Воины-интернационалисты из Беларуси в гражданской войне в Анголе 1975-1992

Хроника переломных моментов: операция «Саванна»

Операция «Саванна», начавшаяся 14 ноября 1975 года, – первое масштабное наступление войск ФНЛА, подкрепленных силами заирских подразделений с севера и УНИТА в союзе с мощной группировкой войск ЮАР с юга, на Луанду. На проведение в том числе и этой операции ЦРУ в 1975 году было потрачено около 32 млн долларов. Судьба молодой республики висела буквально на волоске, и спасли ее, как и всегда, советское оружие и отвага кубинских добровольцев.

В октябре 1975 – апреле 1976 года в Анголу, в том числе и через Конго-Браззавиль, для МПЛА и кубинцев было поставлено из СССР 200 танков Т-54, 50 плавающих танков ПТ-76, 70 танков Т-34-85, более 300 единиц БТР-152, БТР-60ПБ, БМП-1 и БРДМ-2, около 100 122-мм ракетных установок залпового огня БМ-21. Из СССР в Анголу также были направлены дальнобойные 122-мм артиллерийские системы Д-30, минометы, зенитные установки ЗИС-3-76, ЗГУ-1, ЗУ-23-4, ЗУ-23-2, ПЗРК «Стрела-2» и в огромных количествах современное стрелковое вооружение, боеприпасы. Солидно выглядели и поставки сложной авиатехники: 30 вертолетов Ми-8, 10 истребителей МиГ-17Ф, 12 самолетов-истребителей МИГ-21МФ[88]. Доставка оружия и особенно сложной авиатехники осуществлялась сверхтяжелыми самолетами Ан-22 «Антей», которые базировались тогда в Иваново. В составе группы, обеспечивавшей транспортировку грузов этими самолетами, в течение декабря 1975 – февраля 1976 года был гражданин Беларуси Б. И. Соболев.

Что касается кубинцев, то самолеты с ними в ноябре 1975 года стали приземляться в аэропорту Луанды каждую ночь. Они прилетали в гражданской одежде, везли форму и личное оружие в рюкзаках и чуть ли не прямо с борта шли в бой: линия фронта проходила в 15 км от Луанды. Тогда же стали прибывать первые группы кубинских летчиков-истребителей, база которых была размещена в Лубанго (5-й военный округ, провинция Уила). Эта тщательно разработанная и подготовленная операция получила название «Карлотта[89]». Отбор в кубинский экспедиционный корпус был довольно жестким: обращали внимание и на боевые, и на моральные качества кандидатов, причем предпочтение отдавалось чернокожим (из соображений маскировки). Вообще решение Кастро «помочь африканцам» вызвало энтузиазм среди кубинцев и повлекло за собой массовую запись добровольцев в интернациональные отряды, которые в спешном порядке перебрасывались в Анголу с целью освобождения африканцев от «белых расистов»[90].

Примечательно, что между лидером МПЛА Аугуштиньо Нето и Фиделем Кастро был заключен договор о предполагаемом выводе кубинских войск из Анголы, начиная с формального прекращения боевых действий в начале 1976 года, по 200 человек еженедельно! Однако, как отметил исследователь С. Лавренов, «этот договор остался на бумаге, а кубинский корпус – в Анголе, потому что гражданская война перешла в хроническую форму и временами резко обострялась[91]».

Первая группа советских военных советников (около 40 человек) во главе с полковником В. Трофименко прибыла в Луанду 16 ноября 1975 года; до этого они около недели провели в Конго (Браззавиле), буквально ожидая провозглашения независимости и возможности высадиться в столице Анголы. В составе этой группы были военные советники, специалисты и переводчики (курсанты ВИИЯ), в том числе белорусы В. В. Костраченкое и А. А. Григорович. В начале 1976 года прибыла еще одна группа советских специалистов, в составе которой был уроженец г. Речица Гомельской области В. К. Магоное.

Если кубинцы прилетали в Анголу в основном воевать, то задачей наших специалистов было помочь создать правительственную армию, научить ангольцев воевать и обращаться с оружием. Высшее предписание командования было следующим: непосредственно в боевые действия не вступать. Доходило до того, что тем, кто находился не в воюющем округе, а, например, в столице, не полагалось носить оружие, хотя на улицах стреляли. Приходилось «разживаться» им у воюющих кубинцев, которые охотно делились с советскими «старшими братьями» своими трофеями: можно было найти практически любое оружие, от израильских автоматов «Узи» до американских и немецких (времен Второй мировой войны) пистолетов. В то же время, если начиналось полномасштабное наступление противника, особенно на территории боевых округов, советникам и специалистам приходилось не просто «советовать» или «учить личным примером» – приходилось в бою защищать свою жизнь.

После поражения операции «Саванна» на протяжении нескольких лет война носила затяжной позиционный характер. В эти годы было проведено несколько относительно успешных наступательных операций ФАПЛА, одна из которых – 28 февраля – 1 апреля 1978 года завершилась поражением группировки УНИТА в провинции Кванд о-Кубанго, пленением нескольких десятков человек и ликвидацией военных баз[92].

В советской печати даже писали, что она практически закончена, только на юге продолжают «шевелиться сепаратисты»[93]. В то же время значительно сократилась помощь УНИТА со стороны США, роль ФНЛА практически сошла на нет.

Но война тем не менее продолжалась: продолжались бои, продолжались бомбардировки южно-африканской авиации мирных объектов. В мае 1978 года вооруженные подразделения армии ЮАР в рамках проведения карательных операций против СВАПО (Народной организации Юго-Западной Африки) вторглись на территорию Анголы и разгромили лагерь намибийских беженцев в городах Кассинга и Четекера. В результате 876 человек были убиты, 200 ранены и несколько сотен человек взяты в плен[94]. Годом позже президент Анголы А. Нето уже накануне своей смерти выступил в ООН с предложением о создании демилитаризованной зоны на протяжении 50 км анголо-намибийской границы – которое было отведено. Властям ЮАР крайне выгодно было использовать территорию Намибии как полигон и удобную базу для проведения наступательных операций на территории соседних «прифронтовых» государств.

В сентябре 1979 года произошло событие, получившее международный резонанс: южноафриканские «миражи» (бомбардировщики) разбомбили мебельную фабрику «Мадейраш де Уила» и военный склад[95]. Очевидцем этого был бывший бортпереводчик Ан-26 ГВС В. В. Шахноеича, выпускник МГПИИЯ А. С. Шлык. Разбирательство этого дела проводилось под руководством Международного Красного Креста, как доказательства преступлений режима ЮАР.

В июне 1980 года южноафриканская пехотная бригада при поддержке трех эскадрилий истребителей-бомбардировщиков «мираж», двух десантно-транспортных самолетов, 20 вертолетов «Пума», 32 артиллерийских орудий и 40 бронемашин почти целый месяц удерживала ряд районов провинции Кунене. Официальное объяснение властей ЮАР гласило, что военная операция проводится в рамках борьбы с отрядами СВАПО. Однако в качестве мишени для точечных ударов были избраны не базы СВАПО, а те населенные пункты Анголы, где располагались важные для экономики сельскохозяйственные и промышленные объекты провинций Шангонго и Каама. Все они в той или иной степени пострадали[96].

От «Протеа» до «Навстречу Октябрю»

Второй крупнейшей операцией ВС ЮАР на территории Анголы после провала «Саванны» можно назвать операцию «Протеа» – нападение отрядов армии ЮАР на территорию граничившей с Намибией провинции Кунене (5-й военный округ), которая официально была направлена на ликвидацию лагерей СВАПО, базировавшихся здесь, где бойцы СВАПО проходили специальную подготовку.

Из газеты «Красная Звезда» от 29 августа 1981 года:

28 августа Ангола обратилась с официальной просьбой срочно созвать Совет Безопасности ООН для обсуждения вопроса об агрессии ЮАР против этой страны. В письме президента НРА Ж. Э. душ Сантуша генеральному секретарю ООН К. Вальдхайму указывается, что положение ухудшилось.

От 3 до 4 бригад регулярной армии ЮАР атаковали подразделения ВС НРА, занимающих позиции на ангольской территории более чем в 100 км от границы с Намибией.

В письме далее сообщается, что город Онджива подвергся воздушной бомбардировке и артиллерийскому обстрелу. В направлении к Шангонго войска расистского режима ведут при поддержке авиации наступление с участием примерно 125 танков и другой боевой техники.

С учетом серьезности обстановки, которая продолжает ухудшаться, говорится в письме, я прошу срочно созвать Совет Безопасности ООН, чтобы принять необходимые меры для предотвращения конфронтации еще большего масштаба. Совет должен потребовать немедленного вывода без всяких условий с территории НРА всех южноафриканских частей[97].

Вторжение отрядов ЮАР на ангольскую территорию началось около 22-24 августа 1981 года. 25 августа был окружен город Онджива. Сначала его обстреляли, а потом сбросили листовки приблизительно такого содержания: предъявителю сего при наличии при нем убитых офицеров, коммунистов и советских военных советников предоставляется право выхода из кольца[98]. На раздумье давался один день. В свою очередь, советник командующего 5-м военным округом приказал держаться до последнего и в плен живыми не сдаваться.

Для выхода из окружения решили разделиться: в результате части советников вместе с остатками 11-й пехотной бригады ФАГОТА удалось с боями выйти из окружения и выжить, а часть – погибла, и один человек – прапорщик Николай Федорович Пестрецов – попал в плен. В числе погибших были две женщины – жены сотрудников советской миссии в Ондживе – и советник замполита 11-й бригады, уроженец г. Быхова Могилевской области БССР, подполковник Иосиф Илларионович Важник. Тело И. И. Важника вместе с телами других погибших было переправлено в ЮАР и около двух лет лежало в морге в Йоханнесбурге. После освобождения из плена Н. Ф. Пестрецову пришлось доставлять этот страшный «груз 200», в котором, кроме прочих, было тело его жены, на Родину. И. И. Важник похоронен в Минске на Чижовском кладбище. 21 ноября 2010 года его вдове, Евгении Григорьевне Важник (проживает в Минске), был вручен памятный знак Союза Ветеранов Анголы в Москве.

Из воспоминаний бывшего военного советника, подполковника запаса Е. П. Чернецова, участника боев на юге Анголы в провинции Кунене. «В гостинице встречаем чету Важников, Иосифа и Женю, из Нживы[99]. Тоже в отпуск (в июне 1981 г. – прим. А. К.-Т.). Поселяемся рядом. Женщины занялись своими делами, а мы с Иосифом отправились к Сунцову, доложились о прибытии. Он нам выдал наши офицерские удостоверения, вручил отпускные билеты и отправил в кассу за билетами на обратный путь, за 45 суток… Взяли мы билеты, доложили об этом и свободны, можем гулять!

В середине июля прибыл в управление, к Сунцову… Встретил Иосифа Важника. Он был в другой гостинице, приедет только к самолету. Так что не погуляли мы с ним по Москве, как планировали, направляясь в отпуск.

Проторенными маршрутами буры больше не пользовались, да и налетов на Лубанго больше не было. «Стрелы» тогда не пригодились. А вот сейчас! Очень уж много полетов авиации буров. И днем, и ночью. Ночью смотреть интересно, они даже не выключали аэронавигационных огней и не думали скрываться….В конце августа… в одно из воскресений, утром заметил, что все антенны локаторов вертятся как ужаленные. И почти сразу же, около радиовысотометра, взрыв, но он продолжает работу… Бегом в дом, переодеться, а то в спортивном костюме воевать неудобно.

…В Кааме… новости оказались хуже некуда. 19-я бригада в Шангонго больше не существует, о советниках известий нет. 11-я бригада в Нживе сообщила, что окружена, но продолжает сопротивление. Говорят, что советник командующего округа послал в Нживу, советникам бригады, телеграмму с требованием сопротивляться до последнего, в плен не сдаваться. Но я этой телеграммы никогда не видел, и аналогичной нам в Кааме не зачитывали.

В один из дней пришла информация, что 11-я бригада разбита полностью, некоторые советники погибли, и женщины тоже, кто-то попал в плен к бурам. И якобы буры концентрируют войска около Каамы.

В один из дней… из штаба округа получили распоряжение для советников: прибыть в Лубанго на сборы. Приехали, ребята встретили, отправленные ранее в округ, жены. И вышедшие из окружения советники из Шангонго и Нживы. Так я узнал, что… погибли Иосиф Важник, Женя Киреев и его жена Лида, Галя (Ядвига) Пестрецова. Сам Коля Пестрецов попал в плен к бурам, и якобы они считают его советским разведчиком – спецназовцем. Нам рассказали очевидцы, где, как и что происходило[100]».

Из дневника Татьяны Худоерко, жены военного советника Алексея Худоерко, участницы событий в Ондживе в августе 1981 года: «И вот всё ЭТО началось 21-го августа 1981 года. К вечеру мы узнали, что Касту, что севернее нас на 200 километров, сегодня днем бомбили, дорогу перекрыли и все пути к нам закрыты, но наш начштаба успел проскочить до бомбежки… На следующий день узнаем, что бомбили Шангонго – это уже 100 километров от нас на север.

25-го августа на нашу Нживу юаровцы сбросили листовки, что, мол, завтра, 26-го августа, ваш город будет снесен с лица земли. И те, кто хочет жить, пусть выходят на трассу без оружия в гражданской одежде и идут на север – никто вас не тронет. Но это была ловушка!

Мы всю ночь просидели врефуже (убежище). Страшно вспомнить, что мы пережили, передумали тогда. И 26-го августа, как только солнце стало всходить, мы все покинули нашу миссию и переехали в убежище на КП: оно было больше и глубже. А то в нашем убежище стало тесно: туда привезли какой-то интернат. Бедные детки жили в нашем «красномуголке» и прятались в нашем убежище. Весь день 26-го и в ночь на 27-е августа было тихо, не было ни одного самолета. И вечером 26-го мы вернулись в нашу миссию успокоенные, что все утихло. По радио слышали, что ноту протеста послали и Москва, и Куба, и Португалия. Думаем, что, может, юароецы испугались, да ушли и не тронут наш город. Спали ночь спокойно. Утром… Мы услышали гул самолета, выскочили на улицу и увидели: летает над нами небольшой самолетик-рама и по нему анголане начали стрелять из зенитки. Нам показалось, что это кубинский самолет (а вдруг прилетел за нами!), а они по нему стреляют – даже жалели его! Но, увы, это был юаровский самолет-наводчик, и он сообщал данные истребителям, реактивным самолетам.

Прошло немного времени, и Коля (Н. Ф. Пестрецов. – А. К.-Т.) сказал нам, что если мы сейчас не выберемся из нашей миссии, то нам конец. Город весь полыхал. Мы, женщины, схватились за руки и стояли как вкопанные. Тогда он начал на нас кричать: «Вылазьте, говорю, а то нас сейчас тут всех перебьют к чертовой матери!» Мы все кинулись бежать. Я бежала самая первая, но только до первого дома: потом вдруг ноги стали ватные и совсем не было духу бежать, губы пересохли. С горем пополам добежали мы до дороги, а там нас уже догнал Коля на машине. Мы попрыгали в нее и поехали до главного КП, где были наши мужья. Убежище там было большое: длинный коридор и по обе стороны много комнатушек, завешанных занавесками. Говорили, что нам на помощь должны вот-вот подойти кубинские войска. А в городе шел сильный бой, и к 12 часам дня нам сказали, что в городе уже юаровские танки.

Ангольские войска начали отступление, а мы покидать убежище…Вокруг все грохотало, а мы бежали к своей машине: я ее не видела – Леша тащил меня за руку. Она, оказалось, была в маскировочной яме. В нашей машине были: Леша (муж Татьяны военный советник А. Худоерко. – Прим. А. К.-Т.) за рулем, я, Лида, Евгений, Томаш и еще несколько «сигуранцев» облепили ее снаружи, держась за борта. Мы ехали между деревьев по песку. Ехать было очень трудно. Нам вдогонку Федор – наш старший, кричал, чтобы мы ехали за техникой, а сам остался с переводчиком Леонидом. На другой машине ехали Коля за рулем, Галя, Вовка, Наташа, Юра, Рая и Иосиф (Важник. – Прим. А. К.-Т.).

Самолеты налетали каждые 5-10 минут, все вокруг бухало. А эта «рама» летала и летала. Наша машина ехала первой; мы ехали от дерева к дереву, и как только приближался самолет, мы все выскакивали и бежали подальше от машины. Так мы продвигались за техникой, которая от нас ушла очень далеко: она шла, не останавливаясь, и ее сильно побили самолеты. Потом мы спохватились, что не видно второй машины.

Рядом страшно так бабахнуло, что задрожал воздух и еще долго не было ни наших, ни Леши. А потом видим, что едут они на нашей машине: свою они бросили, так как осколками пробило все шины. Все, естественно, мы в одну машину не поместились, да и страшно было на ней ехать: все равно приходилось часто из нее выскакивать. Коля ехал за рулем и вез все наши самые необходимые вещи, а мы все бежали за машиной, перебегая от дерева к дереву. Лида, бедная, Лидия Прановна Киреева! Ей тогда было 40 лет, и она страдала астмой. И каково ей было бежать!? Она постоянно отставала от нас, и ее муж Евгений Викторович тащил Лиду Прановну за руку, а мы добежим до ближайшего укрытия и ждем их. Лидия Прановна красная как рак.

А потом мы все вдруг стали кашлять, потому что у всех начало першить в горле. И тут мы увидели, что вдоль дороги вспыхивают небольшие желтые облачка, и поняли, что юаровцы применили химическое оружие. Мы сразу стали удаляться вглубь шан, подальше от дороги. Машину свою мы оставили, но впопыхах забыли в ней все продукты и воду! Хоть бы один лимон надо было взять! Никто тогда не подумал об этом – не до того было! И потом, мы не допускали мысли, что не вернемся больше к машине!

Мы залегли под дерево и небольшой кустарник, зарылись в листья, спрятав все белые, красные и прочие яркие полоски на наших платьях, у кого они были… Вертолет летал низко, очень низко – мы даже перестали дышать, а он все кружил и кружил над нами. Я лежала вниз лицом, а Леша вверх, и поэтому он рассказывал, что ему было видно: дверь вертолета была открыта, и здоровенный парень, белый, с закатанными рукавами стоял в проеме с автоматом и стрелял под деревья и по кустам. Не знаю, сколько он летал над нами, может 15-20 минут, но нам это показалось вечностью.

Мужчины решили, что мой Леша, Иосиф и Томаш сейчас пойдут к дороге и оценят там обстановку, а потом и мы, если юаровцев там нет, присоединимся и пойдем через дорогу на север. Они встали и пошли. Но только они отошли на несколько десятков метров, как я, обернувшись, увидела позади нас юаровских солдат и закричала: «Так вот они!» Мы бросились врассыпную, а они начали по нам стрелять… Юаровцы выпустили по нам несколько очередей, а потом перенесли огонь в сторону дороги. Потом Леша рассказывал, что когда он увидел, что около тридцати юаровских солдат берут нас в кольцо, то он встал в полный рост и стал стрелять по ним из автомата. К нему присоединился замполит Иосиф Илларионович, и юаровцы, забыв про нас, вступили с ними в бой. А после того как Леша бросил в них гранату, они вообще не смогли понять, куда мы подевались, и двинулись в сторону дороги. Леша говорил, что пули свистели над головой и он видел, как Иосиф тоже перебегал через дорогу…

Стрельба удалилась и стихла, а мы лежали за этим злосчастным заборчиком: рядом со мной лежали Рая и Вовка Сытенко, а чуть правее от нас ближе к заборчику лежали друг за другом Галка, Толик и Коля. У Гали разорвало пулей правое плечо – прямо кость всю раздробило. Она прохрипела раза три и сникла, рука стала синей. Я вытащила из кармана стерильный бинт и хотела бросить его Толику, который лежал рядом с ней, но Толик сказал: «Уже не надо…»

Я очень хорошо слышала, как юаровцы подошли к Николаю: он им что-то говорил, а они смеялись, как жеребцы. Коля остался возле Галки: он был в таком невменяемом состоянии, что ему, видно, было все равно. Его взяли в плен. Боже! Какое страшное слово! И ведь накануне он говорил: «Братцы! Ничего не боюсь! Боюсь плена!» Временами раздавались выстрелы, но кто стрелял и в кого, мне было не известно. Заработала рация, юаровцы что-то передавали, но я слышала обрывки фраз, из которых поняла только отдельные слова: «Quarto tem! Onde estäo os outros?» – «Четверо есть! Где остальные?».

Где-то на шестой или седьмой день дед привел к нам двух солдат ФАЛЛА. Один из них был курсантом из Луанды. Днем они ходили нам за водой, переодевшись в гражданскую одежду – кеды, трусы и голый торс.

Потом мы послали их в город, чтобы сходили и узнали, кто в городе. Они ушли, но вернулся только один курсант – его звали Матеуш, а тот, другой, сбежал. Вернулся он за нами с радостной вестью: нас на дороге ждет санитарная машина из Нживского госпиталя… Мы сели в машину и поехали.

Потом мы по радио услышали, как юаровцы говорили, что во время операции убиты два советских подполковника и две женщины, а один взят в плен – П. Ф. Пестрецов. Мы были ошеломлены! Мы не верили! Не могло такого быть! Как убиты?! Наши товарищи убиты?! Тогда мы знали точно только про Галю. Потом, уже позже, мы узнали, что да, убиты и Лида, и Евгений, и Иосиф. А Коля точно в плену.

Через неделю нас, женщин, отправили в Москву, а мужчины остались»[101].

Резонанс пошел по всей Анголе, повсюду начались нападения партизан-унитовцев на правительственные войска, столкновения с советскими советниками. Именно в одной из таких стычек получил черепно-мозговую травму, последствия которой позже привели к получению инвалидности II группы, переводчик, белорус, уроженец г. Лида Гродненской области С. П. Баягин, служивший достаточно далеко от Ондживы, в Сауримо (восток Анголы, провинция Южная Лунда, 3-й военный округ).

Вопросы урегулирования конфликта в Анголе неоднократно обсуждались на высоком международном уровне, во время встреч министра иностранных дел СССР А. А. Громыко и госсекретаря США в 1982 году – вплоть до попытки прийти к мирному соглашению. Именно Громыко принадлежит утверждение, что Юг Африки – одно из двух возможных направлений (наряду со сферой неприменения ядерного оружия), в которых Советский Союз и США способны взаимовыгодно сотрудничать[102].

14 декабря 1983 года была объявлена операция «Сафари»: 22 декабря юаровцы достигли Кассинги, пройдя от намибийской границы 200 километров вглубь территории Анголы. 25 декабря 1983 года была начата крупная (силами трех южных военных округов) операция войск ФАЙЛА по разгрому формирований УНИТА и подразделений армии ЮАР. Одной из целей было полное освобождение от УНИТА провинции Маланже. Эта операция проводилась совместно ангольскими и кубинскими войсками и увенчалась успехом. К сожалению, конкретных сведений о принимавших в ней участие военных советниках, тем более о представителях Беларуси среди них, пока не найдено. В то же время, газета «Ранд дэйли мейл» (Йоханнесбург) сообщала: «По числу погибших солдат наше нынешнее вторжение в южную Анголу стало самым дорогостоящим после операции «Саванна» 1975-1976 гг.»[103].

Летом 1984 года произошло нарушение границы Анголы войсками южноафриканской группировки, сосредоточенной на севере Намибии, и вооруженные столкновения начались на территории 3-го, 4-го и 5-го военных округов. Ситуация стала по-настоящему опасной, поскольку, во-первых, ангольские бригады (особенно в округе Лубанго) несли большие потери, а во-вторых, в опасном положении оказались и кубинские соединения, которые базировались в районе Бенгельской железной дороги (провинция Бенгела), пересекающей Анголу, как и всю Африку, с запада на восток.

На уровне руководителей государств – президента Анголы Ж. Э. душ Сантуша и руководителя Кубы Фиделя Кастро – велась переписка по следующему вопросу: дать юаровским отрядам бой на юге страны, или отвести соединения ФАПЛА на рубеж Бенгельской железной дороги и дать юаровцам бой совместными силами. В итоге, под влиянием ГВС в Анголе генерала К. Я. Курочкина и консультанта ГШ СССР генерала В. И. Варенникова, было принято решение не отводить войска, провести операцию на юге страны, удерживая занятые рубежи и не пуская отряды ЮАР вглубь провинций 5-го военного округа, не далее приграничных с Намибией районов. Операция увенчалась успехом.

В течение 1984-1986 годов планировались и проводились отдельные операции по захвату неофициальной столицы УНИТА – города Мавинги в провинции Квандо-Кубанго. Это была территория 6-го военного округа, «самого боевого», в котором войска ФАПЛА контролировали только несколько населенных пунктов. Своеобразным южным форпостом влияния ФАПЛА в этом регионе был небольшой городок Куито-Куанавале, на остальной территории господствовала УНИТА. Целью многочисленных локальных операций, как УНИТА, так и спецподразделений ЮАР, было захватить этот город, поскольку тогда им открывалась беспрепятственная дорога во всю южную и юго-западную часть Анголы. Однако ничьи планы – ни правительственных войск по захвату Мавинги, ни противника по разгрому Куито-Куанавале – так и не были в эти годы реализованы.