Грач, Крот и другие

© Сергей Максаков, 2018

ISBN 978-5-4490-3100-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

В которой перед читателем появляются Грач и Крот. Происходит их знакомство. Мы узнаем также некоторые сведения из их жизни.

Однажды весенним ясным утром, когда солнце только-только поднялось над деревьями и стало слегка пригревать небольшие лесные полянки, а те в свою очередь начали тут же освобождаться от старого и так надоевшего за долгую зиму снега, … так вот, на одной из таких полянок оттаявшая земля вдруг зашевелилась, вздулась, как молоко в кастрюле перед кипением, и появился небольшой аккуратный холмик.

Грач, сидевший на ветке березы в это время томно щурился от лучей весеннего солнца. Щурился он лишь одним глазом, потому что сидел, подставив солнцу свой правый бок, ощущая каждым перышком этого бока приятное тепло после ночной прохлады. Левый же глаз не щурился, а неторопливо моргал, и то закрывался матовой пленкой, то открывался ненадолго, чтобы тут же опять закрыться. Грач находился в полусонном состоянии, называемом «клюет носом». Но поскольку Грач не был человеком, и вместо носа у него был клюв, правильнее будет сказать, что он «носал клювом». Природа, интересовавшая нашу птицу, еще спала. Она состояла из разных личинок и червячков, продолжавших дремать в подмерзшей земле.

– Ну и какого черрта я сюда пррилетел? Грра-грра. Вообще, что я тут забыл, в этом богом забытом уголке, почему как последний дуррак каждую весну возврращаюсь сюда вновь и вновь? Ну ладно по молодости – и сил было побольше, и Гррачихи – покррасивее, но сейчас-то? Детей и внуков уже столько, что куда бы не полетел в ррадиусе десяти километрров, везде только и слышу – «Здрравствуй, дедушка».

Но что-то же тянет меня сюда, и как только наступает врремя, брросаю теплый пррибррежный кррай, лечу сломя голову, и сажусь на эту такую же старрую как и моя жизнь беррезу. Вот опять пррилетел. Крругом зима, сугрробы, только здесь вот на поляне врроде снег подтаял и появился кусочек земли.

А может тут люди дрругие? На юге они все-таки более шумные, кррикливые, суетные. Здесь – как-то попрроще, подобррее, что ли.

Кто они такие вообще, эти люди? И зачем каждую весну выводят тррактора в поля и вытаскивают для меня черрвячков из земли, какая им от этого польза? Потом еще ррегулярно засовывают в контейнерры рразные вкусные штучки, которрыми питаются все птицы в окрруге, а также собаки, кошки, кррысы и пррочие зверри. Какая их функция на земле, и какова их рроль в пищевой цепочке?

Внезапно левый глаз, открывшись на мгновение, заметил какое-то движение на поляне. Клюв Грача повернулся и нацелился на появившийся бугорок земли.

Бугорок поднялся сантиметров на десять-пятнадцать, следом верхушка его начала осыпаться по сторонам, и оттуда появился сначала розовый пятачок, а затем такие же розовые лапки и серая мордочка.

Это был Крот.

Грач, зорко наблюдавший за развитием событий издал недовольное «Гр-ра» с досады, поскольку размер Крота был несколько больше, чем тот, который бы устраивал нашу птицу в качестве пищи.

– Только зрря отвлекся, – произнес Грач, и недовольно отвернулся.

Однако Крот услышал звук откуда-то сверху, и испуганно вскрикнул

– Ой, кто тут?

– Кто тут есть? – быстро и настороженно еще раз переспросил Крот, готовясь при первой же опасности подобру поздорову закопаться обратно в землю.

– Да успокойся ты, это я, Гррач.

– Ну, здгавствуй Ггач. А я Кгот.

Так началось это знакомство, которое, на первый взгляд, было ничем не примечательным, однако привело в дальнейшем к регулярным встречам, философским беседам, а порой даже жарким и долгим спорам. Последствия же от этих бесед и споров, как круги на воде от брошенного камня, разошлись в разные стороны и определенным образом повлияли на судьбы в том числе некоторых людей, совершенно не знакомых ни с Кротом, ни с Грачом, ни даже с Котом, которого пока еще нет на полянке, но он непременно и скоро появится. И весь дальнейший рассказ, хотите вы или нет, – про людей, про их отношения, чувства, характеры, про то, как они меняются и от чего это происходит. Ну и совсем немного, буквально чуть-чуть, – про трех лесных друзей – Крота, Кота и Грача.

Вот как раз Грач что-то говорит Кроту. Давайте же прислушаемся к ним.

– Ну, рраз уж мы познакомились, и делать в прринципе пока нечего, крроме как грреться на солнышке, рразреши тебя спрросить, Кррот, что ты знаешь о таких существах, как люди? Как часто перресекаются твои пути с ними? И чего тебе от них больше – добрра или зла?

– Видишь ли, Ггач, – Крот поерзал, чтобы поудобнее расположиться на своем холмике, – Двуногие, так заинтегесовавшие тебя, коих ты называешь людьми, гегулягно находятся в зоне моего обоняния. Я их не вижу, зато я их слышу и обоняю. Особой заботы они мне не пгичиняют. Газве что летом, пытаясь ковыгяться в моей земле и изгедка погтя мои ходы-туннели, однако думаю, что делают они это не нагочно, поэтому и ни особой добготы, ни особенно зла на них у меня никакого. Кгоме того, как мне иногда кажется, люди находятся на совегшенно дгугом уговне жизненного газвития, чем мы, кготы. Вся их жизнь пгоистекает на плоскости, поэтому по моему глубокому убеждению – слишком скучна, пгимитивна и неинтегесна.

Здесь Крот немного лукавил, так как интерес к людям у него все же был, вернее даже не к самим людям, а к материальным последствиям от их пребывания в лесу. Недалеко от полянки, на берегу небольшой реки была пара мест, оборудованных под пикники. Вот туда-то регулярно и наведывался наш Крот, старательно обнюхивая каждый сантиметр поверхности, оставленной после посещения людей.

Иногда он находил что-нибудь ценное, и тогда нес в свою норку. Иногда – потому что первыми, на покинутую людьми стоянку слетались птицы – сороки и вороны, и тотчас растаскивали все самое вкусное и интересное. Когда же выползал он, Крот, то все уже было склевано или унесено прочь. Но Крот особенно и не переживал из-за этого. Впопыхах запихивать в себя остатки еды, пока кто-то другой не отобрал ее у тебя – это было не в его привычках. Крот был скорее исследователем, поэтому он делал все не спеша и методично, и бывало, что и ему попадались различные предметы. Удачной находкой считался коробок спичек, либо кусочек от свечки, но были и необычные находки.

Один раз он наткнулся на фантик от леденца. Фантик так приятно пах и был таким легким, что Кроту не составило труда отнести его к себе в один из тайников. И потом до глубокой осени, почти каждый день, он нюхал волшебный сладковатый запах. Потом запах исчез, и фантик куда-то затерялся. Но фантик – это была сущая мелочь, хотя и приятная.

Гораздо более важной была другая находка, которая сильно изменила последующую жизнь Крота и позволила ему получить массу новых сведений и знаний. Этим приобретением стал миниатюрный транзисторный приемник. Однако вспоминать, как он ему достался, Кроту было до сих пор не совсем приятно, и он всячески старался забыть об этом факте.

Дело было так. Как-то осенью, после посещения людьми одной из стоянок, Крот стал обследовать территорию, и возле пня, где земля провалилась между корнями, заметил какую-то неизвестную коробочку в кожаном футляре. Крот долго и обстоятельно ее обнюхивал, и с каждым разом желание обладать этой коробочкой все увеличивалось.

Однако воспитание не позволяло Кроту сразу схватить ееи потащить в свои норы. «Ведь это же чужое, и вероятно ценное» – говорила ему Совесть. «Ты же не какая-то сорока, чтобы хватать все, что лежит. А вдруг люди обнаружат пропажу и вернутся?».

В тот день Крот долго сидел возле пня и в нем боролись великое Желание и не менее великая Совесть. И только к вечеру они договорились. Совесть победила, и Крот, глубоко вздохнув, пополз в норку. Желание выторговало у Совести лишь согласие на то, что завтра Крот опять придет сюда, и еще – один листик. Кленовый листик, которым он прикрыл свою находку перед тем, как уйти, – «чтобы сороки не увидели» – такая формулировка была предложена Желанием, и Совесть скрипя сердце, согласилась.

На следующее утро, солнце еще не взошло, а Крот был уже возле пня. Целый день он просидел там, а вечером накрыл приемник еще двумя листиками. На третий день все повторилось точь в точь, только листиков было уже шесть, и даже несколько веточек, чтобы листики не разлетелись. Совесть потихоньку теряла позиции, но держалась, до тех пор, пока возле пня не образовалась такая гора листьев и веток, что даже вернись те отдыхающие – все равно бы приемника не обнаружили. И тогда наконец Совесть окончательно сдалась, и Крот потащил свое новое приобретение домой. Когда же он научился пользоваться этой коробочкой, жизнь Крота стала еще интереснее.

Но мы немного отвлеклись от основного повествования и ушли в сторону как во времени, так и в пространстве. Не будем же долго искушать древнего Хроноса, и вернемся в стройную последовательность событий – туда на полянку, недалеко от реки в весеннее утро, когда солнце только-только поднялось над соснами.

Тем временем Крот все еще продолжал размышлять о людях:

– Вот мы, Кготы, можем как выходить на повегхность, так и спускаться в неизведанные глубины земли, хотя основная наша жизнь пгоистекает в самом плодогодном слое, называемом гумусом. А как должно быть тебе известно, уговень газвития индивида зависит от того, в каком окгужении пгоисходит его жизнедеятельность. И вот если мы с гождения находимся в самой что ни на есть плодогодной почве, то с самого детства обгазовательный пгоцесс пгоистекает у нас быстго и качественно, после чего, в более згелом возгасте мы можем ползти дальше и штугмовать неизведанные глубины земли.

– Извини, дрружише Кррот, но я хотел бы уточнить, что именно ты подрразумеваешь под фрразой обгазовательный прроцесс? Это как-то связано с количеством гумуса, в которром вы постоянно находитесь? – Грачу было неловко прерывать Крота, но он захотел уточнить, правильно ли он понял мысль, связывающую людей с сородичами Крота, гумусом и процессом, называемым обгазовательным.

– Что, какой обгазовательный пгоцесс? А, ты имеешь ввиду обгазовательный. Ну да, обгазование, когда индивиид повышает свои знания, получает новую инфогмацию и обгабатывает ее внутги себя, чего ж тут не понятного?

– Тьфу тебя, Кррот, так ты имел ввиду обрразовательный прроцесс, а я-то невесть что подумал, ну извини, и прродолжай дальше свою мысль.

– Так вот, после того, как мы, Кготы получим обгазование, мы можем штугмовать неизведанные глубины, а там-то, в глубинах и находятся сокговенные тайны и богатства всего того, что было тысячи, а может и миллионы лет назад.

На этом месте Крот слегка запнулся, смутился, но потом как будто снова поймал нить и продолжил:

– Что же касается пгиматов, называемых людьми, то иногда мне их пгосто жаль, ощущая, что они всего лишь повегхностно топчут толщу знаний, совегшенно не вглядываясь вглубь, и абсолютно не меняя свои пгивычки во вгемени. Исходя из всего вышепегечисленного, и пытаясь ответить на твой вопгос, я пгихожу к мнению, что люди – существа, стоящие на гогаздо низшей ступени газвития, чем мы, кготы, однако возможно и интегесны для наблюдения и исследования за ними. Устгаивает ли мой ответ тебя, и что скажешь ты, Ггач в свою очегедь в отношении этих пгедставителей животного мига?

Грач, с интересом выслушал монолог Крота, поднял лапку и быстро-быстро почесал ей отполированный клюв, потом грракнул, и повернулся другим боком к солнцу.

– Понимаешь, Кррот, за долгие годы наблюдения за людьми, я тоже составил о них свое субъективное мнение, во многом совпадавшее с твоим. Большинство из того, что они делают – меня соверршенно не касается. Ни я не являюсь их пищей, ни они – моей. Однако их копошащаяся деятельность меня слегка интрригует. На прротяжении долгих лет, а пррожил я, скажу тебе, немало, так вот на прротяжении этих долгих лет я вижу, как они ррождаются, суетятся, умиррают и ррождаются вновь, и опять наводят сумбурр и неррвозность в миррное течение прирроды, чтобы все рравно умерреть. Что движет этими существами, вот в чем мой вопррос.

А что если мы, то есть ты Кррот, и я совместными усилиями с двух соверршенно поляррных точек зррения возьмемся за это? А может тогда и найдем ответ и поймем наконец смысл их существования?

– Что же Ггач, я думаю, что это вполне достойное занятие для двух умудгенных философов, и пгинимаю твое пгедложение. Точки згения у нас действительно будет две, и они будут во-пегвых объективные, поскольку ни ты ни я не зависим от людей, более того, твоя жизнь пготекает в живительном эфиге, моя – в не менее плодогодном гумусе, люди же, как погганичные существа, заняли ггань между тем и этим, и пытаются на этой ггани как-то удегживаться и существовать. Именно не жить, а существовать, словно пгимитивные существа. И как ты вегно сказал, наблюдать мы можем за ними с двух точек, хотя нет, даже тгех. Только газреши тебя попгавить – не с точек згения, потому что, как ты навегное уже заметил, у меня нет згения, зато у меня есть слух и нюх, с успехом заменяющие это згение. Итак, суммигуя, что мы имеем для настоящего исследования людей? Одну объективную точку згения, одну точку слуха и одну точку нюха, пгичем геометгически эти точки находятся по газные стогоны от наблюдаемых объектов. Что, ж неплохо, как мне кажется. Что скажешь, Ггач?

– Скажу тебе, что где-то далеко далеко отсюда, кажется возле Галилейского озерра я уже слышал эту шутку о тррех мнениях на двоих, а если серрьезно, то я абсолютно согласен с тобой, мой обонятельный дрруг Кррот. Есть один нюанс, но о нем я скажу потом, а сейчас, поскольку солнце окончательно нас прогррело и мысли наши облеклись в опрределенную форрму, прредлагаю отпрравиться в поиски за инфоррмацией о существах, о которрых мы с тобой прроговорили все это утрро. Гр-ра.

И Грач взмахнул своими прогретыми крыльями, сделал круг над холмиком Крота и полетел, набирая высоту и размышляя над новой идеей. Крот же принюхался, проводил своего нового друга, пока мог уловить волны от взмахов крыльев Грача, и неторопливо стал закапываться в землю.

Глава 2

Грач невольно становится наблюдателем аварии в канализационном люке и чисто случайно подслушивает историю про школу, армию, психбольницу и мальчика Ваню.

Грач летел и обдумывал разговор с Кротом. Три точки, с которых они могут постараться изучить людей, это неплохо. Но чего-то все равно, не хватало. Вот если бы еще один источник, да такой, который живет среди людей, чтобы давал информацию изнутри изучаемых объектов.

– Да, трребуется грра- грра, какой-нибудь агент срреди людей, как ни кррути, — подумал Грач, подлетая к окраине города.

Дел у Грача было много. И для начала, не мешало бы подкрепиться. Найти еду не составляло больших проблем, нужно было только знать эти съедобные места. Это, например, могла быть действующая теплотрасса, возле которой земля всегда теплее, а следовательно обитали различные личинки и червячки. Это также могли быть фермы, где даже в морозные дни парили горы плодородной земли, или гумуса, как это называл его новый знакомый Крот. Еще были обычные кормушки для воробьев или синиц. В них, правда не всегда заберешься, особенно если кормушка в виде маленького домика, но бывает, что еда рассыпана и рядом. Наконец, это были контейнеры недалеко от многоквартирных домов, где правда всегда было тесно. Питались тут и вороны, и голуби, даже собаки попадались, однако еды хватало всем. Шумновато конечно, и тут уж не зевай как что съестное увидел – сразу хватай, и лети, а то отберут.

А еще Грач регулярно пролетал над тем местом, где стояли трактора. Есть здесь было нечего, зато была информация о предстоящем великом празднике. За долгие годы Грач усвоил точно, что как только сойдет снег, земля прогреется, а в баки тракторов начнут заливать горючее, прицеплять плуги, и они выедут в поле, тут не зевай и лети следом. Тогда -то и настанет большой праздник для Грачей.

Сев на забор недалеко от теплотрассы, Грач прислушался к разговору двух мужчин, возле канализационного люка.

– Ну что там, Егор? – спросил тот, кто постарше у напарника, который находился по пояс в люке.

– Так чего, все залило, по самое немогу, задвижки не видать. Похоже труба лопнула, вода не стоит, а кружит. Надо илосос вызывать.

Тот, кого назвали Егором, вылез из люка, отряхнулся и стал доставать из кармана сигареты.

– Тогда выходит что перекур. Пока техника не придет, нечего туда лезть, только ноги зря мочить. Мужики присели на бревно, лежащее вдоль забора и закурили.

– А что, Михалыч, как твой младший, учится где, или в армию пошел? – Егор достал телефон и начал набирать номер диспетчерской. Передав диспетчеру про затопленный люк и получив указания дожидаться машину с илососом, Егор вопросительно посмотрел на напарника.

– А то что-то я давно Ивана твоего не видел, уж сколько лет прошло.

– Так ты что, не слышал, что ли ничего?

– Да ты мне вроде ничего и не рассказывал. Давай, время есть.

Михалыч уселся поудобнее на бревне и начал

– Ну, Ваньку моего ты с детства знаешь, и не мне тебе говорить о его характере. Уж насколько старший спокойный и уравновешенный, настолько младший – полный его антипод. Как в сказке – было у отца два сына. Один – нормальный, а другой – с характером.

– Это точно. Ванька – с характером. С малых лет, помню, заводился с пол-оборота. Приведешь его в спортзал с нами в баскетбол играть, либо в футбол, он же мелюзга, силенок маловато, обвести нас не получается, так видно, что психует, но не сдается. Ну, ладно, давай, продолжай.

– Ну, в классе в седьмом, наверное, стали учителя на него жаловаться, что грубит, дерзит, ведет себя вызывающе. Стали нас с Катькой в школу вызывать.

– Подожди, Михалыч, – Егор опять перебил рассказчика, – да разве мы с тобой не знаем, как это бывает. Уж всегда в школе один- два учителя найдутся, которые ко всему подходят формально. Плевать им на конкретного пацана, они его при всех таким дураком выставят. И один ученик это стерпит, другой стерпит, а третий, как твой, начнет огрызаться, дерзить. А учитель тогда его еще больше подначивает. А ежели Ванька в какую одноклассницу влюбился? И вот перед всем классом, и перед ней особенно, такой учитель словесно издевается над ним, а пацан стоит как оплеванный, и сказать-то ничего не может – не сформировалась у него еще логика, и все, на что он способен – это только огрызнуться. Эх, даже жалко становится мальчонку.

– Да примерно так и было. И вот дальше конфликт с этими учителями все больше, не утихает значит. Пацан уже нас перестает слушаться, и Катька начала мне на мозги капать, что надо Ивана хоть на год, но перевести на индивидуальный график обучения. Стала она все узнавать, как это сделать. Оказалось, что не так это и просто – основания серьезные требуются. Ну и супруга моя ничего другого не придумала, как сделать справку с психбольницы.

– Это что, с нашей дурки, что ли?

– Ну да, с психушки этой. Она же у меня врач. Я, – говорит, – со всеми договорюсь. Я ей объясняю, что справка – справкой, но на парня там сразу карточку заведут и неизвестно, каким боком эта справка потом ему выйдет. Ну и на хрена ему такая биография на всю будущую жизнь?

– Ну а она-то что, не понимала, что ли? Вроде ж не дура у тебя она – Егору нравились сыновья Михалыча, и история с Иваном ему была небезразлична.

– Да ну ее на хрен, уперлась и твердит свое. – Там же, – говорит, – не укажут, что он псих. Напишут аккуратно, что мол имеются периодические отклонения, связанные с подростковым возрастом и необходим покой и этот самый индивидуальный график обучения. Плюнул я, сказал пусть делает как хочет. Перевела она его на этот индивидуальный график, посидел он год дома. Но особо то ничего не изменилось.

И вот уже последний класс, и стал я думать, что ежели Ивана в армию возьмут, да в часть плохую, с дедовщиной, то ничего хорошего с этого не будет. А с другой стороны, в хорошую часть отправить – так лучше и не придумать, поскольку в хорошей части ему может мозги на место поставят, дисциплине научат, порядку. А у меня кум – бывший полковник. Вот как-то вечером, пьем с ним коньячок, и начинаю я с ним этот разговор за Ваньку. Ну он же его знает, и знает, что парень неплохой – спортсмен, не пьет, не курит, ответственный, за такого пацана можно и похлопотать. – А чего, – говорит кум, – пошли завтра к военкому города. Мы, значит, назавтра оделись, и при параде в кабинет военкома заходим. Кум мой в кителе с погонами, лампасах, я тоже пиджак поновее одел. Полчаса военкому объясняли ситуацию. Он все понять не мог, что мы не откосить пацана хотим, а наоборот, чтобы взяли, только не абы куда, а в хорошую часть. Потом понял наконец, но, говорит: сами ищите такую часть, чтобы на меня после не обижались. А я, куда скажите, туда вашего призывника и оформлю. Вечером опять сели с кумом думать.

– Опять с коньячком?

– Конечно. Кум, очень коньячок уважает. И литр может выпить, и два, а может и того больше. Больше-то я не выдерживал, ну да не об этом речь. В общем, в это время как раз получает кум информацию, что приезжает в город генерал с севера, давний его друг. И не отставной генерал, а действующий. Стали мы готовиться к приему этого генерала. – Вот такой мужик оказался генерал! – и Михалыч поднял вверх большой палец правой руки.

– Неделю его возили по рыбалкам, охотам да дачам, водки да коньяку выпили – немеренно. Тот, оказывается пить мог еще больше кума. Только ему про Ваньку начали говорить, он сразу взял телефон, позвонил куда-то, потом еще раз,. и говорит: «В морскую пехоту твоего сына определим. Есть у меня корешок один – начальник части, будет сам лично за ним присматривать»

– Я ему отвечаю, что мол за ним присматривать не надо, а надо к порядку приучать. Пусть с него там три пота каждый день стекает, главное чтобы без дедовщины. А он мне – «Не ссы, отец, все будет как надо»..

И стали мы дальше поднимать стаканы – и за Ивана, и за генерала, и за командира той части, и даже за морскую пехоту.

Уехал генерал, а через неделю действительно приходит вызов на Ивана из той морпеховской части. Стал он медкомиссию проходить. Все прошел, без проблем, и осталась только эта психбольница, потому что карточку, как я и говорил Катьке, на него конечно же завели. А коли карточка есть, то без справки из этой дурки о том, что все с призывником хорошо – ни один главврач не подпишет в заключении «Годен». Таких, как Ванька набралось восемь пацанов, и повезли их на автобусе в эту больницу. А там, чтобы полностью обследовать человека и дать заключение, требуется три полных дня, и всех распределяют по палатам. И его тоже определяют в палату к каким-то старичкам, которые тут же ходят под себя. Там представляешь, на единственном окне – решетка в клеточку, и ручки на двери изнутри нет. Как в тюрьме. Ванька мой опешил сперва, а потом дождался, когда в очередной раз санитары в палату зайдут, уложил обоих и побежал домой. Выскочил за территорию больницы, звонит мне: «Папа, забирай меня на хрен отсюда, я у этих идиотов оставаться не буду, и больше никогда не появлюсь». И слышу, он всхлипывает. Я – в машину, и к нему. Через час встретил его на дороге, на полпути домой

– Это он что, двадцать километров пешком отшагал?

– Да он бежал всю дорогу. – Михаыч выбросил давно погасшую сигарету.

– Ну и чего с армией-то?

– Какая армия, ему белый билет выдали. А генерал-то звонил чуть не через день, – когда Иван приедет, да когда приедет? Пришлось всю правду рассказать. Ох уж он смеялся потом. Знатный, говорит морпеховец бы получился из пацана.

– Да-а, весело получилось. Хотел в морпехи, а чуть в дурку не угодил. Спасибо маме, постаралась.

Из-за поворота выехал старенький КамАЗ, мужики прервали разговор и встали с бревна, отряхивая штаны и потягиваясь.

Грач оттолкнулся от забора, набрал высоту и полетел дальше.

Для чего была нужна эта история Грачу, он так и не понял, хотя и не подал виду. Не поняли и мы с вами, читающие этот рассказ. Однако как говорил один мудрый крот, про которого вы еще услышите, «Всякому овощу свое время». Итак, не будем торопиться, и делать скоропалительные выводы, забудем на время то, что сейчас услышали, и вместе с умной птицей, перенесемся мыслями в следующую главу.

Глава 3

О необходимости пережевывания пищи. Полезные советы для людей. Появление Кота. Лед тронулся.