Театральные комедии

ЭЙЛЕР. Но остались его картины. Он как предчувствовал, работал неистово, изо дня в день!

АННА. Сутками не выходил из мастерской.

ЭЙЛЕР. Великий был труженик – ему не в чем упрекнуть себя. Писал душой, а не маслом. И я с чистой совестью могу сказать, что причастен к становлению его таланта.

АННА (удивленно). Вы?

ЭЙЛЕР. А кто же? Ни одна другая галерея так широко не распахивала перед ним свои двери. Да что там широко… вообще никак не распахивали. А я его взращивал… по-отечески. Иногда, конечно, немного журил… держал в тонусе, не позволял расслабляться. Вот он и рос на моих глазах. Беда-то какая!..

АННА. Вы считаете его картины интересными?

ЭЙЛЕР. Гениальными! Конечно, не все понимали их – он лет на сто опередил свое время. У него был великолепный вкус, необыкновенное чутье на возвышенное и прекрасное. Иначе как бы он среди тысяч женщин выбрал именно вас?

АННА. Да полно вам. (С опаской косится в сторону спальни, где скрывается Андрей.) Обыкновенная женщина. Тем более, когда невеста превращается в супругу, ее привлекательность для мужчины заметно угасает.

ЭЙЛЕР. Это единственный его недостаток. Он преступно мало дорожил вами. Я на его месте был бы по отношению к вам намного внимательней. Конечно, ваш бывший муж – гений, тут спору нет. Но где ваши портреты? Да будь у меня талант, я бы ежедневно изображал только вас… все ваши прелести.

АННА. Владислав, не надо об этом.

ЭЙЛЕР. Нет, надо! Я, конечно, понимаю, что говорю о своей любви к вам невовремя. Но хочу, чтобы вы знали – у вас есть друг, на которого вы всегда можете положиться… и сейчас, и через месяц… когда закончиться траур.

АННА. Но траур обычно длится не менее года?

ЭЙЛЕР. Что вы?! Это в прежние стародавние века. А сейчас время летит так быстро, что в один год умещается целая эпоха. Кстати, на картины Андрея уже нашлись покупатели. Разобрались… наконец-то. Теперь, учитывая все это (указывает на стены), вы – владелица огромного состояния.

АННА. У него есть работы и в мастерской.

ЭЙЛЕР. Тем более. Теперь и карандашные наброски пойдут как по маслу. Но вам необходим человек, который помог бы грамотно распорядиться всем этим. Мы с вами вдвоем станем очень состоятельны.

АННА. Вдвоем?

ЭЙЛЕР. Конечно вдвоем. Теперь, когда Андрея не стало, мне незачем скрывать свои чувства. (Заметив, что Анна собирается его прервать.) Нет-нет, сейчас ничего не отвечайте. Даже если вы любите меня не меньше, чем я вас, дождемся окончания траура… продолжим этот разговор через неделю.

Из спальни выходит преображенный АНДРЕЙ в парике и с накладной бородой.

АННА (Эйлеру). Знакомьтесь, наш давний друг – Борис Канаев.

ЭЙЛЕР (пожимая руку Андрею). Давний поклонник и ценитель таланта Андрея Раскатова – Владислав Эйлер.

АННА. Господин Эйлер очень тепло отзывался о картинах Андрея.

АНДРЕЙ (мрачно). Я слышал… краем уха.

АННА (перебивая Андрея). Борис тоже очень высоко ценил его работы.

ЭЙЛЕР. В таком случае мы единомышленники и найдем общий язык по всем вопросам. (Андрею.) Борис, вы можете на меня положиться. Я позабочусь о вдове вашего друга. Она ни в чем не будет нуждаться. Я сделаю все возможное, чтобы скрасить горечь ее утраты.

АНДРЕЙ. Я тоже постараюсь.

ЭЙЛЕР. Нет-нет, пусть эта обязанность всецело лежит на мне. Иной раз участие со всех сторон может показаться назойливым. (Вынимает из кармана пачку денег, протягивает Анне.) Анна Владимировна, возьмите. Это за две картины, выставленные в моем салоне. Здесь сто тысяч.

АНДРЕЙ (ошеломленно). Сто тысяч?!

ЭЙЛЕР. Да-да, мой друг. И это только начало. Дай бог и вам, Борис, такого же успеха, как и вашему почившему другу. (Анне.) Анна, я постоянно буду на связи, звоните в любое время. И берегите работы Андрея, как бесценную память о нем… о талантливом человеке, умевшем притвориться бесталанным. (Уходит.)

АНДРЕЙ. Я слышал, что тебе предлагал этот мерзавец!

АННА. Андрей, тебя не поймешь. Сначала ты обижаешься на Эйлера, что он не ценит твоего дарования, а теперь, когда он возносит тебя до небес, опять недоволен.

АНДРЕЙ. Он тебя возносит до небес! Думаешь, я ничего не понимаю?

АННА. С его стороны это обычная вежливость.

АНДРЕЙ. Обычная?! По-твоему, сто тысяч – это обычно?

АННА. Андрей, успокойся. Борису Канаеву не обязательно быть неврастеником. Тем более в тот момент, когда у нас появились деньги, и твое имя приобрело известность.

АНДРЕЙ. Какое имя?

АННА. Прежнее – Андрей Раскатов – гений Андрей Раскатов! (Обнимает мужа.) Видишь, мой дорогой, как все хорошо обернулось. Ты не только избежал тюрьмы, но и разбогател.

АНДРЕЙ. Зачем мне деньги, если у меня отняли имя, а теперь отнимают и жену.

АННА. Андрей, не преувеличивай. Стоило прицепить темную бороду, ты все начал воспринимать в мрачных тонах.

АНДРЕЙ. А что здесь веселенького? Я не знаю, кто этот Борис Канаев, чем он ранее занимался? И, кроме того, я вижу, как теряю тебя. Что мне теперь, подобно любовнику, пробираться к тебе по ночам?

АННА. Что за глупости! С хорошим любовником можно встречаться и днем. (Целует Андрея, отплевывается.) Господи, пакля с твоей бороды лезет в рот.

Слышится дверной звонок.

АННА (недовольно). Что за люди! В доме покойник, а они трезвонят!

Анна открывает дверь. Входит соседка ОКСАНА.

ОКСАНА. Анна! (В рыданиях бросается на грудь Анне.)

АННА. Оксана, успокойся. Слезами горю не поможешь.

ОКСАНА. Я знаю. Но ничего не могу с собой поделать. Как же он так неосторожно!

АННА (указывая на Андрея). Это Борис – друг Андрея. (Андрею.) Это Оксана – наша соседка, живет через стенку.

ОКСАНА. Проклятые балконы! Нам ведь предлагали их застеклить. Тогда бы ничего не случилось!

АНДРЕЙ. И он бы остался жив.

ОКСАНА. Конечно. Он был таким чутким и внимательным…

АННА (Оксане). Мне так жаль твоего дружка.

ОКСАНА (удивленно). Какого дружка?

АННА. Оксана, сейчас не время таиться, мы тебя понимаем. Это настолько ужасно – он никогда не позвонит, не придет. Впрочем, сам виноват, мог бы ходить через дверь – ты с Николаем давно развелась.

ОКСАНА. Ты о ком?

АННА. О твоем друге, упавшем с балкона.

ОКСАНА. Анна, как ты можешь?! Упрекать погибшего! Да! Я виновата перед тобой – у нас с Андреем когда-то случилась небольшая интрижка. Но это было давно.

АННА (удивленно). С Андреем?

ОКСАНА. Да, с ним! Ты сама направила его чинить проводку.

АННА. В прошлом году?

ОКСАНА. Конечно. Мы оказались в полной темноте. Как я могла в таких условиях остаться неблагодарной?

АННА (поворачиваясь к Андрею). Борис, что ты на это скажешь?

АНДРЕЙ. Там было короткое замыкание – ее можно понять.

АННА. А его?

ОКСАНА. Анна, прекрати! Зачем осуждать навеки ушедшего от нас человека, оступившегося только однажды?

АНДРЕЙ. Перила на балконе такие узкие.

ОКСАНА. Я не о перилах. И еще неизвестно, почему он так поступил!

АННА. В темноте, во время ремонта?

ОКСАНА. Нет! Что его заставило прыгнуть с балкона? Но я тебя не упрекаю, хотя, скорее всего, это из-за тебя. Вернее, из-за твоего дружка. А ты меня обвиняешь! Хотя мы обе сегодня несчастны и, как никогда, должны быть вместе… во имя его светлой памяти. (Женщины обнимаются и рыдают.)

АНДРЕЙ. Прекратите, он там (указывает в потолок) все видит. Обычно покойникам это не нравится. Он мне так и говорил, Борис, если меня вдруг не станет, не вздумайте плакать обо мне.

ОКСАНА. Значит, он готовился к смерти и умер сознательно! (Еще горше заливается слезами.)

АННА (Андрею). Борис, успокой Оксану – это все из-за тебя.

ОКСАНА. Нет, этот не виноват. Тот, который приходил к тебе, выглядел иначе.

АННА (рассерженно). А те, кто приходили к тебе, вообще красавцы – один с пеньковой бородой, а второго гримируют в мертвецкой! (Уходит.)

АНДРЕЙ (убегая за Анной). Аня, Аня, все было вовсе не так!

ОКСАНА. Откуда тебе знать, как между нами было? А как могло быть, окрой я ему свое сердце? (Заливается слезами.)

За стеной слышится собачий вой.

ОКСАНА. Бедный Джонни, даже ты не можешь перенести нашу утрату.

Входит капитан ЛАПОХВАТ, видит рыдающую Оксану, стоящую к нему спиной, принимает ее за Анну.

КАПИТАН. Гражданочка, успокойтесь. Я нашел виновного в его смерти.

ОКСАНА (поворачиваясь к капитану). Это его жена!

КАПИТАН (сообразив, что обознался). Извините, я обознался. Вы кто?

ОКСАНА. Их соседка. И я знаю, почему он погиб. Это все из-за них!

КАПИТАН. Из-за кого?

ОКСАНА. Из-за нее и ее любовника! Он покончил с собой.

КАПИТАН. Вы ошибаетесь. Убийца Борис Канаев. А этот тип не станет дожидаться, пока кто-то прыгнет с балкона. Он троих столкнет и глазом не моргнет.

Входит АНДРЕЙ – в парике и с бородой.

АНДРЕЙ (удивленно). Капитан Лапохват?

КАПИТАН. Да. И как я обещал вдове – преступник установлен.

АНДРЕЙ. Неужели?

КАПИТАН. И, похоже, он еще недавно спокойно разгуливал в этом доме.

ОКСАНА. Можете не сомневаться.

КАПИТАН (Андрею). Где он?

АНДРЕЙ. Вы о ком?

КАПИТАН. О Борисе Канаеве, недавно стоявшем вот на этом месте. Он показывал мне паспорт. Это опасный рецидивист, трижды бежавший из заключения. На нем больше убийств, чем волос на вашей кудрявой голове.

АНДРЕЙ. На Борисе Канаеве?

КАПИТАН. Да. Он главарь банды, торгующей наркотиками. Где он?

АНДРЕЙ. Он… он куда-то вышел.

КАПИТАН. Черт меня побери! Так и знал! И почему я не схватил его сразу, ведь он был в моих руках!

ОКСАНА. Если вы говорите о любовнике нашей безутешной вдовы, то он еще придет.

КАПИТАН. Вы его видели?

ОКСАНА (с сарказмом). Насмотрелась.

КАПИТАН. Если появится, немедленно сообщите. И вы тоже, молодой человек. Это в ваших интересах – иначе может поплатиться жизнью. Он ни перед чем не остановится. Вот моя визитка. (Протягивает Андрею визитку.)

АНДРЕЙ (принимая визитку). У меня уже одна есть.

КАПИТАН (удивленно). Есть?

АНДРЕЙ (сообразив, что ляпнул лишнее). Вдова Раскатова передала. Мы обязательно сообщим… и, если сможем, сами задержим.

КАПИТАН. Ни в коем случае – он вооружен. И предупредите вдову…

ОКСАНА. …С каким дружком она связалась.

АНДРЕЙ. Мы вдвоем предупредим.

КАПИТАН. Жду вашего звонка. (Уходит.)

АНДРЕЙ. Оксана, вы видели любовника Анны?

ОКСАНА. И не раз. Он выходил курить на балкон.

АНДРЕЙ. И как он выглядит?

ОКСАНА. На вас совсем не похож.

АНДРЕЙ (вынимает паспорт, показывает фото, но при этом закрывает фамилию пальцем). Это он?

ОКСАНА. Уберите руку.

АНДРЕЙ. Нет-нет, у меня смешная фамилия, я не хочу, чтобы вы смеялись.

ОКСАНА. Нет, это не он.

АНДРЕЙ. Не он? Боже! Значит у нее их несколько!

Входит АННА.

АННА. Я слышала голос капитана.

ОКСАНА. Это для тебя был голос свыше. Твой дружок оказался бандитом!

АНДРЕЙ. Анна… капитан сказал, что Борис Канаев… да-да, тот самый… фьють… (делает жест, означающий нырок с балкона), мафиози, главарь банды и торговец наркотиками.

АННА (в ужасе). А его паспорт теперь находится у…

АНДРЕЙ (перебивая). …Находится в чьем-то кармане. По паспорту его и определили. У них там, в полиции, электронная база преступников…

АННА. …Гуляющих на свободе?..

ОКСАНА (в сторону Анны). …Под видом твоих друзей.

АННА. Ты бы лучше смотрела за своими! И научи их держать равновесие на перилах! (Андрею.) Капитан тебя видел?

ОКСАНА. Видел. Но нынешний твой дружок не похож на прежнего.

АННА. Какого прежнего?

ОКСАНА. Которого ищет полиция. И капитан его найдет, можешь не сомневаться. Посмотрим, что ты тогда запоешь! (Уходит.)

АННА. Она окончательно свихнулась.

АНДРЕЙ. Похоже на то. Зачем-то придумала интрижку со мной.

АННА. А мне приписала несколько любовников. Причем один из них – торговец наркотиками. Удивительно, как быстро у людей ломается психика.

АНДРЕЙ. Моя тоже на пределе. Я оказался с чужой внешностью и подложным паспортом, принадлежащим мафиози!..

АННА. И тебя обвиняют в убийстве Андрея Раскатова.

АНДРЕЙ. При этом я живой.

АННА. Но по документам – ты мертвый.

АНДРЕЙ. Лучше бы я убил его!

АННА. Кого?

АНДРЕЙ. Этого бандита – Бориса Канаева.

АННА. А разве не ты убил?

АНДРЕЙ. Да он сам свалился! Сколько можно говорить?!

АННА. Хорошо. Только не надо расстраиваться. Ты сделал доброе дело – на одного бандита меньше.

АНДРЕЙ (с надеждой в голосе). И ты… не жалеешь о нем?

АННА. Да как я могу жалеть неизвестного мне бандита?

АНДРЕЙ. Ты его не знала?

АННА. И знать не хочу!

АНДРЕЙ. А как же я?

АННА. А тебя очень хочу.

АНДРЕЙ. Но теперь я – Борис Канаев, знаменитый рецидивист.

АННА. Значит, у нас начинается новая жизнь. Иди сюда, мой неисправимый бандитик. (Обнимает и целует Андрея.)

Входит ОКСАНА.

ОКСАНА. Я вспомнила, в чем он был одет… (Замечает целующихся, застывает на месте.) Быстро же ты позабыла Андрея. (Уходит, громко хлопнув дверью.)

АНДРЕЙ. Кто это был?

АННА. Наверно сквозняк.

АНДРЕЙ. Я начинаю всего опасаться.

Входит ДАНИИЛ.

ДАНИИЛ (оглядываясь на дверь). Встретил какую-то сумасшедшую. Дико посмотрела на меня, а потом выдала: «Птичка улетела – место прогорело!» (Протягивает Андрею руку для знакомства.) Даниил.

АНДРЕЙ (пожимая руку). Даниил… ты меня не узнал?

ДАНИИЛ. Черт побери! Андрей?! Во что ты нарядился?

АНДРЕЙ. Ты же сам сказал, нужен парик и борода.

ДАНИИЛ. Погоди, дай немного привыкну. Никогда не думал увидеть тебя таким чучелом.

АНДРЕЙ. Я сам, когда посмотрел в зеркало, едва не упал. Настоящий мафиози.

ДАНИИЛ. Все нормально. Это я от неожиданности. Стало быть, теперь тебя при людях следует называть Борисом Канаевым?

АНДРЕЙ. Ни в коем случае!

АННА (объясняя ситуацию). Борис Канаев – который погиб – оказался опасным рецидивистом. Его ищет полиция. Об этом сказал капитан Лапохват.

ДАНИИЛ (потрясенный, Андрею). А ты?..

АННА. Он присвоил себе не только имя криминального авторитета, но и его прошлое.

АНДРЕЙ. По вашему совету! (Демонстрирует паспорт.) Вот, смотрите! Спасибо, подсказали!

ДАНИИЛ. Эта новость похожа на хреновость! Откуда мы знали, что он уголовник?! И, к слову, ты совсем не похож на него.

АННА. Вот и хорошо, что не похож. Иначе бы капитан арестовал его.

ДАНИИЛ. Кого?

АННА. Андрея. Он видел его без парика с паспортом Канаева.

АНДРЕЙ. Теперь хоть с дому съезжай.

ДАНИИЛ. Я давно тебе об этом говорю. Поживи некоторое время у меня.

АНДРЕЙ. Не хочу – у тебя одна комната.

ДАНИИЛ. А тебе обязательно скрываться от правосудия в апартаментах?

АНДРЕЙ. А почему бы и нет? Теперь я могу себе позволить.

ДАНИИЛ. С такой бородой?

АНДРЕЙ. С гонорарами… за мои полотна.

АННА. Эйлер за две картины Андрея заплатил сто тысяч.

ДАНИИЛ (удивленно). Сто тысяч?! Убиться и не жить!

АНДРЕЙ. Вот как раз теперь не убиваться, а жить припеваючи.

АННА. Эйлер и на эти картины положил глаз. (Указывает на стены.)

АНДРЕЙ (поправляя). На это собрание полотен. Вот эта фиолетовая аура (указывает на картину) должна пойти не менее чем за полмиллиона.

ДАНИИЛ. За эту фиолетовую муть ты надеешься получить полмиллиона?!

АНДРЕЙ. А то и больше. Зря я что ли падал с балкона.

АННА. Андрей, что ты говоришь?! Никуда ты не падал.

АНДРЕЙ. Не только с балкона, но и в нравственную бездну – превратился в мафиози, бежавшего из тюрьмы и погубившего массу народа. Так что мне прикончить Андрея ничего не стоит.

ДАНИИЛ. Какого Андрея?

АНДРЕЙ. Андрея Раскатова, то есть – себя.

АННА. Но ты не можешь оставаться бандитом, объявленным в розыск!

АНДРЕЙ. Почему не могу? Этот малый лет двадцать бегал от правосудия. А я чем хуже? Тем более что Борис Канаев, скорее всего, не вылезал из кабаков и публичных домов, а я буду спокойно работать.

ДАНИИЛ. Где работать?

АНДРЕЙ. На дому – у себя в мастерской, где же еще! Было бы глупо бездельничать, если работы Андрея Раскатова настолько поднялись в цене.

ДАНИИЛ. Ты будешь рисовать от его имени?

АНДРЕЙ. От своего – от прежнего своего. Надо же восполнять убывающую коллекцию. Прямо сейчас и приступлю. Я всегда только в работе находил успокоение. (Уходит.)

ДАНИИЛ. Андрей играет с огнем, ему опасно оставаться здесь.

АННА. Тебе тоже рискованно появляться у нас.

ДАНИИЛ. Конечно, если теперь Андрей будет безвылазно околачиваться тут.

АННА. Опасно по другой причине. Соседка Оксана…

ДАНИИЛ (вертит пальцем у виска). Эта?

АННА. Да, эта. Она считает, что Канаева убил именно ты.

ДАНИИЛ. Я?!

АННА. Она как-то видела тебя с сигаретой на балконе и решила, что ты его столкнул.

ДАНИИЛ. Надеюсь, она не сказала об этом Андрею?

АННА. Сказала не только Андрею, но и капитану. Но хорошо, что не смогла описать твою внешность.

ДАНИИЛ. Но теперь-то она меня рассмотрела…

АННА. И может побежать в полицию.

ДАНИИЛ. Господи! Неужели и мне придется обзаводиться бородой?

АННА. Хватит с меня бородатых! Их неудобно целовать. Не надо никаких бород, ты никого не убивал, документы у тебя в порядке. И потом, ты не можешь оставить меня наедине с уголовником.

ДАНИИЛ. С Андреем? Я думаю, он и муху не способен обидеть.

АННА. А Борис Канаев, под чьим именем он скрывается? Актеры иной раз еще не так перевоплощаются!

ДАНИИЛ. Нет, Андрей не шизофреник. Он вообразил себя гениальным художником. Вторую роль – уголовника – ему не потянуть.

АННА. Дай-то бог. Но первую он играет превосходно. Иначе бы Эйлер на выложил за картины сто тысяч. А вот, кажется, и сам Эйлер.

Входит ЭЙЛЕР.

ЭЙЛЕР. Я вернулся, поскольку думаю, что вам сейчас постоянно требуется моя помощь.

АННА. Конечно, Владислав. Знакомьтесь, Даниил – большой поклонник таланта Андрея. У них идеально совпадали вкусы.

ДАНИИЛ. Меня всегда потрясал цвет и особенно формы в его лучших работах.

АННА. Даниил собирал все, к чему прикасалась рука Андрея.

ЭЙЛЕР (заинтересованно). У вас есть его работы?

ДАНИИЛ. Несколько десятков.

ЭЙЛЕР. Невероятно.

ДАНИИЛ. Не верите?

ЭЙЛЕР. Что вы? Конечно верю. И удивляюсь, насколько дружеские отношения искажают художественный вкус!

ДАНИИЛ. Да-а-а, во вкусе Андрею не откажешь.

ЭЙЛЕР. Я говорю о вашем вкусе. Ваше расположение к Андрею распространилось и на его работы. Но если говорить честно – разумеется, это сказано невовремя и не к месту – художник он был посредственный, и полотна его ничего не стоят. Не более двух пятаков – закрыть ему глаза

ДАНИИЛ. Вы так полагаете?

ЭЙЛЕР. Уверен. Очевидное и неприятное. Их без ущерба можно выбросить или заново загрунтовать.

ДАНИИЛ. Ну, знаете!.. Это вы хватили. Андрей – гений!

ЭЙЛЕР. Гений тот, кто продает этот мусор. В экзотических странах слоны с кисточкой малюют такие шедевры. Раньше он рисовал как трехлетний ребенок, но потом начал утрачивать навыки.

ДАНИИЛ. Извините, это уж слишком! Я не собираюсь выслушивать подобные глупости. (Уходит.)

АННА. Владислав, но вы недавно говорили совсем другое.

ЭЙЛЕР (прикладывая палец к губам). Т-с-с… Я и сейчас говорю. Но нельзя, чтобы работы Андрея оставались в руках дилетантов. Нам с вами обязательно надо вернуть их обратно, желательно, как можно дешевле. Иначе он продаст их кому-то, и они начнут гулять по миру, сбивая цену. Стричь купоны с искусства – вот настоящее искусство!

АННА. Владислав, вы все время говорите нам.

ЭЙЛЕР. А как же иначе! Я не мыслю своей жизни без вас. Вы думаете почему я выставлял картины Андрея?

АННА. Почему?

ЭЙЛЕР. В надежде, что вы станете чаще приходить в мой салон. Но он предпочитал надоедать сам. Я уже отчаялся увидеть вас, а тут неожиданно – удача.

АННА. Удача?

ЭЙЛЕР. В смысле, большое несчастье – нелепая смерть великого художника. Так что нам следует как можно быстрее выудить полотна у его друга-лопуха.

АННА. Я сделаю все возможное.

ЭЙЛЕР. А я для вас – все невозможное! Вы не представляете, какой ажиотаж поднялся вокруг работ вашего покойного супруга и моего давнего друга. Меня донимают звонками. Но я держу паузу – нынешний уровень цен – только подножье огромной вершины.

Входит АНДРЕЙ в парике.

АНДРЕЙ. Анна Владимировна, звонили четыре гримера насчет вашего супруга – предлагали свои услуги. Я никогда не думал, что приводить в порядок покойников столь прибыльное занятие.

ЭЙЛЕР. Тогда почему вы не посоветовали своему покойному другу заняться гримерным бизнесом. Для художника это лучший из вариантов. Во-первых, не нужны холсты, во-вторых, меньше уходит красок, поскольку основа значительно меньше (очерчивает пальцем свое лицо). Опять же, гарантированы постоянные заказы. Андрей понапрасну изводил столько материалов, а в итоге – его картины ничего не стоят.

АНДРЕЙ (потрясенный). Как ничего?

АННА. Борис, господин Эйлер знает что говорит.

ЭЙЛЕР. Я в этом бизнесе двадцать лет.

АНДРЕЙ (поворачиваясь к картинам). И эти фиолетовые флюиды южного сияния, по-вашему, тоже дешевка? (Любуется картинами.)

ЭЙЛЕР (за спиной Андрея жестами демонстрирует восторг и восхищение, но говорит противоположное). Три копейки! Еще придется тратиться на белила, чтобы замазать фиолетовые потеки. А на гримеров не скупитесь – Андрей не виновен, что при рождении был обойден талантом.

АНДРЕЙ. А извержение Этны вам тоже не нравится? (Подходит к следующей бессмысленно пестрой картине.)

Эйлер за спиной Андрея жестами инструктирует Анну, изображая процесс выкручиванья мокрого белья, сдавливания горла, скрещивает руки. Андрей поворачивается к нему.

ЭЙЛЕР (оставив гримасы). Этна немного лучше. Пойдет копеек за двадцать. Но извините, мне надо бежать. К двенадцати прибудет японская делегация, они обещали опустошить мой салон. (Уходит.)

АНДРЕЙ. Анна, но этот мерзавец недавно восторгался моими картинами?

АННА. Он и сейчас без ума от них. Просто отпугивает конкурента.

АНДРЕЙ. Какого конкурента?

АННА. Тебя. Кого же еще! Вдруг ты захочешь приобрести какую-то картину.

АНДРЕЙ. Я? У себя? Он что, ненормальный?

АННА. А как можно оставаться нормальным, общаясь с авангардистами, кубистами, экспрессионистами?..

АНДРЕЙ (возмущенно). Ну знаешь… если ничего не понимаешь…

АННА. …То лучше общаться с авантюристами.

АНДРЕЙ. Со мной?

АННА. Конечно. Авантюризм – самое перспективное направление в живописи.

АНДРЕЙ. А в театре?

АННА. А в театре – комизм. Иной раз на трагедиях в новой постановке обхохочешься.

АНДРЕЙ. Эйлер меня просто убил. Но, надо отдать ему должное, играл он превосходно.

АННА. Великолепно. (Повторяет недавние ужимки Эйлера.)

АНДРЕЙ (удивленно смотрит на Анну). Аня, я начинаю опасаться за твое здоровье. Поверь, мы выкрутимся.

Входит ТРОФИМ – подозрительная личность.

ТРОФИМ (восторженно, с порога). Борис! Господи, на кого ты похож!

АНДРЕЙ (недоуменно). Извините?..

ТРОФИМ. Не признал?! Ну и дела! (Анне.) Красавица, это мужской разговор, пойми нас правильно.

АННА. Не понимаю. Но мешать вам не стану. (Уходит.)

ТРОФИМ. Борис, не узнаешь? Ты совсем офигел?! Пересылка четырнадцать дробь восемь … два года назад… Ну? Вспомнил? Трофим – твой сосед по шконке!..

АНДРЕЙ (изображая возвращение памяти). А-а-а, Трофим…

ТРОФИМ. Наконец-то! Признал другана. Ну ты и вырядился! (Дергает Андрея за бороду. Борода оттягивается на резинке, затем шлепает обратно.)

АНДРЕЙ. Приходится… Ты ведь знаешь, за мной охотятся.

ТРОФИМ. Как не знать. Вся братва знает, и надеется, что общак в надежных руках.

АНДРЕЙ. Общак?!

ТРОФИМ. Ладно, ладно. Я ничего не говорил. Можешь делать вид, что и ты не в курсе. Общительным общак не доверят. Если попадешься легавым, действуй в том же духе. Иди в глухую несознанку. Мы тебя ценим. А это твоя краля? (Кивает в сторону ушедшей Анны.)