Не то место, не то время

Единственным чувством, разбивающим лед и тьму тогдашних дней, стала память о теплых ладонях Тамары. Она часто неожиданно обнимала меня и подолгу держала, пытаясь помочь мне справиться с пустотой и безразличием, пришедшим на смену звериной боли.

К началу второго курса частым гостем в нашем обособленном мирке стал ее магистр. Павел. Пашка. Пашенька. Высокий красивый парень с добрыми умными глазами. Не без гордости Тамара признавала, что в отличие от всех ее студентов, в нем теплилась искра знания, и потому только ее вера в наше поколение не умирает. Подобная похвала дорого стоит.

Со временем я привыкла к нему и стала относиться как к привычной части своих выходных и будней. Мне не казалось чем-то особенным то, что он встречает меня после пар и, бережно придерживая за локоток, помогает перейти глубокую лужу. Я с благодарностью принимала его теплый шарф, когда становилось ветрено. И с заботой наливала ему горячий чай, желая, чтобы он согрелся. Никакой романтики. Только желание оберегать то, что дорого.

Когда он впервые поцеловал меня, я растерялась ужасно. А он смутился вслед за мной. Мы долго смеялись над этим и друг дружкой. Но думать о том, что все вовсе не так, как я привыкла считать, я уже не переставала.

Оказалось, всегда привычный к девчачьему вниманию Пашка, позабыл всех своих подружек. Оказалось, от всех них он отказался ради меня.

А тем временем, сын Тамары, приблизившись к сорока годам, таки сделал мать бабушкой. Его молодая жена родила близнецов. Не чая души в своей семье, он решил строить дом, выставил на продажу квартиру. На время строительства планировал перебраться к матери. Тамара уверяла, что на ее ста с лишним метрах места хватит всем. Ее семья уверяла меня в том же. Все они относились ко мне с большой теплотой, как и я к ним. Но дело было не в месте. Я была лишней. И мне это было куда понятнее их.

Пашка предложил жить вместе. Его родители трудились при посольстве на Кипре и приезжали в Петербург только на праздники, да и то не каждый год. Кроме того, помня о том, что сын – будущий мужчина, они обеспечили его собственным жильем еще во втором классе. Посему нашему совместному быту ничто и никто помешать не мог да и не стал бы.

Ничто, кроме моего страха.

Но он оказался упрямым. Даже упрямее, чем я. Все твердил, что мы должны быть вместе. Создать свою семью. Что я не могу быть частью чужой. И в один прекрасный день я сдалась. Тот день действительно был прекрасен, и я никогда о нем не жалела. Как и последующих годах, что провела вместе с ним.

И все же мы расстались. Наверное, оба выросли и стали ждать от жизни разных вещей. А может, все дело в том, что Пашка заслуживал большего и лучшего, чем я была способна дать ему. И отпустить его, пока горечь обид не прожгла нас насквозь, было лучшей идеей из всех приходивших в мою голову. Ведь, как бы там ни было, я любила его. Не так, как он хотел и заслуживал, но любила.

Тамара вновь забрала меня к себе. Некоторое время я усердно поливала ее подушки слезами. Подобного она стерпеть не могла и нашла лучшее лекарство – путешествие.

Она заставила меня принять участие в борьбе за университетский гранд. В борьбе за него я старалась ее не осрамить. И в один из вечеров, положив перед моим носом билет, она сказала не поддающимся сомнениям голосом:

–Ты улетаешь в пятницу. Когда вернешься, его не останется ни в твоей голове, ни в твоем сердце. Павел станет приятным и дорогим воспоминанием. И не более того.

Она оказалась права. Отчасти. Но несомненно то, что поездка пошла мне на пользу и помогла двигаться дальше. Правда, вместо планируемых четырех месяцев на Ближнем Востоке я провела шесть. А после окончания стажировки я задержалась еще на три дополнительных месяца, устроившись на время каникул на работу в славный бар на берегу Средиземного моря.

А по возращении моя одногруппница предложила снимать квартиру на двоих. Я согласилась с радостью. Семья Тамары уже жила в новом доме, но стеснять ее мне все же не хотелось. Еще я боялась, что она слишком хорошо знает меня, читает как открытую книгу. Зачем ей лишние волнения?

Весь последний курс квартирный вопрос был для меня закрыт. Я не волновалась о ночлеге, пачками переводила заказы и старательно писала диплом. А получив его, вновь оказалась в поисках угла. Причиной тому идиот-парень моей подруги. По неведомой причине он решил, что я горю желанием спать с ним. Это его заблуждение стоило мне подруги и любимой вазы, что я разбила о его голову.

Щедрая подружка дала мне неделю на поиски нового жилья. Провожая меня, она прятала глаза, точно зная, что ложь ее избранника о моих попытках посягнуть на его честь ничего не стоит. Но свой выбор она сделала, мне пришлось переезжать.

Особой проблемой это не стало, ведь тогда я уже устроилась на свою новую работу. Нашла недорогую квартиру и некоторое время прожила без проблем. Полученных при увольнении и ранее заплаченных денег мне хватило бы еще на насколько месяцев аренды. Но бабулька-одуванчик, у которой я сняла квартиру, пожелала поднять аренду сразу в три раза и без всякого предупреждения. На этот раз мне дали два дня на поиски нового жилья. По договору полагалось две недели и возвращение аванса, но спорить с полчищем ее родственников (а на «переговоры» со мной их явилось так много, что не все поместились в квартире) я оказалась не способна. Собрав практически все вещи (иногда их отсутствие является благом), я отправила коробки на дачу Янкиных родителей. Помня о том, что у меня имеется еще один день, побежала смотреть новые варианты. Это оказалось стратегической ошибкой. Свой чемодан (а в нем хранились все мои документы) я получала уже с полицией. Вот так я и оказалась в «Мими».

– Круто, – искренне порадовалась я. Идея о квартире, из которой меня не выбросят за шкирку, пришлась по душе. – Очень-очень круто!

– Хорошо, – радовалась за меня Янка. – А пока ждешь квартиру, можешь пожить у нас. Родители согласны. Мама давно мечтает тебя откормить… И на отель тратиться не придется.

– Спасибо, – чувствуя себя несказанно счастливой, сказала я. – Пока держусь. Здесь вполне нормально, не переживайте.

– Точно? – прищурилась Янка. Я закивала.

Окинув меня взглядом, она вздохнула:

– А подкормить тебя и правда не мешало бы…

Более хлебосольную семью, чем у Яны, найти довольно трудно. Они стремились накормить всех и каждого. Толк в еде и кулинарии знали и сами. Возможно, от этого все Янкины родственники были румяны и пышны, как свежевыпеченная сдоба. С ней же вышел казус. Вместо того, чтобы расти в ширь, еще в детстве она взяла курс на высоту. Вот и стала почти жирафой.

Но сегодня она была чуть ближе к правде, чем обычно. Все последние дни, заработавшись, я то и дело забывала поесть. Вспоминала о насущных потребностях уже после работы, но кухня была закрыта, а бежать в магазин или лазить в хозяйстве Люси без спроса не хотелось.

Впрочем, беспокоиться особо было не о чем. Ямочка на щеке стала виднее обычного, да и только. Пашка помнится, уверял, что она у меня очень милая. Он вообще частенько говорил, что я красавица. Мне же нравилось ему верить.

Росту во мне было куда меньше Янкиного. Всего под метр восемьдесят. Темно-каштановые волосы лежали тяжеленой косой до самой поясницы. Темно-карие глаза, пушистые ресницы. Губы цвета спелой малины да чуточку веснушек на щеках, едва заметных на нежно-бархатной коже.

Поболтав еще немного, с Янкой мы простились. Остаток дня прошел при полном отсутствии посетителей, что помогло мне заняться переводами. Вечер же выдался бурным, даже очень.

Торжество, о котором говорила Ирка, оказалось мальчишником пятнадцати удалых ребят. К ним добавилось несколько завсегдатаев и компания болельщиков футбола, шедшая со стадиона и решившая отметить победу во «Флибустьере». Официанток было трое, и горе-бедно мы справлялись. А бармен один. Ромка зашивался. В начале одиннадцатого клиентов еще прибавилось, стало понятно, что ему не сдюжить.

Бросив поднос на углу стойки, я шустро принялась исполнять заказ, что только что приняла. Ромка возмущенно шикнул:

– Иди в зал, без тебя разберусь.

– Эти коктейли я и без тебя смешаю, а ты другими заказами займись. Пятый стол сейчас скандалить начнет.

Ромка явно собирался выставить меня вон, но появилась Элька с новой порцией заказов, и он отвлекся. Обернувшись же, он заметил несколько бокалов с коктейлями на моем подносе. Вопросов больше не задавал, лишь подсказывал что где лежит, когда я долго не могла найти. К трем ночи мы сработались так, будто годами спина к спине трудились.

Зал заметно опустел, вытерев пот со лба, Ромка довольно улыбнулся. Не облажались. Чаевых заработали. Все отлично.

Настя выбежала покурить. Элька кокетничала с клиентом, в котором я без труда узнала утреннего незнакомца. Впрочем, судя по всему, ей он был знаком и познакомиться еще ближе она была совсем не прочь. От Насти я узнала, что зовут завсегдатая Тимуром, и Элька увивается за ним уже месяца полтора, не меньше. Видать, сегодня ей таки подфартило. А может, наш новый виски оказался для него крепковат.

– Где ты этому научилась? – сделав себе и мне по кофе, спросил Ромка.

– На Ближнем Востоке, – порадовавшись, что мое умение пригодилось, пояснила я. – Несколько раз я выигрывала учебные гранты. После окончания учебы, на время каникул устраивалась на лето на работу. В бар или отель.

И я рассказывала ему про удивительные дни, что провела в залитых солнцем жарких странах, про всякие забавности и неловкости, про соленый вкус моря на моих губах, про острые специи и душистые хлеба, а посетителей становилось все меньше и меньше.

Вдруг Ромка положил свою ладонь на мою. Я высвободила ее, стараясь не быть резкой, и сказала, смотря ему в глаза:

– Не стоит.

Он кивнул, соглашаясь, и больше мы к этому не возвращались. С чем я себя и поздравила – понимающие с первого слова мужчины всегда вызывали у меня уважение, к тому же, ваз на все макушки не хватит.

Ромка ушел пополнять запасы в кладовку, оставив меня за старшего. Элька во всю охмуряла клиента. Глаза слипались. Хотелось приблизить время закрытия, но оставалось лишь ждать. Я вытащила из-под стойки свои переводы и попыталась сосредоточиться на них. Когда же мне это удалось, от углового столика отлепился мужчина и уселся напротив меня. Скрыв досаду, я убрала папку обратно и натянула дежурную улыбку. Отвратный запах его одеколона забил легкие.

Чувствуя липкий взгляд на своей спине, я смешала ему коктейль. Но вопреки моим надеждам, он не отправился восвояси, к компании мужчин и легкодоступных женщин. На вид ему было лет сорок. Невысокого роста, худой неврастеник с бегающими толстыми пальцами. Редкая бородка обрамляет изрытое оспинами лицо. Дорогая рубашка в пятнах пота. На цыплячьей шее кадык, как инородный предмет, он бесконечно движется и колыхается отдельно от тела. Мерзкий тип. А взгляд еще отвратнее. Он пил свой коктейль и пялился на меня, точно зная, что слово поперек я не скажу – нужна работа. Пальцы левой руки нервно бегали по обложке дорого ежедневника. Хотелось прихлопнуть его как навозную муху.

– Знаешь, существуют куда более легкие и приятные способы заработать деньги… С твоим бюстом и ногами просто преступление торчать здесь…

– Не интересуюсь.

– Ты ведь не выслушала мое предложение…

Заставить его молчать я не могла. Он вещал тихим голосочком, а я пыталась присмирить себя. Вышло не очень. Перед глазами замельтешили черные точки. Кровь забилась в висках. Вечные предвестники беды.

То, что произошло дальше уже не подчинялось моей воле. Схватив нож, я не дрогнувшей рукой, молниеносным движением вонзила его в руку сутенера. Вернее, лезвие прошло аккурат меж его пальцев, не поранив кожу и пробив насквозь толстый ежедневник. В ужасе он отшатнулся от меня, едва не уронив тяжелый табурет. Его лицо покрыли жирные пятна пота. Губы задрожали от страха, глаза едва ли не повылезали из орбит. Я наблюдала за ним без всяких эмоций, точно зная, что в следующий раз не промахнусь.

Заикаясь от страха, он прошипел:

– С-с-с-ука, бе-бе-бешенная с-с-сука…

И ломанулся к выходу, будто бы его кто-то собирался догонять. Когда он был уже на улице, я крикнула:

– Эй!

Инстинктивно обернувшись, он остановился на миг. Я же, выдернув нож, швырнула в него ежедневник. Усмехнулась презрительно:

– Забыл.

Дверь с грохотом захлопнулась. Все посетители разом смолкли, обратив свой взор на меня. Гнетущую тишину нарушала лишь музыка. В этот момент вернулся Ромка. Недоумение на его лице показалось мне забавным.

– Теперь за старшего ты. Я подышу.

Вырвавшись на улицу, я прислонилась к шершавой стене. Холод обжигал тело, ныли ребра. Я прикрыла глаза. Ярость отступила так же быстро, как настигла меня.

Из бара вышла Настя. Принесла мне мою куртку. Прислонившись, как и я, к стене с явным удовольствием затянулась. Мы таращились на свет фонаря, чьи круги на асфальте казались особенно яркими в окружающей тьме.

– Не обращай внимания. Петюня ко всем новеньким подкатывает, свежую кровь ищет. А ты и правда так хороша, что… В общем, он скот. Не стоит даже думать об этом.

– Я видела его здесь и раньше.

– Некоторые гости Инессы любят девочек. Кто-то даже мальчиков. Петюня поставит любой товар и приберет, если кто напачкал.

– Ценный кадр.

– А то… Ирка, кстати, раньше его «бабочкой» была. Теперь зазналась. Еще недавно задирала подол, теперь подбородок.

Нельзя сказать, что услышанное удивило. Но все же некоторое время на осмысление понадобилось.

– Если решила стать честной труженицей, чего ж в отеле осталась?

– За нее Кузьма решил, – хмыкнула Настя. – Не любит делиться, а без присмотра оставить не решается.

– Муж Инессы?! – решив, что ослышалась, ахнула я. Настя хмыкнула.

– Они здесь все друг друга стоят. Кузьма изменяет Инессе с Иркой. Инесса ему с Илларионовым. То есть изменяла, пока управляющий в свой родной городишко не смылся. Видать, не выдержал ее темперамента. Ну да замена найдется, если уже не нашлась.

– Круто.

– То, что не в сказку попала уже поняла, не так ли?

По окончании смены я едва добрела до кровати. Хорошо хоть брести было всего-ничего. Стащив с себя одежду, рухнула как подкошенная и забылась мертвым сном. Но забыла закрыть окно, а в конце октября это чревато.

Проснувшись от жуткого холода, я поспешила исправить собственную оплошность. Но едва протянув руку к раме, замерла соляным столбом. Двор в этот час – одна темень. Жители дома и постояльцы спят. Небо не посветлеет до весны, снег не выпал, а городское освещение не работает (кто-то разбил единственный фонарь). С проспекта в арку иногда пробивается некий отблеск света, но тает, ничуть не тревожа тьму.

А в такой темноте хороших разговоров не ведется, богоугодные темы не обсуждаются. Вот и два мужчины, что по недосмотру остановились подле моего окна, пробудили в моей душе страх, объяснения которому я найти даже не пыталась.

– …зыбко все, рискованно. Такие люди замешаны! Ошибешься, и пуля наградой покажется.

– А ты не ошибайся. А проколешься, я и сам с тебя шкуру спущу!

– Что-ты, я не…

– Все, что от тебя требуется – четко следовать плану. И все. Твоя доля достаточно хороша, чтобы не облажаться. Или мне другого поискать?

– Что ты, что ты! Я в деле. Только…предчувствие у меня…

– Это не предчувствие, а моча, что по твоим ляжкам стекает. Не надо путать. К тому же продержаться надо всего несколько дней. И мы в шоколаде.

– А она? Она не подведет? Ведь, если…

– Она все это и придумала. Так что, смотри не испорти. Иначе…сам знаешь.

Ближе к обеду следующего дня я отправилась к Инессе за расчетом. Обычно к отелю я ходила улицей, но сегодня дождь шел стеной, и желания выходить из помещения я у себя не обнаружила. В голове с самого утра вертелся нечаянно подслушанный ночной разговор.

Чем он так напугал меня? Ну разговаривали два прохожих. Мало ли по какой причине им не спалось? Почему я так уверена, что их разговор имеет отношение к отелю? Они могли быть кем-угодно и говорить о чем-угодно! Жильцы дома, обычные прохожие, выпивохи… да мало ли!

И все же чувство приближающейся бури меня не покидало. И было очень страшно оказаться в самом ее эпицентре.

Миновав границу «Мими», я оказалась на цокольном этаже, соединяющем здание отеля и хостела. Основная часть этажа была отдана под спа-зону, оставшаяся – под подсобки, где хранилась всякая полезная и не очень утварь. Разумеется, постояльцы отеля о наличии подсобок знать не знали и видели только сверкающую белизной и чистотой спа-зону. А за массивной железной дверью прятались три просторных, забитых всякой всячиной помещения и узкий коридор, по которому я и шла. В отличие от гостевых помещений, на внутренних изрядно экономили при ремонте. И эта экономия давала о себе знать.

Старый фонд петербургских домов никогда не мог похвастаться отличным содержанием. Городские власти либо берегли бюджеты на поддержание порядка, либо деньги не доходили до цели. Одно несомненно – в реновации нуждался практически каждый дом. И каждый подвал. Причем до такой степени, что чинить и латать нужно было дома целиком, а не частично. Фрагментарный же ремонт проблему не решал.

Так, полностью реновировав выкупленные помещения, Инесса страдала от подвальных запахов жилой части дома, находящейся в ведомстве города. Ведь там никто и ничего не делал. Гниющие трубы, стоячая вода смердели весь отопительный сезон и, в отличие от паразитов, избавиться от них было невозможно.

Помещения цоколя, куда были вхожи постояльцы, тщательно проветривались, были сплошь уставлены поглотителями воздуха и имели отменную вентиляцию. Кладовки-нет. И я уже жалела, что выбрала короткий путь. Обоняние у меня было острым, и подобные запахи претили. Я прибавила шаг. Но тут одна из дверей открылась, и я лоб в лоб столкнулась с Кузьмой.

Он одарил меня таким взглядом, что я едва собственное имя не забыла. Промямлила виновато:

– Извините.

– Смотри, куда прешь! – рыкнул он. Но куда мягче сказал с обидой. – Опять где-то крыса сдохла. Как бы постояльцы запах не услышали… Ждем очень ценных гостей…

И снова на что-то рассердившись, зарычал грозно:

– Ты здесь навечно остаться решила?

Подобное в мои планы не входило. И я в припрыжку помчалась к Инессе. Переступив порог спа-зоны, я обомлела в изумлении. Инесса не поскупилась и наняла целую бригаду уборщиков со спецтехникой. Судя по темпу их работы и прилагаемым усилиям (под запредельно недовольным взглядом Кузьмы, вошедшего следом за мной), скоро все помещения смогут похвастаться стерильной чистотой. От избытка химии глаза начало резать, но всего через пару часов здесь станет тихо и умиротворенно, а в воздухе будет витать едва уловимый аромат лаванды.

Поднявшись на первый этаж, я едва не была сбита с ног подмастерьем повара. Он несся стремглав, прижимая к груди какой-то сверток. Выпучив глаза, он запыхавшись бросил мне виновато:

– Прости, прости…трюфели…срочно…очень срочно нужны…

Дальше я шла с заметной осторожностью. Уже не удивляло то, что сегодня на работу горничные отеля вышли все разом. Номера и помещения, где могли оказаться посетители, драили до зеркального блеска, с явным риском получить трудовые мозоли.

Из подсобки появился Леха, бармен отеля, с бережливостью минера он понес коробку с алкоголем в ресторан. Сколько стоили береженные им бутылки я даже представить боялась. Ромка шел за ним след в след. Происходящее ему очевидно не нравилось. Но он держался молодцом, нагоняи начальства сносил с присущим мужеством и с любовью натирал бокальчики, не особо рассчитывая на «жирные» чаевые от высоких гостей.

Честно говоря, я начала сожалеть, что вышла из номера. Вся эта суета и нервотрепка до стен «Мими» не долетали. Пустой хостел был погружен в сон, и желающих его потревожить не наблюдалось. Меня это устраивало всецело. А оплату я могла забрать и завтра. Куда полезла?

Впрочем, вопрос был риторическим. Что так, что эдак, Инесса уже все решила на мой счет, и увернуться от встречи с «дорогими» гостями я не смогла бы. Однако тот факт, что администраторам платят больше, чем официантам, меня утешил. Не смутило даже то, что придется работать с препротивной Иркой. Уж один день как-нибудь, да вытерплю.

Ну а пока у меня был выходной. Я до конца дня сидела в своем номере, трудясь над переводами. С теми, что принесла Тамара, было покончено. Но звонили из агентства, обещали прислать еще несколько, а значит, мне не придется думать, как себя занять в свободные минуты.

Я прикрыла устало глаза. На часах начало десятого. В голове полнейший сумбур. Надо бы прогуляться. Давненько я не была на свежем воздухе – так и одичать несложно. Выглянув в окно, я с удовольствием отметила, что дождь кончился. Пока он не успел передумать, побыстрее оделась и выскочила на улицу.

Было холодно и сыро. Но мне нравилось. В огромных лужах отражались огни фонарей и витрин. Они будто говорили всеобщей хандре и серости, что надежда есть. Даже в темноте сияет свет.

Теплого пальто у меня не имелось. Все собиралась купить, да не сподобилась. То одну брешь латала, то другую… В зимнем пуховике было беспощадно жарко. А в моей куртейке довольно холодно. Но жаре я предпочла холод – с ним можно бороться, если прибавить шаг. С обувью все по аналогии. Посему, обутая в видавшие виды кеды, я старательно обходила лужи и, надо сказать, неплохо поднаторела в этом. Да и асфальт успел подсохнуть после дождя.

Путь мой лежал известной с младенчества дорогой. По широкому проспекту, в обход дворов и улочек, прямиком в Александровский парк. На кронах его деревьев осень не оставила ни листочка. Исхлестанные ветром и дождем нагие деревья казались особенно хмурыми. Но пробивавшийся сквозь их ветви вид не добавлял мрачности атмосфере. Напротив, как бы намекал – подожди, время пройдет и наступит праздник. И в ожидании торжества в свете прожекторов парил над городом Ангел, смотря на продрогших прохожих со шпиля Петропавловской крепости. Освещенные бастионы казались особенно яркими на фоне окружающих сумерек. Троицкий мост загадочно мерцал тусклыми от тумана лампами.

А вода была неспокойна. Шторм не собирался оставлять город, лишь затаился на время, дав небольшую обманчивую передышку.

Успев прошмыгнуть на территорию крепости еще до закрытия, я заняла свое любимое место, на скамейке с видом на дельту реки – одну из лучших панорам города. В этот поздний час мы оказались с ней наедине. Нева и я. И никого кроме. Странным образом ее воды всегда притягивали меня, не отпускали. Вглядываясь в ее гладь или грозные волны, я искала спасенья и покоя, замирала от счастья, от души хохотала, мытарски пыталась найти ответ.

В годы студенчества, знакомясь с Востоком, я также частенько замерев сидела на берегах его морей. И в каждой волне чуждой бездны я чувствовала знакомый ритм, напоминавший о том, что где-то там далеко есть мой дом, и не все потеряно. Мне есть куда и для кого возвращаться.

Я любовалась перспективой, чувствуя, как уходит усталость, отпускают тревога и страх. Мое будущее оставалось столь же туманным, как и сегодняшний Петербург. Но силы идти дальше возвращались ко мне. Болезненные воспоминания об утраченном бежали под натиском штормового ветра. На смену им являлись планы, робкие, едва зародившиеся мечты.

– Не самое славное время для прогулки…

Вздрогнув, я испуганно посмотрела на очутившегося подле меня мужчину. Он широко улыбнулся и сел рядышком. В этой улыбке я узнала завсегдатая бара, Тимура.

Гадая, как давно он здесь и откуда взялся, я замешкалась и сразу не ушла. Теперь это казалось глупым       и затеплилась надежда, что под натиском стихии он уйдет скорехонько.

Тимур протянул мне стаканчик с кофе. Только уловив дивный аромат, я осознала, как продрогла. С благодарностью приняв его, я пробормотала «спасибо».

Бережно держа его обеими руками, чувствуя, как тепло обжигает ладони, я сделала глоток и закашлялась. Отдышавшись, спросила ошарашенно:

– Это что за кофе такой?

Тимур отогнул полу своей куртки и продемонстрировал торчащую из внутреннего кармана флягу. Улыбнулся широко и безапелляционно заявил:

– Самый лучший в такие деньки.

Я хотела было поспорить, но обжигающее тепло уже побежало по венам. Его правота становилось очевидной. Уходить перехотелось. Тимур сидел молча и не мешал. И довольно быстро я успела о нем позабыть, остался только теплый кофе в моих ладонях.

– Никогда не встречал девушки с такими грустными глазами…

– Когда в торговых центрах заканчиваются распродажи, и не такое увидишь.

Шутку он не оценил. Усмехнулся и с еще большей пристальностью стал всматриваться в мое лицо.

Склонив голову на бок, я спросила с безобидной усмешкой:

– Что ты стараешься прочесть?

– Где?

– В моей душе.

Он рассмеялся. Смех у него был задорный мальчишеский. Казалось, даже свет освещавшего скамейку фонаря засверкал ярче.