Под большевистским игом. В изгнании. Воспоминания. 1917–1922

© ФКУ «Государственный архив РФ», 2016

© Залесский К. А., вступ. ст., коммент., 2016

© Оформление. ООО «Кучково поле», 2016

Вступительная статья

Эпистолярное наследие русской военной эмиграции огромно. В большинстве своем кадровые офицеры, особенно генштабисты, а тем более дослужившиеся до генеральских званий, умели и любили излагать на бумаге свои мысли, свою точку зрения на практически любое событие военной и гражданской жизни. Эмигрировав, такие офицеры сначала оказывались в плену бытовых проблем: им надо было как-то устраивать свою жизнь на чужбине. Обладая большим количеством свободного времени, они пытались как-то компенсировать серость будней написанием воспоминаний. Другие начинали писать позже, уже в солидном возрасте, задавшись целью поведать потомкам о своих злоключениях и своем пути. Подобные воспоминания имеют целый ряд общих особенностей. Во-первых, написанные по памяти, они часто грешат большим количеством неточностей: авторы путают даты, имена, должности. Во-вторых, они, как и вообще любые мемуары, содержат элемент самооправдания, то есть автор пусть и неосознанно, но всегда выставляет себя в лучшем свете, а если и признает какие-либо свои ошибки, то всегда объясняет их объективными причинами. Наконец, в-третьих, надо всегда иметь в виду, что в воспоминаниях выражается позиция автора на момент их написания, а отнюдь не относительно того времени, которому эти воспоминания посвящены. Но самое главное, что все это нисколько не умаляет ценность мемуаров для современного читателя: они дают возможность не только ознакомиться с нюансами интереснейшего исторического периода, но и узнать оценку этих событий людьми совсем не рядовыми, а часто и игравшими определенную роль в истории. Не говоря уже о том, что нередко история конкретного человека чрезвычайно интересна сама по себе, даже если и не позволяет делать каких-либо масштабных обобщений.

Все вышеизложенное в полной мере относится к написанным в эмиграции в начале 1930-х годов воспоминаниям генерал-лейтенанта Русской императорской армии Виктора Николаевича Минута. Сразу заметим, назвать Минута «боевым генералом» можно с очень большой натяжкой, хотя должность в действующей армии он занимал. Он скорее был администратором. Поскольку мемуары довольно полно описывают период жизни генерала Минута с февраля 1917 по июнь 1922-го, ниже мы кратко остановимся на его биографии до и после данного периода.

Виктор Николаевич Минут родился 17 августа 1868 года в семье офицера Николая Викторовича Минута (он закончил свою службу генерал-майором) и его законной супруги Ольги Павловны, урожденной Лавреновской. Виктор был третьим ребенком в семье – до него на свет появились сестры Анна (12 ноября 1864) и Наталья (7 января 1866). В то время семьи были многодетными, вот и у Минутов позже родилось еще двое детей – Павел (17 июня 1870), ставший полковником, и Вера (8 марта 1874). Семья была хоть и дворянской, но отнюдь не состоятельной, небольшое имение фактически представляло собой загородную усадьбу – господский дом с небольшим участком земли. Семья жила исключительно на жалование отца, а дети офицеров традиционно получали образование в государственных военных учебных заведениях на государственный кошт. Минут не стал исключением и по достижении необходимого возраста был отправлен в Псков, в местную военную гимназию, которая в 1882 году была преобразована в Кадетский корпус. В 1885 году он успешно окончил курс обучения в корпусе и поступил в Николаевское инженерное училище. По окончании училища Минут был зачислен в гренадерский саперный батальон и 7 августа 1888 года произведен в подпоручики (со старшинством с 7 августа 1887 года). Вскоре он был переведен в лейб-гвардии Саперный батальон с чином подпоручика гвардии (со старшинством с 10 августа 1889 года). После сдачи соответствующих экзаменов в 1892 году был зачислен на 1-й курс Николаевской академии Генштаба, в 1893 году, 10 августа, получил следующее звание поручика. Он успешно окончил два основных и дополнительный курсы и в 1895 году завершил обучение, будучи причислен к 1-му разряду. Здесь надо отметить, что это говорит о достаточно высоком уровне подготовки Минута: во-первых, довольно большой отсев был при поступлении, во-вторых, учеба была делом отнюдь не формальным, и довольно многие после окончания первых двух курсов на дополнительный не попадали, и, наконец, можно было выпуститься по 2-му разряду (впрочем, таковых было меньшинство), и тогда перспективы службы в Генштабе становились довольно призрачными – такому офицеру «светила» скорее карьера в ведомстве военно-учебных заведений. Генштабисты же составляли элиту любой европейской армии того времени, и хотя для достижения высших чинов окончание академии не являлось таким уж обязательным, карьера генштабистов развивалась значительно быстрее, чем у обычных офицеров. Перед Минутом теперь открывались блестящие перспективы. В связи с окончанием академии он 20 августа 1895 года был произведен в чин штабс-капитана гвардии с переименованием в капитаны Генштаба.

После успешной сдачи экзаменов Минут был направлен на стажировку в штаб Варшавского военного округа. 17 декабря 1896 года он занял пост старшего адъютанта штаба 6-го армейского корпуса, который находился в Ломже, а 6 мая 1898 года стал помощником старшего адъютанта штаба Варшавского в военного округа. Во время службы на этой должности Минут с 31 октября 1898 по 10 декабря 1899 года отбывал цензовое командование ротой в 145-м пехотном Новочеркасском Его Императорского Величества Императора Александра III полку в Санкт-Петербурге. Подобная стажировка была в русской армии необходима любому генштабисту, чтобы продолжить службу; предполагалось, что штабной работник должен быть хорошо знаком и со строевой службой, поэтому и шло постоянное чередование штабной и строевой служб. (В армии таких генштабистов, прибывавших на год или менее на должность, не любили, считая их временщиками и карьеристами.) По выслуге лет в 1898 году он был награжден орденом Св. Станислава 3-й степени. 28 ноября 1899 года Минут был назначен старшим адъютантом штаба 13-го армейского корпуса, штаб которого размещался в Смоленске. Менее чем через пять месяцев – 9 апреля 1900 года – он возглавил штаб Усть-Двинской крепости в Виленском военном округе; его должность приравнивалась к посту начальника штаба бригады.

В ноябре 1899 года возник новый очаг напряженности на Дальнем Востоке: в Китае разразилось Ихэтуаньское восстание, с которым полностью дезорганизованное Циньское правительство справиться не могло. Возникла насущная необходимость введения в Китай международного контингента. Русское правительство воспользовалось ситуацией, чтобы дать возможность своим генштабистам получить бесценный опыт в условиях, «приближенных к боевым». В числе других на Дальний Восток был отправлен и Минут: 21 августа 1900 года он был назначен состоять в распоряжении командующего войсками Приамурского военного округа. На Дальний Восток Минут еще раз вернулся через три года, а пока 3 февраля 1901 года он отбыл в Санкт-Петербург, чтобы занять должность младшего делопроизводителя канцелярии Военно-ученого комитета Главного штаба. Поскольку непосредственного участия в военных действиях Минут не принимал, то и награда ему полагалась «без мечей»: в 1901 году он был награжден орденом Св. Анны 3-й степени. 1 мая 1903 года Минут получил новое повышение, став столоначальником Главного штаба; он проявил себя очень дельным военным чиновником и администратором, об этом в том числе говорит и тот факт, что столоначальником он стал, минуя должность старшего делопроизводителя, что при стандартной карьере было обязательным. Формально продолжая числиться столоначальником, Минут в течение четырех месяцев – с 9 мая по 14 сентября 1903 года – отбывал цензовое командование батальоном в 50-м пехотном Белостокском Его Высочества Герцога Саксен-Альтенбургского полку в Севастополе.

Когда на Дальнем Востоке разразилась Русско-японская война, Минут уже считался офицером, знавшим Дальневосточный театр военных действий. Было вполне логично, что он был направлен не в строевые части, а в штаб: Минут был 12 февраля 1904 года назначен штаб-офицером для поручений при управлении начальника военных сообщений Маньчжурской армии. Здесь он оказался на своем месте. Впрочем, во время Русско-японской войны Минуту удалось приобрести и опыт непосредственного участия в военных действиях. При смене командования 6-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии он был 22 сентября 1904 года назначен начальником ее штаба (днем раньше ее командиром стал генерал-майор Владимир Николаевич Данилов). Должность он принял, когда дивизия уже сражалась на реке Шахэ – сражение продлилось с 22 сентября по 4 октября 1904 года Минут проявил себя вполне достойно, особых нареканий по поводу его действий не было, однако, поскольку изначально его назначение было временным, он уже 29 ноября 1904 года должность свою сдал. 17 августа 1905 года Минут возглавил (в звании правителя) канцелярию начальника военных сообщений при главнокомандующем всеми сухопутными и морскими силами, действующими против Японии. Русско-японская война принесла Минуту новые отличия: 6 декабря 1904 года он был произведен в полковники, а его грудь украсили ордена Св. Станислава 2-й степени с мечами (награжден в 1904 году) и Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом (награждение в 1906 году), кроме того, он получил и награды «без мечей» – Св. Владимира 3-й степени (1905) и Св. Анны 2-й степени (1906).

Служба Минута полностью подготовила его к следующему, очень ответственному назначению. После окончания любой войны Генштаб обязан проанализировать ход военных действий, выявить ошибки с целью не допустить их в будущем, разобрать действия войск и различных служб. И первое, что необходимо, – составить официальный очерк войны. Именно для этого 3 октября 1906 года при Главном управлении Генштаба была создана военно-историческая комиссия по описанию Русско-японской войны 1904–1905 годов. Одним из ее членов и был назначен Минут, причем ему была поручена разработка вопросов, связанных с деятельностью тыла действующей армии. Минут со своей задачей справился блестяще и по завершении подготовки соответствующего тома был 31 декабря 1909 года назначен начальником отделения Главного штаба. 13 октября 1910 года он был переведен на аналогичный пост в Главное управление Генерального штаба и 6 декабря 1910 года произведен в генерал-майоры. Последняя предвоенная должность Минута – управляющий делами Комитета по устройству казарм Главного управления по квартирному довольствию войск Военного министерства, ее он занял 12 марта 1911 г. На этом посту он получил две высокие награды: ордена Св. Станислава 1-й степени (приказ 6 декабря 1911 года) и Св. Анны 1-й степени (приказ 14 апреля 1913 года).

Когда началась Первая мировая война при проведении мобилизации 19 июля 1914 года Минут получил назначение исправляющим должность начальника штаба Минского военного округа. Подобное назначение говорит о многом. С одной стороны, по сравнению с его прошлой должностью это серьезное повышение, должность начальника штаба округа по штату генерал-лейтенантская, почему, собственно, Минут и стал пока что и. д. Таким образом, было признано, что генерал имеет хорошую подготовку и прекрасные характеристики и способности. Но с другой, Минский военный округ являлся прифронтовым (он был создан на базе части штаба Виленского военного округа, переведенного, соответственно, в Минск), а значит, во главе его стоял не «командующий войсками», а «главный начальник» – этот пост занимал генерал от кавалерии барон Евгений Александрович Рауш фон Траубенберг. В его ведении не было соединений действующей армии, а лишь запасные и тыловые части, и, конечно же, штаб такого округа не имел никакого отношения к планированию и осуществлению военных действий, да и сам штаб был сокращенного состава по сравнению с предвоенными штатами. Таким образом, командование посчитало, что Минут более приспособлен к работе по организации обеспечения войск, логистике, боевой подготовке и т. д., а не к непосредственному руководству войсками. И на этом посту, как и на всех других, Минут действовал без каких-либо нареканий. Вообще, можно сказать, что он был блестящим специалистом и прекрасно выполнял любую порученную ему работу. Правда, в нем не было той искры военного гения, которая делает из добротного специалиста военачальника или даже полководца. Но нельзя же этого требовать ото всех! В любой армии и крепкие профессионалы на вес золота. Поэтому начальство всячески отмечало Минута, и уже 5 января 1915 года он был произведен в генерал-лейтенанты, причем старшинство ему было установлено только с 6 декабря 1916 года[1], а 11 августа 1915 года награжден орденом Св. Владимира 2-й степени.

Возможно, именно с этим и был связан столь не характерный для середины войны перевод Минута из окружного штаба в действующую армию. 16 апреля 1916 года он стал начальником штаба 6-й армии генерала от инфантерии В. Н. Горбатовского, входившей в состав Северного фронта. В конце декабря 1916 года армия была передана в состав Румынского фронта и переброшена на юг, Горбатовский же был переведен на пост командующего 10-й армией. За ним последовал и Минут, возглавивший 6 декабря 1916 года штаб этой армии. При планировании кампании 1917 года на 10-ю армию, усиленную до 28 дивизий, возложено было нанесение главного удара фронта на Вильно – Молодечно. Именно такой была карьера генерала Минута к моменту событий, которые он описывает в мемуарах.

В своих воспоминаниях Минут постоянно повторяет, что является монархистом. Возможно, к финалу своей жизни, пройдя через все описанные испытания, генерал и стал убежденным приверженцем абсолютной монархии. Он сам в своих воспоминаниях прекрасно написал об этом: «Если бы я раньше не был монархистом, то после того, что произошло, я стал бы таковым». Скорее, Минут относился к так называемой военной интеллигенции, то есть той категории офицеров, обычно в старших чинах, которые, будучи хорошо образованными и «прогрессивно мыслящими», фактически встали на путь предательства императора и империи. Его критическое отношение к «режиму» и убеждение, что «постоянная смена лиц на высших государственных постах, выбор на них таких личностей, что заставляло пожимать плечами в недоумении самых благонамеренных и преданных верноподданных, ускоряли конец монархии», практически дословно повторяет стенания «общественных кругов» из Государственной думы, организовавших фактическую травлю правительства и окружения царской семьи. Созвучны этому и попытки оправдать случившееся не собственным предательством или по меньшей мере бездействием, а некими «высшими силами». Минут пишет: «Великая война ускорила развязку. Захватив глубоко жизнь всего народа, она запустила свои щупальца до самого дна темного моря народных масс, спавших в пьяном тумане». Поверить ему достаточно сложно.

Монархизм Минута был довольно избирательным. Это была приверженность некой умозрительной форме существования общества, принятым традициям при полной неготовности встать на защиту своих убеждений. Сам генерал пишет: «Отречение государя сняло тяжкое бремя с совести всех тех, кто считал и продолжает считать присягу не пустой формальностью, ни к чему не обязывающей, а словом, связывающим человека, словом, которое нельзя менять как перчатки». Можно не сомневаться, что Минут был среди тех, с кого «тяжкое бремя» было снято. Монархистом называл себя и лидер октябристов А. И. Гучков, столь много сделавший для свержения императора Николая II и, как следствие, монархии в России. На службе этих псевдомонархических, либеральных кругов оказался и Минут. Причем надо заметить, что Минут, скорее всего, имел репутацию либерала, поскольку в течение нескольких недель после февраля 1917 года все генералы, имевшие репутацию монархистов, были благополучно отправлены в отставку. Минут же был выбран Гучковым для занятия чрезвычайно важного поста начальника Главного штаба. Сам он пишет: «Знакомство мое с Гучковым ограничивалось до сего времени лишь редкими встречами в комиссиях в Государственной думе, и общее впечатление, которое он производил на меня, было в его пользу. Помощников же военного министра, в особенности генерала Новицкого, я знал очень близко. С Новицким мы были вместе в Академии… и поддерживали знакомство домами».

Этим в том числе и интересны воспоминания Минута. Этот человек фактически приветствовал свержение монархии, записав, что «победоносному народу, удовлетворенному достигнутым успехом, несвойственно проявление низменных чувств: он не стал бы сводить личных счетов, и все поведение его было бы облагорожено торжеством победы». Он сделал стремительную карьеру после Февраля, обладая в военных и гражданских кругах вполне определенной репутацией: он сам упоминает о том, что ходили – пусть и необоснованные – слухи о назначении его военным министром. Но, к его чести, в отличие от многих своих коллег, у него хватило твердости не пойти на службу к большевикам. Его последующие злоключения стали своеобразным воздаянием за его действия в 1917 году, хотя сам он этого так никогда и не понял. Да и по большому счету, натерпелся генерал в основном в Советской России, а затем остаток Гражданской войны провел в долгих путешествиях на «какой-либо антибольшевистский фронт», до которого он так и не добрался.

В 1922 году генерал Минут достиг Франции и обосновался в Париже, где и прожил почти 12 лет. В 1924 году он возглавил Объединение воспитанников Псковского кадетского корпуса, а через десять лет – 2 января 1934 года – скончался.

Первую часть своих мемуаров – «Под большевистским игом» – Минут написал, как значится из сопроводительной записки к ним в архиве, в апреле 1919 года, вторую часть – «В изгнании» – начал в марте 1932 года и, скорее всего, в том же году и закончил. После смерти генерала машинописный экземпляр его мемуаров поступил в Русский заграничный исторический архив в Праге (Ruský Zahranični historický Archiv), где части были размещены под № 8616 и 8766 соответственно. Материалы этого архива представляли собой богатейшее собрание документов русской эмиграции, судьба которого оказалась достаточно печальна: после освобождения Чехословакии советские власти вывезли весь Русский заграничный исторический архив в СССР, где он был распределен между несколькими хранилищами. Мемуары Минута, как и большая часть документов архива, поступили в Центральный государственный архив Октябрьской революции и Социалистического строительства СССР (ЦГАОР; ныне – ГА РФ).

Чем они интересны, если автор, занимая руководящие посты, в общем-то, не играл какой-либо значительной роли ни до 1917 году, ни позже и лишь в 1917 года был вхож в более-менее «высшие сферы»? Во-первых, любые мемуары, тем более написанные образованным, умным и проницательным человеком, интересны. Хотя оценка событий очевидцем изначально субъективна, тем не менее человек, давая ее, основывается на большом личном опыте и знании обстановки, в отличие от нас, вынужденных довольствоваться лишь дошедшими до сегодняшних дней документами. Даже при том, что Минут обладал – по крайней мере, такой вывод можно сделать из его мемуаров – полной политической наивностью, все характеристики, которые он дает своих знакомым, представляют огромный интерес. Особенно с позиций потомков, знающих происходившее в те годы на основе фактов, а не личных впечатлений. Так, например, очень интересны наблюдения Минута о А. А. Брусилове, «который после переворота вдруг, словно по мановению волшебной палочки, из верноподданного генерала и к тому же генерал-адъютанта, обласканного царем, превратился в ярого приверженца революции. Он потрясал красным знаменем и убеждал всех и вся, что в душе всегда был революционером».

Также особого внимания заслуживают записки Минута, посвященные его жизни при большевиках в деревне. Они важны тем, что подобных записей до нас дошло крайне мало: крестьяне таковых не оставили, а из оказавшихся в 1918 году в провинции дворян лишь немногие – и среди них Минут – позже смогли выбраться из «красного рая». И конечно, сама история приключений Минута интереснее любого детектива и показывает его как человека целеустремленного, готового к любым трудностям при достижении поставленной себе цели.

Появление мемуаров Минута – событие действительно важное, большой вклад в историю смутного времени России. Они достойная часть огромной многообразной мозаики российской истории 1917–1920-х годов.

В заключение надо отметить, что воспоминания Минута специально подготовлены для этого издания: они систематизированы, уточнены, к ним составлены подробные комментарии, а также именной указатель.

Предисловие автора

Подробное изложение причин и условий возникновения и развития большевизма в России вообще и даже в частности, только в армии, требует всестороннего изучения многоразличных явлений нашей общественной и экономической жизни, продолжительных экскурсов вглубь нашей истории, к тем вехам, которыми обозначены Разинский и Пугачевский бунты{1}, и может быть объектом лишь капитального труда.

Такая задача мне далеко не по силам. Поэтому, приступая к передаче моих наблюдений, впечатлений и переживаний за более чем год, что я прожил под большевистским игом, ограничусь лишь самым кратким изложением тех причин, в силу которых за Февральской революцией 1917 года последовала вторая революция в октябре того же года.

Первое революционное движение в России, вышедшее из рамок тайных заговоров и подпольных конспираций и коснувшееся в большей или меньшей степени широких масс населения в 1905 и 1906 годах, застало эти массы в значительной части их еще не подготовленными к восприятию новых идей и поэтому не имело успеха.

Все усилия агитаторов и апостолов нового социального строя и политических свобод скользили по этим массам, не пуская глубоких корней в народную душу.

Социальные идеи воспринимались поверхностно. Усваивалось из них только то, что было понятно и злободневно. Крестьяне с упоением мечтали о «черном переделе»{2}, то есть наделении их землей из обширных помещичьих угодий, частью остававшихся в руках помещиков после отмены крепостного права, частью благоприобретенных лицами, вкладывавшими свои капиталы в земельные собственности. Надо признать, что почва для пропаганды была благоприятна. Я лично знавал многих собственников, обладавших десятками тысяч десятин[2] в одной меже[3], в то время как окрестные крестьяне имели всего лишь полторы десятины на душу. И добро бы эти крупные владельцы сами занимались хозяйством, давая постоянный заработок населению: нет, они предпочитали без всякого риска от погодных условий отдавать свои земли в аренду тем же крестьянам, повышая из года в год арендную плату. Последним некуда было деться, и волей-неволей они, скрепя сердце, закрепощали себя земельным магнатам. Правительство сознавало ненормальность этого положения, рядом мер старалось урегулировать его, положить предел росту этого крестьянского пролетариата, пыталось создать класс крестьян – мелких собственников{3}. Но меры эти носили долговременный характер и не удовлетворяли массы. Но, несмотря на это, революционные выступления 1905 и 1906 годов были чисто спорадического характера и не свидетельствовали об общем подъеме крестьянской массы.

Солдаты требовали улучшения пищи, хотя она была вовсе недурна и на военной службе простолюдин питался, во всяком случае, не хуже, если не лучше, чем у себя дома.

[Солдаты] охотно прислушивались к критике начальства, к аргументам в пользу неравенства положения между солдатами и офицерами, к жалобам на строгость дисциплины и т. п., но тем не менее революционные беспорядки имели место лишь в тех воинских частях, где не было [должного] надзора и тесного общения между офицерами и солдатами.

Более сознательными революционерами были лишь рабочие, но они не были достаточно организованы, а главное – не имели авторитетных и энергичных вождей.

Значительная часть интеллигенции действительно была настроена революционно, но вследствие ее крайней малочисленности активное участие ее в революционном движении того времени было малозаметным.

Если метафорически уподобить русский народ огромному, глубокому морю темных, малокультурных людей, одурманенных водкой{4}, пропитавшей не одно поколение, – морю, покрытому тонкой пленкой интеллигенции, подобно пленке сливок на снятом молоке, то есть можно сказать, что движение 1905–1906 годов коснулось лишь поверхности этого моря.

Кое-где разбудил его порыв революционного ветра; пошла мелкая рябь по нему; разорвалась и разметалась местами пленка; проглянула находившаяся под нею темная масса, но так как порыв был очень слаб, масса же тяжела и инертна, то вскоре все было подавлено и замерло. Выразилось это, как известно, баррикадами в обеих столицах, бунтами в некоторых войсковых частях, а в особенности во флоте, и аграрными беспорядками.