Прусс и рыцарь. Покорение Ульмигании

Глава 1. 1217 год. Конец лета в Самбии

– Крепче держи руку, Барт! А тетиву натягивай плавно, без рывков! Слишком сильно не надо… Тщательнее прицеливайся!

Крепкий на вид мужчина с рыжими волосами, с такого же цвета усами и бородой внимательно наблюдал, как парнишка лет семи приноравливается к стрельбе из отцовского лука.

– Не спеши… Но и не мешкай!

Наконец, щёлкнула тетива, и стрела устремилась в сторону тёмной чащи. Там, шагах в двадцати от стрелка, стоял замшелый пень с приставленным к нему куском сосновой коры. Это была мишень, которую пытался поразить парнишка. Стрела же воткнулась в пень, совсем рядом с нею.

– Неплохой выстрел, – отец улыбнулся в бороду. – Ещё немного, сынок, и ты научишься обращаться с настоящим охотничьим луком!

Они подошли к пню, отец вытащил стрелу, взял в руки лук. Над их головами по сосновому стволу дятел начал выстукивать свою «музыку».

– Батюшка, а ты сможешь отсюда подстрелить дятла? – шёпотом спросил мальчик.

– Зачем, Барт? – отец искренне удивился. У него был исключительно богатый охотничий опыт: он знал места обитания, повадки всех зверей и птиц, прекрасно ориентировался в лесу…

Мальчишка медлил с ответом. Добыча-то была бы никчемной.

– Проверить свою меткость, – наконец, нашёлся он.

– И что, из-за этого убивать птицу? Лесным духам это не понравится, Барт, Они не позволят просто так уничтожать лесное население…

– Они действительно могут нас наказать? – мальчишка не на шутку перепугался.

– Конечно, сынок. Тех, кто наносит вред лесу ради забавы, духи быстро образумят… И хорошо ещё, если не покалечат… Ведь, например, сломить ветку дереву, всё равно, что сломать руку человеку. И запомни, сын: там, где стучит дятел, там всегда появляются лесные духи Гиро и Каримбо. Ты замечал, что «дробь» дятла всегда разная? То медленная, то быстрая. Так он общается с духами…

– Ну, тогда… выстрели вон в тот мухомор!

– Нет, Барт. Пусть растёт… Самый большой грех для воина – обидеть слабого и беззащитного. Почему? Потому что это легче всего сделать…

– Но это же плохой гриб! Съев его, можно умереть!

– Да. Но мы его есть не будем. А вот лось легко может «закусить» им…

– И что, лось не издохнет?

– Нет. Для него этот мухомор, как для меня… жбан медовухи, – рассмеялся рыжебородый. – Лось немного опьянеет от него и всё. Пусть растёт… И запомни: в лесу нет ничего вредного или бесполезного. Всё, что создала Богиня Земли, всё это нужно. Если не нам, так другим лесным жителям….

– Богиня Земли… – задумчиво повторил мальчик.

– Да, сынок. Она покровительствует плодородию и заботится о том, чтобы всё вокруг росло, цвело и плодоносило…

– Видимо, она добрая и красивая…

– Очень. Люди сказывают, что она выглядит, как… женщина с длинными, светлыми волосами, тихим, певучим голосом и синими глазами…

– Как у нашей мамы…

– Да, как у мамы…

– А что ещё про неё говорят?

– Толкуют, что как-то раз пришла к ней бедная девушка из селения Пакальнис. Она жила одна и некому было о ней позаботиться. Отец её и матушка умерли, находились высоко в небесах и не могли ей ничем помочь…

– А Богиня помогла?

– Богиня Земли велела бедняжке посадить на высоком холме белую розу. Вскоре в том месте принялось расти высокое дерево – с ветвями до облаков. Несчастная сирота добралась по веткам дерева до облаков и пожаловалась родителям на свою тяжёлую долю…

– И что, её отец и мама помогли ей? – спросил Барт, стряхивая с лица налипшую паутинку.

– Конечно, сынок. Я уж не знаю, как именно, но – утешили.

– А по ветвям нашего священного дуба Гридижалиса тоже можно добраться до небес?

– Вряд ли, – улыбнулся отец. – Если бы это было возможно, всякий бы полез, для дела или без дела… А на небесах – свои заботы.

Отец на мгновение умолк, затем положил стрелу на тетиву, натянул последнюю и, легко и неслышно повернувшись, выстрелил в лесную чащу.

– Кто там? – еле слышно спросил малыш.

– А пойдём, посмотрим, – усмехнулся отец.

Парнишка бегом бросился в ту сторону, куда был произведён выстрел, а мужчина, вновь спрятав улыбку в усы, не спеша побрёл за ним.

– Отец! – вскоре раздался счастливый голос ребёнка. – Ты подстрелил зайца! Смотри, какой он большой и жирный… А лесные духи не будут нам мстить за то, что мы убиваем зверей?

– Нет, сынок. Мы убиваем их, чтобы самим не умереть с голоду… Так уж определено лесными законами – одни звери поедают других, и люди тоже кормятся дарами леса – охотятся, собирают грибы и ягоды, берут у пчёл мёд…

Рыжебородый бросил в суму тушку убитого зверька, лёгким движением ладони хлопнул комара, усевшегося ему на лоб, и огляделся. Лес хранил тишину, лишь в вышине о чём-то перешёптывались ветви деревьев, над ними парили коршуны, высматривая добычу, белки прыгали по стволам сосен, а внизу призывно сверкали шляпки грибов. Но охотник ими не интересовался, грибы и ягоды – это удел женщин.

– Я отдам зайца жрецам-вайделотам, когда подойдём к капищу, что на горе Твангсте. Пусть они принесут жертву великому богу Окопримсу (9), а также другим богам, Потримпо и Курхо (10) и попросят, чтобы нам сопутствовала удача на охоте и в поле.

Они присели на поваленный ствол и достали нехитрую снедь, приготовленную им женой и матерью с синими глазами. Из земли тут и там торчали причудливо извивающиеся корни деревьев, чуть в стороне виднелся покатый горб муравейника. На листьях папоротника плясали солнечные пятна. Парило, сладко пахло травами и терпко – потом от одежды людей. Вот неподалёку робко чирикнула какая-то пичуга и, словно испугавшись, смолкла… По обычаю, отец отломил кусок хлеба с сыром и повесил его на ветвь бузины.

– Это – лесным духам, добрым Гиро и Каримбо…

На обратном пути рыжебородый подстрелил куропатку, выпорхнувшую буквально из-под ног Барта. На этом отец и сын решили охоту закончить. Теперь они шагали по густому лиственному лесу с молодой порослью и кустарником. Ежевика и шиповник сплелись местами в непролазные заросли. Двигаясь по густому подлеску, мальчик срывал и жевал яркие кисловатые ягодки. Однажды в стороне болота в густом осиннике что-то громко затрещало: лось, наверное,…

– А стрелять из лука учись, сын. Любой мужчина в Самбии должен владеть луком мастерски. Как и боевым топором… Обращаться с ним тоже нужно уметь. И я покажу тебе все приёмы… Недалёк тот день, когда и тебя дружинники возьмут в поход на Польшу…

– А что там делать в этом походе? Убивать людей и отбирать у них золото?

– Не знаю, – усмехнулся отец. – Я из одного такого похода привёз себе замечательную жену.

Путь на гору Твангсте лежал через неширокий и мелководный ручей, который встретил их чуть слышным нежным журчанием. Первым делом, отец и сын напились прохладной воды и умылись. Ручей бережно нёс свои воды среди кустов ежевики, берёз и осин. По её глади легко скользили шустрые водомерки… Над песчаным дном резвились мелкие рыбёшки. Жук-плавунец поспешил спрятаться в гуще зелёных водорослей. Рыжебородый заметил, что в воде всё больше появляется опавших жёлтых листьев. Близится осень…

Мужчина снял мягкие кожаные сапоги и вошёл в воду. Он встал ногами на лежащий на дне ручья тёмный камень.

– Барт, – поди, встань сюда… – он указал сыну на второй такой же валун.

Мальчишка знал, что народ, к которому он принадлежал, относился с уважением к камням. Их не следовало оскорблять, как и другие силы природы, иначе они могут жестоко отомстить… Как правило, наибольшим почтением пользовались крупные валуны с множеством естественных впадин и углублений, происхождение которых люди связывали с пребыванием на земле Богов.

Рыжебородый охотник знал, что крепость, твёрдость и нерушимость камня влияет на дух и силу мужчины-воина. Если не хочешь, чтобы болела голова, во время первого грома трижды ударь себя камнем по голове или столько же раз перебрось его через голову. А чтобы не уставали ноги, встань на него босыми ступнями. Вот поэтому мужчина не мог пройти мимо таких «подарков». Дома же, в огороде жена при посадке капусты непременно укладывала на грядку камень, чтобы кочаны вырастали большими и твёрдыми.

– Становись, сынок, на камень и поблагодарим Богиню Земли за всё то, что она делает для людей… – и сам начал говорить про себя такую речь: – Земля, мы называем тебя Матерью. Пусть не всегда люди обращаются с тобой так, как положено почтительным детям, но наш народ относится к тебе с величайшей любовью, и ты платишь нам тем же…

Сам мужчина, когда ему случалось давать торжественную клятву, касался ладонью земли, а иногда вынимал кусок дёрна и возлагал его себе на голову, таким образом, делая ложь невозможной, так как был уверен, что Земля не станет носить лжеца.

Через некоторое время, перейдя ручей вброд и миновав небольшую рощицу, где оба поклонились старому-престарому дубу, отец и сын вышли к поселению Лауме. Эта община насчитывала десять домов, один из которых принадлежал им. Одиннадцатый дом строился на том месте, с краю поселения, куда и вышли наши охотники. Возле жилья людей располагались поленницы дров, зерновые клети, помещения для домашних животных, а также баня. Весь комплекс строений окружала изгородь, в пределах которой и проходила повседневная жизнь общины. Здесь же гуляло несколько свиней, куры и пара крупных собак. Выпас лошадей, коров, овец и коз проходил на лесных опушках. Лучшими пастбищами считались заливные луга в пойме реки.

Возле ближайшего дома на суку дерева висела толстая верёвка, на которой раскачивался босоногий малыш. Рядом две девочки играли на траве с глиняными утицами, а стайка мальчишек довольно метко метала небольшие дротики с костяными наконечниками в стоящую у частокола чурку.

Минуту рыжебородый стоял и любовался работой пятерых мужчин, трое из которых были в почтенном возрасте, а двое – совсем молодыми парнями. Видимо, охотник хорошо знал их всех, потому и приветствовал громко и весело:

– Доброго здоровья, Гронас! Я вижу, ты со своими братьями и племянниками уже заканчиваешь строительство? Боги благоволят к работящим людям, скоро будешь справлять новоселье!

– И ты здравствуй, Скамбо! – оторвались от работы все пятеро. – Всё бродишь по лесам, да не один, а с сыном! Убеждён, что из него вырастет знатный охотник!

– Увы, старина, я не уверен в этом, – усмехнулся Скамбо. – Я показываю ему следы зверей – зайца, кабана, лося, рыси, но вижу, что у маленького Барта душа лежит совсем к другому ремеслу… Его больше интересуют травы… Полгода назад, когда знахарь Гунтар вылечил его от лихоманки, наш малыш заинтересовался лечебными грибами, растениями и прочими премудростями знахарей… Думаю, не отдать ли его на обучение тому же Гунтару…

– И отдай! Парнишка у тебя толковый, видать, сам Потримпо ему помогает! Пусть учится! А уж бить зверя умельцы найдутся!

Гронас, низкого роста, коренастый мужчина лет пятидесяти подошёл к Скамбо, и они обнялись. Тут же подтянулись два его брата со своими сыновьями, все они тепло поприветствовали вышедших из леса охотников.

– Какая дружная у тебя семья, Гронас, – с улыбкой заметил Скамбо. – И работать вместе веселее!

– Да, братья с племянниками помогают… У меня же, сам знаешь, одни девки… Зато какой знатный обед они сейчас готовят!

Скамбо с любопытством осмотрел строительство. Гронас возводил постройку, одну из тех, которые получили широкое распространение на территории между Вислой и Неманом – прямоугольную, размерами шесть на восемь шагов. Каркас он поставил на кладки из камней, которые образовали своеобразную завалинку. Стены Гронас с роднёй уже обивали жердями, затем их предстояло промазать глиной. Потолок жилища был горизонтальный, он тоже требовал подобной отделки. Внутри жилища виднелся выложенный из булыжника очаг.

– Дружище Гронас, если нужна моя помощь…

– Не спеши, Скамбо. Вот начнём обмазку глиной, тогда я приду к тебе за помощью. Ты в этом деле – известный мастер! Кстати, не слышал, собирает ли кунигс Жемайло новый поход?

– Поговаривают, будто бы на будущую весну… Хотя, пока это просто разговоры. Должен дать благословение Криве-Кривайто. Если будет поход, я пойду в дружину. А нет – отправлюсь на побережье собирать янтарь. Занятие безопасное, но не менее прибыльное, – Скамбо широко улыбнулся. – Но к этому времени ты уже справишь новоселье! Кстати, помогают ли тебе барздуки? (11)

Гронас вытер пот.

– Будешь смеяться, Скамбо… Но они здесь. Вот Матиус их видел, – он кивнул в сторону брата, сухощавого мужчину лет пятидесяти.

– Мы на ночь накрыли для них стол …, – подтвердил тот. – Оставили немного медовухи и сыра. А ночью я внезапно проснулся, словно разбудил меня кто-то… И слышу, что рядышком бормочут… Открыл я один глаз, и увидел… тени. Быстро-быстро барздуки убрали снедь со стола, наутро, конечно, мы все в этом убедились… Зато дела у нас теперь спорятся, хвала Окопримсу!

– Так я зайду к тебе, Скамбо… – напомнил Гронас, когда, простившись с работниками, отец с сыном направился домой.

– Буду ждать. Да пребудут с вами Пергрубиус (12) и Пушкайто (13)! – произнёс на прощание охотник.

После беседы со старым другом, Скамбо с сыном сделали небольшой крюк и появились на капище, где вручили старому жрецу-вайделоту по имени Жол подстреленного зайца. Тот пообещал донести до Богов весть о благородном Скамбо, для того, чтобы те благоволили к нему и впредь.

Проходя по селению Лауме, охотник с сыном встретили нескольких жителей, которых также приветствовали. С некоторыми из них охотник останавливался и кратко (но слишком долго, как казалось маленькому Барту) разговаривал. Так он узнал, что заболел гончар Мелниас, что кузнец Гвидо отправился в соседнее селение вершить кровную месть, что знахарь Гунтар спас молодую жену шорника Йоштиса. Её и ребёнка, которого та родила… Скамбо же всем говорил, что его сын уже стрелял из настоящего боевого лука и со временем из него выйдет хороший охотник и боец. А если пересилит желание лечить людей, то разве ж это плохо?..

Солнце поднялось уже высоко и стояло в самом зените, когда охотники появились перед порогом своего дома. К слову, его ступени были выточены из клёна, что по поверью защищало жилище от злых духов. Внутри вдоль стен тянулись длинные лавки, под которыми громоздились глиняные горшки, охотничья и хозяйственная утварь. Дым обложенного камнями очага уходил наружу через отверстие в крыше, отчего стены и потолок были покрыты слоем копоти. Огонь в очаге сохраняли с вечера, накрыв угли сосудом с отверстиями. В прежние времена за неугасимый огонь головой отвечали вайделоты, но теперь его мог разжечь при помощи кресала каждый мужчина.

Супруга Скамбо, Анни, купала в деревянной лохани двух дочурок, сестричек Барта. Их весёлый и звонкий смех разносился далеко за пределы жилища. Охотник залюбовался матерью своих детей – светловолосая и стройная, с насмешливо вздёрнутым носиком и огромными синими глазами… Она много работала, но раздраженной и злой её никто не видел. С ней можно поговорить обо всём, она всегда всё поймет, поддержит и даст мудрый совет. Она и жена, и любимая, и лучший друг. А всего несколько лет назад… Воспоминания нахлынули на Скамбо.

Вот он, в составе боевой прусской дружины переходит через Вислу. Вот горящая Древеница… Бегут люди, звенит оружие… Тогда поход в Польшу был ответом на недружественные действия польских купцов, перехвативших обоз с товарами, предназначенный для кунигса Жемайло. Грозный воитель быстро собрал большой отряд и отправился «наводить порядок». Тогда, восемь лет назад, Скамбо впервые участвовал в набеге и пролил человеческую кровь. Он был лучником и ремесло своё справлял очень неплохо. Однажды, когда пруссы ворвались в польский город Древеница, на улицах которого начались резня и грабёж, Скамбо захватил в плен молодую польскую девушку… Хотя, сначала сам оказался в плену её глаз… Ему не было нужно ни золота, ни драгоценных камней, он просто обратил внимание на дрожащую от ужаса польку, укрыл её плащом, вытер слёзы и заглянул в лицо…

– Поедешь со мной, – сказал он ей на своём языке. – И тебя никто не тронет. Ты будешь моей женой… А здесь тебе оставаться нельзя!

Юная красавица поняла его, разглядев в его глазах не страсть, не злобу, а – участие. И покорилась. Она взяла с собой в дорогу лишь иконку Божьей матери…

Итак, Скамбо привёз польскую девушку в своё селение, и она стала его женой. Они заключили свой брачный союз возле раскидистого дуба, что растёт на окраине Лауме. Охотник позволил Анни повесить иконку в своём доме, в углу светёлки и не запрещал католичке молиться своему Богу. Но все обряды, в которых принимала участие семья Скамбо, как положено, были языческими.

А теперь у них трое детей и у Скамбо нет особого желания отправляться в очередной поход на Польшу. Всё, чего ему было надо, он уже добыл. Но, конечно, когда протрубит боевой рог…

Он верил, что раздобыл в польских землях лучшее богатство, самую ценную вещь… Да, купить жену в Пруссии не так легко, поэтому часто молодые парни идут в подобные походы не из-за денег или боевой славы, хотя это тоже немаловажно, а именно за жёнами.

Увидев жену, купающихся счастливых малюток (Мелис и Дойне исполнилось два и четыре года), Скамбо не смог сдержать улыбки.

– Когда же ты начнёшь купать меня, Анни? – задал он вопрос, щеря зубы в широкой усмешке. – А то нынче жарковато!

– Сбрасывай с себя одежду и ныряй в лохань, – в тон ему ответила жена. – Уж я устрою тебе головомойку!

Мужчина сбросил с себя льняную рубаху, обнажив могучий торс, и задёрнул плотную занавеску, отделяющую родительскую лежанку от остальных домочадцев. Через мгновение молодая женщина уже задыхалась в его жарких объятиях. Сосновые поленья в очаге пылали ярким пламенем, а кипящая смола, шипя, капала в огонь и распространяла в жилище приятный аромат…

– Как поохотился? – спросила Анни, когда страсти немного улеглись, дочерей, завёрнутых в рогожи, унесли в дом, а Барт уселся вместе с родителями за стол.

– Зайца отдал вайделоту Жолу, – ответил Скамбо. – Он найдёт подходящие слова для Перкуно и Пильвисто (14)! А с куропаткой мы с Бартом справились вдвоём! Ещё год-другой, и из него выйдет отличный стрелок!

И хотя прусским жёнам в те времена не позволялось есть за одним столом с мужем, Скамбо удержал Анни и усадил на табурет.

– Я так давно тебя не видел, – сказал он. – Почти полдня… Посиди со мной, поешь…

– Значит, наш Барт уже настоящий охотник? – улыбнулась Анни.

– Да, почти… Только, я всё время думаю, что у него – другая доля…

Глава 2. 1218 год. Встреча на Палатинском Холме

Март 1218 года в столице Священной Римской Империи выдался на удивление тёплым, в некоторые дни солнце светило настолько ярко, что даже пыталось «поджарить» открытые участки тела беспечных горожан.

Прогулки по Палатинскому холму, священному месту, расположенному вблизи Рима, считались обычным и даже модным времяпровождением знатных граждан, благодаря удивительным видам с вершины холма, возвышающимся на десятки метров над равниной. Поэтому он никогда не пустует. Воздух здесь прозрачен и чист, считается, что населяющие данную местность горожане в меньшей степени рискуют заполучить какую-нибудь болезнь, нежели те, кто живёт в низине.

27 марта, около полудня, на Палатинском холме, вблизи пещеры, где, по преданию, были найдены младенцы-близнецы Рем и Ромул, встретились два человека. Первый был папский прелат (15) Констанций, второй – похоже, обычный странствующий монах, вернувшийся из дальнего паломничества.

Констанций носил рясу и скапулярий (16), на абсолютно лысой голове – малиновая бирретта (17) с помпоном. Палатинский прелат был высок и статен, под густыми бровями прятались внимательные, прищуренные глаза, в которых угадывался искренний интерес. В руке Констанций держал корзину, в которой находился больной, а, возможно, и раненый сокол.

Собеседник прелата носил нижнюю рубашку из белой ткани, поверх неё была накинута туника из серого буре (18), к которой прикреплялся такого же цвета капюшон с пелериной и манто, на котором с левой стороны был нашит Красный Крест в память о Страстях Господних. Монах носил усы и бороду, острый нос выдавался далеко вперёд из пухлых щёк, а в больших карих глазах отчего-то затаилось беспокойство.