Собрание сочинений. 5 том

Прошли вдоль забора, повернули на асфальтированную дорожку, вошли в подъезд двухэтажного дома. Анна Викторовна открыла квартиру, пропустила гостя и включила свет. Большая комната, кровать, шкаф, кресла.

– А что собирать? – спросил Родион.

Анна Викторовна подошла к нему и ладошками осторожно коснулась щек:

– Бывакин, ты такой славный, такой красивый. Вот полотенце, в ванной титан подтоплен, помойся горячей водой, а я тебе белье чистое приготовлю, – она опять крепко его обняла.

Парень пытался сопротивляться:

– Анна Викторовна, нас позавчера в баню водили.

Она отпустила его, чмокнула в щеку, взяла под руку:

– Пошли, я открою тебе воду, глупенький.

Родион помылся и насухо обтерся полотенцем. Чистые трусы и футболка, спортивные штаны лежали на табуретке. Оделся, снял крючок, вышел. Анна Викторовна уже была в светлом халатике, цветную косынку мяла в руках.

– Бывакин, Родик, ты такой большой, настоящий мужчина. Голодный, правда?

Родион ответил:

– Нет, нас в обед кормили.

– Родик, обними меня, я совсем про другой голод…

…В половине девятого звякнул будильник.

– Я включила, чтобы ты не опоздал. Я бы ни за что не очнулась. А ты? Родик, милый мой, я тебе не нравлюсь? – с придыханием спросила Анна Викторовна.

– Нравишься. Только я тебя стесняюсь, – смутился Бывакин.

Она опять крепко его обняла:

– А в постели ты был настоящим мужиком, не особо стеснялся своей жертвы.

Парень окончательно потерялся:

– Простите, если что не так. В другой раз другого вызовите.

– Родик, милый ты мой, да ты мне люб и приятен, ни на кого не променяю. Да, вы с ребятами про женщин говорите? – вдруг спросила Анна Викторовна.

– Бывает, – пожал плечами Бывакин.

– А ты про нас не рассказывай. Я тебя часто буду вызывать. Начальник колонии мой дядя. Я с мужем развелась, жить негде, вот он и предложил, работу и квартиру. Родик, милый, тебе нравится со мной?

Парень не знал, что сказать, ему не с чем было сравнивать, помолчал, пытаясь осмыслить, что случилось с ним за эти два часа, улыбнулся:

– Я не помню почти ничего.

– Родик, зови меня Аннушкой, когда мы одни. Согласен?

Родион кивнул.

– Ну, что же ты такой упрямый! Ты же мужчина, Родик, сильный мужчина, а я твоя рабыня здесь, в этой комнате. Ну, не молчи, милый, – и принялась целовать его в губы, в шею, в грудь.

Он чувствовал, что помутилось в голове, подхватил женщину на руки, крепко прижался к горячему телу:

– Аннушкой буду звать, обнимать и целовать буду до безумия, ты такая сладкая, такая вся…

Он бежал эти триста метров, как никогда не бегал, потому что надо было пересечь границу между Аннушкой и тюрьмой не позже девяти. Вскочил в проходную, караульный улыбнулся:

– Как шкаф? Собрали?

– Какой шкаф? – задохнулся зек, потом спохватился: – Собрал. Шурупов не хватило.

– Молодец! – засмеялся караульный, совсем молодой офицер. – А с шурупами у тебя все в порядке. Я живу рядом с Анной Викторовной, она хорошая женщина, ты плохого не думай.

…Бывакин вернулся из приятных воспоминаний. Аннушка приезжала к нему на свидания каждый месяц, но их не оставляли одних, только в присутствии надзирателя. Даже поцеловать ее он мог только при встрече и при расставании, тогда надзиратель снисходительно отворачивался. А теперь надо написать ей письмо, чтобы приехала к нему в город. Летом у учителей обычно отпуск. Только как писать? Там же все знают, что он сбежал. Нет, Аннушка всеравно выпытает у своего дяди правду и будет рада весточке.

В деревне автобус остановился около магазина, Родион выскочил и, не глядя по сторонам, зашагал в сторону дома. Мать поймалась за дверной косяк, бессильно опустилась на колени:

– Родя, сынок, родно мое…

Он поднял мать, обнял и ткнулся, как в детстве, в плечо, привычно загоняя вовнутрь чувства и слезы. Родной дом, печка, полати, крашеный пол, божничка со святыми, его портрет, незадолго до посадки снимал в школе заезжий фотограф.

За столом сидели напротив друг друга, мать вытирала глаза уголком фартука, сын молча ел жареную картошку и припивал простоквашу. Он с детства любил так есть, можно даже без хлеба. Кусок хлеба, домашнего, печеного на поду, по привычке сохранил – на всякий случай. Облизал, как положено, ложку и положил рядом со сковородкой.

– Спасибо, мать.

– Сынок, Родя, ты почто меня матерью назвал? Я ли не мать тебе родная? Ты чему там обучился, в тюрьмах этих проклятущих? – она заплакала горючими слезами, вытираясь подолом фартука.

Родион спохватился:

– Сорвалось, мама, отвык. Не серчай, я теперь взрослый, огрубевший мужик, такая жизнь, мама. А ты как?

Мать вздохнула:

– Как и все, родной. Колхоз наш совсем захирел, платить путем не стали, сено нынче последний год выделили, больше не ждите. А без сена какая корова? Сдам хачикам. А, можа, держать будем, самто в доме останешься, сподобимся на одну-то голову?

Родион знал, что в эту сторону разговор повернется, для матери самое главное, чтобы сын рядом был, тем более, что не с приисков явился, а из тюрьмы. Как ей в первый вечер сказать, что он только на пару дней, и снова в город, надо свое место там искать.

– Без коровы не останешься, мама. Я уеду, буду помогать деньгами. Проживешь.

– Родно мое, так денегто у меня дивно скопилось от твоих переводов. Я самую малость, когда уж совсем ничего, использовала. Да куме Апросинье давала, когда ейного Гриню в цинковом гробу привезли, шептались, что из южной страны, только командиры ничего не велели делать, так и не открыли гроб-то. Сама Апроха до сих пор не верит, что сына закопали. А, можа кирпичи наклали вместо Гриньки-то? Солдатик сопровождал, под стаканчик говорил, что иных на прах разносит бомбой, вот чего вместо него родным отправят? Знамо, что накладут тяжелого, вот и оплакивай. Ой, Родя, не ехал бы ты в чужую сторону! Поди, спознался с жуликами, можа, кого в карты проиграл? Кайся!

Родион улыбнулся, обнял мать:

– Все будет хорошо, мама, не переживай. В карты не играю, жуликов не знаю. Делом займусь.

– Деньги забери, они тебе нужней на первых порах. – И положила перед сыном большую пачку, не скупился Доктор, хорошие приветы слал от сына.

– Родик, а не твоей рукой адресто писан. Пошто так? – сурово спросила она.

– Мама, я же не на курорте был, вот и просил людей с воли, чтобы отправили. Деньги прибери, и не куркуй, расходуй, на продуктах не экономь.

А докторские деньги проклятые из головы не выходили, куда их прибрать, пока он объявится? В доме и пристройках исключено, не приведи Бог – огонь, потом рассказывай Доктору про схрон в коровьем пригоне. Лежа в постели, все прикидывал, куда клад заложить. И вспомнил про Гриню, мать говорила, что большой памятник ему из военкомата привезли. Пойти днем, посмотреть, все поймут, что проведал, а ночью зарыть под памятник. Вечное место. Успокоился, что нашел решение, уснул. Приснилось ему море, тихое, спокойное, даже цвет различает: голубое, с отливом. Плещется, к берегу нежной водой прикасается, а по мокрому песку идет девушка. Присмотрелся Родион – та самая девчонка, что по степи шлялась, ковылем играла. Обрадовался, чтото ей говорит, а она внимания не обращает, идет по бережку и смотрит вдаль. Проснулся, вздохнул с улыбкой: откуда она в его сны приблудилась? И море, и степь он ни разу в жизни не видел, тоже – откуда? А девчонка красивая, хоть и не наших кровей. Повернулся на бок и уснул, накрывшись сбившимся от старости ватным одеялом.

Через два дня, исполнив все, что наметил, Родион утренним автобусом уехал в город.

Денег из кожаной сумки Доктора Бывакин взял достаточно, чтобы прожить год, если не подвернется подходящая работа. На что он мог рассчитывать, парень без образования, без профессии, со школьным аттестатом, который на прощание принесла ему Аннушка? Посмотрев объявления, он записался в школу автомобилистов, понимая, что права в жизни все равно пригодятся. Занятия начинались вечером, день был свободным, Родион читал, лежа на диванчике в своей скромной квартирке: большая комната, душ, телефон, даже новинку приобрел, сотовый телефон. Правда, звонить особо некому, но пусть лежит. Ближе к вечеру ходил в магазин, закупал продукты на завтрашний день.

Драку он увидел сразу, но вмешиваться не стал, так учил Доктор: «Не твое – не встревай, надо – позовут, да и то подумай». Позвали. Истошный девичий крик: «Они его убивают!» сорвал с места, Бывакин увидел троих парней, упоенно бивших ногами лежащего ничком человека. С разбега сбив двоих, он тут же ударил в горло третьего, тот захрипел, ртом пошла кровь, друзья схватили его под руки и поволокли за угол. Родион подошел к лежащему, тронул жилку на шее – живой. Подбежавшая девушка просила вызвать скорую, ктото побежал в магазин звонить, он поднял свой пакет и пошел на тротуар.

– Постойте! – окликнула девушка. – Остановитесь, я не успела поблагодарить вас. Вот моя карточка, позвоните завтра после восьми вечера, я буду дома. – Она своей косынкой вытирала кровь с лица молодого человека. Поняв, что он третий лишний, Родион буркнул:

– В это время не могу.

– Хорошо, можно позже, – она с умилением смотрела на спасителя.

– Зачем? – Родион пожал плечами.

– Вы спасли моего брата. Я приглашаю вас в гости. Извините, скорая подошла.

Бывакин вернулся, помог загрузить парня, девушка тоже села в машину, он сообразил, что может подскочить и милиция, а ему эта встреча ни к чему. Быстрым шагом прошел до поворота, посмотрев предварительно, не поджидают ли те трое. Нет, все чисто. Выложив продукты, Родион сел в кресло и достал визитку. «Сопредседатель губернского Императорского собрания Княжна Лада Станиславовна Бартенева-Басаргина». Родион засмеялся: княжеского отпрыска отметелили трое городских хулиганов, а он попал в спасители. Бросил визитку на стол, стал собираться на занятия.

На автобусной остановке заметил одного из драчунов, он огляделся и довольно смело подошел к Родиону. Тот напрягся: что у него на уме, а если перо в рукаве? Но парень улыбнулся:

– Не боись, я чистый, – он вынул руки из карманов и показал ладошками вверх.– Разговор есть. Отойдем?

– Только короче.

– Короче некуда. Ты дерешься здорово, а нам нужны такие парни. Я Шура, еще Володя и Леха. Мы эту пару давно пасли, там было что потрошить, да только сумочку девкину урвали да часы с ее шеи успел сдернуть, а тут ты. Давай к нам, нынче есть кого пощупать.

– Часы и сумка у тебя?

– На хате.

– Завтра в десять придешь на это место и все принесешь, а потом базарить будем. Это я пока прошу, – и запрыгнул в подошедший автобус.

Хорошенькое дело – заявиться в княжеский дом с такими подарками, а княжна мила, прямо красавица. Понятно, бедному Роде ничего не светит, но хоть посмотреть на нее в домашней обстановке. Вполуха слушал преподавателя, все вспоминал лицо княжны, но всплывал только ее крик и разбитое лицо братца. Завтра он точно позвонит. А с утра надо заняться собой.

В десять часов он получил сумочку и часы, спросил, не пропало ли чего из дамского, парень зуб дал, что все чика в чику. Он назначил разговор на пять вечера в кафе «Нирвана». Поехал в приличный магазин для мужчин, положил перед девушкой американскую десятку и попросил одеть его так, будто через час регистрация брака.

– С чего начнем? С белья? – с улыбкой спросила она

– Решай сама, – махнул рукой Родион. – Я в этом деле хуже, чем в любви разбираюсь.

С бельем проще, а вот с костюмами пришлось повозиться. Остановились на светлом итальянском и сером в полоску немецком. Туфли выбрали быстро, нога у Родиона стандартная, положили три пары. Сюда же полдюжины сорочек и столько же галстуков.

– Барышня, ты галстуки завяжи и засунь к тем рубашкам, к которым они подходят, а то я все перепутаю.

Девушка улыбнулась:

– Я бы такого клиента сама с удовольствием одевала.

Родион засмеялся:

– Рискуешь, милая, я парень холостой, могу и прицепиться к слову.

Она тоже засмеялась:

– Цепляйся, я тоже девушка свободная.

Бывакин осмелел:

– Ты когда освобождаешься, ну, в смысле – с работы?

– В восемь.

– Так я тебя встречу – он осмелел.

– Рискни! – в тон ему ответила девушка.

– Риск – моя стихия! – раздухарился Родион.

– Это я по деньгам поняла, – усмехнулась она.

– Проехали. Но я буду встречать.

Княжне он решил позвонить до встречи с продавщицей, все равно занятия сегодня пропали, надо еще с духариками разобраться, а если княжна пригласит прямо сегодня, то отговорится автошколой.

В пять часов в кафе пришли только двое, третий в больнице, но будет жить. Родион заказал по чашке кофе. Парни брезгливо поморщились:

– Мы с собой прихватили, – шепнул Шура

– Это без меня. О чем базар?

– Есть на примете хата, полная чаша. На выходные хозяева уезжают на дачу. Можно вынести прилично, – похвастал Леха.

– Еще.

– Фраерок один каждый день ездит в банк, сдает деньги. Это в восемь вечера. Возле банка никого. У него портфельчик в руках. Сбить, портфель в зубы, и ходу. Навар!

– Я вам зачем?

– Ты сильный. Нам его быстро не управить, – пояснил Шурик.

– Тогда вы мне зачем? – вполне резонно спросил Родион.

Парни заволновались:

– У нас наколки есть, но мы же тупые в этом деле, нам шеф нужен, чтоб научил драться и всему другому.

– С чего вы взяли, что я тяну на шефа? – поинтересовался Бывакин.

– Ну, по секрету: нам участковый сказал, что ты только что оттуда. Значит, толк знаешь. Бери нас, не пожалеешь. – Шурик уже почти просил.

– Так. Про хату все завтра изложите, до следующей пятницы можно готовить. За фраера вашего ничего не скажу, покажете, я определюсь. Все. Где вас искать?

– В гаражах на Заслонова. Там у нас бокс.

Родион помолчал:

– Не пойдет. Если что – я участковому скажу, он передаст.

Друзья испугались:

– Ты что, слить нас хочешь?

Родион засмеялся:

– Чудаки! Этот мент в любое время на вас собаку повесит. Ни слова с ним, забудьте. Если потребуетесь – губной помадой мордочку нарисую на правой стенке остановки. Значит, в тот же день в пять вечера встречаемся. Меня не ищите. Все.

Достав карточку с номером и взяв телефонную трубку, Бывакин вдруг смутился: а что сказать? Былая отвага, подкрепленная модной одеждой и современной стрижкой, вдруг исчезла. Что у них за дом, может, коттедж с охраной, ковры прямо от калитки, испанские боевые собаки в вольерах? И сама она что из себя – княгиня или княжна? А, княжна – значит, не замужем. Хотя ничего княжеского во время той свары он не заметил. Махнул рукой: скажу, что украденное у меня, могу привезти в любое место, а если будет настойчиво приглашать (Родя поймет, если настойчиво) – придется поехать.

– Я вас слушаю, – приятный женский голос.

– Здравствуйте, меня просила позвонить Лада Станиславовна.

– Одну минутку, пожалуйста, я ее приглашу.

Родион вытер лоб. «Ну, нашел причину волноваться. Избавлюсь от вещичек, и на выход».

– Слушаю вас.

– Это Родион, вы мне карточку дали после драки, а я вещи ваши забрал у грабителей, надо бы передать.

Лада заметно обрадовалась:

– Ваше имя Родион? Это прекрасно. Запишите адрес и сейчас же приезжайте. Я встречу вас около дома.

Родион остановил такси, доехал быстро, около большого полустеклянного дома увидел ее, она была в легкой кофте и домашних туфлях. Увидев Родиона, быстрым шагом подошла и подала руку.

– Согласитесь, Родион, странное у нас знакомство. Сначала вообще никак, потом по телефону, и вот, наконец, вживую. Я рада вас видеть, пойдемте в дом, папа и мама тоже ждут. Брат уже изрядно поправился, очень вам благодарен. – Она говорила без умолку, Родион даже слова вставить не успевал. Прошли большой вестибюль, поднялись в лифте, в дверях квартиры встретил побитый братец:

– Здравствуйте, Родион, мое имя Гавриил, можно просто Ганя.

– И меня по-простому Родя зовут.

– Замечательно. Проходите.

Да, такого Бывакин в жизни не видел, только в кино. В большой гостиной накрыт огромный круглый стол, вокруг стулья, больше похожие на кресла. Каждое место оборудовано тарелкой, салфетками, ложками и вилками, посередине стола большая посудина под крышкой. Лада представила родителей, довольно пожилых, но отменно выглядевших. «Постарше мамы будут, а как новенькие», – подумал Родион. Про себя повторил: «Станислав Сергеевич и Елена Дмитриевна».

– Молодой человек, вы не стесняйтесь, мы так вам благодарны за помощь нашему сыну, – нараспев сказал отец.

Родион вынул из пакета сумочку и часы. Опять благодарности и приглашение за стол.

– Мне бы руки сполоснуть, – он посмотрел на Гавриила. Тот кивнул, вошли в ванную, на кране Родя не увидел привычного барашка. Гавриил подставил под кран руку, вода потекла. Родион хмыкнул. Гавриил подал чистое полотенце.

Когда сели за стол, вошла молодая девушка в передничке, как официантка, взяла со стола бутылку и всем налила вина. Пока застолье переговаривалось и закусывало, она аккуратно открыла большую посудину и всем налила суп. В ажурных тарелках тонкими ломтиками нарезан белый и черный хлеб. Такими тонкими, что они просвечивали. Родя вспомнил тюремные пайки и улыбнулся. Гавриил налил еще по бокалу всем мужчинам.

– Молодой человек, вам не кажется, что похожее знакомство уже гдето случалось и описано в одном из великих произведений мировой литературы? – пропел Станислав Сергеевич.

– Да, я читал про такое, вроде «Мартин Иден», а вот автора не помню.

– Ситуация похожа, но не совсем, – опять запел папаша. – Там спаситель был чуть ли не бродягой, а вы элегантный современный юноша. Простите, чем вы занимаетесь?

Родион смутился: сказать, что учится в автошколе? В такой обстановке? Или рассказать про три года тюрьмы, где и начитался умных книжек, вот, одна даже пригодилась? Надо врать, но аккуратно.

– Я только что приехал из Новосибирска, пришлось расстаться с родителями, они пытались направить меня в медицину. Осматриваюсь, думаю, найду занятие по душе.

Ганя уже ждал минутки, чтобы задать вопрос:

– Родя, мы прошлым летом с ребятами ездили на Байкал, сплавлялись по речке Селенге, немного, километров сто, потом трое заболели и нас вывезли вертолетом. Ты бывал в тех местах?

– Гавриил, что за фамильярность? Родион наш гость, и я не слышал, чтобы вы договорились перейти на ты! – возмутился интеллигентный папаша, подхватив на вилку солидный кусок семги.

– Папа, мы с Родионом почти ровесники, что нам официоз, правда, Родя?

– Согласен, – кивнул гость.

– Ну, впрочем, дело ваше. А вы, барышня, все молчите? – Отец повернулся к дочери. – На вас это не похоже. Вы у нас такая говорливая.

Лада начала, как будто долго репетировала эту речь, эмоционально, четко выговаривая слова:

– Друзья мои, я так благодарна Родиону за благородство и мужество. Все случилось так неожиданно, эти трое напали на Ганю сразу и сбили с ног, у меня вырвали из рук сумочку и часы с шеи. И тут появился Родион, это было явление возмездия и справедливости. Конечно, он герой, настоящий мужчина. Эти качества чрезвычайно редки сегодня. Думаю, Родион согласится бывать у нас и со временем стать другом семьи.

– Я рад, дочь моя, что ты высказала наше общее мнение. Родион, наш дом всегда открыт для вас, – просолировал папа.

Потом пили чай с вареньем, ели фрукты. Родя внимательно следил за Ганей, какой прибор он берет, и вроде все получалось. После обеда Гавриил развел руками:

– Родя, у меня тренировка, теннис, я должен тебя оставить на попечение сестры. Она расскажет обо всем, что тебя интересует. В том числе и обо мне, но ты не всему верь, ее суждения субъективны.

Лада попрощалась с родителями и подошла к Родиону:

– Я вижу, что вы смущены. Приглашаю вас в свою комнату, там много проще. И я все объясню.

В комнате ряд книжных шкафов, небольшой белый рояль, зеркало в красивой раме с бесчисленными флаконами на тумбочке и телевизор.

Она усадила гостя в кресло, сама села напротив:

– Можно, я тоже буду звать вас Родей? – Лада заглянула ему в глаза.

– И на ты. Терпеть не могу игры в вежливость

– Нет, не сразу. Между мужчинами – да. Кстати, я должна извиниться, что случайно дала вам официальную карточку, у меня есть и другая, повседневная. Княжна – это правда, но мы только пытаемся восстановить общение знатных фамилий. К сожалению, Родя, наследники, если и находятся, то изрядно измельчали. Представьте себе, предки большевиками были либо уничтожены, либо приручены. Следующие поколения вынуждены были скрывать происхождение и вместе с тем терять нравы и традиции. Многие нивелировались под пролетариат. Я историк по образованию, только что экстерном окончила Московский университет. Наши предки были людьми очень заметными, большие посты занимали в государстве, в революцию сохранились лишь благодаря вмешательству Максима Горького. Наш прадед слыл крупным специалистом по статистике, его взяли в Совнарком. Наша прабабушка, судя по фотопортрету, была красавицей. Они сумели сохранить часть драгоценностей и золотых изделий, потому выжили и их дети, и мои родители. Я не знаю, сумеем ли мы собрать достойных представителей древних родов, ведь сейчас титул князя или барона можно купить, и самостийная геральдическая палата нарисует вам и герб якобы родовой, и безукоризненную родословную.

– Так плюньте на все и бросьте! – Родион едва сдерживал себя. – Образованная умная девушка хлопочете за этих тупых и все потерявших.

Лада испугалась:

– Что вы, Родя, это очень важное дело. Мой папа считает, что эта власть весьма временная, у русских хватит ума, чтобы вернуться к монархии, а царя, как известно, играет свита. Мы должны собрать лучшие силы России в помощь будущему Государю.

Родя понял, что спорить нет смысла:

– Да мне вас жалко, только время потеряете. А для историка работы море. Я слышал от одного человека, что историю нашу исковеркали, извратили, подсунули нам пошленький вариант. Вот где надо копать. Ну, это ваше дело, простите меня, не мне вас учить.

Лада села за раскрытый рояль и стала тихо играть, этой музыки Родя никогда не слышал, она была спокойна и благодушна, и сама исполнительница скоро слилась с мелодией, смежила глаза, и звуки были все настойчивей, все призывней, Родя разволновался, вдохновенное лицо девушки было столь доступно и так желанно, что он шагнул к ней и нежно коснулся сомкнутых губ. Лада вздрогнула, музыка пропала, она встала и четко сказала:

– Никогда больше не делайте этого.

Родион очнулся.

– Конечно. Я же не княжеского происхождения! – он пошел к выходу, путаясь в дверях, наконец увидел входящую девушку, ту, что обслуживала стол, слегка подвинул ее и вышел на площадку. Лифт, он никогда им не пользовался, увидел лестничный пролет, побежал по ступенькам и уже в вестибюле чуть не сбил стоящую у выхода Ладу. Она поймала его за руку:

– Родя, простите меня, ваш поцелуй был столь неожиданным, что я испугалась своей доступности. Что вы про меня могли подумать?

Родион осторожно высвободил руку:

– Уже ничего. Я ничего не буду о вас думать, как и предки мои, сибирские крестьяне, никогда и ничего не думали о князьях БартеневыхБасаргиных. Я был дерзок сословно, но прав как мужчина, который видит красивую женщину и хочет ее поцеловать. Прощайте.

Он приподнял Ладу под локотки и поставил в сторону. На улице облегченно вздохнул.

Шел тротуаром и грязно матерился, что, как пацан, клюнул на блестяшку: «Княжна Лада Станиславовна! Обыкновенная баба, а строит из себя. Да в гробу я видел ваши благородные собрания!». Он сорвал галстук и сунул его в карман пиджака. Таким же быстрым шагом перешел площадь и оказался перед магазином, в котором делал покупки и встретил симпатичную девушку. Он ей точно понравился, да и она хороша собой. Ах, былане была – зайду!

Девушка даже не скрывала, что рада его появлению.

– Обманщик, допытывался, когда рабочий день заканчивается, я выскочила, думала, ждет ухажор, а он в новый костюмчик вырядился и уже девушек соблазняет.

Родя развел руками:

– Ругай меня и можешь даже легонько ударить по щеке. Как тебя зовут?

– Настена, – с улыбкой ответила она.

– А я Родион. Видишь, как все просто. До восьми еще далеко. Повяжи мне галстук, а то я, как хулиган.

– Пройди в примерочную.

Она приняла галстук, подняла руки и приподнялась на цыпочках, чтобы переложить его через голову, но Родя охватил ее руками, прижав груди к самому лицу. Настена опустилась на всю ступню и они стали целоваться, нежно, крепко, не боясь, что ктото войдет.

– Отпусти, у меня через полчаса смена кончается. К тебе поедем?

Родион тут же у магазина купил букет роз, остановил такси, вместе зашли в продовольственный магазин, набрали продуктов.

– Родик, а вина ты не берешь? – спросила Настена.

– Я не пью.