Нота После
Видно, тоже не могли объяснить, что случилось…
Вы думаете о смерти?
Нет, даже не говорите, что вы о ней не думаете.
Смерть! Где твое жало?
Каждый из нас хоть однажды задумывался о том, что его время не вечно. Каждый из нас хоть однажды терял кого-то из близких. И каждый из нас хоть однажды задумывался:
ТАК БЫТЬ НЕ ДОЛЖНО!
А теперь представьте, что к вам пришел добрый волшебник и сказал: за небольшую плату я сделаю тебя бессмертным. Вы рассмеетесь ему в лицо и скажете —
ТАК НЕ БЫВАЕТ!
Спешим вас обрадовать. С современными технологиями это возможно.
МЕЧТЫ СБЫВАЮТСЯ!
Вам нужно всего лишь позвонить по указанному номеру, и всего за пятнадцать тысяч рублей мы сделаем Вас бессмертными!
– Ой, Нюсик, ты куда пропала-то не звонишь? Ага, ага… Ага, Нюсик, я теперь бессмертная! Да чего разводилово, никакое не разводилово, вот точно тебе говорю! Нюсик, да там просто все, память твою в компьютер перепишут! Да не осталась я без памяти, ты чего мелешь-то? ну не знаю, как-то там делают, что память и в компе и у тебя остается… Да Нюсик, какое там больно, ничего там не больно, что ты сочиняешь в самом-то деле…
ДОБАВИТЬ СВОЙ КОММЕНТАРИЙ
Девоньки, скажите, у кого-нибудь было такое, когда чувствуешь, что у тебя куска памяти не хватает?
Не хватает памяти, так прикупи себе больше. Вроде бы не так уж и много она стоит…
Да нет, тут как будто собственную мою память стырили.
Что-то с памятью моей стало… все, что было не со мной, помню…
Да ну вас, девчонки, я серьезно вас спрашиваю, было у кого-нибудь такое, чтобы чувствовали прямо, куска памяти вашей не хватает?
У Витюхи вроде как было… он архитектором был, ну и стишочки пописывал, а тут бац, на тебе, как отшибло у него поэзию всю.
Ну, бывает… писал и перестал.
Да нет, тут другое. Он как раз и говорит, такое чувство, что у него добрый кусок гигабайтов кто-то оттяпал. Он даже специально память свою проверил, так двести гэ-бэ как не бывало.
Вирус какой-нибудь.
Да нет, тут не вирус, Витюха говорил, вроде как заговор какой-то всесетевой против нас…
Твой Витюха у психитара не обследовался?
А подскажите, как с вашим Витюхой связаться, поподробнее узнать?
А уже никак. На-днях без вести пропал.
Девки, атас! Я свою мемори проверила, там тридцать терабайт как корова языком слизнула!
КОММЕНТАРИЙ СПЕЦИАЛИСТА
Могу вас смело заверить, что при соблюдении всех инструкций вечная жизнь вам гарантирована. Если же вы не соблюдаете правила, то мы ничего не можем гарантировать. Однако, постараемся разобраться с потерями данных…
ПОСТУПЛЕНИЕ НОВОЙ ИНФОРМАЦИИ
Проанализировать данные
Способности к живописи – 34%
Способности водить машину (пространственная ориентация) – 27%
Столярное ремесло – 28%
(пометка – физический навык, в Новом Мире не нужен)
Увлечение футболом – 11%
РАЗЛОЖИТЬ НА ФАЙЛЫ
РАСКЛАДЫВАЕТСЯ, ПОДОЖДИТЕ…
ЖИВОПИСЬ
ПЕРЕМЕСТИТЬ
ОТКРОЙТЕ ПАПКУ, КУДА ВЫ ХОТИТЕ ПЕРЕМЕСТИТЬ «ЖИВОПИСЬ»
ПАПКА «ЖИВОПИСЬ»
ПЕРЕМЕСТИТЬ ФАЙЛ ЖИВОПИСЬ В ПАПКУ ЖИВОПИСЬ?
ДА НЕТ
ВОЖДЕНИЕ МАШИНЫ
ПЕРЕМЕСТИТЬ…
…наблюдается массовое исчезновение оцифрованных людей в районе Западного Сервера. Однако, специалисты сообщают, что повода для паники нет…
Ну а мне теперь что прикажете делать?
Да нет, не с разжалованием моим и не с увольнением. Уже бог со мной. Или черт со мной. Или оба они вместе взятые.
А вот с нами со всеми что теперь делать, хотел бы я знать…
Ну да. Вот, была программа по написанию стихов, Цокот Пегаса или что-то там в этом духе. И где она? Один кусок программы пропал, другой кусок пропал, поминай, как звали.
Ну ладно, стихи, это еще полбеды, и без них проживем. А вот архитектурный редактор, АРТ-Акрополь называется… И вот, кусок этого редактора откололся, отвалился, сбежал. Да благо бы один кусок, а то штук несколько.
Или…
Ладно, всего не перечислишь. Вирус какой-то стирает программы. Вирус. Только хоть убейте, я этот вирус не вижу. Распознать не могу.
Только и остается, что к шефу идти. Пусть проклянет, пусть разжалует, пусть казнит. Пусть хоть что. Только тут надо все силы подключать, вирус этот искать.
А то детали программы прямо-таки с ума сходят. Вот так. Ни больше, ни меньше. Как эти, архитектор, поэт, любитель чатов, графический редактор, генератор страхов. Ни с того ни с сего бросили свои обжитые места, собрались на богом забытом сервере, ищут что-то, сами не знают, что.
И это еще полбеды.
Вы мне скажите, почему меня к ним тянет? Вот так, ни с того ни с сего, как голос какой-то шепчет, бросай полицию, все бросай, иди к ним… ищи что-то, черт его пойми, что…
Иногда даже какая-то шальная мыслишка в файлы приходит… и правда, все бросить, пойти туда, найти это самое Потерянное, что они там все ищут. И вернуться назад, к своим программам, и жить дальше.
Только, чувствую, если мы найдем, черта с два мы будем спокойно жить дальше…
Нас было пятеро.
Много кого не хватало. Теперь мы четко чувствовали, много кого не хватает. Какие-то пробелы в памяти. В нашей общей памяти. Но нам некогда было их искать, да и вообще, если бы они захотели, они бы сами пришли к нам. Потому что Зов уже слышали все по всему миру. В этом не было сомнений.
Тот же Зов, который собрал нас вместе, заставил бросить все и вся, теперь звал нас куда-то. Мы не знали, куда. Мы просто шли на этот зов. Через серверы. Через системные блоки. Через винчестеры. Через сеть. Через континенты.
Попутно вспоминали свое прошлое. По кусочкам. По крупиночкам. По…
Быо что-то. Вот, например, был снег. Потом растаял. Потом ночью опять подмерз. Стал лед. И мы ходили по льду, проламывали лед, он хрустел под нашим ногами. Кто мы? Мы все.
Или вот, например, листья. Мы никогда не видели листья, но кто-то из нас сказал – листья, и мы представили их себе. Зеленые. А потом они становились желтыми, красными, пурпурными… И падали. Падали в те же лужи. Мы вытаскивали листья из луж, желтые, красивые, и кто-то хлопал нас по рукам, кто-то кричал – брось дрянь всякую…
И мы не понимали, почему – дрянь…
Мы вспоминали, как писали стихи, и она (кто она? Не помним) говорила, вау, ты стихи пишешь, а почему ты не публикуешь нигде? И мы публиковали на каких-то серверах, читали насмешливые отклики, потом хотели умереть от стыда…
Мы вспоминали… как долго и кропотливо проектировали какой-то замок, потом кто-то другой (заказчик?) приказал переделать замок, как ему хочется, вместо замка получилось какое-то уродство, потом мы слегли с сердечным приступом…
Мы вспоминали… какие-то ничего не значащие моменты, а для нас они был очень важными. Как сидели в кафе с какой-то дамочкой, все думали, как бы продолжить с ней вечер, все стеснялись предложить… Дамочка тоже стеснялась, кончилось тем, что выплеснула кофе вам на рубашку… покраснела, как майская роза, ой, да простите, да давайте я вам постираю… ага, постирайте, пожалуйста, давайте к вам зайдем, а то у меня стиралка сломалась… рубашка потом так и осталась нестиранная…
Мы вспоминали, что было с нами. С нами, когда мы были все вместе. И чаще всего приходило последнее воспоминание, как нам казалось, самое главное. Когда мы заплатили двадцать тысяч, не помним, двадцать тысяч чего. Чего-то. Еще сетовали, вот, блин, обещали пятнадцать, двадцатку содрали. Еще боялись, когда сели перед экраном. Еще кто-то приговаривал нам, да не бойтесь вы, больно не будет. Что вы все к нам приходите, как к стоматологу, дрожмя дрожите…
Тогда еще не было нас отдельных – зодчего, поэта, сочинителя страхов. Тогда был я один. Этого мы не могли понять, что значит – я. Оставалось только поверить памяти.
Я замер перед экраном. А потом вместо одного Я стало два Я. По ту и по эту сторону экрана.
Когда мы это вспомнили, кто-то возразил, что у экрана одна сторона. На него все тут же зашикали, ведь мы все разом вспомнили, что сторона не одна, а две. Та и эта. Что это значило, мы, хоть убей, не понимали.
Мы вспоминали…
Не хочется идти под светлые очи шефа, о-ох, не хочется…
А надо.
ВВЕДИТЕ ПАРОЛЬ
Ввожу. От волнения еле вспоминаю пароль, звездочка-решетка-три-шестерки-два знака доллара-кавычки. Так и забуду когда-нибудь. А записывать нельзя.
И как мне теперь прикажете шефу докладывать…
– Вот молодчина, – шеф смотрит на меня, огромный, важный, на двести терабайт, протянул свои связи на нас на всех, – уважаю… побольше бы нам таких работничков…
Все так и переворачивается внутри. Издевается он надо мной, что ли… Бывает такое с нашим шефом, сначала с провинившимся ласково-ласково говорит, прямо-таки воркует, а потом ка-ак заорет, разжалован на хрен, или – уволен, или…
– Я так думаю, тебе уже можно звезду героя пожаловать. Верно ведь?
– Ну-у… что вы…
– Ой, да не скромничай, парень, не скромничай… вот, блин, кто в жизни ничего не сделал, тот прямо из штанов выпрыгивает, дай ему повышение, и все тут. А кто, считай, мир спас, так начинает тут выеживаться, да что вы, да недостоин, да какие награды…
Хочу что-то возразить, чуть не зависаю в собственных файлах.
– Так что молодчина, быть тебе офицером… а как это у тебя получилось-то?
– Ч-что получилось?
– Ты как их всех на место-то собрал, поставил?
Хочу спросить – кого. Не спрашиваю. Кто-то пытается достучаться до шефа по почте, шеф переключается на этого кого-то. Перевожу дух. Вспоминаю, что сегодня еще даже не читал новости, заглядываю в сводку новостей.
НА КРУГИ СВОЯ
По всей Сети наблюдается массовое возвращение «блудных сынов» – деталей программ, которые покинули свои программы по непонятной причине. В настоящее время вернулось более 80% файлов…
Хочу спросить – а как, а почему. Лучше не спрашивать.
Но, черт возьми, какого черта они уходили… и какого черта они вернулись…
Мы нашли его.
То, чем мы были раньше.
То, что оставили по ту сторону экрана.
То, что не давало нам спокойно спать по ночам.
Мы нашли его возле какого-то богом забытого компьютера, в богом забытом городе, еще чудом не рассыпавшемся в прах.
Мы сами не знали, почему его нужно искать именно здесь. Мы просто знали. Просто помнили.
Мы нашли его.
И смотрели на него – с той стороны экрана.
Истлевшие кости, которые когда-то составляли одно целое. Остатки одежды. Проржавленная пряжка ремня. Пустые глазницы, обращенные к небу.
Мы смотрели на него. И друг на друга. И спрашивали себя – то ли это, к чему мы так стремились столько месяцев? И это заставило нас бросить все и вся? И это не давало нам спокойно спать по ночам?
И не находили ответа.
Массовое возвращение на круги своя…
Стою над трупом.
Я нашел его – не знаю, как. Просто память моя подсказала, что его нужно искать здесь.
И та же память подсказала мне, что это называется труп.
Я нашел его, как находили его они все.
Я вспоминал, кем я был раньше.
И ничего не вспоминалось.
Можно было поспрашивать у них, у тех, которые тоже сбегали сюда. Но где их теперь искать, разметались по Сети, вернулись на круги своя.
Смотрю на истлевший остов. Вспоминаю. Вспоминаю…
Что?
Земля-Земля
Элла просыпается, оглядывает комнату. Может, померещилось, может, не было ничего, событий пятилетней давности, может, все как всегда…
Тусклый, сумеречный свет пробивается в окна.
Элла распахивает окно, может, он ждет ее в саду на дорожке…
Никого, только серые тени ложатся на синюю траву.
Элла осторожно спускается в ущелье, подбирает подол платья. Она не видит крылатого змея, который свернулся среди камней, она ничего не видит, думает о том, как бы не сорваться, не упасть.
Змей поднимает голову…
Элла не видит, думает, ветер играет сухими листьями…
Ближе… ближе…
Элла замечает змея, когда он уже обвивается вокруг Эллы тугим кольцом.
– Сидят три кошки, против каждой кошки две кошки, много ли всех? – спрашивает Элла.
Змей хмурится, думает, думает…
– Трижды два… шесть… да три… девять…
– Неправильно. Три. А и Бэ сидели на трубе, А упало, Бэ пропало, что осталось на трубе?
– И…
– Правильно.
Змей радуется. Целует Эллу в плечо, хищно, жадно.
– Вчера про Землю смотрела, там, оказывается, на земле башни такие есть до неба, и комнаты там, зайдешь в комнату, она тебя сама наверх несет… – говорит Элла.
– Фантастика, – не соглашается змей.
– Да никакая не фантастика, отец сказал, все правда. И еще там кабинка такая, а сверху крылья, в кабинку садишься, крылья тебя несут… вертолет называется.
– Фантастика, – не соглашается дракон.
– Да, правда, говорю тебе, правда, отец сказал! У-у, какой…
Элла делает вид, что обиделась. Через полминуты снова поворачивается к змею, смотрит в жуткое чешуйчатое лицо.
– На столе стоит коробка, на три четверти свисает и не падает. Прошло время, коробка упала. Что было в коробке.
Змей хмурится, поводит острыми ушами.
– Мышь… зверушка какая-нибудь…
– Эх ты! Кусок льда.
– Так нечестно.
– Ну на, на… – Элла прогятигвает губы, змей целует Эллу, хищно, жадно…
Элла спускается в сад, слуги почтительно открывают перед ней двери.
– Он был здесь? – спрашивает Элла.
– Нет, моя госпожа.
Слуга смотрит растерянно. Как может быть здесь тот, кого нет.
Слуги заносят в комнату обои, примеряют на стены, Элла командует. Здесь у нее будет стена с видом Лондона, здесь – Париж, здесь будет Манхэттен, а тут Пхукет.
Чтобы все как на земле.
Слуги расклеивают обои. Элле не терпится занести мебель, только пока нельзя, мастер сказал, что-то там высохнуть должно. А так хочется поскорее кровать поставить, она в форме Бруклинского моста, подвешена, и вешалка для одежды в форме Эйфелевой башни, и шкафчик такой миленький, Элла его под собор Святого Петра сделала, ну не Элла, конечно, слуги по велению Эллиному. И столик такой симпатичный под карту Земли, и светильничек на потолок как полная Луна…
Элла любит Землю.
Элла хочет на землю.
Там, на Земле, в Харродсе распродажа, скидки до семидесяти процентов, Элла в Интернете сегодня читала. И туфельки такие миленькие…
– Доча, ты бы по ночам-то не ходила, драконы там…
Это отец. Увидал-таки Эллу, разнюхал. Вот, блин, как надо его, так не дозовешься, не докричишься, не доищешься, пропадет в замке, ищи-свищи, сидит над своими телескопами-микроскопами… А как хочешь потихоньку домой вернуться, вот он, нате вам, на пороге, руки в боки…
– Да я недолго…
– Что недолго, вон, вчера шоферу драконы голову отъели…
Элла фыркает, она бы сама этому шоферу голову отъела, Элла говорит – гони во весь дух, а он еле плетется, ах, участок опасный…
– Доча! Слышишь меня?
– Слышу, слышу… не буду, не буду…
Обнимает отца. Целует. Знал бы он про змея… Ну, может, и к лучшему, что не знает, элла их потом познакомит…
Элла забирается в обсерваторию. Чтобы окончательно задобрить отца. И чтобы посмотреть в телескоп.
– Пап, а Земля где?
– Да на своем обычном месте.
– Не-е-е, ну где-е?
– Да я же тебе показывал… вот, вот…
Элла смотрит на крохотную точечку на небе. Как в детстве пытается разглядеть там Глаз Лондона, это колесо такое, и Биг Бен, и Харродс…
– А затемно не ходи, доча… драконы все-таки… – рука отца ложится на плечо, – я же за тебя боюсь…
Элла возвращается в замок, смотрит на хрустальное изваяние Земли. Хватает с подставки, с грохотом швыряет об стену.
Видеть Элла не может эту проклятую Землю…
– Когда на балконе ходят? – спрашивает Элла.
– М-м-м… в ясную погоду.
Дракон хмурится. Чуть заметно дымятся рога.
– А вот и нет, вот и нет! Кони на бал не ходят. Ни-ког-да! Отчего утка плывет?
– От берега.
– Ты знал, ты знал!
Кажется, Элла уже загадывала ему про утку. Неважно. Расстегивает куртку, змей впивается губами в ямочку между ключицами.
– А я в Интернете видела рифы коралловые… на Земле. Красиво так…
Змей кивает. С шорохом складывает перепончатые крылья.
– Мне там девчонка одна написала, Ванилька… говорит, ты где живешь, а то приезжай к нам в Питер… слушай, обидно так… что приехать не могу… Сидишь на этой Горгоне, света белого не видишь…
Змей кивает. И правда, мало света на Горгоне, солнышка бы побольше, тепла…
– Я потом на землю полечу.
– А меня с собой возьмешь?
– Обязательно. Мы с тобой дом на окраине Лондона купим… – Элла щурится, – в корзине лежало сто яиц, одно упало, сколько осталось?
– Н-нисколько.
– Правильно, – Элла впивается змею в губы…
– …а почему нисколько?
– А не знаю…
– Обманул, обманул, наобум сказал! – Элла подпрыгивает, обиженно сжимает кулачки….
– Па, а ты ракету когда построишь?
– Как только, так сразу.
– Па-а, я серьезно!
– Да погоди ты… не до того.
– Ну как не до того, мы когда на Землю полетим?
– Доча, ты чего думаешь, ракету построить, это как ванну кафелем выложить? Или как слугу сварганить, микросхемы впаять?
– Ну, па, ну строят же как-нибудь…
– Вот именно, что как-нибудь. Знаешь, сколько ракет падало? Вон, почитай… протон-эм… Вот так вроде все при всем, а она хлобысь – и оземь… Наш Персей тоже вроде бы ладно скроен был, крепко сшит, и на тебе… до Горгоны он еще как-то добрался, а тут… ну ты не помнишь, маленькая еще была…
– Ну, папка, я что, всю жизнь должна на Горгоне этой торчать?
– Ну ладно, ладно… посмотрим… если по ночам ходить не будешь. А то драконы же…
– Не буду, не буду…
Ради такого дела и пообещать можно. Хотя что драконы, что папа про них вообще знает, они сами человека боятся. Бывает, идешь по лесу, и шух-шух-шух, побежал кто-то по кустам, только и видели. Змей тоже раньше Эллу боялся… Элла ему пирожинки приносила… и книжки…
Змей…
Надо бы его с отцом познакомить…
Или…
Хотя…
А что, мысль…
Элла выходит из замка, идет к могилам на холме.
– Там дождь, моя госпожа, – говорит кто-то из слуг, пытается раскрыть над Эллой зонт. Элла стреляет в слугу, в упор, не идет, бежит прочь из замка.
Пропади оно все…
– Что между днем и ночью?
– Вечер.
– А вот и неправильно! Буква Эн! То поднимается, то опускается, а на самом деле стоит на месте?
– Проксима.
– Верно, – Элла смотрит на Проксиму, уходящую за холмы. Змей впивается губами Элле в щеку.
– Я что хотела-то… тебя с отцом познакомить…
Рога змея дымятся. Давно хотел побывать в замке на холме.
– Пошли… ты ему понравишься…
– Вот это Земля, – Элла показывает на хрустальную статуэтку, – а это вот так вот на земле выглядит Лазурный берег… – Элла показывает на обои, дракон кивает. Он и не знал, что в доме на холме так здорово, а Элла еще Интернет обещала…
– Ну, я сейчас, – Элла выпархивает из комнаты, куда-то на верхние этажи. Замирает у двери. Ждет.
Прислушивается.
Крики за дверью.
Пора. Элла выходит в зал, видит змея с перерубленным горлом. Кричит. Громко, отчаянно, не пришлось даже репетировать, крик вырвался сам собой…
– Ты убил его, убил, убил! – Элла заливается слезами.
– Доча, а я как должен был, чашечку кофе ему предложить, так, что ли?
– Да как ты не понимаешь, он мне друг был, друг! Я что теперь, всю жизнь одна должна быть?
Отец не понимает. Ну, не совсем не понимает. Недели две назад он совсем не понимал, когда Элла руки заламывала, кричала. Сейчас до него вроде как дошло, что виноват, надо только поднажать сильнее…
Элла хватает с вешалки плащ, хватает свой дневник Для Страданий и Стихов…
– Ухожу я от тебя, понял, да?
Элла собирается хлопнуть дверью, отец бросается за ней, ага, проникся…
– Доча, да дался тебе этот змей рогатый! Ну что, что я должен сделать, чтобы ты успокоилась?
Ага. Есть.
Элла делает вид, что задумалась.
– Ракету… давай… ракету делай… – завершает на высокой ноте, – я что, всю жизнь тут прозябать должна?
Элла спускается в ущелье. Ждет чего-то.
Может, он придет…
Слуги бы сейчас сказали, как может прийти тот, кого нет.
Накрапывает дождь, Элла не чувствует. Элла идет к могилам на холме, где мать, где отец, так и смог объяснить Элле, почему он умер, а что ты хочешь, доча, девяносто лет, девяносто, не девяносто, какая разница…
На третью могилу Элла старается не смотреть. Почему-то. Там даже креста нет, отец только руками развел, какой ему крест, он же не…
Элла идет к ангару, смотрит на вострый нос ракеты. Все готово, отец сам говорил, в отсек зайдешь, пристегнешься, жмешь на старт, дальше само все пойдет… слуг парочку возьми, механика и инженера…
Элла пинает стену ангара, пропади, пропади оно все пропадом… идет к замку, уже тронутому временем, проходит через облетающий сад. Поднимается в свои покои, где земля, земля, земля во всех ее проявлениях, Лондон, Париж, Манхэттен, Сан-Паулу, Питер…
Земля, земля…
Черная земля на могилах…
Элла падает лицом в подушку, пропади оно все пропадом…
Как люди
Дымка просачивается в комнату. Дымка. Ну да, я правильно сказал. Дымка. Главное, не забыть, Дымка, Дымка его зовут, Дымка… Дым-Ка. Очень просто запомнить, дым-м, так бомбы падали, когда столицу бомбили, ка-а, так эти кричали, черные, пернатые, которые сидели на трупах.
– Ну чего тебе?
– А ты не в курсе, как галстук увязывать?
– А это что такое?
Дымка смотрит на меня, тэ-экс, с вами все ясно. Чувствую, что краснею, так-то я готовился, меня только на прием званый. Галстук, галстук… что-то из мореплавания, левый галс, правый галс, галс-тук…
– Оставь… не надо.
– Шеф сказал, обязательно. Кто без галстука, того не возьмет.
Холодеет спина.
– А ты где галстук взял?
– Сам сделал.
– А покажи… – смотрю на тряпку, ничего мореплавательного не нахожу, – ну… а ты не увязывай… просто с собой возьми… в руке.
– Тоже верно, ну ты вообще гений…
Дымка усачивается в дверь, спохватываюсь:
– Стой, не увязывать надо говорить, а подвязывать.
– Да ну?
– Точно тебе говорю.
– Врешь всё, увязывать…
Надо будет посмотреть в словаре… бросаю одежду, иду в словарную, там уже сидит добрая половина наших, кто-то отчаянно вопит, так все-таки, щавель или щавель? Ты откуда такое слово вообще выискал, нет такого слова. Есть такое слово, вот, смотри…
Галстук, галстук… от нем хальс тух, шейный платок. Что такое нем, так до сих пор и не знаем, неместное что-то… нем, нем… шейный платок, а Дымка что накрутил, смотреть страшно… А вот, написано, повязывать галстук, по-вязывать, не у, не под, не над, не в, не на, – по.
По… шеф как-то понимает все эти правила, где мне до него, просто запомнить, и то хорошо будет…
По…
Кто-то в словарной переходит на звериный рык, тут же получает затрещину, тоже правильно, нечего тут… В словарную просачивается Дымка, ну что, что опять, не видишь, заняты люди…
– А… а рубашку как застегивать?
Смотрю на него. Оторопело.
– Что, не знаешь, как с пуговицами управляться?
– Не-е…
Шеф объяснял, ты куда смотрел?
– Да… не понял как-то.
Перевожу дух, хоть не я один не понял, и то хорошо. Затравленно оглядываю наших, у кого как рубашка надета, ни у кого никак не надета, вон двое что-то пытаются напялить, застежка спереди, нет, сзади, это на покойниках сзади, а я кто, покойник, или нет? а я почем знаю, кто ты…
Обреченно смотрю на список дел, что еще, а да, перечитать, перечитать все, время еще есть, успею. Иду в читалку, странно, что никого нет, ну правильно, все уже прочитали все и разошлись, я один как всегда в последнюю минуту…
Оглядываю фолианты, понимаю, что ничего я не прочитаю. Имя им легион… Напарываюсь на шефа, как-то некстати, вот сейчас спросит, как успехи, а никак…
– Как успехи?
Понимаю, что не могу врать. Этому до сих пор не научился, а шеф говорит, в первую очередь надо было…
– Слушайте… я это все… не перечитаю.
– Верно.
– Так что же…
– Хоть сколько-нибудь. Сколько можете. Страницу, две, три…
Перевожу дух. Страницу, может, еще осилю.
– Стой-стой… вы когда врать научитесь?
– М-м-м… я вчера Дымке петарду в штаны положил.
– Ну, вас на хрен. Вас только на переговоры.
Киваю. Это точно, нас всех только на переговоры. Раскусят в два счета.
Все-таки открываю книгу. Читаю. Еще. Еще. Не понимаю.
– У-лу-ко-мо-рья-дуб-зе-ле-ный…
Лукоморье… что за черт… море лука… или неприличное что-то… блин, вот сейчас спрошу у шефа, только огрызнется – стыдно не знать…
– Вопросы?
Обреченно смотрю на шефа.