Из Товарда в Ленциг
– Эй, Трутень, чего потерял?
Хмелёк, освободив плечи, делал зарядку, причём очень странную. Напоминало это что-то среднее между танцем и дракой с невидимым противником.
– Хочу позавтракать.
– Вот это я одобряю! – хмыкнул гном и, гаркнув, скорчил страшную физиономию. Во время его зарядки работали не только конечности и корпус, но также и лицо.
– Ху! Нормальной хоть еды собрали? Ха!
Гэрри кивнул и протянул гному кулек с пайком. Внутри оказался черствый хлеб, пара ломтей кровяной колбасы, плесневелый сыр и два варёных яйца. Завтракали молча. Запив трапезу крохотными глотками воды, напарники стали готовиться к работе. Достали кирки, каски, молотки и жестяные миски с ситом.
В углу с прошлой смены стояли большие деревянные ящики, пока что пустые. В то время, как Хмелёк скинул шахтёрскую куртку и оголил волосатый торс, Гэрри, наоборот, покрепче запахнул свою и повязал на лицо шарф. На головы они надели жестяные каски с нишей для свечи и скатом под воск. В них вставлялись специальные свечи из аллор-воска, которые горели до шести часов. Надев перчатки и взяв кирки, напарники приступили к работе. Мерный ритмичный стук железа о камень был привычен слуху Гэрри. Это его успокаивало. Летела крошка, откалывались куски, иногда ценные, но чаще всего просто галька. Тело постепенно согревалось, мышцы наливались силой и беспокойство отступало. Спустя час Гэрри подлил масла в лампу и сел на пол.
– Я немного попишу, не против?
– Валяй! – кинул гном, не оборачиваясь.
Гэрри достал из сумки маленький дневник в кожаном переплёте, который однажды выиграл в карты. Дневник был хорошим – в корешке имелось отделение под перо и ёмкость под чернила с узенькой крышечкой. Грамоте он обучился, ещё будучи ребёнком в Сигнаритской приходской школе, куда ходил с младшей сестрой и старшим братом. В прошлом Гэрри не подмечал в себе склонность к писательству, но, проведя четыре года в заключении, привил себе эту привычку. Порой помогало не свихнуться.
Гэрри, как всегда, сперва пролистал дневник. Натолкнулся на автопортрет. С жёлтых страниц на него смотрел слегка угрюмый тип с правильными чертами лица. Широкий лоб, высокие скулы, узкий подбородок. Ровный нос и пристальные глаза. Да, рисунок получился хороший, достоверный. Разве что теперь стоило бы дорисовать мешки под глазами, длинные вьющиеся волосы и короткую бороду с усами ржавого цвета. А в остальном – копия.
– Эй, Трутень!
Гэрри моргнул и встряхнул головой.
– Ну-ка, подай мне воды. В жерле совсем пересохло!
Гэрри кивнул и потянулся к бочонку с водой. Напоив потного гнома, он вернулся к дневнику и перечитал последние записи. Он не вёл подробного отчёта – так, записывал забавные происшествия, свои мысли и то, что казалось ему интересным. Запечатлеть часть своей жизни казалось Гэрри заманчивой идеей. Перечитать всё это в старости и усмехнуться былому. «Ну, а как же Хмелёк? – подумал Гэрри, глядя на работающего гнома. – Надо бы и про него черкнуть пару строк на память!» Гэрри извлёк перо и окунул кончик в ёмкость с чернилами.
«Маггот, по кличке Хмелёк. Рост пять футов, три дюйма. Вес навскидку – двести двадцать фунтов, но может быть, и все двести пятьдесят».
Гэрри взглянул на широкую волосатую спину гнома и подумал о том, что по контрабандистской привычке описывает товарища, как товар.
«Маггот низок, кряжист и бородат. Глаза у него маленькие, но умные, ярко-голубого цвета. Борода длинная, прямая и русая с огромными завитыми усищами. Хмелёк – мой первый настоящий товарищ на рудниках. Или, может быть, друг? Не знаю, как судить – у меня никогда не было друзей. Но ему я доверяю, он не предаст. Он – как кремень. Нет, не так (зачеркнул), как камень. Крепкой горной породы. Острый, бугристый, покрытый мышцами. Прямой и твердолобый. Многим он кажется сварливым. Наверняка все гномы сварливы. Но на самом деле Хмелёк не такой. Под землёй все – суровые, серые, твердые. Но на поверхности, там, где солнце, Хмелёк другой. Я, к своему стыду, признаю, что однажды следил за ним. И как-то раз я видел Хмелька одного в пуще меж сосен. Он сидел на пеньке и кормил белку остатками своего пайка. Поглаживал зверька толстыми огрубевшими пальцами и тихо пел себе под нос. А когда белка доела и убежала, он просто продолжал сидеть и улыбаться заходящему солнцу, болтая короткими ножищами, словно ребёнок. Признаюсь честно, я чуть слезу не пустил. И когда стал уходить, то всколыхнул ветку. Хмелёк сразу же вскочил, насупился, стал орать – кто здесь?! А я стыдливо сбежал. Наверное, если бы вышел – Хмелёк меня там бы и придушил…»
– Трутень, ау, я с кем разговариваю?!
Гэрри опустил блокнот, а прямо над ним всплыла бородатая, испачканная сажей, физиономия.
– Битый час тут уже ору, а ему хоть бы хны! Клянусь Титанами, мне стало интересно, чего это ты там постоянно калякаешь?
Хмелёк неожиданно вырвал дневник из рук Гэрри и уткнулся в него носом. «Ну всё, кранты! Сейчас прочтёт и оторвёт мне башку!» – подумал Гэрри, с опаской глядя на бубнящего Хмелька.
– Вот это да… – протянул гном, подняв глаза на Гэрри. – Я же говорил, у тебя руки из задницы растут!
Хмелёк захлопнул дневник и кинул его владельцу.
– У вас, людей, и так язык дебильный! А твои каляки так вообще разобрать невозможно. Тьфу!
Гэрри тихо выдохнул. Интересно, а откуда гном вообще знает семирийский? И умеет на нём читать? Он никогда не рассказывал, откуда он, и как сюда попал, но, судя по тому, что Гэрри слышал, Хмелёк отбывает на рудниках уже больше тридцати лет. Его тут все знают.
– Я говорю, осёл ты глухой, что лампа вот-вот погаснет! Замени давай. Не люблю работать в потёмках.
Гэрри послушно поднялся, убрал дневник и подлил масла в лампу.
– Может того, порубаем? – гном уселся возле большого валуна и развалился на нём, словно это был гамак.
– Можно и поесть.
Гэрри извлёк из сумки воду, свёртки с едой, разложил все. После перекуса Хмелёк, всё также вальяжно развалившись, закурил трубку. Курить в шахтах было запрещено, но только не для Хмелька. Гэрри нравилось, когда гном курил. Сладковатый запах табака и вьющиеся кольца дыма напоминали ему о свободе.
– Чего ты сегодня тихушный такой? – поинтересовался гном, выпуская облако дыма.
– Да так… Никак не могу выкинуть из головы эту болтовню о проклятье.
– Мол, штрек номер тридцать три – дурное место?
– Ага.
– Фи! Нашёл, чего бояться. Не дрейфь, салага! Пока с тобой дядя Хмелёк – ни одна пакость к нам не сунется. А коли сунется, я ей как дам разок меж рогов – до самых недр земли покатится, хе-хе.
В доказательство Хмелёк продемонстрировал пудовый кулак.
– Надеюсь.
Гном выбил трубку и закряхтел:
– Вроде и работать надо, а чего-то так не хочется.
Гэрри пожал плечами, после чего аккуратно поинтересовался:
– Слушай, Хмелёк. А как ты думаешь, куда пропадают люди?
– На волю сбегают! – хихикнул гном. – А вообще, кирка их разберёт. Но здесь точно не всё ладно. Я это кожей чувствую. Слыхал про Чёрного Шахтёра?
Гэрри помотал головой.
– Ну, тогда слушай, – гном прочистил горло. – Работал здесь когда-то один каторжник Шульберд. Знавал я его лично. Так себе был тип. Тихий вроде, неприметный. Но пакости исподтишка строил, крысёныш. Забивал людей киркой до смерти, после чего присваивал себе их вещи. А тела прятал. Ну, сам же понимаешь, здесь каторжников много. Попробуй узнай, кто мерзость творит. Ну, мы и узнали. И по-тихому его, того… тюкнули. Тело в итоге сбросили в пустую шахту и обвалили её. Мол, так само по себе вышло. Воцарилась у нас тут опять тишина да покой. Вот ток аукнулось всё это дело через много лет. Люди опять стали пропадать. Мы уж думали, новый, что ли, злодей завёлся? Вычисляли… А потом случился обвал. Там, наверху, даже разбираться не стали. Обвал и обвал – здесь такое бывает. Только выжил там паренёк один, правда, умишком тронулся. Лепетал всё про старого шахтёра в лохмотьях. Пришел этот шахтёр к ним из ниоткуда прям перед самым обвалом. И говорит: «Милок, подай старику воды». Ну, тот малец и вышел к нему с бурдюком. А тут, бац! Слышит – грохот! Оборачивается, а весь забой завалило вместе с бригадой. А старик улыбается, за воду его благодарит. И, мол, у старика того двух зубов передних нет. И бородка такая плешивая. Тот малец бросился к завалу, забился в истерике. Орёт – зови на помощь, там люди! А старик лишь смеётся. Малец рассвирепел, подлетел к нему, схватил за грудки. Мол, что же ты, хрыч старый, кудахчешь, тут же люди погибли! А тут глаза старикашки как засверкали светом жёлтым, нечеловеческим таким. Перестал он лыбиться, да прошипел парнишке в лицо: «Они свою участь сами заслужили!». А потом исчез. В воздухе растворился и напоследок из соседнего забоя ещё разок глазищами жёлтыми зыркнул. И всё. Не видели больше этого старика. А парнишка тот спустя месяц в старую шахту прыгнул да разбил себе башку о камни.
Хмелёк умолк, задумчиво глядя в никуда. Гэрри почувствовал, как по коже пробежала волна мурашек. Вокруг висела тягучая тишина, и хотелось прервать её хоть каким-нибудь звуком.
– А что дальше-то? – тихо спросил Гэрри.
– Дальше? – встряхнул головой гном. – Дальше люди стали пропадать. Вот мне только до сих пор одна вещь покоя не даёт.
– Какая?
– То, что Шульберд наш, покойный, тоже без двух зубов ходил. А теперь – угадай-ка сам, в каком штреке мы его тогда похоронили?
Гэрри не ответил. Вокруг словно потемнело и похолодало.
– Эхэй, Шульбееерд!
От неожиданно громкого крика Гэрри вздрогнул всем телом. Гном, сложив руки рупором у рта, набрал полную грудь воздуха:
– Вылезай, дурень старый, я тебе, крысе, ещё раз башку отвинчу!
– Башку отвинчу, башку отвинчу, башку отвинчу… – вторило эхо, гуляя по тёмным шахтам.
Гэрри подождал, пока эхо утихнет. Затем пристально вгляделся в темноту. Ничего. И никого. Страх сменился гневом.
– Хмелёк, твою мать, ты какого чёрта творишь?! – рыкнул Гэрри, оборачиваясь к гному, но рядом никого не было.
– Хмелёк? Эй, Хмелёк, завязывай! Хватит, не смешно!
Неожиданно погасла лампа. Мир вокруг Гэрри погрузился в кромешную тьму. Он вжался в стену. В груди гулко стучало сердце. Тут чьи-то руки схватили его за горло и сдавили стальными тисками.
– Ма… – просипел Гэрри, отбиваясь от невидимого врага и скребя ногами по полу.
Грудь горела, воздуха мучительно не хватало. Он понял, что сейчас потеряет сознание. Вдруг его отпустили. Гэрри упал на пол и хрипло закашлялся. Рядом послышался кудахтающий смех. Загорелась лампа, разгоняя тьму. Её держал хохочущий во всю глотку Хмелёк. От смеха он даже пополам согнулся, утирая слезы:
– Как… Как ты мог поверить в этот бред?!
Гэрри, продолжая кашлять, привстал на четвереньки и обжёг Хмелька взглядом. Рука сама потянулась к спрятанной за поясом заточке, но Гэрри вовремя себя остановил. Это был розыгрыш. Всего лишь шутка. Нормальные люди за такое не убивают. А он нормальный!
– Ох… ха-ха… ох… ладно, человечек, прости. Но я не мог тебя не разыграть. Это было выше моих сил!
Гэрри бухнулся на пол, налил себе полную чашку воды и залпом осушил её. Гном на цыпочках дотянулся до ниши, повесил лампу и подошёл к другу.
– Не серчай. За тридцать лет надо учиться как-то развлекаться. А то крыша совсем тю-тю. Ну? Обиделся?
Гэрри, соврав, помотал головой. Хмелек потрепал его по голове.
– Ладно, с меня вечером бутыль красного. Так сказать, залить вину.
Поплевав на руки, гном взялся за кирку и двинулся к залежам.
– Ты, если хочешь, поспи. Я тут закончу. К ужину разбужу!
Гэрри кивнул, хотя Хмелёк этого уже не видел. Он достал из сумки шерстяное одеяло, нашёл камень поровнее и, прислонившись к нему, завернулся по шею. Хотелось плакать. Но Гэрри проглотил ком в горле и попытался представить родную деревушку на берегу моря. Деревянные домики. Чайки. Они с братом, сестричкой и отцом идут рыбачить. Отец ещё жив, брата не поглотило море, а сестру не забрали люди из Ордена. И яркое солнышко играет в его рыжих волосах. Картинке мешал только равномерный стук откуда-то со стороны. Но так даже лучше. Этот звук убаюкивал.
Хрясь. Хрясь. Хрясь…
– Эй! Трутень! Ау, тебе говорю! Вставай, проглоти тебя земля!
Кто-то сильно тряс его за плечо. Гэрри разлепил глаза.
– Ну, наконец-то! Ты, человечек, не поверишь!
Гэрри попытался вспомнить, где он. Ещё секунду назад он был мальцом и ужинал в своем доме наловленной днём рыбой. Отец рассказывал о хорошо идущих делах, старший брат под смех сестрёнки пытался подлить ему в тарелку компот, а Гэрри не помнил, когда он последний раз был так счастлив. Перед глазами в бледном свете мельтешило бородатое лицо гнома. Гэрри ещё никогда не видел Хмелька столь взволнованным.
– Чего случилось-то? Время ужинать?
– Да забудь ты о своём брюхе хоть на время!
«Уж кто бы говорил», – подумал Гэрри.
– Я нашёл его! Не зря я просился в эту Титанами забытую шахту! Нашёл! Ты представляешь?! Ух, заживём теперь!
– Да кого? Кого ты там нашёл? – прохрипел Гэрри, отползая от гнома.
– От, дурная ваша раса! Руний я нашёл, кого же ещё.
– Руний?
Гном посмотрел на Гэрри, как на идиота. Затем покачал головой, попричитал себе под нос на кабутвурде и вытянул кулак. Хмелёк разжал пальцы, и Гэрри увидел несколько кусочков золотисто-серебристого камня, каждый с фалангу пальца, не больше.
– И что это?
– Во даёт! Дать бы тебе в морду за такое. Это – Руний! Самая дорогая и редчайшая из пород – из всех, что только рождала мать земля!
Гэрри скептически посмотрел на напарника и сложил руки на груди.
– И почему я никогда не слышал об этом твоём Рунии?
– Да потому что башка у тебя дурная, говорю же!
– Так ты расскажешь что-нибудь или только орать будешь?
Гном с обожанием посмотрел на камушки. Затем стал рассказывать. Медленно, словно ребёнку.
– Этот материал мы, гномы, добываем у себя на родине глубоко в Железных Горах. Я никогда не слышал, чтобы хоть где-то ещё находили эту породу. Потому существование Руния хранится в секрете. Он используется практически во всех отраслях – от магии и алхимии до металлургии. Руний обладает уймой полезных и редких свойств и стоит бешеных деньжищ! Но главное достоинство Руния – это… клянусь Титанами, ты такого ещё не видел. Ща!
Хмелёк стал судорожно копаться в своей сумке и, наконец, выудил железный тубус для чертежей. Свинтив крышечку и вытряхнув чертежи прямо наземь, гном отломал маленький кусочек от одного из камушков и, размяв его пальцами в пыль, засыпал её прямо в тубус.
– Смотри!
Гэрри посмотрел в жерло направленной на него трубки. Внутри что-то засверкало ярким золотистым светом. Словно искры от кремня, только в тысячу раз ярче! Гэрри ойкнул и дёрнулся в сторону, и вовремя. Из тубуса с грохотом вырвалось облако сияющей пыльцы, а из облака сгусток золотисто-серебряного огня! Сияющий росчерк со скоростью стрелы пронёсся сквозь пещеру. Громыхнуло, вспыхнуло и стихло. Перед тем, как вспышка погасла, Гэрри увидел в стене пещеры дыру размером с его голову.
– Видал? – гордо вскинул голову Хмелёк.
– Это… это… это просто чудо!
Гэрри бросился к гному и заставил его показать Руний ещё раз. Теперь камушки заиграли совершенно в ином свете.
– Как? Как это возможно? Как оно работает? – сыпал вопросами Гэрри.
– Всё-всё, Трутень, угомонись! – гном сжал кулак с рунием. – И послушай меня.
Гэрри не без усилий успокоился и кивнул. В человеческих и в гномьих глазах горело дикое возбуждение.
– Ты Руний не видел. Не знаешь о нем. И вообще, слыхом не слыхивал. Усёк?
Гэрри кивнул.
– Смотри у меня. Если хоть кому слово ляпнешь, я тебя зарою!
– Да понял я, понял.
– Хорошо. Знай же: Руний – это сила. А там, где есть сила – там есть власть. У меня уже созрел дерзкий, но гениальный план. Человеку такого в жизни не придумать!
– Что за план?
– Не будем забегать вперёд, но, если вкратце, с Рунием можно будет использовать рунистрельное оружие.
– Рунистрельное?
– Ну ты, кусок гранитный, я тебе только что его продемонстрировал!
– Ааа!
– Ага! Так, о чём я? Гном с рунистрелом – это огромная мощь! Один такой гном стоит целого батальона жалких людишек. А про эльфов с их веточками на верёвочках я вообще молчу, просто дети! Мы накопаем Руния, да побольше. Соберём вокруг себя самую доверенную братию. Будем присматриваться и набирать осторожно. Я смастерю рунистрелов, и вооружим ими каждого! А потом, бац! – гном стукнул кулаком о ладонь. – Выскочим наружу, да как перестреляем всех к ядрёной бабушке! Я про надсмотрщиков, если чё. И всё, власть на рудниках в наших руках!
Теперь Гэрри смотрел на Хмелька, как на идиота.
– Ты серьёзно?
– А, что, не похоже?
– Переворот?
– Ага.
– Да ты, наверное, головой ударился? Какой, к чёрту, переворот?! Это же самоубийство. Их там десятки!
– А нас – сотни.
– Они вооружены!
– Железками. А у нас будут рунистрелы!
– Это незаконно! Это… саботаж! Восстание! Нас всех перевешают!
– Если одолеют. Что вряд ли.
– Нет! – твёрдо мотнул головой Гэрри. – Извини, но нет. Я не буду в этом участвовать. Я хочу выйти на волю добропорядочным честным человеком. Я хочу семью и детей! Я уже поплатился за свои прошлые грехи. Второй раз не хочу… и не буду.
Хмелёк долго смотрел на Гэрри. Затем его лицо перекосило, и он заржал. Гэрри спокойно переждал очередной приступ смеха.
– Свобода? Да какая тут, в шахту, свобода, дурень ты наивный! Я здесь уже сорок шесть лет! Сорок шесть, понимаешь это?
– Но… но говорили, вроде, что ты тут тридцать…
– Кто говорил? Слушай больше! Я провёл в этом могильнике сорок шесть лет! При официальном постановлении вашего вонючего суда о двадцати годах на каторге. Никто, слышишь меня, никто и никогда не покидал Самшитовые Рудники! У них найдётся тысяча причин продлить твой срок. И ты сгниёшь здесь, как сгнили остальные! Вот так вот. Понял?
Гэрри остолбенел. Нет, конечно, он слышал подобные шёпотки от других шахтёров, но думал, что всё это так, болтовня. Хмелёк же точно не стал бы его обманывать. Все мечты, надежды и желания обратились в прах. Никто и никогда не покидает Самшитовые Рудники. Это всё обман. Сказка. Блеф. Гэрри съёжился и поник, но ненадолго. Его быстро поглощал праведный гнев. На правительство, на суд, на королевство, на надсмотрщиков, вроде Горки! Он собирался честно отсидеть свой срок. А оказывается, это всё обман! Что ж, если обманывают его… Тогда и он не будет честен.
– Сколько тебе нужно времени? – глаза Гэрри полыхнули огнём, голос окреп. – Я в деле!
– Другой разговор! – гном с уверенностью в глазах посмотрел на Гэрри. – Руний я буду копать сам. А ты найдёшь нам людей. Я знаю, у тебя на них чуйка выработана. Сколотишь нам подпольную армию. И в нужный час… Гортуна станет первым независимым государством старого и нового света. Без Короля! Без Короны! Только свобода! Всем!
Вскоре ликование сменилось обсуждением плана. После чего Хмелёк двинулся к забою:
– Ладно, я за работу. А ты не лодырничай, а прикидывай, кого вербовать в первую очередь.
Гэрри кивнул и задумчиво поскрёб заросшую щеку. Кого же? С кого начать? Выбор должен быть предельно точным. Гэрри опустил взгляд и увидел под ногой брошенный гномом тубус. Поднял его, повертел в руках.
– Хмелёк. Есть ещё кусочек Руния?
– Ага! На камне, возле наших вещей, – крикнул гном, не оборачиваясь. – А тебе зачем?
– Да вот интересно стало, как же это всё работает…
Гэрри нашёл золотисто-серебристые камушки, взял один в руку и тщательно рассмотрел. Затем растёр кусочек руния между двумя пальцами, и тот удивительно легко превратился в мелкий песок. Песка получилось в разы больше, чем было во время демонстрации у Хмелька. Гэрри аккуратно засыпал его в трубку, когда рядом возник гном.
– Ты чего удумал? – Хмелёк сунул нос в тубус, а затем поднял прищуренные глаза на Гэрри. – Только не говори мне, что ты насыпал туда Руний!
– Да я чуть-чуть…
– Чуть-чуть по человеческим меркам – это сколько? – тихо процедил гном сквозь стиснутые зубы.
Неожиданно погасла лампа. Гэрри вздрогнул и крепко сжал тубус.
– Хмелёк? Опять?!
– Я дурак, что ли, по-твоему, два раза одно и то же чудить? Ветер, наверное.
– Какой, к чёрту, ветер под землей?
Гэрри осёкся. Он, кажется, даже забыл, как нужно дышать. В конце пещеры кто-то был. Два жёлтых глаза в темноте смотрели прямо на них.
– Хмелёк! – пискнул Гэрри, еле живой от страха. – Это… это же…
– Шульберд! – раздался рядом рык гнома.
Глаза стали медленно приближаться. Послышалось шарканье, сиплое дыхание и тихий каркающий смех.
– Ты же говорил, что это розыгрыш…
– Сегодня был розыгрыш. Но Шульберда мы и вправду когда-то похоронили.
Глаза приближались. Гэрри не мог сдвинуться с места. Холод. Сильный обжигающий холод проник в пещеру.
– Ну, Шульберд, держись! – рыкнул Хмелёк. – Иди сюда, собака недобитая! Теперь-то я вышибу из тебя душу!
Заорав во всю мощь, гном рванул в атаку. Вдруг боевой клич оборвался, и секунду спустя раздался глухой удар тела о стену. Глаза двинулись на Гэрри. Их разделяло не более трёх шагов, когда Гэрри заметил нарастающее сияние в тубусе и направил его жерло вперёд, крепко стиснув зубы. Золотистая вспышка вырвала из тьмы скрюченную фигуру, а затем ослепительно сверкнуло и резко бухнуло! Пещеру сотряс оглушительный гром! Гэрри отбросило назад, он упал и ударился головой. Вокруг стоял страшный гул, сотрясающий пещеру до самого основания.
Гэрри, еле соображая, готовый вот-вот потерять сознание, с трудом встал на колени, тряхнул головой. По лбу стекали горячие капли, в глазах двоилось. Поднявшись на желеобразные ноги, Гэрри двинулся туда, где последний раз видел лампу. Под ногами ходуном ходил пол, потолок сыпал камнями и крошкой. Отыскав лампу, Гэрри зажёг её, увидел лежащего на боку Хмелька, а чуть дальше – обгоревшие останки. Держа перед собой едва горящую лампу, он двинулся к телу Шульберда.
Призрак шахтёра оказался вполне реальным человеком из плоти и крови. Грудную клетку от попадания Рунием разворотило на две обгоревшие половины, соединённые лишь в области таза; одну из рук оторвало по плечо. Лицо с пергаментной кожей и жидкой бородой застыло в зверином оскале, с ним произошли какие-то странные изменения, не поддающиеся описанию, но оно уже не принадлежало человеку.
Гэрри, не обращая внимания на обваливающийся потолок, склонился над покойником, когда глаза последнего неожиданно открылись. Полыхающие яркой желтизной буркала уставились на Гэрри. Тот застыл где и стоял, от ужаса не в силах пошевелить и пальцем.
– Ты… – просипел щербатым ртом Шульберд. – Тебе не удастся выбраться… Наверх к солнцу… Никому не удастся…
Оживший покойник вытянул оставшуюся руку, в которой был зажат камень, сияющий тем же нездоровым, желтым светом. Потолок пещеры, словно отзываясь на этой действие, взревел диким хрустом и пошёл трещинами. Сияющие глаза, вкупе с камнем, пленяли, гипнотизировали.
Внезапно свет в жёлтых глазах померк, рука безжизненно опала. На этот раз Шульберд, кажется, умер окончательно. Гэрри бессознательно вырвал из пальцев покойника уже не сияющий никаким светом камень, сунул его в карман и двинулся к Хмельку. С трудом перевернув гнома на спину, услышал тихое дыхание. Недолго думая, Гэрри зажал Хмельку нос и рот, надеясь разбудить. Потолок нещадно хрипел и плевался камнями, жить ему оставалось не больше пары минут.
«Что-то подсказывает мне, – на удивление спокойно подумал Гэрри, – что Хмелёк не очнётся. А значит, к жертвам штольни номер тридцать три, прибавятся ещё двое. Зато проклятья больше нет! Только об этом уже никто не узнает…»
– Прощай, Маггот, – прошептал Гэрри, уплывая в темноту, – ты был мне другом.
В ответ Хмелёк резко открыл глаза. Вот только на этот раз Гэрри не успел отскочить. Гномий кулак с размаху огрел его по голове и отправил в пустое и чёрное ничто.
Они сидели на траве, согретые лучами заходящего солнца.
– Хмелёк.
– Ну?
– Спасибо, что вытащил меня… Нас. Ну, ты понял.
– А, ладно, чего там. Без тебя было бы скучно.
Солнце было живым, светлым и очень тёплым. Незаменимым.
– Хмелёк.
– Чего ещё?
– Я вот сейчас первый раз в жизни задумался… Как же хорошо здесь. Под солнцем. И как плохо там, где его нет.
Хмелёк повернулся и взглянул на Гэрри с искренней улыбкой на бородатом лице.
– Даже не представляешь, насколько ты прав.
– Жаль, что штрек завалило. Руния больше нет. А идея была хорошей.
Хмелёк, встопорщив усищи, фыркнул и загадочно улыбнулся.
– Ну-ну, человече, не вешай нос. Поверь мне, мы с тобой ещё повоюем!
«Ты прав, друг мой, – подумал Гэрри, нащупав в кармане штанов таинственный и опасный, но, безусловно, хранящий в себе мистические силы камень. – Теперь-то уж точно повоюем…»