Дневник девушки, которая дождалась. Своего парня из армии

20 июня 1997. В гостях у Марины Вячеславовны

Вечер пятницы. После библиотеки только успела прийти домой и полы помыть, как пришел с завода Саша. Он предложил мне пойти в гости к своей «духовной сестре» Марине, она звала нас в гости. С Мариной мы встретились впервые у Флоры дома, потом виделись на вечере за день до нашего первого настоящего поцелуя (с Сашей, не с Мариной), когда Саша защитил диплом в училище. Она давно хотела со мной познакомиться поближе. Марина – она Сашина крестная. И меня она тоже просит лучше звать себя «Марина». Хотя, например, я уже и человека, кто на десять лет меня старше, не могу просто звать без отчества. Маратом. Нет, только Марат Нурбулатович. Ладно, пусть просто Марина. По неизвестным мне причинам он зовет её без отчества, и не «крестной мамой», а «сестрой», «духовной сестрой». Она добрая женщина, такая женственная и красивая. Милая… Не знаю, сколько ей лет, но она моложе Полины Петровны. Ей около 38-ми лет. Марина Вячеславовна скоро год как работает в «Челныводоканале», до этого работала на «КамАЗе». Возможно, ей самой нравится считать себя Сашиной «сестрой», психологически легче, тем более, что она хорошо и молодо выглядит.

Почувствовала, что Саша и Марина во многом похожи – в отношении к жизни, в шутках, в одних и тех же словах, в одних и тех же идеалах. Неожиданно для себя самой осознаю, четко вижу, кто был тот человек, который весь этот год как бы стоял за спиной у Саши, поддерживал его и нашептывал ему, как себя вести. Это она. Марина Вячеславовна.

Марина знала обо мне – если не считать долгой беседы о целомудрии, любви и верности у Флоры да семейного «праздника защиты» – знала меня в основном со слов Саши. Мне казалось, что она и правда слишком много знает обо мне. Вот этот человек, этот «тайный темный кардинал», вот кто его воспитывает и им руководит. Пообщавшись с ней, внезапно осознала: вот откуда этот целый «кусок Саши» с его шармом и обаянием, жизненной позицией и духом доброжелательности. Вот почему он меня бережет, вот отчего «не так поставил себя» (по мнению Паши). Значит… Значит, он весь этот год отражал, словно зеркало, её, Марину. Свет её души, многогранность её мысли и сияние смыслов её характера.

Даже почувствовала между ними душевное тепло, даже нежность, заботу… Знаю, к ней мне нечего ревновать. У Марины на лоджии все щели на зиму были заделаны утеплителем, и Саша пришел заодно снять этот утеплитель, потому что… ну, уже конец июня, жара приближается! Мы уже давно спим с открытыми форточками… А до этого много работы, все некогда было, и ей, и Саше тоже… Я хотела Саше помочь, но Марина Вячеславовна позвала на кухню.

Когда мы остались вдвоем, то она наедине негромко сказала мне, что видит во мне Сашину невесту. Ни мать, ни сестра весь этот год не так серьезно относились ко мне. Да как можно относиться к девочке в шестнадцатилетнем возрасте, да еще и маленькой ростом, на вид вообще лет четырнадцать? А Саша, оказывается, сказал им, что женится на мне. Вот так да! Огорошила меня Марина…

Призналась ей, что у нас с Сашей не было ничего. Мы весь год только дружили – и всё. Откуда у него взялись столь основательные планы на меня?..

– Саша обещал жениться на мне? Он ничего мне не говорил о своих планах. Я думала, он тогда шутил так. Он мне ничего не обещал.

– Это потому что он слишком ответственный, чтобы сначала обещать, а затем делать. Саша сначала делает, потом обещает, – сказала Марина.

– Ну, «сначала делает, потом обещает» – звучит не совсем и не всегда надежно. Это смотря что делать и что обещать… – усомнилась я, дав понять, что думаю над каждым её словом!

– В точку! – Марина засмеялась и щелкнула пальцами. – Молодец! Ты даже умнее, чем я себе представляла…

Мы вместе засмеялись. К моменту, когда Саша закончил работу на лоджии, мы уже вовсю обсуждали мои текущие планы – поехать в следующем году в Казань поступать в КГТУ им. С. М. Кирова (бывший КХТИ) учиться на эколога. Наконец, Марина с «Челныводоканала» – тот человек, который не только видит во мне Сашину невесту, но и всерьез верит, что я могу стать хорошим и востребованным специалистом по защите окружающей среды.

Самое удивительное, к чему я даже приревновала – на прощание они привычно подняли руки, встретившись ладонями, пожали руки, глядя в глаза. Значит, это вовсе не «наше» с ним, как я раньше думала… Это «их» рукопожатие.

21 июня 1997. «Люблю». О женской и мужской ревности

Вечером Алекс проводил меня до дома, а я все чувствовала две противоречивые стороны отношения к Марине: восхищение ею, и ревность к ней; её жесты и тени её эмоций – которые я люблю в Саше, но – с другой стороны, – это же он все «стащил» у нее… Оказалось, что дома меня уже час как ждала Каролина, они сидели с мамой и пили чай на кухне. Тогда и мы все вчетвером (мама, Каролина, Саша и я) собрались идти на Каму.

И тут вдруг появился Паша! Удачно, если бы он пришел на минуту позже, то у нас дома уже никого бы не застал. Мы пошли на Каму впятером с моей мамой. Погода была теплая, летняя, свежая – после легкого летнего дождя, запах свежей травы и прибитой пыли. Покатались на катамаранах.

Конечно, в известной степени вела себя скромно и прилично; изо всех сил стараемся делать вид, что мы с Сашей просто друзья, и что всё как обычно… Но и Каролина, и Паша несколько раз странно так смотрели на нас, я чувствовала это. Паша смотрел жалостно и влюбленно, – стоило посмотреть в ответ на него, как он сразу же резко отводил взгляд в другую сторону. Стеснялся?

Мы катались на катамаране все впятером: мы с Сашей, Каролина с Пашей, и моя мама. Искренне рада тому, что Паше нравится Каролина. Мне хотелось заинтересовать Каролину, какой интересный у нас тут кавалер из Елабуги. Я хвалила своего «братишку», Пашу, – как бы невзначай, не всерьез, безобидно. Нет, я не думала, что могло бы показаться, что я заигрываю с ним… Сначала в шутку выпрашивала кассеты4 с музыкой: у Паши – как у любого диджея – они есть. Потом я говорила, что хотелось бы нам (с Каролиной) послушать его радиоволну хоть в записи. У Паши такой приятный голос, и он умеет находить забавное в обычных повседневных вещах, хотелось бы заценить Пашино мастерство радиоведущего. Паша сказал, что он приедет в субботу 28 июня, и тогда все привезет…

В тот вечер, как только мы вернулись домой, моя мама наедине обратила мое внимание на то, что я вела себя нехорошо.

– Я не знаю, кто для тебя Алекс, друг или не совсем друг…

– … или даже будущий муж… – продолжила её мысль.

– Тем более, и подавно! Не знаю, кто тебе Алекс, ты его одна Саша зовешь? … – мама вопросительно пожала плечами и решила продолжить. – Сегодня при Саше ты сегодня несколько раз давала ясно понять, что тебе нравится Павел. Ты хочешь, чтобы он ревновал тебя к своему другу? Ты даешь надежду обоим. По-моему, такое поведение ничего хорошего о тебе не говорит. Подумай об этом.

Ну что ж, я, признаться, подумала об этом. Я думала о его ревности… И о моей ревности… Как это все работает? Стоит мне обратить на кого-либо внимание – и этот интерес тут же становится взаимным. А стоит проявить интерес на словах, похвалить этого кого-либо, даже без намерения влюбить в себя – так это я «даю надежду».

Нет уж верно, если уж и морочить кому-то голову, то кому-то одному! И все-таки, к своему внутреннему искреннему сожалению и раскаянию – я почувствовала даже какое-то незримое тайное удовольствие от того, что Паша пару раз посмотрел на меня как влюбившийся мальчишка. Почему? Мне нравится его виноватый взгляд. Поскольку… Да, так ему и надо, будет знать, как обзываться! Нет, это глупо… Почему? Потому как догадывалась, что Саша в этот момент ревнует. Опасные игры, нехорошие игры… Эх, мне самой совестно, насколько же я могу быть несносная и вредная!

22 июня 1997. Можно считать себя невестой

Как обычно, сегодня траурный день. Великая дата. 22 июня началась для России – тогда для Советского Союза – Великая Отечественная Война. Как хорошо, что сейчас нет войны. Правда, война обычно всегда где-то на Земном шаре, да есть. Хорошо, что война – она не у нас.

Думая об этой дате в этом году, я желаю одного: лишь бы только не было войны. Особенно – только не в этот год, пожалуйста! В этом году Алекс идет в армию. Не могу и предположить, как же тогда девушки пережили потерю своих братьев, отцов и своих любимых в те трудные военные годы?

Сашка пришел. Он такой милый, он стал такой высокий и красивый, такой хороший и соскучившийся – за один день. Мне кажется, что и я сама как-то лучше, милее и красивей становлюсь, открытая им и озаренная его любовью!

– Я мечтаю, что будет такой день, когда мы будем с тобой жить вместе.

– Это предложение? – спросила я в кокетливом тоне…

– Да. Это такое предложение. Поживем-увидим… Мы будем вместе?

– Поживем-увидим… – точно так же передразнила его я.

– У тебя такой хитрый взгляд. А я серьезно. Я хочу жить с тобой.

– Я тоже хочу быть с тобой, – поняв всю серьезность слов, повторила за ним, поменяв только одно слово. А то звучит, словно мы решаем прямо сейчас съехаться.

– Я хочу жить с тобой, – снова повторил он. – Можно, я буду считать тебя своей девушкой? Своей невестой?..

– Но тогда и мне можно считать тебя своим парнем, своим женихом?

– Конечно!

Немного помолчав, я подумала так: «Это то самое, чего Саша и добивался. Чтобы я больше ни с кем не заигрывала, не восхищалась, и ни на кого не смотрела в ожидании любви – кроме как на него»… Возможно, Саша думал, что в эту паузу я про себя взвешивала все «за» и «против».

– Да, ты можешь считать меня своей невестой. Хорошо, буду считать теперь себя твоей невестой. Прямо с сегодняшнего дня.

В это воскресенье мы сходили в наш подростковый клуб, там Эммы Мелентьевны не было, шло на занятие по рисованию. Нам сказали остаться. Мы коллективно рисовали наброски под названием «Единение». Вроде это был конкурс рисунка для логотипа какой-то местной газеты. Нарисовали два цветка – красный и синий – тянутся друг к другу… Затем была мастерская для подростков «Психология общения». Пока нам рассказывали о нашей подростковой психологии, он держал мою руку, и тихо писал мне на ладошке «Люблю». Поэтому я все равно ничего не запомнила из ««Психологии общения», только то, что он по одной букве выводил пальцем на ладони… «Люблю»… Много-много раз.

Теперь я невеста, так, заранее обозначенная невеста. Он и не знает, как я всегда во всех влюбляюсь… Как это теперь мне не делать вид, а быть невестой, как настроить бы себя, чтобы больше вообще ни в кого никогда не влюбляться? Это даже не о торжестве разума над чувствами, это о торжестве одного чувства надо всеми остальными!

23 июня 1997. Рома, который не Роман

«Понедельник – пора на работу!» – как это круто звучит, когда встаешь, потягиваешься, будто бы нехотя идешь в библиотеку. Максимум на пять часов. Особенно, круто, когда ты всего-то шестнадцатилетняя школьница. А уже невеста. И уже и на работу идешь. Смотрю на себя в зеркало, распрямив плечи и откинув голову назад…

– Мама, можно твою помаду?

– Какую? Ту, что в ванной? Бери.

Ух, какая я взрослая… На работе, деловая и деятельная, раскладываю журналы в отделе периодики. Откуда не возьмись, кто-то подходит сзади, и закрывает мне глаза руками.

– Кто? – спрашивает кто-то сзади.

Я совершенно не понимаю, кто бы это мог быть. Во-первых, голос не девичий, и это не может быть никто из сотрудниц библиотеки.

Во-вторых, это и не голос Саши. В третьих, к тому же он сейчас на заводе должен был бы быть. Вряд ли ему на работе поручили пойти в «КамАЗовскую библиотеку». В отдел периодики.

– Я не знаю. Сдаюсь!

Он раздвинул руки.

– Помнишь меня?

Хорошо, что многие имена научилась запоминать быстрым способом. За ним закрепила ассоциацию «Роман»… Не потому что мне хотелось с ним романов, а потому что у него «римский подбородок».…

– Рома?

– Да!

– Каким ветром тебя, Ром, сюда занесло?

– Да по почте уже извещение пришло, что давно пора с журналы сдать. У меня сессия была, я не успел… Смотрю, неужели, и ты здесь! Ты что здесь, работаешь? – удивился Рома.

– Да. На самом деле это практика, просто практика. После десятого класса. Чего нового?

– Сдал последний экзамен. Сегодня я завершил первый курс, можешь поздравить!

– Поздравляю! Молодец! На кого учишься?

– Я учусь на автомеханическом на менеджера по организации перевозок и управления на транспорте.

– Будешь работать на «ПАТП»? Автобусами, трамваями или водным транспортом заведовать?

– А чем лучше?

– Лучше всего трамваями заведовать. Мне кажется, так будет лучше и проще! – пошутила я.

– Понятно. Буду иметь в виду… Слушай, Лейсан, может, ты как-то можешь оформить эти просроченные журналы без начисления штрафа? Они совсем недолго просрочены, честное слово!

Вот хитрый жук. Я-то думала, что он искренне интересуется.

– Хорошо. Пока расставляй тут по номерам «Чудеса и Приключения», я схожу и спрошу.

Сходила управляющей отделом – к Людмиле Васильевне (ее зовут как нашу «англичанку» в школе, и они немного похожи!). Впервые просила «не за себя, а за того парня».

Сказала, что вот, принес. Совсем ненадолго просрочил, у него только что экзамены были. Но ему начислен штраф размером в 10 тысяч рублей за просрочку. Она покачала головой, сказала, «ладно, давай оформим, где он?»

– Да там, пока помогает мне журналы раскладывать…

– Как его зовут?

– Рома…. Ой, я сейчас его позову.

Вернувшись к Роме, я сказала ему, что вроде все улажено, давай свой читательский билет. Он протянул мне, а там вписано: «Рамис Мансуров». Я почему-то очень обрадовалась тому факту, что он все-таки, татарин!

После того, как Рома-Рамис вернул все журналы, состоялся у нас примерно такой диалог:

– М! Ты не Рома, оказывается? Ты татарин, что ли?

– А не похоже?

– Не похоже. Ты выглядишь, ну, как… северянин.

– Поэтому я и Рома.

– Нет, ты не Рома, ты Рома-Рамис!

– С меня шоколадка.

– Да брось ты! Не надо, не надо мне никаких шоколадок. Я это… при исполнении, – сказала ему я… как бы пошутила… – Привет Володе, Антону и Андрею, Мариночке… И Булату! Пока!

– Хорошо, передам!

Рома неспешно ушел, озадаченный.

Тоже немного озадачена. Сама собой озадачена. Первый день как с утра встала и почувствовала себя невестой, почувствовала в своей жизни отдаленные маяки определенности, ощутила себя взрослой. И тут же испытание. И веду себя несколько кокетливо, нет? Может ли считаться то, как я разговаривала с Ромой, за флирт? Нет, это не флирт!… Не знаю.

24 июня 1997. История про библиотечную взяточницу

Сегодня Рома опять приходил в библиотеку.

Чего он тут забыл, что ли, что не все книги сдал? Подошел и поделился открытием:

– Там вчера я пока раскладывал журналы, эти, про приключения… Я обнаружил, что это очень интересные журналы.

В отделе «Периодики» в этот момент находились и другие посетители, человек шесть.

– Вы хотите взять «Чудеса и Приключения»? – я постаралась сохранить всю серьезность и говорить официальным таким тоном, что я на работе.

– Да, я пришел взять несколько журналов «Чудеса и Приключения» – за март 94, июнь 95-го, и сентябрь 96-ого, – сообщил он мне так же официально.

– Примите к сведению, что за возврат журналов с опозданием, за порчу или потерю книг и журналов у нас взимается штраф.

– Хорошо, я непременно сразу же верну, как прочитаю.

Рома протянул мне читательский, а под ним была большая шоколадка «Аленка».

– Рома… Рамис, не надо! – шепнула я, отодвинув шоколадку.

Но Рома в ответ еще настойчивее мне её пододвинул, что она чуть не упала ко мне. Было ясно, что если начну громко шуметь и требовать, чтобы Рома забрал свою шоколадку назад, то привлеку слишком много внимания. Если оставлю шоколадку на месте, то все увидят. Я взяла читательский прямо с шоколадкой, а саму шоколадку втиснула в карман черной школьной юбки «Взяточница!» – подумала про себя.

Мы пошли за журналами – посетитель высотой 190 и работница библиотеки ростом в 156. Я была ниже его подмышки, и чтобы показать что это я тут работаю, а не он, старалась идти впереди Ромы. И не рядом, тем более, мне нельзя флиртовать, и действовать надо формально. Рома же старался идти рядом, он сказал:

– Помнишь, мы в феврале у Андрюхи виделись? Мне ты тогда очень понравилась. Жаль, ты нам не дала номер своего телефона.

– У меня до сих пор домашнего телефона нет.

– Знаешь, я как тебя увидел, то понял, что ты… что ты выше их всех, выше их всех, остальных. Как бы сказать…

Забавно. Неловкая смешная ситуация. Это тонкий юмор, ирония, или он так издевается?.. Выдала ему журналы, записала всё.

– Ты вчера мне сказала, что я выгляжу, как северянин. Ты тоже вроде татарка, Лейсан, – да? А по тебе тоже не скажешь – выглядишь, как девушка «северной расы».

– Вряд ли, скажешь тоже, северные люди – они высокие, а я тебе еле до подмышки достаю. Хотя мама у меня и правда с Севера.

Рамис ушел, шоколадка осталась у меня в кармане.

После этого мне все оставшиеся три часа работы шоколадка эта «жгла карман». Думала и решала, что делать. К концу моего рабочего дня я решила, что надо отнести её руководителю отдела и во всем сознаться. Пришла к Людмиле Васильевне:

– Вот. Я должна признаться, что это взятка, полученная мною от первокурсника Ромы, то есть Рамиса.

Людмила Васильевна наклонила голову набок, сначала серьезно так посмотрела на меня.

– Вы помните, вчера… – я продолжила объяснять.

И строгая и внимательная Людмила Васильевна впервые за все время, что я видела её на работе, рассмеялась:

– Ой, я не знала, что у нас в библиотеке, оказывается, есть взяточники. Убери это! Сколько тут работаю… Даже не предполагала… – она прокашлялась от смеха, как раз все в июне что-то покашливают, – что тут в библиотеке взятки могут давать.

– Да, дают! Но я отказывалась!

– Штраф за просроченные книги сколько? Ну, пять, максимум десять тысяч. А шоколадка «Аленка» сколько стоит?

– Наверное, чуть… больше…

– Примерно двенадцать тысяч стоит «Аленка». Забери свою шоколадку. Иди домой, давай! Не морочь мне голову!

– Тогда я пошла. У меня как раз формуляры закончились. А мне за это точно ничего не будет?

– Служебное порицание тебе будет сейчас. Лично от меня. Больше так не делай, Лейсан! Брать взятки – это нехорошо!

Я вздрогнула от этих слов, и, подняв глаза, обнаружила, что Людмила Васильевна смеется, закрыв рукой рот. Непонятная женщина! Сама говорит, что нехорошо, а сама смеется… Так, получается, эта шоколадка – это не взятка, что ли? Все равно какое-то чувство вины меня грызет. Всё-таки, что-то я сделала неправильно.

25 июня 1997. Письмо от Паши из Елабуги. Елабужско-Челнинская «Санта-Барбара»

Совсем недавно (на годовщину нападения Германии на СССР) я только дала обещание Саше, что он может считать меня своей невестой. Решила больше ни в кого не влюбляться. Особенно нежелательно мне влюбляться в его друзей. А их у Саши трое, и все как на подбор один другого лучше. Разумеется, Саша – он лучше всех! Главное – это чаще себе напоминать об этом!

Вечером проверила почтовый ящик. Получила письмо от Паши. Хотя к нему у меня двоякое отношение, и как к другу и брату, и как к человеку, который «ранен» мною и способен порой говорить дерзкие глупости… и при этом я его обожаю.

Письмо это, разумеется, было написано не вчера. Неделя прошла, пока он написал, пока отправил, пока письмо из Елабуги в Челны три дня шло, и пока я его получила – это вчера забыла почтовый ящик открыть! Он и сам приехал раньше письма.

В письме Паша намутил воды о том, что у него так и не было возможности поговорить со мной лично, и он виноват, и нет никакой возможности загладить свою вину. Но раз я все знаю, то он поймет мое негодование… Но все не так как кажется… И возможно не так как рассказал Алекс. Да, спасибо хоть в марте Саша прояснил мне хоть как-то ситуацию. В ближайшее время некогда будет писать, он поступает в Медицинский Университет в Казани, просит, чтобы я пожелала ему удачи в поступлении. И ещё просит, чтобы я забыла обо всех обидах и простила его. Он окончил колледж не с самыми лучшими, но достаточными баллами, одна надежда теперь на успешную сдачу экзаменов в Казани.

За что прощать? Я так и не знаю – за резкое слово обо мне, сказанное со злости, или за то, что в самом начале этого года он признавался в любви? Тогда я отказала. Было дело. Этот факт мне пришлось скрыть и от Саши, и от моей лучшей подруги Каролины.

Каролина и Паша очень хорошо друг к другу относятся, и, пока что не знаю, как правильно назвать их отношения. Вроде пока у них как и у нас, тоже такая дружба. Пока что Лине (Каролину неформально мы зовем именно так) пятнадцать лет, ей шестнадцать только летом исполнится. А Паше в этом году в августе уже девятнадцать будет. Павел уже только что окончил учебу в медицинском училище. В июле будет пытаться поступить в КГМУ. Конечно, пока что у них чисто дружеские отношения. Да и, зная Пашу, сомневаюсь, что он мог пойти на нарушение закона, опорочив себя связью с малолеткой. Тем более, Лина очень «правильная»… Хотя – он вообще в курсе, что и поцелуй считается за действие сексуального характера

Паша писал о том, что в этом году тоже подумывает поехать на день рождения Булата. К нему в деревню. К себе на день рождения зовет. Надеется, что к августу уже точно будут известны результаты экзаменов, поступил он или нет. У него и так была отсрочка пока медучилище – в этом году ему уже девятнадцать, он на год старше всех своих друзей. Когда-то он был ужасный двоечник и хулиган, остался на второй год. С третьего класса он снова и стал учиться с Ромой, Алексом и Булатом в одном классе. Если он не поступит, нынешний осенний призыв – это его призыв. А Рома и Булат уже первый курс заканчивают.

Знаю и снова убеждаюсь: то, как поступил Саша в понедельник после Пасхи, было правильно и предусмотрительно. Судьба! Не имея прямого намерения на то, чтобы показать, насколько значим он в моей жизни, он неоднозначно-таки поставил под удар мою репутацию и объявил им всем разом о своих серьезных намерениях. Он же мог и умолчать о случае после Пасхи, – и, вероятно, я бы не узнала. Саша сообщил мне, что вышло, чтобы я сама решила, насколько это правильно или неправильно. Этот поступок заставил меня быстро определиться, есть ли у меня намерения в отношении кого-либо из его друзей. А таковые намерения были… поначалу теплились в потаённом закоулке души. Но после признания все иные намерения испарились.

Видимо, он думал о нашем друге Паше, и о том, что мы переписываемся. Алекс ни разу не запрещал мне писать кому-либо, не разу не говорил, что ему это неприятно. Тем более, мы все втроем с ним и Павлом прошлым летом поклялись у Камня Дружбы в нерушимости нашей дружбы. Только та клятва была, скорее, шутлива и несерьезна – похоже, никакая клятва (ни у какого, даже самого волшебного на свете камня) ничего не гарантирует. Нарушение дружбы налицо по всем трем сторонам нашего «треугольника», эта дружба треснула по всем швам. Года не прошло, как каждый из них сделал мне предложения разной степени серьезности и основательности, что в любом случае против всех законов дружбы. Кроме этого, они и между собой уже дрались. Из-за кого-то дрались, на рыбалке сломали друг другу носы. Мне до сих пор не совсем ясно, из-за кого конкретно они дрались. Из-за меня или Гузель. Или из-за того, что Паша нас сравнил и обобщил одним нехорошим словом.

Каким именно – я тоже до сих пор не знаю. В отношении девочек, девушек и женщин предполагаю (думаю и гадаю) о двух вариантах бранного слова. И у них разные значения, разный смысл. Мне жутко любопытно, что же он сказал о нас с Гузель-то? Паша должен был сам мне всё рассказать еще в январе, феврале или в марте, в конце-то концов! Но я сама уже боялась оставаться с ним один на один, и он так ничего и не рассказал.

А Саша предполагал, что Павел мне рассказал обо всем. Саша в феврале как будто и не удивился, что Павла и легко простила, и дружбу восстановила. Да, Пашу все прощают! Конечно, все равно осадок остался. Но не простить его нельзя, всё-таки он классный… все-таки, он мне как брат.

И от того, как Саша поступил в отношении моего укуса, и от того, что Павел позволил себе дерзости на мой счет – это всё оставило меня в состоянии глубокой растерянности. Кому и доверять-то, если самые близкие люди, кому доверяла, поступают так необдуманно и неосторожно.

Да и, положа руку на сердце, мне вообще Булат с самого начала больше всего нравился. Но так вышло, что он опоздал… Ну, даже если бы и хоть как-то торопился. Мы с ним друзья-однофамильцы. Брат моей подруги и друг моего парня, друг моего «духовного брата» – Паши. Можно ли считать шесть встреч в год достаточным основанием для дружбы? Нет. Это просто знакомство. Некоторые ужасные вещи, которые он делал, видимо были должны растопить холодное сердце Снегурочки. Показать мне его внимание, симпатию. Три вещи – глупые и непозволительные: дружеский легкий хлопок по лошади Наташке, чтобы та сдвинулась с места – задевший мою ногу, чайная салфетка на моем колене – когда он забыл убрать руку, а главное – уж (змея!) на моей шее… После такого я решила, что передумала любить его.