Петрушка

Кошелек

Детство было у меня богатое на всякие приключения и всякого рода забавы. Был и уход из дома в поисках сокровищ, был первый велосипед, через раму которого я, кувыркнувшись, оказался в центре огромного куста шиповника. Была первая любовь – соседская девочка, принесшая мне на день рождение букет одуванчиков. Ну, проделки конечно иногда, и очень жестокие проделки, и временами не совсем с благополучным концом. Охарактеризовала меня, да и, наверное, все мое детство старая еврейка с соседнего подъезда, сидевшая по вечерам на своем балконе, выходившим во двор, в погожие деньки.

– Карасик…

Я спрашивал, почему карасик, она, хитро щурясь на солнце, смеясь, отвечала…

– Юркий, озорной… молчаливый…

По-разному проходило мое детство. В прочем, я опять завяз в описаниях персонажей и реалий тогдашнего миропонимания…

Я хочу рассказать наверно о самой трагичной странице моего детства, и на фоне совершенно безоблачно-ровного быта и жития того времени, эта история для меня, как пропасть чувств и эмоций, которые я и сейчас переживаю, стоит мне лишь вспомнить…

…пошел я во второй класс. Золото осени, гладиолусы, запах краски в обновленном классе, после лета. Я с мамой ездил на море, было, что рассказать одноклассникам. В кармашке на груди хранилась бережно хранимая реликвия с черноморского побережья… – морская ракушка. Учительница, вся такая растрепанная, впопыхах запихивает наши букеты в ведро для мытья полов. Девочки в белых фартучках, жмутся по стеночкам, все в косичках и однозначно повзрослевшие. Настроение просто волшебное. Мы, с Мишкой спрятавшись в шкафу, на дверце которого, кнопками наколота карта СССР, разглядываем мою ракушку. Звонок и закружился класс в вихре неразберихи, и в секунду были каждый на своем месте… – Садитесь… Верка, вся в канапушках и с новым ранцем, Мишка с которым делился тайнами про все и вся, уже с порванными штанами. Манерная Юлька Куликова, круглая отличница, достает из пластикового пенала ручки и карандаши… всех знаю, со всеми дружу, все как одна семья… вместе макулатуру пачками у пенсионеров по квартирам собирать, или с горки зимой, что в школьном дворе… учительница наша, добрая как мама, всегда защитит, всегда пожалеет, поможет в сложном задании. Все я это потерял в одночасье, когда мы с семьей переехали в другой район города, меня перевели в новую школу.

Я с опаской переступил порог нового класса, будучи не очень крупным, физически, меня довольно часто прессовали. Да и характером я был закомплексован после детдома. Пришла новая учительница и представила классу, при этом перепутав мое имя, я еще пару недель носил чужое имя. Но даже не в этом было горе… все мои друзья и подруги, с которыми мы целый год знакомились и сдруживались, проверялись на прочность… остались в старой школе. Меня посадили на предпоследнюю парту и учебный процесс пошел. Татьяна Викторовна – так звали мою новую учительницу, была характера скверного. Она мало любила детей и скорее заботилась о порядке в классе и успеваемости. Она очень сильно и громко орала в отличие от Марии Владимировны, которая была у меня в предыдущей школе. Попав в такую стрессовую ситуацию, я замкнулся и как маленький зверек наблюдал за всем, что происходило с трепетом и страхом. Потянулись учебные будни, мама спрашивала у меня как дела, но я большей частью отмалчивался, да и что я мог сказать? Произошло все… о чем хотелось рассказать примерно недели через две, как я оказался в новой школе. На большой перемене мой класс водили в большую столовую, по совместительству актовый зал, с большими окнами и пыльной сценой. Там все садились за накрытые уже столы и с горем пополам потребляли, невеселый обед школьной столовой. Меня не кормили по причине того, что не поставили еще на питание. Мама собирала мне каждое утро пару бутербродов и клала в ранец. В один из дней меня супротив обычаю, не взяли в столовую, а оставили в классе одного. Я сидел за партой, разглядывал книжки, портреты на стенах, всяких бородатых дядек и тёток, о заслугах которых мне только предстояло узнать, потом полил цветок, который по требованию учительницы мы с мамой приперли из дома… для озеленения класса. Стали подходить ученики, я не мог понять тогда и до сих пор загадка, но со мной практически не общались, либо просто отворачивались… но не суть, прозвенел звонок, и я погрузился по заданию Татьяны Викторовны в переписывание отрывка сказки из учебника, себе в тетрадь. Из корпения над тетрадкой (чистописание никогда не было моей сильной стороной), меня выдернул голос учительницы. Она интересовалась, не видел ли я, ее кошелька. Совершенно спокойно рассказал, что такой тряпочный в разноцветные бусинках…?

– Лежал у нее на столе, и что на прошлом уроке она пересчитывала в нем деньги.

Ее вроде удовлетворил мой ответ, но после урока она, выгнав всех детей из класса, стала мне объяснять, что кошелек пропал, и кроме меня никто его не видел и, что в кошельке была сумма в триста рублей! Она давила на меня очень жестко. Всячески пытаясь выведать у меня, куда я спрятал деньги. Понятное дело мои вещи и ранец, да и я сам был тщательным образом обыскан. В конце уроков, за меня взялись еще завуч, директор и учительница из соседнего класса. На меня орали, обнимали, целовали, стучали по голове линейкой, топали ногами, льстиво заискивали, грозили тюрьмой… Я стоял посредине класса весь в слезах с ужасом в глазах, твердя только одно слово…

– НЕТ…

Посреди этого разгула педагогики, смешанной с триллером, раздался твердый голос какого-то мужчины, появившегося в дверях.

– Надо вызвать мать.

У меня понеслось перед глазами… карусель из лиц, парт, портретов на стенах… Слово мама для было святым! Все же, еще свежи были воспоминания о детском доме. Сидя на корточках в углу, куда меня поставили дожидаться маму, я все никак не мог понять, своим еще не окрепшим мозгом, ну почему они мне не верят… я думаю, вы все догадались… я был не как все, я был приемным ребенком (раньше это было не столь почетно как нынче), да еще и новенький.

Прошел примерно час времени, и в дверях возник мамин плащ, какой же он родной, мамины глаза, руки… я рванул к ней, и, надрываясь в голос, зарылся с головой в складки плаща.

Потом была беседа с учительницей, и строгий мамин вопрос…

– БРАЛ?…

я ответил

– НЕТ…

То, что произошло дальше, я вспоминаю с тупой болью… мама – мне не поверила, и, присоединившись к пед. составу, стала взывать к моей совести и сознательности октябренка – будущего ленинца!!!

Но мир для меня рухнул, это было предательство, предательство которое лишило меня всего, что я так воспевал в своей голове. Все вдруг померкло, цвета исчезли, крики стали доноситься, как будто я был укрыт с головой, толстым, пуховым одеялом. Все стало совершенно неинтересно, только хотелось уйти побыстрей в свой угол, в котором я так долго ждал маму…

Дальше была немота, смена школы, перевод на индивидуальное обучение… класс ЗПР.

Как я из всего этого выбрался? …это совершенно другая история… но концовка сей истории была годом позже, когда моя мама совершенно случайно в гастрономе встретила Татьяну Викторовну, и, поздоровавшись, спросила как у той дела…

– Кошелек то нашелся!!! Под подкладку провалился окаянный, я его только через пару недель нашла, совершенно случайно!!!!

Моя мама, ничего не сказав, молча, повернулась и пошла к прилавку кондитерского отдела, купить чего ни будь вкусненького к чаю…

Про Василису

Со мной живет карликовая такса – Василиса, у нее травма детства… однажды когда она была щенком ее напугала толпа таджико-узбекских детей… не суть, детей, после того инцидента, она на дух не переносит! Всячески пытается сбежать или даже огрызнуться. Я, зная ее повадки, всегда очень бдительно смотрю за ней, когда поневоле приходиться общаться с детьми.

Так вот, к истории, позвала однажды меня моя очень близкая подруга, в гости к своей маме. Я согласился, а чего на халяву не поесть, да и общение предстояло довольно интересное… я знал по рассказам эту женщину, довольно интересная судьба. Добираться, до мамы моей подруги, надо было электричкой, буквально пара остановок, и мы в другом городе… Купив билеты и пройдя перронный контроль, мы вышли под навес пригородной платформы. Василиса знатный путешественник и ей не привыкать к различного рода транспортным средствам. С лязгом и грохотом подкатила железная гусеница поезда, и, распахнув гостеприимно двери, проглотила нас… В вагоне было примерно человек десять, чистенько, не пахнет общественным транспортом, вагон новый. Сиденья обтянуты серым в прожилку дерматином. Солнце лучами пронизывает насквозь весь вагон, метель пылинок в свете… перестук колес, хриплый с, не вылечиваемым от гайморита – голосом рекламы, пригородных сообщений, из репродукторов. Василису посадили возле окна. Редко кидая взгляды на меня, что бы убедиться на месте ли, она зорко следила, за проносящимися за окном бескрайними просторами…

Вдруг через проход между сидений в нашу сторону стал, неуклюже загребая ножками, и помогая себе руками – держась за все, что придется, начал пробираться маленький человечек… Это был ребенок лет трех, его семья ехала на первых рядах, ближе к началу вагона. Ребенок видел Васю и явно был настроен, познакомится с ней поближе. Я, памятуя о, не совсем предсказуемой реакции моей собаки прикидывал, как мне избежать этого контакта. Тем временем, герой с не пропорционально большой головой, в модных брючках, в водолазочке и, черт возьми… желеточке с множеством карманчиков, приковылял довольно близко к нам. Я уже глазами пытался настроить контакт с родителями ребенка, что бы как-то избежать предстоящего… но в этот момент Василиса, очередной раз, отвлекшись от проносящегося мимо пейзажа, что бы посмотреть на меня, увидела ребенка. Я больше всего боялся, что Вася может громко гавкнуть и испугать маленького человечка в чудной жилетке. Но произошло, то, что мы совершенно не ожидали… Василиса сняла передние лапы с окна, развернулась к наступающему ребенку и сделала пару шагов на встречу. Я приготовился схватить ее в любой момент. И в этот момент ребенок положил крохотные ладошки на сиденье лавки, на которой сидела Василиса, остановился… Два существа, которых я со всей своей пытливостью и желанием не смогу никогда понять… стояли и смотрели, друг другу в глаза, покачиваясь в такт раскачивающегося вагона…

Пару минут спустя мальчик, очень осторожно гладил Василису, а она вылизывала улыбающееся лицо малыша… за все эти события не было произнесено ни одного слова, и мама этого ребенка, подойдя посмотреть, чем занимается чадо, тихонечко встала у меня за спиной, любуясь этой идиллией… даже не подозревая, как Василиса относится к детям…

Это был первый и единственный случай, когда моя собака отреагировала таким вот образом!

Таша

Ультра – модный люд в столицу на уикенд к работе или просто потусить. Поездка в комфортабельном вагоне первого класса экспресс, в компании малолетней девочки проводника и пары чашек кофе с коньяком настраивает на благостное настроение. Горькие жалобы на тяжкую работу проводника в брызги разбиваются о проносящиеся мимо окон полустанки и столбы электропередач. В впереди не легкое знакомство и совершенно неизвестное состояние от встречи. Вагон, толпа, турникеты, карта на десяток поездок и тягость в душе как перед выступлением в школьном спектакле. Прибытие нахлынувшего из тоннеля поезда отрезвила, и мысли остановились на месте встречи. Скамейка в конце зала и что бы унять дрожь в ногах и руках хватаюсь за нетбук, листаю страницы, с опаской озираюсь. Но как всегда и бывает… подлетело, вспорхнуло лесной птичкой и с доброй улыбкой произнесло – Привет. Так просто и так трогательно. Идя долго к встрече и пробираясь через множество преград по жизни и собственной нерешительности, боюсь глядеть в глаза. Голос нежный с нежной тягучестью, огромные глаза как у ребенка, и чудаковатая одежда. Не могу разобраться в мыслях, насколько мне нравится она, или неудобно от своей провинциальности. Смутно помню перемещения по метро, больше видел свои нечищеные ботинки, да не по сезону теплую куртку. Купили цветы, гуляли по улицам, вышли на красную площадь. Разбежались по делам, и у меня, наконец, настал момент переваривания происходящего. Её я знаю по переписке очень даже не плохо, но вот в реалии я потерялся, не могу, что тот говорить в тему, постоянно делаю не, то и не так. Через большой каменный, по набережной к острову с диким Петром – кораблем и сквер возле ЦДХа. Вот тут как будто отпустило, стало в голове проходить гудение роящихся неправильных мыслей. Ведь и вправду совершенно просто, если есть симпатия, то все будет нормально, и прогулки по Арбату и гостиница и все последующее принесет обоим лишь одно удовольствие и удовлетворение. Я перестал обращать внимание на себя и свои мысли и попытался влиться в поток именно её движения. Совершенно правильное решение.

Мы гуляли, нашли неплохую гостиницу, и совершенно буднично без страсти и аффекта занялись сексом, по-доброму и как будто уже не в первой, но при этом узнавая друг друга без всякого азарта или стеснения. Нежность, молодость, жажда новизны, полная открытость, всеобъемлющий покой. Страсть накапливалась, весь театр ждет впереди. Мне все хотелось делать осторожно и без разрыва тела и не нервов. Все так и вышло, утолив первый голод, мы вышли в город, гуляли и уже смотрели друг на друга совершенно другими глазами. Меня перестали смущать мои чрезмерно провинциальные манеры, я глотнул воздуха столицы, был чуть-чуть доволен собой как мужчина, и она рядом становилась немыслимо, ближе и ближе. К концу прогулки я вообще перестал соображать, где мы и как далеко мы от гостиницы. Мы перекусили в ресторанчике, купили бутылку шампанского и вернулись в отель. Облачившись в теплые махровые, белоснежные халаты, и подвисли на сериале в повешенной на стене плазме. В перерывах реклам и неинтересных моментов лаская друг друга. Так же нежно, как и в первых, раз, окунулись в действо любви и легкого разврата. Полночи не вылезали из постели, прогулки в коридор курить, и перебежки в душ. Сон накрыл теплым одеялом удовлетворенности.

Хождение за дверью и робкие просветы между штор, огласили утро. Нежась и ласкаясь, мы наслаждались близостью тел и доступности. Не нужен секс, хотелось быть рядом, получая тепло, друг друга. Первая сигарета, пара чашек растворимого кофе. В мыслях – древоточец с напоминанием, что уже все позади, и через пару часов мне на поезд, а ей дальше в жизнь столичной круговерти, со своими интересами и со своими делами. Тихо и спокойно, мирно и покойно в душе, с грустинкой расставания на ступеньках железнодорожных касс. Но так хочется это вернуть и повторить вновь и вновь…

Взгляд со спины

…Узкая дорожка соединяет рыночную площадь с чрезмерно бюджетным новостроем, я пытаюсь обогнать впереди идущую даму. Ноги несут домой, конец рабочей недели, собаки дома скучают… Я в права и дама в права, я влево и дама влево… на вид лет пятьдесят, сутулые плечи, седина сквозь дешевую краску. Рисуется портрет несчастной с оболтусом, акселератом сыном, мужем алкоголиком… ужасная работа, быт, и эти ужасные авоськи… Ну, ты ведь женщина… ну как так можно? Вся отклячилась, стоптанная, дешевая обувь потерявшая форму еще наверно на рынке не дождавшись покупателя… убитые руки все в разросшихся суставах… память давно ушедших дней – тонюсенькая цепочка желтого металла на шее… приложив силы, все же обгоняю.

– О, привет.

– Привет, как там наши, как Галина Вячеславовна?

– Кого видела, а помнишь выпускной и Ершов с фужера шампанского всем учителям читал стихи…

– Ха-ха, хи-хи…

Интересно, а я тоже так со спины выгляжу…

Дачники

…Солнышко золотыми своими кулачками, скучится в запыленные окошки моего зачумленного жилища. Выходные… в беготне институтских за морок и ночных подработок – как праздники, как день рождение, как Первомай, как двадцать третье февраля, прости господи… Сегодня суббота и в голове роятся мысли, что приглашен на выходные к двум девахам с параллельного потока, на дачу. За окном июнь 1996-го, я молод, красив… энергичен… а уж какой любвеобильный, так не в сказке сказать ни… Утро с запахами сбежавшего молока, перезвона трамвая за окнами, солнечных бликов в полной чашке с чаем…

Отзвонились девочки, договорились встретиться на автовокзале, купить нужное, именно там, что бы по метро не таскаться с кутулями и не привлекать излишнего внимания – перезвоном в пакетах.

Время к двум, я из общаги, в поток спешащих неизвестно куда людей, вперемежку с культурным туристическим людом. Пара остановок, перепрыгнул на другую ветку, бывший афганец собирает медяки в жестяную банку из-под болгарского горошка. Сижу значит такой, и пытаюсь вспомнить имя одной из спутниц по отдыху на даче. С одной я познакомился уже давно. В студенческой столовке, заваленный по самые уши дидактикой, уронил, что-то на пол. Подошла, подняла, улыбнулась в ровненькие белые зубки… Юлька… ммм. А вот вторая… ну вроде где то пересекались на лекциях, да и в бесконечных коридорах кафедр… Поговаривали, что она внучка, очень видного, генеральского чина, поступила по блату, и что ее привозит на учебу служебная волга. Коротенькая стрижка, миндалевидные глаза, гвоздики в ушах странной формы, то ли в виде рыбок, то ли в виде кактуса. Имя помню какое-то не русское, азиатское, или восточное…

Приехал на автовокзал. Встретились, ревизия по сумкам, мой разбитый, но рабочий мафон, то сё, надо бухлом запастись… Магазин, ряды ярких наклеек. «Ослан» или «Аслан» вот точно не помню, синеватая этикетка перекочевала комне в сумки в количестве двух штук по 0.7литра. Там же на площади перед орущим динамиком, в палатке купили презервативов, прошу заметить по инициативе девчонок… Тут и тронулись. Я по потихонечку выведал у Юлки, как зовут маленькое, щупленькое… с гвоздиками – рыбками, существо, больше похожее на мальчика. Азиза – вот, а я говорил, что точно, что-то не нашенское!!!

Ехали долго, солнце палило нещадно, в автобусе без кондиционера было ну очень душно… разыгралась нешуточная баталия местного населения, по причине спора в открывания окон. Половина, особенно та, которая ехала стоя, говорили, что надо открыть окна, вторая половина говорила, что это может подорвать и столь расшатанное здоровье, продует их, видите ли. Нам добираться на дачу было примерно часик. С учетом пробок, мы вылезли перед воротами, закрытого дачного общества часа через полтора. В будке сидел мужчина очень серьезного вида, и каллиграфическим почерком записал наши данные паспортов, себе в журнал. Выведал куда, к кому, и наконец, впустил на территорию. Поселок был не большой, пока мы шли к нужной даче, я насчитал примерно пять линий, в каждой не больше дюжины коттеджей… все как штампованные, в два этажа, с большой трубой под черепичной крышей, с флюгером, и высотой в два метра забором. Все чистенько, сосны в небо, дорожки гравием засыпаны, клумбы… другая страна… Наш коттедж не выделялся, отличие заключалось в номере дачи выведенной, по трафарету голубой краской на заборе, да след, от чего-то в печатавшегося в забор, но не сильно… Позже Азиза пояснила

– Дед, по пьяни, на мотоцикле…

Поколдовав с ключами, открыли ворота. Наконец! Я честно сказать изнывал от жажды и увесистые сумки, явно жизни мне не облегчали.

Я осмотрелся, все аккуратно, по военному строго, все квадратное плитки дорожек, клумбы, мангал, маленький прудик, скамейки, столик, навес перед домом… все было квадратным. Зашел в дом, чистенько, полированный деревянный пол, шкура медведя перед огромным камином, стол, плита, холодильник, портрет на стене видимо хозяина в орденах и медалях. На подоконниках худосочная растительность. Второй этаж меня взволновал больше, огромная кровать, и тоже квадратная, примерно три на три метра. Торшер из ствола березы, и журнальный столик, все в том же квадратно-березовом стиле. Коридор, душ, туалет, кладовка. Вторая комната – видимо кабинет. Стол, кресло, стакан в подстаканнике и опять портрет весь в регалиях…

Девчонки внизу разбирали сумки, позвали… чокнувшись за встречу, выпили… Когда заглянули в холодильник… Нам можно было и не покупать алкоголя… Вот тебе, пожалуйста, и джин и тоник, водяры упейся, шампанское, вида три вина, и какой-то ликер с мерзким запахом клопов. Мы свое тоже закинули в холодильник. Меня послали топить мангал, ибо в то время уголь не продавали и все делали сами. За домом нашел поленницу, натаскал дров и к камину, и к мангалу, разжег и пошел в дом повторить, а скорее продолжить премедикацию, перед дивным вечером в компании таких замечательных девочек и по случаю такого праздника бараньих ребрышек на гриле! Пришел в дом, а там строгание салата, я скромненько сообщил о цели своего визита, но был послан. Мне ничего не оставалось, как взять бутылек и мелкую закуску с запивоном на улицу, к мангалу. Постепенно мангал разгорелся, я сидел на лавочке перед огнем, отдыхал от суеты столичной жизни, временами прислушиваясь к щебету и взрывам смеха доносившееся из дома. Меня конечно больше интересовала программа сексуального развлечения на сегодняшнюю ночь. Как оно будет? Сразу обе, или по одной, а игрища и ролевые будут? А мож еще, какие извращения…? Ну не зря же мы купили три пачки резины. Растравливая себя такими мыслями, я и не заметил, как меня позвали в дом, там было накрыто, всякие нарезочки, пара видов салата, соленья, маринады, зелень, фрукты, рыбка красная. Не хватало пока, только ребрышек, но и они должны были скоро поставиться на угли. Мы бухнули, и девичник потребовал музыку. Я достал свой геройский магнитофон, подключился к усилителю местной аудио системы и поставил в кассетник что-то из «бест оф зе бест»… «вол №35», что-то в этом духе. Окрестности огласились танцевальной музыкой, а тем временем, я, уже притоптывая в такт музыке, жонглировал мясом на решетке, чуть ли не каждые пять минут, опрокидывая в себя очередную порцию водовки. незаметно стало темнеть, зажглись фонари, я бегал в дом то за огурчиком, то за салатом, а то пообниматься с малышкой Ази. Колонку от муз. Центра выставили в окно, плясали, летучие мыши проносились над землей, и однажды шарахнувшись от них, рухнул, оступившись, в клумбу. Ливанул дождь, я бегал от мангала к дому с остатками мяса и овощей на гриле. Пили, потом играли в карты на раздевание, опять пили, плясали, целовались… блювал с крыльца, опять плясали. Я уже не ходил в туалет в доме и пускал струю прямо с крыльца. Помню, как падал со второго этажа, с лестницы, камин дымил мокрыми дровами, которые я зачем то принес с улицы, стреляли шампанским, пили из горла, валялись на большой кровати, я обертывался в шкуру и пугал девчонок…

Оглушительное пение птиц, сквозь шторы – полосы света. Голова даже повернуться глазами не может… Голый, один посреди огромного ложа. Кое как, прикрыв срам (одежи не нашел) чем то похожим на полотенце, спустился… ну как спустился… скорее дополз до первого этажа… возле камина, в остатках вчерашней трапезы, пустых бутылок и моей одежды – спали обе красавицы. Однако спали, в чем мать родила, посему я сделал вывод, что-то все же происходило вчера… сколько я не пытался склеить картинку вчерашнего вечера… не получалось. Практически на четвереньках я добрался до холодильника и, открыв его, увидел довольно большие запасы. Я тихонько, что бы, не лопнула голова, открыл бутылку шампанского, порезал яблоко, наковырял из стола всяких других фрухтоф, и в виде официанта начал будить малолетних алкоголичек! Час спустя, мы троём похмелившись, уняв трясучку в руках и более или менее придя в себя, стали вспоминать, кто, что мог восстановить в голове…, а еще через час, уже вдоволь насмеявшись и совсем подлечившись, кувыркались на втором этаже, расшатывая и так расшатанную кровать генерала орденоносца!!!!!

Выходные были в разгаре…

Оптимизм

Выхожу на работу, прыгаю по ступенькам, слышу, хлопнула подъездная дверь… на крыльце меня ждал фонтан чувств – девушка, юноша… страсть, поцелуи, нежные словечки… Я улыбнулся, кашлянул и побежал догонять свой автобус. Долгой дорогой девочка шла к этой странице свой жизни. Живет она на пятом этаже в моём подъезде. Окончила школу несколько лет назад, поступила в институт, бегала вся в очках, тетрадями, тубусами… А однажды все рухнуло… РАК, помню пару осеней назад ее с серым лицом в шапочке на совершенно голом черепе – химия терапия… Её отца помню, постаревшего за год до глубокого старика, мать с красными глазами, в разговорах с соседками… Но вот ремиссия… Глаза заблестели, модная коротенькая причесочка, с гордостью перед всем этим мором…, назло болезни. И вот молодой человек. Я с таким рвением сегодня принялся за работу от ее оптимизма, что можно полдня уже просто перебирать текучку…