Ночь дает мне отдых, а в полдень моих лепестков касаются лучики Солнца, согревая их своим теплом! Сегодня рядом со мной остановился король и разговаривает как с равным. Жизнь прекрасна! Я так счастлив!
Король нагнулся ниже, заглянул в искрящиеся радостью синие глаза колокольчика и задумался. Что такое счастье? Зависит ли оно от того, как за нами ухаживают, кто о нас заботится или это нечто неуловимое, зависящее от нас самих?
Потом правитель осторожно, чтобы ненароком не задеть нежные лепестки цветка, отпустил ветви и выпрямился. Его сердце наполнилось тихой радостью.
Колокольчик ли явился тому причиной? И да, и нет.
Нет – потому, что эта радость была с ним всегда, никогда не покидала. Каждый из нас создан из вещества, называемого радостью, и никакой «колокольчик» тут не может ничего ни прибавить, ни убавить.
Да – потому, что, сосредотачиваясь на внешнем мире, с годами мы забываем о том, что радость живет не вовне, а внутри нас. И тогда для напоминания нам нужен «колокольчик».
Быть или не быть счастливым – каждый выбирает сам. Не так ли?
Чудесный мост
Игумен со своим келейником возвращались в монастырь, но заплутали и вынуждены были заночевать на обрывистом берегу неведомой таежной речки. Проснувшись поутру, игумен увидел на другой стороне стадо коров и разбудил келейника:
– Илюша, переберись-ка на тот берег, найди пастуха, спроси у него дорогу и умоли дать нам хлебца с молочком, а то что-то я совсем изголодался.
Келейник упал игумену в ноги, попросил благословения и, получив его, радостный скатился вниз к реке. Вода была чистая, прозрачная до самого дна, а ее поверхность переливалась мириадами бликов восходящего солнца, как церковь в Пасху переливается огоньками горящих свечей. Оглядевшись, юноша понял, что брода рядом найти не удастся. Плавать он не умел, но желание игумена для келейника закон, а главное – почитал он своего наставника на равных с Богом. Осенив себя и речку крестным знамением, Илюша заговорил с ней:
– О чистая непорочная река, я преклоняюсь пред тобой как пред совершеннейшим Божьим даром – в тебе нет ни одного изъяна! Мой игумен тоже чист и непорочен! Ты одаряешь своими благодатными водами всех, кто приходит к твоим берегам, и он также одаряет благодатью Божьей всех, кто к нему приходит! Во имя Господа нашего Иисуса Христа, во славу моего игумена пропусти меня на тот берег за молочком для непорочного слуги Божьего.
И случилось чудо: течение реки на миг замерло, мириады солнечных бликов поднялись вверх, и над водой образовался сверкающий мост.
Восхваляя Бога, своего игумена и реку, келейник взошел на этот чудесный мост и, не замочив ног, перешел на противоположный берег.
Спустя какое-то время он тем же путем вернулся обратно с холщовой котомкой за плечами, наполненной хлебом, маслом и молоком.
Игумен, в изумлении наблюдавший за этим чудом с высокого берега и слышавший все, что говорил юноша, бросился к реке, чуть не сбив с ног своего верного слугу, и, перекрестившись, смело ступил на еще не утративший своего блеска чудесный мост. Однако не успел он и до середины дойти, как солнечные блики вновь опустились на поверхность реки. Лишившись опоры, ноги игумена вытянулись, и святой отец камнем пошел ко дну.
Лежать бы ему там до скончания веков, если б не случилось быть рядом пастуху. Не мешкая, тот нырнул в воду и вытащил батюшку на берег. Продрогший, напуганный слуга Божий долго молчал, обсушиваясь и согреваясь возле разведенного пастухом костра, и наконец с обидой в голосе произнес:
– Я тот самый игумен, во славу которого возник этот чудесный мост. Как же могло так случиться, что подо мною он вдруг исчез? Я чуть не утонул!
– Святой отец, я человек малограмотный, – поразмышляв немного, ответствовал ему пастух, – но позвольте, скажу свое мнение.
– Говори!
– Ваш келейник, когда подошел к реке, восхвалял и Бога, и реку, и вас. Его сердце было переполнено благодарностью к Творцу, восхищением красотой и совершенством Его творения. В нем не было места ни для чего другого. А вас всего распирали мысли о собственной значимости. Может, в этом причина?
Весенняя притча
Под скатом крыши полуразвалившегося сарая лежал камень. Он был большой с розовыми прожилками по бокам и темно-серым верхом. Лежал, как и положено валуну, весь свой век на одном месте, взирая на окружающий мир через поток проносящихся над ним тысячелетий.
Пришла очередная весна. Над камнем поселилась хрупкая и капризная сосулька. То ли валун не тем боком повернут был, то ли еще что не так, но он ей сразу не понравился. Ухватившись покрепче за кусок старого рубероида, сосулька вытянулась своим длинным носом к макушке камня и стала на нее капать.
Вначале редко, тщательно прицеливаясь и словно стараясь насладиться произведенным эффектом.
Валун не реагировал. Он ее просто не замечал!
Сосулька принялась капать чаще… Еще чаще…
Дальше – больше. Ближе к полудню ее капли слились в беспрерывную струйку, и… вскоре она вся на воду изошла.
Камень лежит как прежде – чистый, безгрешный. Нежится в лучах теплого апрельского солнышка. Как будто никто на него и не капал.
Все сиюминутное подобно тающей на солнце сосульке.
Кто осознал это, тому не в чем упрекать окружающих, тот способен наслаждаться жизнью в любой ситуации. Даже если на него капают. Не так ли?
Осенние листики
Я нажал на педаль тормоза. Машина послушно остановилась перед светофором. Тотчас же о ветровое стекло ударился сморщенный желтый лист, чем-то напоминающий удивленное человеческое лицо. Раздираемый любопытством, он принялся бесцеремонно разглядывать пассажиров на заднем сиденье. Затем задрожал, скользнул вправо, описал круг по стеклу, резко взмыл вверх и спикировал на стоявший во втором ряду опель. Несколько секунд, замерев на одном месте, пристально всматривался в лица сидящих там людей. Потом что-то более привлекательное вновь заставило его подняться в воздух и устремиться на красный свет через перекресток к противоположной стороне дороги…
Зажегся зеленый. Я выжал сцепление, нажал на газ. То ли старый знакомый, то ли новый листик судорожно чиркнул по стеклу.
Неожиданно подумалось: «А чем осенние листья отличаются от людей? Не подобны ли вихри наших бессчетных желаний осеннему ветру? Нам кажется, что мы свободны, что сами выбираем, как и куда лететь. Но разве человек и его капризы – одно и то же? Разве по сути своей мы не является чем-то большим? Свобода не в том, чтобы тащиться по миру на поводках бесчисленных, постоянно меняющихся желаний, а в том, чтобы всегда и всюду оставаться людьми, выражать свою суть». Вы согласны?
Ветер играет над дорогой осенними листьями – швыряет вверх, собирает в стаи, разбрасывает по сторонам…
Птичка в клетке
Соседскому мальчику подарили птичку в большой клетке с позолоченными прутьями. Неделю или две он наслаждался общением со своим пернатым другом. Но в конце концов из чувства сострадания решил выпустить узника на свободу.
Мальчик поставил клетку на балкон, открыл в ней дверку, а сам вернулся в комнату и стал через стекло наблюдать, как его друг будет расставаться со своей позолоченной тюрьмой.
Вначале «друг» долго и придирчиво осматривал балкон и распахнутое над клеткой небо, потом несколько раз опасливо высунул наружу голову, суетливо вращая ею во все стороны: нет ли во всем этом непривычном для него окружении какого-либо подвоха, и, наконец, вот он долгожданный миг – прыгнул через дверку на пол, взмахнул крыльями и взвился в небо.
Но не прошло и минуты, как птичка вновь опустилась на балкон и поспешно запрыгнула обратно в клетку.
Все последующие попытки выпустить питомца на свободу оказались такими же безуспешными. Пернатый друг выказывал явное предпочтение хоть и тесной, но обжитой, «родной» клетке перед необъятными просторами внешнего мира.
Не так ли и ум человека, соорудивший для себя клетку из прошлых обид, побед, поражений, не решается с ней расстаться – все пережевывает и пережевывает прошлое, упуская настоящее, упуская саму жизнь?!
Дверь в клетке открыта – лети! Весь мир открыт перед тобой! Но…
Королева осеннего сада
Весь мир был желтым: желтый сад, желтое солнце, желтая стена дома, проглядывающая сквозь пожелтевшую листву. И настроение у меня тоже было желтое, осеннее.
Я сидел на краешке мокрой скамейки и смотрел на проходивших мимо людей. Пестрота мелькавших перед глазами лиц и нарядов действовала угнетающе. Извечный диссонанс между природой и человеком казался в тот день особенно ужасным. Конечно, настроение не всегда можно менять в тон времени года. Но хоть какой-то отблеск осени должен же лежать на лицах и в одежде людей? Вот, к примеру, идет парочка влюбленных – хохочут, обнимаются, толкают друг друга. А одеты как? Сплошное безвкусие: на нем синие джинсовые шорты (это осенью-то!), на ней распахнутая до неприличия ослепительно-голубая блузка и розовые брюки.
Эх, люди, люди!
Я долго с грустью смотрел вслед шумной компании подростков, пинками гнавших перед собой пустую банку из-под пепси. А когда все они слились в одно большое, беспрерывно пульсирующее аляповатое пятно, повернул голову в другую сторону и увидел, что на соседнию скамейку присела… Королева осеннего сада!
Да-да, именно Королева, потому что и ее тонкие с опущенными вниз уголками губы, и легкий желтый плащик, и бледно-палевые сапожки – все-все выглядело необычайно осенним. Ниспадающие волнами на плечи рыжие волосы были ей удивительно к лицу и беспредельно гармонировали с красноватыми листьями клена, стоящего чуть поодаль. Большие грустные глаза полнились печалью осени. Следом за Королевой к скамейке подбежала небольшая премиленькая собачонка бежевого цвета с продолговатым серым пятнышком на боку. Улегшись у ног своей хозяйки, она почти слилась с землей.
Поэтичность облика девушки, оттененная грустной лирикой увядающего сада, пробудила в душе прилив нежности. В осеннем воздухе уже прорисовывались строчки стихов, готовые вот-вот тронуть мои губы, как вдруг громкий лай какого-то пса вторгся в этот зыбкий, только-только зарождающийся мир гармонии.
Большой, неуклюжий, он несся вдоль аллеи прямо на нас. Комья грязи, вылетая из-под мощных лап, шлепались на листья, на одежду зазевавшихся прохожих… Судя по скорости и злобному лаю, его намерения явно не отличались благородством.
В памяти моментально ожили светлые образы мушкетеров, романтических рыцарей Средневековья с их мужеством и бескомпромиссностью в поступках, когда дело касалось защиты прекрасных дам. Я, мельком взглянув на прижавшуюся к ногам моей Королевы собачку, бросился наперерез псу, но споткнулся о край бордюра и… распугав флотилию желтых листьев, растянулся во весь рост в громадной луже.
Пес, гигантским перелетел через меня, пронесся мимо Королевы с ее напуганной собачонкой и резко затормозил возле деревянного забора, защищавшего сад со стороны улицы.
На заборе сидел большой рыжий кот, лениво посматривающий одним глазом на истошно лаявшего пса. Он был в полной безопасности. Девушке с собачкой тоже ничего не угрожало.
Все стало до безобразия обыденным и простым. Волосы у моей героини были крашеные, желтый плащ как-то неестественно ярок. И вообще, ей было еще очень далеко до Королевы осеннего сада, иначе бы ее грязно-серая собачонка не лаяла на меня так визгливо, а она сама не смеялась бы так громко в эту грустную осеннюю пору.
Зарисовки
Чтобы душа радовалась
– Бабушка, а почему ты все время улыбаешься?
– А ты почему?
– Потому что я маленькая.
– А я, потому что старенькая – научилась под старость жить так, как душа просит.
– А как она просит?
– Так, чтобы ей радостно было. Ну а коль душе радостно, как тут не улыбаться?
– Бабушка, а где она у тебя?
– Кто?
– Душа.
– А кто ж ее знает?
Маленькая Элизе закусила губку, опустила голову и, тяжко вздохнув, молвила:
– И я не знаю. Как же тогда душа разговаривает, если ее нигде не видно?
– Так и разговаривает. Коль задумаю, скажу или сделаю что непотребное, она печалится, а ее печаль на сердце мне ложится, а угожу ей – радуется…
– Тогда и ты улыбаешься?!
– Ну вот, сама за меня сказала.
– Я тоже печалюсь, когда мамы долго нет. Это плохо?
– Чего ж тут плохого? Попечалиться немного полезно – радость потом ярче светится. Ну а коль сильно печаль одолевать будет, найди того, кому еще печальней и порадуй его чем-нибудь.
– Как же радовать, когда самой плакать хочется?
– А ты попробуй соберись с силами. Порадуешь – и в тебе радости прибавится. Радость – это такая штука, что чем больше человек ею делится, тем больше у него остается.
– Как так?
– Не знаю.
– Ты у меня добренькая, бабушка. И я тоже буду добренькой, чтобы душа радовалась, и все вокруг улыбались.
О Родине
– Мама, что такое Родина?
– А ты, сынок, закрой на минуту глаза, потрогай это слово язычком и подумай сам.
Ванюша послушно сомкнул ресницы и зашептал:
– Родина, родился, рождение…
Через несколько секунд, широко открыв глаза, радостно закричал:
– Родина – это мама!
– Какой ты быстрый, – засмеялась мать. – Подумай немного еще.
– И папа! И тетя Клава, и бабушка с дедушкой. Все наши родственники!
– Не торопись. Закрой снова глаза, послушай это слово в тишине и вспомни все-все, что тебе близко и дорого.
– Родина, родная речь, родные просторы… – зашептал сын.
На некоторое время в комнате установилась тишина, нарушаемая лишь шорохом ветра за окном и отдаленными голосами игравших во дворе детей.
Наконец Ванюша снова открыл глаза и удивленно произнес:
– Родина – это вся Земля со всеми людьми, с нашей кошкой и муравьями в лесу, с пескарями в Пирита и китами в океане.
– Правильно, – похвалила сына мать. – Земля наш большой дом, наша большая Родина.
– А Линда Карловна сегодня в садике говорила, что наша Родина Эстония.
– Это тоже правильно. На Земле много стран, как красок на полотне. Потускнеет одна краска, и полотно станет менее ярким. Беречь родной язык, защищать родную страну – очень-очень важно для всех нас, но еще важнее глядеть на мир открытыми глазами, помнить, что нет чужих стран и чужих языков, чужой культуры, чужой боли, чужой радости – мы все дети Земли, мы все земляне.
– И эстонцы, и русские?
– И эстонцы, и русские.
Почему люди воюют
Первоклассник Андрюша:
– Бабушка, а почему люди воюют друг с другом?
– А почему ты утром с Иришкой воевал?
– Она первая меня стукнула.
– За что?
– Я у нее помаду с блестками из косметички взял, чтобы цветы для мамы нарисовать.
– У тебя же полным-полно и красок, и карандашей. Чего тебе вдруг помадой рисовать вздумалось?
– Ой, бабушка, ты ничего не понимаешь – помадой красивее, она с блестками!
– Ну и как, нарисовал?
– Ага. Как живые получились!
– А почему ты без спросу к ней в косметичку лазил?
– Она бы так мне не дала помаду.
– А если бы она, к примеру, у тебя взяла без спроса мобильник и удалила из него какую-нибудь из игр?
– Зачем?
– Ну, например, чтобы загрузить туда свои видеоклипы.
– Я бы тогда ее мобильник молотком разбил!
– Ну вот, а теперь сам подумай, из-за чего люди воюют.
Андрюша задумался, отпустил голову и через минуту, радостно выпалил:
– Из-за помады!
По маминому наказу
Трехлетняя девочка, увлекаемая за руку отцом, кричит на выходе из городского парка:
– Папа, я в туалет хочу!
Мужчина, не оборачиваясь:
– Только что спрашивал – не хотела, а сейчас хочешь? Терпи теперь до дома.
Заметно прихрамывая на одну ногу, он прибавляет шаг.
Дочка семенит сзади.
– Я сильно хочу.
Отец увеличивает скорость.
Девочка вырывает свою руку и останавливается.
Мужчина поворачивается к дочери:
– Ну что еще?
– Ничего. Мама наказывала, чтобы я тебе не позволяла с больной ножкой бегать, а ты бежишь.
– Так ты же в туалет хочешь!
– Не буду хотеть. Подожди… Вот сейчас.
Под сандалиями девочки появляется маленькая лужица. Она вздыхает и, поднимая глаза к отцу, говорит:
– Теперь не надо спешить, пойдем тихо, как мама наказывала.
О пончиках и любви
Соседка угостила пятилетнего малыша пончиками и, наблюдая, как тот с аппетитом глотает третий пончик подряд, поинтересовалась:
– Любишь пончики?
– Очень!
Игриво:
– А меня?
– И вас.
Минуту спустя, уже серьезно и задумчиво:
– А за что ты меня любишь?
– За пончики!
О безверии
Миша, шести лет, хвастается перед младшим братиком:
– Я арифметику знаю, а ты нет!
– И я знаю! – обиженно возражает тот.
– Тогда скажи, сколько будет – к трем прибавить два?
– Не скажу!
– Значит, не знаешь! Не знаешь, не знаешь… Ха-ха-ха!!!
– Знаю, но тебе не скажу!
– Почему? Ну почему?
– Потому что ты никогда ничему не веришь.
О чуткости
– Дашенька, да ты никак в Саньку влюбилась?
– Ой! А что, заметно?
– Так битый час возле его окон крутишься, как не заметить. И чем только этот шалопай тебя привлек?
– Он такой чуткий, не то что другие!
– Это Санька-то?
– Я себе косичку сделала как у Дженнифер Моррисон – никто не заметил, а он два раза подбегал и дергал за нее.
– Так больно ж?
– До слез. Я даже стукнула его кулаком… Но приятно.
В библиотеке – 1
– У вас «Война и мир» в сокращении есть?
– ???
– Ну так, чтобы страничек на десять – и все ясно.
– Что «все»?
– Ну, кто с кем, когда и где – без лирики, только суть.
– Суть и сокрыта в лирике. Сюжет – всего лишь каркас.
– Тогда мне каркас без сути. Хочу парня эрудицией сразить, чтоб помягче был, чтоб зауважал.
В библиотеке – 2
– Помогите мне найти Карлоса.
– ???
– Ну… как его?..
– Кастанеду?
– Нет.
– Руис Сафона?
– Другого.
– Хуан Карлоса?
– Да нет же!!!
– Может, вы Карла с Карлосом путаете? Карл Линней? Карл Великий?
– Вы сами меня запутали! Который из них живет на крыше?
– Карл Маркс! – неожиданно для всех (да, пожалуй, и для себя), возвысив голос, ответила библиотекарь.
В библиотеке – 3
Библиотекарь в читальном зале подходит к одному из столов и шепчет сидящей за ним девочке:
– Машенька, пожалуйста, не читай так громко, ты мешаешь читать другим.
– А я негромко не умею, – также шепотом отвечает Машенька.
– Тогда читай про себя. Договорились?
– Договорились, про себя даже интереснее.
– Вот и умница!
Библиотекарь на цыпочках отходит от стола.
Машенька громким шепотом окликает ее:
– Вера Павловна, а вы пальчиком, пожалуйста, покажите, где тут в книжке про меня написано?!
Миры, в которых можно петь. Рассказ попутчика
Одно из самых ярких впечатлений моего детства связано с висевшим на стене в прихожей телефоном. Я был слишком мал ростом, чтобы дотянуться до него, но всегда с изумлением наблюдал, как мать или отец снимали трубку и говорили кому-то, сидящему там, внутри: «Пожалуйста, информацию». И не было в этом мире ничего, что бы мог не знать тот, сидящий внутри маленький чудесный человечек. Он говорил родителям, какая будет погода сегодня днем или через неделю, сообщал, в каких кинотеатрах какие идут фильмы…
Однажды, когда взрослых не было дома, я увидел, что на кухне из плинтуса торчит маленький гвоздик. И решил забить его. Достал из папиного инструментального ящика молоток и, придерживая гвоздь указательным пальцем левой руки, чтобы тот не упал, стукнул молотком по шляпке. Молоток соскользнул, и основная тяжесть удара пришлась по пальцу.
Боль была ужасной. Но плакать и кричать не имело никакого смысла – рядом не было никого, кто мог бы меня пожалеть. Сунув палец в рот и посасывая рану, я молча бегал по квартире. Зачем-то толкнул плечом дверь в прихожую. Та распахнулась. И неожиданно меня осенило: телефон! Я быстро притащил с кухни табуретку, подставил ее к стене, забрался, дотянулся до телефонной трубки, поднял ее с рычажка и произнес волшебную фразу:
– Пожалуйста, информацию.
В трубке что-то пару раз щелкнуло, и тихий женский голос мягко произнес:
– Информация.
– Я поранил свой палец молотком, – всхлипывая, пожаловался я в трубку.
– Дома кто-нибудь еще есть? – спросил голос.
– Нет, – ответил я.
– У тебя течет кровь?
– Крови нет, но мне очень больно и палец становится синим.
– У вас есть в доме холодильник?
– Есть.
– Достань оттуда кусочек льда, приложи его к пальцу и держи. Скоро все пройдет. Будь молодцом, – ободрил меня голос.
После этого события я обращался в информацию по всякому случаю. Став школьником, просил находившуюся на другом конце провода женщину помочь мне в решении задач по математике или подсказать по географии, где находится Амазонка. Она знала, как правильно писать слова, чем лучше всего кормить бурундуков в парке. С ней можно было говорить обо всем на свете.
– Не могли бы вы сказать по буквам, как правильно пишется слово «парашют»?
Когда умер наш домашний любимец – кенарь Пит, я тоже позвонил моей спасительнице. Она произнесла обычные фразы, которые говорят взрослые, чтобы успокоить детей. Но я был безутешен.
– Почему от маленькой птички, которая так чудесно щебетала, приносила столько радости в дом, которую все так любили, остался лишь комочек перьев на дне клетки?
Она помолчала некоторое время и затем, вероятно, почувствовав глубину моего горя, тихо сказала:
– Пауль, пожалуйста, всегда помни, что есть и другие миры, в которых можно петь.