Пророчество Мириэля
Дедок прокашлялся и вновь воззрился на меня своими странными глазами. Сейчас, когда он был так близко, мне удалось разглядеть их. Они были желтыми, с мелкими коричневыми и зелеными пятнышками.
– Дак, ты откуда шел то? Неужто из Чащи Забвения?
– Не знаю, – неуверенно протянул я.
– Конечно оттуда, и как я думаю, ты перешел через Исток – узкую бурную речку с удивительно прохладной и сладкой водой.
– Да, это точно. – «Вот это уже интересно, похоже, старичок хорошо знает эти места, что может оказаться полезным», подумал я и спросил – А мог я забыть все о себе… в той Чаще Забвения?
– Конечно. Оттуда редко кто вообще возвращался, но, даже если кому-то удавалось выбраться, он больше ничего не помнил о своей прошлой жизни. Совсем как ты. А направляешься ты куда?
– Знаю, кого мне нужно найти. Его зовут Орух, где-то на севере.
Наконец-то, все начало вставать на свои места. Я был в Чаще Забвения и там все забыл. Мне повезло, что удалось выбраться оттуда живым, а вот Варлесу… Может, я и не заметил преследователей, поскольку только безумец мог сунуться в тот лес. Преследователи решили, что мы уже не вернемся оттуда. Мы с братом решили здорово рискнуть. Был ли оправданным этот риск? Я не был так в этом уверен. Особенно теперь, когда Варлес был мертв, а я совершенно ничего не помнил.
Старичок поднялся, тяжело опираясь на свой посох.
– Пойдем, я покажу место, где ты сможешь отдохнуть и переночевать.
– А кто вы? И, что вы делаете в этом лесу? Как вы нашли меня? – неуверенно спрашивал я.
– Этот лес – мой дом. – Старичок хихикнул в бороду, – Я давно присматривал за тобой.
Он отвернулся и медленно поплелся по траве, не собираясь откровенничать со мной. Вскоре мы вышли на небольшую полянку, на которой весело плясал костер. Скромный шалаш из ветвей, и сухой травы служил домом этому необычному старцу. Он устало опустился на пень, неподалеку от костра и озорно взглянул на меня.
– Может, ты побеспокоишься о нашем ужине? Я уже не такой резвый и не могу никого поймать. А так хотелось бы покушать мясца, – проговорил он и отвернулся, уставившись на пламя.
– Постараюсь, – произнес я и двинулся в лес, стараясь не уходить далеко, чтобы не заблудиться вновь.
Маленький кролик, постукивал лапкой о поваленное дерево. Он был такой пушистый и нежный. Его мясо точно порадует старичка. Я пригнулся, стараясь не издавать ни звука. Расположив руки параллельно земле и слегка расставив ноги, я натянул тетиву. Выдох, вдох. Я полностью отдался своим инстинктам. Умом я не помнил, что должен был делать, но тело будто само знало все. Я задержал дыхание и расслабил пальцы. Стрела, со свистом рассекая воздух, впилась в тело зверька, отбросив его на некоторое расстояние. Я даже удивился, что попал с первого раза, и улыбнулся.
Довольный результатом, я бросил тушку к ногам старца, но он даже не поднял головы. Улыбка на моем лице медленно растаяла. Что он опять от меня ожидает? Я вновь подобрал кролика и, орудуя кинжалом, срезал с него пушистую шкурку. Насадив тушку на крепкую ветку, я поднял ее над пламенем костра и принялся зажаривать.
– Ай, яй, яй. Такая трата. Мог бы и аккуратнее снимать шкуру. Ты всю ее раскромсал, а она могла бы еще пригодиться, – отчитал меня старик.
– Учту, – пробубнил я.
Да, что это за дедок такой? Все ему не так, ни как я охочусь, ни как разделываю зверя. Я злился на него, хотя понимал, что он был абсолютно прав. Нет. Скорее я злился на самого себя.
Когда мы принялись за еду, уже заметно стемнело. Я чувствовал усталость во всем теле. От ощущения тепла костра и сытости в желудке клонило в сон. Глаза слипались. Старик, который так и не назвал мне свое имя, (он вообще был не слишком разговорчив) отправил меня в палатку, а сам остался сидеть неподвижно у костра на своем пне. Уснул я быстро, даже не запомнив, как ложился.
Утро встретило меня звонким чириканьем птиц. Я вылез из палатки и поискал глазами старика, но его нигде не было. Скрипучий голос, раздавшийся у меня за спиной, заставил меня резко обернуться.
– Проснулся, милок? Иди, умывайся, там небольшой ручей.
Старик, держа в руке большой лист с горкой ягод, махнул свободной рукой в сторону и поплелся к костру, продолжавшему гореть так же ярко, как накануне вечером. Я проводил его глазами, гадая, откуда он тут взялся, словно возник прямо из воздуха, но этого ведь не могло быть, вероятнее всего я просто его не заметил. Я направился туда, куда указал мне старичок, пробормотав ему в спину:
– Ну, спасибо.
Вода приятно освежила лицо и придала бодрости. Когда я вернулся, мне захотелось выругаться, этот старик слопал оставшееся с вечера мясо кролика и все ягоды, что принес, … даже не поделился. Я тоже не остался в долгу, уминая перед ним зачерствевшую краюху хлеба в одиночестве, и бросая на старца язвительные взгляды. Конечно, я был благодарен ему в какой-то степени. Благодаря ему, у меня была спокойная ночь, сытный ужин. Но его странное поведение выводило меня из себя. Хотя я сам не понимал почему.
– Пойдем, провожу уж, – прокряхтел дедок и поднялся.
Я ничего ему не ответил, но вскоре мне стало стыдно за свое поведение. Дедок то тут причем? Не он преследовал меня и загнал в чащу забвения. Не он убил моего брата. Он нашел меня и помог в трудную минуту. Да и сейчас он провожает меня к выходу из леса.
Мы молча шагали между деревьями. Этот старичок был довольно сильным и резвым, совсем не таким, каким хотел казаться. Наблюдая за ним, я подметил несколько деталей. Звери совершенно не опасались старичка, а наоборот подбирались к нему поближе, пока не замечали меня. Несколько раз я видел, как птички опускаются ему на плечи, даже маленький олененок вплотную подошел к нему и ткнулся в плечо. А он говорил, что не может никого поймать. Да, кажись, помани он пальцем, пол леса живности само придёт к нему в руки.
Оказывается, все это время я был не так уж далеко от края леса. А я-то думал, что должен неплохо ориентироваться, но, по-видимому, этот лес был не обычным. Он, как живой, разумный организм, не позволял мне покинуть его. Старик, каким-то непостижимым образом, был связан с этим местом. Он вывел меня обратно к тропе, по которой я изначально шел. Радуясь тому, что узнал местность, я зашагал быстрее и обогнал его.
– Спасибо вам, – проговорил я, оборачиваясь к нему.
Тут слова замерли у меня на губах. Дедок растворялся в воздухе, прямо на глазах. Только что, он был обычным человеком, как вдруг стал полупрозрачным, словно призрак, и вскоре полностью исчез.
– Счастливого пути тебе, Лориан, – только его голос остался витать в воздухе.
Разве я называл ему мое имя? Может ли оказаться, что этот старичок был Духом леса. Других объяснений я просто не видел. Вот он, наверное, потешился, наблюдая за мной. Покрутившись на месте, осмотрелся. Я больше не чувствовал его присутствия, но крикнул?
– Еще раз спасибо.
Вдалеке на пригорке, виднелся небольшой крестьянский поселок. Я приготовил лук, так, на всякий случай, кто знал дружелюбные ли жители в этом поселке, и зашагал вперед.
Глава 3. Ветвистые дубки
На полях, засеянных пшеницей, ячменем и еще какими-то незнакомыми злаками, попадались отдельно стоящие яблони, ветви которых сгибались под тяжестью спелых сочных плодов. Я остановился под одной из них отдохнуть, перекусить и выпить немного воды. Одна из фляг к тому времени уже опустела, и я порадовался, что добрался до поселения, где можно было пополнить скудные запасы провизии. Я с удовольствием погрузил зубы в яблоко, подобранное среди десятков таких же, рассыпанных по земле под яблонями. Только один хруст уже вызвал обильное слюноотделение. Румяная красная кожица и сладкая сочная мякоть этих плодов дарила чувство насыщенности и освежала. Несколько фруктов довольно быстро перекочевали с земли в мешок.
В поселке стояло не больше десятка покосившихся от времени деревянных домиков, теснившихся на небольшом участке земли, практически вплотную друг к другу. Единственная улица была узкой и грязной, просто притоптанная и укатанная тачками земля между хижинами. У некоторых домиков разбиты крохотные грядки с овощами, готовыми к сбору урожая. Некоторые дома вообще казались необитаемыми, взирая пустыми глазницами выбитых окон на всю эту бедность и разруху вокруг.
Я шел по улице, и жители настороженно смотрели мне вслед, видимо редко кто заходил в их маленький поселок. Мужчины одеты в потрепанную одежду с босыми ногами. Кто-то обрабатывал мотыгой землю, кто-то набирал из колодца воду. Но при моем приближении все оставляли свои дела и провожали меня взглядом. На женщинах неприглядные, все в заплатках платья и юбки, волосы сальные и неухоженные, прикрыты поношенными платками.
Одна из женщин, показалась мне более дружелюбной, чем остальные. Когда я остановился напротив ее дома, она поднялась с лавочки у крыльца и натянуто улыбнулась.
– Здравствуйте! Подскажите, где я нахожусь? Что это за поселок? – спросил я самым любезным тоном, на который только был способен.
– Вы в Ветвистых Дубках. Смотрю, идете из Великого Леса, – благоговейно произнесла она и махнула в ту сторону, откуда я только что пришел.
– Да, похоже на то…. Вы знаете кого-то по имени Орух? Мне очень нужно с ним встретиться.
– Нет, в нашем поселке точно никого с таким именем нет, – проговорила она, покачав головой, – но можете поспрашивать у жителей Душистой Пасеки, их селение чуть дальше на север.
– Спасибо, – проговорил я и собрался, было идти, но она остановила меня.
– Простите. А вы сильно торопитесь? Не могли бы вы помочь мне? Я не осталась бы перед вами в долгу, – смущенно проговорила она.
Я обернулся и взглянул на нее. Печать переживаний легко читалась на ее лице. Впалые щеки, глубокие синяки под глазами, исхудавшие руки, все просто кричало о том, как сильно голодала ее семья, впрочем, как и все остальные в этом поселке. Что держало их тут? Неужели нельзя уйти отсюда и найти место лучше? Но мне ли их судить, когда я ничего не помню о самом себе.
Помочь ей? Что она от меня хочет? У меня и самого ничего нет. Чем она вообще сможет мне отплатить за помощь, когда сама, похоже, уже несколько дней ничего не ела. Может лучше поскорее уйти в ту другую деревню? Как она там сказала? Душистая Пасека? Но тут мой взгляд упал на малыша, выползающего из дома на крыльцо, и я понял, что так просто уже не уйду. Если я могу хоть чем-то помочь этой женщине, то мне отчего-то захотелось это сделать.
– Чем я могу вам помочь? – я внимательно посмотрел на нее.
– Накануне у меня пропали две козочки, – ее глаза наполнились слезами. Она усадила малыша себе на колени и рассеянно погладила рукой светлую головку мальчика. – Мой муж отправился искать их, ведь они единственное средство пропитания, что у нас было. Но вот, уже третий день от него нет вестей. Я так волнуюсь за его здоровье, да и как нам с сынишкой быть без него?
Отправиться искать незнакомого пропавшего мужчину? Не о такой просьбе я думал. Я рассчитывал принести ей воды, нарубить дров, собрать немногочисленный урожай, что угодно, только не поиски пропавшего мужа. Я и так уже ищу какого-то Оруха, даже не представляя, кто он такой, зная лишь то, что он – нить, связывающая меня с моим прошлым. А теперь опять искать?
Я уже хотел извиниться и сказать, что не могу сделать этого, но женщина выглядела такой несчастной, в ее тусклых усталых глазах блестели слезы. Я вспомнил, как совсем недавно остался один, и посочувствовал ей. Эта женщина так переживала за своего мужа. Как же я могу так просто уйти?
– В какую сторону он пошел? – быстро проговорил я, пока не передумал.
Она с такой надеждой посмотрела на меня, что я понял, она не расчитывала, что я соглашусь. Однако я понимал, что если три дня от мужчины не было вестей… Это совсем нехорошо. Она указала на рощу за холмом.
– Я попробую поискать его, но ничего не обещаю. Я совсем не знаю эти места, – неуверенно проговорил я.
Вытащив из сумки яблоко, я протянул его малышу. Маленькие ручонки обхватили плод и потянули его к раскрывшемуся от предвкушения ротику. Потрепав его по белокурым локонам, я отправился в указанном направлении.
В роще росли большие дубы с раскидистой, пышной кроной. Она настолько плотно укрывала рощу, что лишь редкие лучики солнца умудрялись проникнуть под нее и слегка рассеять этот сумрак. Вся земля под ногами была покрыта невысокой темной травой и усеяна желудями и листьями. Иногда на пути встречались редкие кустарники. Я шагал по роще, оглядываясь по сторонам. Где искать потерявшегося человека в такой огромной роще? Маловероятно, что муж этой женщины просто заблудился. Он жил здесь, а, значит, знал в этой роще каждый куст. А вот мне в незнакомом месте потеряться совсем несложно.
Постепенно я забирался все дальше и дальше. Стало холодно и сыро. Земля вокруг была вся изрыта ямами и канавами. То и дело попадались огромные каменные валуны и необъятные поваленные стволы дубов. Мне пришлось методично обходить все возможные места, где мог бы спрятаться раненый мужчина. Неподалеку от большого камня, я нашел одну из пропавших коз. От нее, правда, мало что осталось. Как говорят: «Только рожки, да ножки».
Вот уже несколько часов я плутал по этим зарослям. Надежда найти мужа женщины живым таяла с каждой минутой. И все же, я просто не представлял, как сообщить ей, что ушел ни с чем. Вдруг он ранен и ждет помощи за тем большим дубом? Когда я добирался туда, мне казалось, что я найду его за другим дубом, или за камнем, и так я продолжал искать.
Пусть даже я найду его бездыханное тело, все же лучше так, чем совсем ничего не знать и продолжать ждать. Уж я на своем опыте знал, что незнание хуже правды. Хотел бы я хоть что-то узнать о себе и своей семье. Я тоже потерявшийся в этом огромном мире, интересно, ищет ли меня кто-нибудь? Ждет ли? Надеется ли кто на мое возвращение? Мне бы искренне хотелось найтись. Наверное, именно поэтому я так упорно искал.
Внезапно краем глаза я уловил какое-то движение. В ожидании опасности, я насторожился, выбросив из головы все посторонние мысли. Мое тело подобралось, словно пружина, и приготовилось к атаке. Спина расправилась, пальцы левой руки стиснули рукоятку лука, а правая вложила стрелу в прицел. Сжав пальцами оперение стрелы, я натянул тетиву и замер, полностью сосредоточившись на цели.
Зверь поднял морду от земли. Он злобно посмотрел на меня желтыми глазами и оскалился. С массивных клыков на землю падали алые капли. Мягко переступая на сильных лапах, он пригнулся. Хвост яростно хлестал по серым бокам, шерсть на холке встала дыбом. Грозный рык разорвал тишину. Я отпустил туго натянутую тетиву, и стрела, быстро преодолев разделяющее нас расстояние, рассекла шкуру на его правом боку. От этого хищник только рассвирепел и пришел в неистовство. Он взвыл и кинулся прямо на меня. Широкими прыжками он быстро преодолевал небольшое расстояние. Очередная стрела просвистела в паре дюймов над его головой и впилась в дерево. Времени выстрелить снова не хватало, и я вытащил из-за пояса кинжал и приготовился к атаке.
Он врезался в меня и сбил с ног. Мы клубком покатились по траве. Вцепившись пальцами в его шею, я, что было сил, пытался оттолкнуть его оскаленную морду от своего горла. Он клацал зубами так близко к моему лицу, что я кожей чувствовал его горячее зловонное дыхание. Кровь с его клыков, вперемешку со слюной, капала на меня. Мощные когти терзали мое тело, раздирали рубаху и рвали кожу, оставляя раны на боку и животе. Собравшись с силами, я резко оттолкнул зверя и, улучшив момент, ударил кинжалом. Острие мягко вошло в плоть, как в масло, по самую рукоятку. Зверь взвыл, несколько раз громко клацнув зубами у моего горла, судорожно дернулся и затих.
Тяжело дыша, я отбросил мертвую тушу в сторону и поднялся. Рана в боку оказалась глубокой. Кровь, густой теплой субстанцией сочилась из раны, стекая по штанам. Оторвав от рубахи широкую полосу, я туго перевязал рану и, шатаясь, направился туда, где впервые увидел волка. Еще не дойдя до места, я догадывался, что найду там. На земле, широко раскинув руки и ноги в стороны, лежал мертвый мужчина. Одежда разодрана, кожа землисто-серого цвета покрыта рваными ранами и укусами. Горло растерзано мощными клыками. Еще пару минут назад меня могла постигнуть та же участь.
Осмотрев мужчину, я взял некоторые вещи, чтобы женщина из Ветвистых Дубков могла опознать своего мужа, и направился обратно. Подобрав с земли крепкую ветку и тяжело опираясь на нее, я поплелся в поселок, надеясь больше не встретить хищников в этом негостеприимном месте. Неужели придется принести в деревню печальные новости? Я был совсем не рад этому.
Я все думал, как женщина сможет вырастить своего малыша? Сочувствовал ее горю, ведь совсем недавно потерял брата. И тогда случилось чудо. Ветер донес до меня тихое блеяние. Неподалеку, запутавшись в колючем кустарнике, дергалась из стороны в сторону коза. Я обвязал вокруг ее шеи веревку и, вытащив из кустов, повел за собой. Хоть какое-то утешение для бедной вдовы.
Женщина ждала меня на крыльце своей хижины, именно там, где мы расстались. Неподалеку на земле играл желудями ребенок. Еще издали, заметив меня, она догадалась о печальных вестях и начала плакать. И я понимал почему. Даже не видя себя со стороны, я представлял, как выглядел. Раненый, тяжело опирающийся на ветку, с пятнами крови на лице и разодранной одежде.
Я подошел к ней и молча протянул веревку, обмотанную вокруг шеи козы. Она осела на ступеньку и обняла козу за шею, в рыданиях уткнувшись в ее жесткую шерсть. Порывшись в карманах, я высыпал ей на подол то, что нашел у ее мужа. Обычный нож, несколько монет и медное обручальное кольцо. Она громко всхлипывала, перебирая руками его вещи, и протянула мне монеты, но я покачал головой. Не нужны мне ее деньги, пусть лучше купит на них хлеба для ребенка.
Устало я опустился на крыльцо. Тогда она, извинившись, на некоторое время скрылась в доме. Когда она вернулась, в ее руках оказались полотняная рубаха, когда-то принадлежавшая ее мужу, и баночка с лечебным бальзамом. Она помогла мне стянуть лохмотья, принесла из большой бочки миску воды и обмыла раны. Ее руки, осторожно прикасаясь, мягко втирали зеленую резко пахнущую массу. Боль была сильной, но я даже виду не показывал, не желая казаться слабым. Она забинтовала тело несколькими полосами чистой материи и помогла натянуть рубаху, оказавшуюся мне как раз впору.
Сгущались сумерки. Женщина позволила мне войти в дом и подала жидкую овощную похлебку на ужин. Мы почти не разговаривали. Она постоянно тайком вытирала слезы. Я не хотел мешать ее горю, ведь попытайся я утешить ее хоть словом, тогда точно не избежать истерики. А этого мне, ой как, не хотелось.
Когда совсем стемнело, и малыш уснул в своей скромной кроватке, она расстелила мне прямо на полу одеяло, поближе к печке чтобы было теплее. Несмотря на свое горе, она продолжала заботиться обо мне.
Ночь прошла спокойно, если не считать иногда слышимые в ночной тишине всхлипы, на которые я старался не обращать внимания, тихо лежа на жестком дощатом полу.
Солнечный свет, пробившись через запыленное окно, разбудил меня, лаская щеку теплом. Женщина уже поднялась, замешивая на остатках муки тесто. Внезапно мне захотелось ей помочь еще чем-нибудь. Не обращая внимания на пульсирующую боль в боку, я натаскал в бочку воды, нарубил дров и собрал в поле огромную корзину яблок. Жаль, что этого надолго не хватит, но большего я, к сожалению, не мог для нее сделать.
Она накормила меня еще теплым хлебом с козьим молоком, еще раз поблагодарила за все и попрощалась. Я потрепал напоследок белокурую головку ее сынишки и направился по дороге к следующему селу со странным названием – Душистая Пасека, гадая, удастся ли мне там узнать что-нибудь об Орухе.
Глава 4. Пасека
Солнце зависло высоко над горизонтом, заливая все вокруг светом и теплом. Было далеко за полдень. Дорога легко указывала мне верное направление. Она петляла между золотистым полем с одной стороны и клеверными зарослями с другой. Мышки-полевки, попискивая и шурша маленькими лапками, пробегали прямо под ногами. Крики соек и пение одинокого соловья поднимали настроение. Раны на животе и боку саднило, хорошо еще кровотечение не открылось, особенно после утренних занятий с ведром и топором. И все же я был рад хоть чем-то оказать помощь бедной вдове. Увидев то немногое, что я для нее сделал, она прослезилась.
Интересные цветы, похожие на колокольчики красного цвета, встречались мне на пути и я, неизвестно по какой причине, нарвал их целый букет. Дорога тянулась и извивалась, скрываясь за поворотом елового леса. Идти становилось все тяжелее. Теперь каждый шаг отдавался болью в истерзанном накануне теле. Мне оставалось надеяться, что вскоре я доберусь до места, где смогу передохнуть и восстановить силы.
Когда ветер принес издалека звуки дудки, какого-то струнного инструмента и бубна, я обрадовался. Даже ноги пошли резвее, понимая, что до поселка осталось совсем недалеко. Выйдя из-за поворота, я увидел деревеньку.
Домики в Душистой Пасеке оказались гораздо просторнее и добротнее, чем в Ветвистых Дубках, выложенные из ровных бревен, с двускатными крышами, крытыми соломой. По периметру широких окон красовались витые деревянные наличники, выкрашенные у каждого дома в свой цвет радуги. Повсюду в поселке росли цветы – клевер, одуванчики, лаванда, колокольчики, ромашки и множество других. Чуть в стороне от домов беспорядочно натыканы пчелиные улья, и маленькие полосатые насекомые тучами кружились в округе, никого не трогая.
Все дома в поселке выстроены, образуя кольцо вокруг большой площади с вековым дубом в центре. Само дерево украшено различными бантиками, ленточками и флажками всех цветов радуги. Рядом с деревом сооружен небольшой помост, на котором сидели музыканты, наигрывая веселую мелодию, а на земле перед помостом кружились в танце жители, высоко подпрыгивая, дрыгая ногами и заразительно смеясь. Их лица были румяными от задора и похмелья.
Неподалеку, накрытые столы ломились от всевозможных яств. Свежие фрукты и овощи, теплый хлеб, различные блюда с похлебкой и тушеным мясом, но основную массу занимали кувшины со сладким душистым напитком.
Я медленно вышел на площадь. Рядом со мной сразу же возникли две девушки, наряженные в яркие сарафаны и белые блузки с лентами в тон. Улыбка озаряла их лица. Они подхватили меня под руки и, весело кружась, сопроводили к столу. В мою руку быстро всунули деревянный кубок, наполненный душистым желтоватым напитком. Я с удовольствием отхлебнул его. Сладкий медовый алкоголь скатился по моему горлу, согревая и принося ощущение умиротворения.
Я уселся за стол и принялся уплетать все, до чего дотягивались мои руки. Вслед за картошкой, в мой пустой желудок устремилось тушеное мясо, помидоры, и прочие вкусности, сопровождаемые медовухой. Мой кубок почти не пустел, его постоянно пополняли две симпатичные девушки, кружившие вокруг меня.
Я присмотрелся к ним. Одна была высокой, стройной, с довольно пышными формами. Черные, как смоль волосы, украшенные венком из полевых цветов, доходили до плеч. Ее лицо по форме напоминало сердечко, с яркими мягкими губами и удивительными янтарными глазами. Девушку звали Лола, и это имя ей удивительно шло.
Вторая девушка – Кармила, была полной ее противоположностью. Невысокого роста, стройная, как рябинка, но не лишенная округлостей в нужных местах. Ее длинные волосы, цвета солнечных лучей, мягкими волнами спускались ниже талии. Между прядей выглядывали остроконечные ушки. Широкие фиалковые глаза сверкали и переливались на маленьком приятном личике. Каждое ее движение было плавным, наполненным нежностью и грацией.
Я сунул в руки Кармиле собранный мною букет из ярких красных колокольчиков, поскольку она стояла ближе, и девушка в благодарность поцеловала меня в щеку. Едва ощутимое прикосновение, было сказочно приятным.
Утолив голод, я поднялся со скамьи, и Кармила тут же утянула меня в гущу танцующих. Как сказать девушке, что я не могу выплясывать, так же, как жители, потому что ранен? Я не хотел расстраивать ее, потому претерпевая боль, решил станцевать только один танец, ведь от него же не откроется моя рана?
Я подпрыгивал, выкидывал ноги. И вдруг почувствовал, как начинает мокнуть рубашка. Рана все-таки открылась и кровоточит, но я продолжал танцевать. Что это со мной такое? Я будто не мог остановиться, не хотел останавливаться. Внезапно подхватив девушку за тонкую талию, я высоко поднял её и закружил. Она звонко смеялась, запрокинув голову. Солнечные волосы развевались за ее спиной. Маленькие, нежные девичьи ручки опустились мне на плечи, передавая им свое тепло.
Словно искры, какая-то сила от них устремлялась к моим ранам. Приятные ощущения захватили меня, боль начала стихать, кровотечение прекратилось. Края раны сошлись и вскоре затянулись без следа, только алое пятно на рубахе напоминало, что это недавняя рана не была сном. Эта удивительная девушка обладала даром исцеления. Давно я не испытывал такой радости и счастья… наверное.