Русская Лолита! Кровавые всполохи
Тетралогия: Нашествие монголов.
«»»»»»»»»
Декабрь 1237 года
…Чёрные всадники, бесчисленной колонной, выгибающейся змеёй, рысили, по утопающей в снегах, степи. Над недалёким березняком кружили тучи воронья, громким карканьем накликая беду.
Трескучий мороз мешал дышать. Лошади и всадники в лисьих малахаях покрылись колючим инеем. Клубы пара поднимались над войском. То тут, то там слышались гортанные выкрики, проносящихся вдоль войска, порученцев-туаджи.
От топота сотен тысяч копыт гудела земля. Движение войска было неукротимо, не было силы, способной остановить этот страшный вал…
«»»»»»»»»
Первый роман тетралогии:
КРОВАВЫЕ ВСПОЛОХИ
«»»»»»»
Лето 1229 года набирало силу. Тёплый ветер сбивал комариные тучи. Ехать было приятно. Сёмен лежал на соломе в старой, скрипучей телеге, смотрел в голубое, чистое небо. Узкую дорогу обступали потемневшие от тепла ели. Запах молодой хвои бодрил, хотелось петь. Лошадью правил Микула – посадский бездельник, взятый князем на двор в конюхи. Сзади и спереди телеги неспешно трусили на лошадях дружинники – Серьга и Ванька. Семён грыз соломинку, скучал. Рядом теснилось не хитрое барахлишко.
–Микула, спел бы, что ли, – подтолкнул он конюха.
–Вот ещё. С какой радости горло драть?
–Да ты посмотри, как хорошо. Душа песни просит.
–Тебе надо, воевода, ты и пой.
–Груб ты, братец, – Семён вздохнул, подложил под голову ладони.
Микуле было от чего злиться – благодаря Семёну князь Юрий загрузил его работой сверх меры, назначив Семёна из Суздаля во Владимир в младшие воеводы, повелел Микуле перевезти пожитки семьи, а теперь Семён опять ездил в Суздаль забрать последнее, и опять прихватил Микулу, хотя прекрасно мог сделать это своими силами.
–Коней княжеских не бережёшь ты, – упрекал Микула младшего воеводу. – Своих холишь, а княжеским от тебя одна неприятность.
–Микула, куда лучше ехать, чем в княжеском детинце сидеть, от безделья мух ртом ловить.
–Хорошего мало на телеге такой путь трястись туда да обратно.
Микула славился своим ворчливым нравом, и над ним любили подтрунить – мужику было за тридцать, а не семьи, ни двора – прижился княжеским холопом. Семён был не намного старше Микулы – на два года, а уже и семья давно, хотя сына прижил всего нечего – три года, а до того мёрли ребятишки. Уж сколько жена Агафья изводилась – и кормили не надо лучше, и холили – у смердов ребята крепкие, Семёновы же не держались на этом свете. Слава богу, Мишка зацепился своими маленькими ручонками за жизнь, живёт, пострелёныш, подрастает. Агафья ещё одного собралась рожать. Это хорошо. Большая семья – опора.
Жена у Семёна красавица. Только что-то не ладилось у них – ночью жарко, а не долго, словно чужие, по принуждению друг с другом. Первые дни Семён наглядеться не мог на Агафью, думал, любовь пришла. Теперь было тяжело, уже понял, что ни он, ни она особой теплоты друг другу дать не могут. По вдовам и вольным девкам ходить претило, и стыдно было – Агафья, даже кто ей понравится, себя сдержит, чем же он лучше. Слава богу, Мишка остался жить – Агафья немного оттаяла, прошли обычное отчаянье после смерти первых малышей и враждебность к всегда занятому Семёну. Сын забирал всё её время, и часы с мужем иногда приносили радость, когда она видела, как Семён неуклюже возится с ребёнком, посмеиваясь над ним, ища у неё поддержки.
Переезжал Семён из Суздаля благодаря булгарам – князь Юрий решил отправить его послом к волжцам в ответ на мирное посольство, пришедшее всего неделю назад из Булгара, а чтобы соблюсти статус, назначил его младшим воеводой Владимирским –первым во Владимире бессменно сидел Пётр Ослядюкович, он умрёт, будет его сын. А Семёну и младшим почётно. В его-то годы, и такие заслуги. Отец простой посадский суздальский, Семён у него первенец (всего в семье трое братьев). Семёна князь забрал в дружину. А в суздальские младшие воеводы Семёна выдвинули опять же булгары. Ещё при отце Юрия, великом князе Всеволоде, державшем в кулаке не только Северо-Восточную Русь, но и южные княжества, разгорелась война суздальцев с Волжской Булгарией. В 1205 году Всеволод разорил сёла и городки булгар по Каме и Волге. В 1209 году булгары напали на Рязань. В 1210-м суздальцы совершили ответный набег. В 1212 году великий князь Всеволод умер, и сразу же разгорелась междоусобная война за Владимирский престол между его сыновьями, в результате которой, в 1218 году великим князем Северо-Восточной Руси стал Юрий Всеволодович. Булгары учли ослабление страны – стремительны нападением в 1218 году они захватили Устюг на реке Сухони, а затем предприняли движение вглубь русских земель, до города Унжи. Унжу взять у булгар сил не хватило, удерживать Устюг они не собирались, потому разорённый край покинули.
Князь Юрий повёл дело решительно – объединив утихомиренных князей, он собрал большое войско, отдал его под начало младшего брата Святослава, и отправил по Волге в землю булгар. В этом походе проявил себя Семён. В войске, помимо княжеской дружины, были отряды из Переславля– Залесского, Ростова, Устюга и Мурома. 15 июня 1220 года русские разбили булгар, и разорили городки и деревни в нижнем течении Камы.
Святослав посоветовал брату обратить внимание на бойкого Семёна. Юрий, с легкой руки, назначил Сёмку-бойкого младшим воеводой суздальским, отдав под начало городскую дружину – первый воевода руководил всеми силами удельного княжества.
Юрий собирался совершить ещё более масштабный поход на булгар, благо добычи привезли много, а силу выявили у камцев недостаточную, но зимние булгарские посольства с дарами, с трёх попыток отговорили великого князя от войны – был заключён мир.
Семён надеялся проявить себя в новом походе – с первого привёз много серебра, разного барахлишка, так что поднял на ноги и отца с матерью, и себе выстроил дом, хотя и не жил там, постоянно околачиваясь рядом с князем – понравился ему молодой парень, расторопный и преданный. Похода не было. Но булгарское «везение» своё делало.
–Булгарам верить можно, но, бережённого бог бережёт, – решил Юрий, велев на слиянии Оки и Волги, на самой восточной окраине Руси ставить крепость от возможных набегов.
Булгары держали под своим контролем окрестные племена черемисов и мордвы. Невзирая на мир русских с камцами, эти могли своей волей разорять суздальское приграничье. Потому князь отрядил дружинников из Владимира и Суздаля ставить Нижний Новгород, на месте разрушенного городка эрзи Ибрагимова. Людишек посадских и деревенских переселили насильно, а Семёна назначили воеводить.
Семён сразу с собой повёз отца.
–Ох, и гнилое место, Сёмка, тебе досталось, – сокрушался отец, но, опираясь на высокое положение сына, отгородил себе побольше хорошей земли, стараньем дружины хоромки отстроил, заделался посадским старостой. За городом, укрепленным валами и тыном, на вольном просторе, на булгарское серебро двор поставил скотный, вызвал сыновей на хозяйство.
Зажила семья Семёна привольно в пограничной глуши.
Городок заложили маленький, всего, вместе с дружиной, человек в две сотни. Хотел Семён и жену перевезти из Суздаля, но Юрий не пустил.
–Заложил крепость, прирастил людей к земле, и ладно. Ты здесь будешь, твоё место младшего воеводы Суздальского не отбирали. А воеводить в Нижнем Сысоя оставлю.
Отцу Семёна было всё едино – Сысой друг сына, почти сын – живи, приращай добро.
Семён, привыкнув к своему положению, приезжал к отцу в Нижний, просил младшего брата, Ивашку, выделить, отпустить в Суздаль, но отец, похваляясь богатством, отказывал.
–От добра добра не ищут. Здесь у нас вон как дело идёт! Ты воин, а мы – люди посадские. Город вырастет, я из Ивашки посадника сделаю!
–Я ведь рядом с князем. Разве брата своего плохо устрою в Суздале?
–Ты, Сёмка, отца не учи. Я в люди божьим промыслом вышел. Может, тебя князь приблизил ради того только, чтобы нашу семью сюда определить. Здесь наше место. Город новый, и мы в него корнями врастаем. А Суздаль? Кто там не помнит нас сирыми из сильненьких? Всякий ткнёт. А разгневаешь князя? Не пущу Ваньку! А будешь князю на ухо нашептывать, брата себе под руку сманивать, дрыном по спину отхожу, не посмотрю, что воевода…
А теперь это спешное переселение из Суздаля во Владимир. Булгары мира просят. Чего ради? Давно не воевали с ними.
Хотят мир закрепить накрепко. Поговаривают, война у них идёт с какими-то монголами, оттого боятся удар в спину от русских получить…
Переправившись на плоту через Лыбедь и, по настилу миновав овраги у оборонительных валов города, во Владимир въехали через Медяные ворота. Ехали через новый город вдоль оврага, мимо каменных стен монастыря и валов среднего города, через ворота въехали в Средний город, ещё называемый Монаховым, так как у южной городской стены, прямо у укреплений княжеского детинца, приткнулся ещё один монастырь – Рождественский, а у внутренних валов высилась каменная церковь, и попы, и служки монастырские, сновали туда-сюда перед глазами, отчего казалось, что здесь только монахи и живут.
Неторопливо, по ухабистой улице, через лай псов, крутящихся у заборов усадеб, через внутренние ворота, попали на посад.
Дом Семёна был сразу за воротами, и Микула придержал лошадь перед тяжёлым, из жердины, забором.
–Давай, Микула, вместе с Ванькой и Серьгой, перетащите в дом барахлишко. Я – к князю.
Семён сел верхом на лошадь Серьги, поскакал обратно к детинцу, успел услышать сзади ворчание Микулы:
–Барахлишко его таскай. Больно великий воевода объявился.
Семён, смеясь, мотнул головой.
По улице шли дети Петра Ослядюковича – Коська и Наталья. Коське было двадцать лет, а отец всё держал его в домашней усадьбе, заставляя смотреть за хозяйством, холопами и сестрой Натальей, четырнадцатилетней красавицей, на которую первый воевода чуть не молился. Серьга уже успел рассказать, что у Петра Ослядюковича такие молодые дети, потому что первая семья погибла во время пожара, когда шла обычная княжеская распря.
Пётр Ослядюкович недавно похоронил вторую жену, и теперь всё время проводил в княжеском тереме, часто не наведываясь домой по неделям – дети приходили к нему повидаться. А князь шутил, глядя на красавицу дочь Ослядюковича, что отдаст Наталью за удельного князя в Черниговскую землю. Хотя это была шутка, она легко могла воплотиться в реальность – князей становилось всё больше, и семьи воевод и первых посадников легко роднились с удельными князьками. Пётр Ослядюкович бледнел, слушая слова князя, не зная, как устроить судьбу дочери, чтобы и дома оставить на радость себе, и муж оказался человеком знатным и богатым.
Семён, против воли, встретился с глазами Натальи, серыми с паволокой. Девушка не смутилась, смотрела безбоязненно, и опустила голову, хихикнув, когда брат дёрнул её за рукав.
Семён неожиданно кивнул головой, здороваясь, и промчался, замирая – красивая девка. Если бы не крутой нрав Петра Ослядюковича, давно бы окрутил красавицу. От похабной мысли ухмыльнулся.
Въехав в детинец, Семён оставил коня дружиннику, перекрестился на Успенский собор, по кручёной лестнице с резными перилами, поднялся в княжеский терем. Начальник караула ушёл в гридню, доложить князю, вернулся.
–Иди, зовут.
–Кто у него?
–Да все там. И Митрофан тоже. Послы недавно только вышли, всё тары-бары вели.
Семён вошёл в просторную гридню, увидел епископа Митрофана, важного (живот вперёд), вредного Петра Ослядюковича (заносится перед ним, Сёмкой– выскочкой), великого князя Юрия – уже отяжелевшего, за сорок лет перевалило, хмурого, его старшего сына князя Всеволода, сыновей Владимира и Мстислава, полевого воеводу Еремея Глебовича ( между дружинниками «Ерёма-сердитый» – всегда в походах орал и на руку не скупился с молодёжью).
Семён отвесил поклон.
–Во время ты, – сказал Юрий. – Перевёз пожитки в новый дом?
–Перевёз, княже.
–Тогда, готовься в дорогу. Завтра булгар обратно отправим, и ты с ними. Повезёшь грамоту хану. Главное, разузнай, что они затевают, к чему, и без того в мирное время, ещё больше мир укрепить хотят? Послы кивают на монголов, которые на юге их ханства объявились. Мол, рубят половцев, башкир, с которыми булгары беспрестанно воюют, бьют. У булгар с башкирами мир теперь – отбиваются от общего врага. Так ли это? И что это за монголы? Послы говорят – их армии бесчисленны, им покорились южные народы, в битвах они яростны, к побеждённым – беспощадны… Правда то или сказки? Может, нам стоит ударить булгарам в спину? Разорим городки, добычу возьмём, а то и их данников – черемисов да мордву под Русь забрать получится. Разузнай.
–Хорошо, великий князь.
–Грамоту хану передашь, на словах скажи: у великого князя к булгарам вражды нет, пусть шлют купцов, торгуют, как прежде, а мы к ним своих отправим, как всегда. А сам переговори с местными князьками. Знаю, у них шатание в ханстве – хан не управляется, улусные князьки ( как у нас недавно было) во власти его сомневаются. Разузнай, да долго не задерживайся.
–Понял, княже.
–Ну, иди, отдыхай. С собой возьмёшь двух дружинников.
–Великий князь, дозволь Микулу взять?
–Холопа моего, конюха? Ха-ха-ха. Ну, бери, шутки ради. Что, жаловался на тяжкую долю? Ерёма, распорядись, чтобы Глебка – начальник караула, выдал Микуле одежду получше. Он дурень бездельный, но глаз у него острый. Наплачешься, Сёмка, с Микулой в дороге.
Все в гридне заулыбались.
Семён поклонился, вздохнув, вышел.
На улице, сев на коня, увидел въезжающего на телеге в детинец Микулу, подмигнул ему, улыбаясь. Тот сердито отвернулся. Думает, отмаялся, теперь на сеновале валяться, да к вдовам шнырять… Нет, дружок! Когда узнаешь, что тебя ждёт – взвоешь.
Но весёлое настроение улетучилось сразу, как выехал из детинца. В чужую землю ехать послом. Велика честь, а страх стучит внутри. Всякое может случиться. И делать нечего – служба княжеская, подневольная: сказано – делай.
«»»»»»»
Из Владимира посольство на трёх лодьях отправилось ранним утром вниз по Клязьме. В первой лодье плыли дружинники сопровождения – они проводят посольство до Нижнего Новгорода, во второй – булгары, во главе с князьком Адавлетом, однолетком Сёмена, на третьей – посол князя Юрия Сёмен, дружинники Серьга и Ванька, и ворчун Микула – «младший посол».
–Что за печаль мне в чужбину ехать? А, воевода? – допытывался Микула.
–Князь повелел. Ты его холоп. Говорит, у тебя глаз острый, – пряча усмешку в усах, объяснил повороты судьбы Микулы Семён.
Микула сразу загордился, щерясь.
–Точно! Острый глаз! Что я замечу, тебе не увидеть! Но я не холоп. Я вольный.
–Сколько ел, пил княжеского, на соломе валялся, а всё вольный.
–Князева печаль меня кормить и в конюхах держать. Не захочет – уйду. Захочу, сам уйду.
–Ленив ты страшно, Микула… В послы тебя определили, растёшь, как муж государственный, в чине прибавляешь, а ворчишь! Тебе безделье дороже хорошей жизни?
–А моя чем плоха?
–У тебя ничего нет.
–Руки, ноги есть, голова работает, большего не требуется. А честь не велика чины выслуживать. Князья грызутся друг с другом за городки, а вам, слугам верным, головы рубят.
–Ты не князю, земле суздальской послужи.
–Послужу. Я не отказываюсь. А не нравится мне эта затея, хоть что говори, воевода.
В Стародубе речной караван остановили дружинники князя Ивана – брата великого князя Юрия, самого младшего среди братьев Всеволодовичей, ему исполнился тридцать один год. Он был тихим, спокойным человеком, всецело преданным Юрию.
Послов накормили за княжеским столом. Адавлет рассказывал о монголах и призывал быть мирными соседями – дипломатическая болтовня. Тут же за столом, Семён разговорился с булгарским князьком, узнал, что он племянник хана и отвечает за посольские дела.
Отплывая дальше, Адавлет пригласил Семёна на свою лодью, и до Нижнего Новгорода Семён плыл с булгарами, расспрашивая Адавлета о неведомых монголах.
–Разве они неведомые, воевода? Шесть лет назад вы бились с ними на реке Калке.
–Не может того быть! – удивился Семён своему неведению. Вроде, он беспамятством не страдал. Другие у них, в Суздале, битвы были.
–Не ваш князь, не Суздальский, а южные – из Киева, Чернигова… Монголы разбили русское войско, и гнали остатки до Днепра. Они проходили и через наши земли. Мы их тогда сильно потрепали.
–Лжешь, князь! Была бы битва великая, все бы о ней знали!
–Расспроси у вашего летописца княжеского, раз мне не веришь! Монголы не неведомые, они рядом, и они сильные враги! На Русь и Булгарию приводил отряды полководец Субедей. Цепной пёс Чингисхана. Покорил множество народов. И Китай, и Хорезм, и Кавказ. Теперь он вернулся. В прикаспийских степях Субедей разогнал половцев, вытеснил их за реку Яик. За Яиком степи принадлежит хану Бату, сыну Джучи, старшего
сына Чингисхана, великого основателя монгольской орды. В этом году, зимой, Субедей и Кокетай привели в прикаспийские степи войска, по нашим сведениям два тумена. Двадцать тысяч воинов.
–Двадцать тысяч?! Много! – Семён слушал, и не мог до конца поверить в правдивость слов Адавлета. Далёкие страны, имена монгольских ханов, неведомая ему битва русских и поражение, а теперь двадцать тысяч войска – огромная сила, со всей земли Владимиро-Суздальской, если объединить все дружины, столько и не набрать… Преувеличивает булгарин, запугать хочет. А для чего?
–Для монголов двадцать тысяч не много – это два небольших отряда. Потому мы и беспокоимся. Когда Чингисхан покорял империю Хорезмшаха Мухаммеда, которому раньше принадлежала те степи, где властвует теперь Бату, монгольское войско состояло из двенадцати туменов. Сто двадцать тысяч!
–Ха-ха. Ну, это точно сказки! Преувеличиваешь!
–Нисколько. А войско Мухаммеда было в сорок туменов, и всё равно монголы разбили его империю, как глиняный кувшин. Теперь все воины Хорезма служат монголам… А когда Чингисхан напал на тангутов (многолюдное государство на западе Китая), его армия была из тринадцати туменов – сто тридцать тысяч! Монголы за два года стёрли тангутов с лица земли. Говорят, оставшиеся в живых стали рабами, а тангутский язык забыт.
–Почему же Чингисхан не послал на Булгарию десять туменов, а только два?
–Ты мне, всё-таки, не веришь, воевода, – Адавлет смотрел на берега реки, отмахиваясь веточкой от назойливых комаров. – Чингисхан два года назад умер. Страной монголов правил его младший сын Тулуй. В этом году, на всемонгольском курултае, согласно завещания Чингисхана, власть над империей принял его средний сын Угедэй… А почему не послал на нас десять туменов, я не знаю. Говорят, монголы основную армию направили опять в Китай. Не знаю. Но это хорошо. Для нас даже два тумена – уже сильная армия… А есть слухи…
–Откуда слухи? – перебил Семён.
–Купцы. Купцы там и тут, они всё знают, везде бывают, от них нет секретов… Есть слухи, что монголы пошлют сюда дополнительные силы, правда, из кипчаков (они не так сильны)… Но, если их будет много…
–Посмотреть бы на тех монголов.
–Приедем, посмотришь.
–Захватили пленных? Вы снова бились с ними?
–Пленных нет, но я покажу тебе монголов. Издали. После приёма у хана, не поленись, съездим к Яику – на той стороне реки постоянно их дозоры. Этой зимой, по льду, тумены Субедея и Кокетая переходили Яик и разгромили наши сторожевые заставы. Но границу ханства не перешли, повернули на башкир. Мы заключили мир с башкирами. Там идут большие схватки. Башкиры разрозненны, многие племена не сплочены, бьются сами по себе, а монголы их крошат всей массой. Но Башкирия – леса и горы, так просто монголам её не завоевать – коннице в лесу туго, ей степь нужна, простор.
–Почему ты, князь, говоришь, что монголы покоряют башкир? Может, просто разоряют, грабят, потом уйдут?
–Нет, они не уходят. Стойбища сжигают, людей бьют, уводят в плен, князей вырезают. Им нужен тыл, когда они пойдут на нас.
Лодьи прошли мимо Гороховца, причаливать к пристани не стали.
После Гороховца, из узкой Клязьмы вошли в широкую Оку.
В Нижнем Новгороде остановились на сутки. Послов встречали воевода Сысой и посадник Спиридон – отец Семёна.
–Сёмка, обормот, ты-то куда, в страсть такую? – поразился отец, узнав, что Сёмен направлен послом к булгарам.
Отобедав у воеводы, пошли в терем посадника. Отец водил булгар по двору, похвалялся хозяйством, угощал крепким мёдом.
Семён с Сысоем выехали верхом за городские укрепления, проехались вдоль валов.
–Не докучают эрзя, черемисы? – Семён смотрел на саморучно заложенный городок, радовался.
–Мирно… Пока… Лето в разгар войдёт, полезут… Года не проходило, чтобы не налетали. Скот режут, увозят на лодьях.
–Это мелочи.
–Кому мелочи, а мне разоренье. В прошлом лете трёх тёлок свели. Я даже брал дружинников десяток, сплавлялся по реке к ближним деревням этих разбойников. Разбегаются кто-куда, да из-за кустов стрелами шпыняют… К булгарам зачем едешь? Князь что-то затевает?
–Не твоего ума дело.
–Ой, не твоего! Заноситься стал, Сёма… Смотри, друга обидишь, а друг, может, ещё пригодится.
–Не дуйся, Сысой. Булгары за миром приехали, кочевники их достали, вот и просят у нас нового мирного договора, чтобы убрать дружины с северной границы.
–Половцы? Половцы только грабить мастаки, они большим войском уже давно воевать не ходят – у каждой орды свой хан, а в орде, вместе с женщинами, детьми и стариками, человек с полтысячи… Чтобы с такими отрядами справиться, обнажать границу с Русью булгарам нет надобности, у них народу много и рати большие.
–Говорят, монголы какие-то на них нападают. Говорят, половцев монголы бьют, только писк идёт, и в рабство угоняют или заставляют воевать на своей стороне. Говорят, двадцать тысяч войска у монголов.
–Ого! Больно много! Не лгут?
–Вот князь и послал грамоту о мире хану булгар передать, да выяснить, что правда, а что ложь. Если ложь, то к чему ложь.
–Понятно, – Сысой был задумчив. Погладив коня по гриве, усмехнулся. – Растёшь рядом с князем, в послы выбился.
–Бери выше. Младшим воеводой во Владимире стал! – горделиво вскинул голову Семён. – Пётр Ослядюкович губу вперёд выставляет, брезгует мной, выскочка, говорит.
–Да-а, – завистливо протянул Сысой. – А я здесь, в этом болотище, состарюсь воеводой. Только дружины у воеводы три десятка молодцов.
–Зато хозяин себе и округе.
–Ты, Семён, приедешь от булгар, шепни князю, может, возможно меня куда в центр приткнуть? Я ещё молодой, спекусь здесь, на пограничье. Тут старика поставить, всё равно спокойно.
–Поеду обратно, поговорим.
–Правильно рассуждаешь. А ты в уме отложи, что я просил.
Ночью отец лёг спать не на печи, как обычно, а на полатях, рядом с Семёном. Не спали. Семён лежал на душных полушубках, смотрел в черноту потолка. Отец сидел, свесив ноги, иногда чесал грудь под рубахой, иногда ковырял твердую пятку, ворчал, но по голосу Семён чувствовал – переживает.
–Больно прыток ты, Сёма. Не к добру. Видано ли дело – младший воевода Владимирский! Это мой Сёмка! Ты князю не вздумай перечить! У них там смуты и лай промеж собой, ты в стороне будь. Господи, господи. Не спокойно на душе. Теперь маяться буду, пока обратно из булгар не вернёшься. Денег тебе дам, присмотри какого-нибудь товарцу дешёвого, но какого здесь нет, продам, серебро в оборот пущу.
–Отец, я же не купец, посол.
–А ты разузнай, что у них, почём, да как к купцу относятся. Через нас часто лодьи владимирцев проходят. Какие к булгарам, какие к половцам идут. Я, может, тоже лодью срублю, пусть Мишка отвезёт, брат твой непутёвый – дома в хозяйстве толку мало, работает без усердия, Ваньке не чета, голова неизвестно чем занята. Зерно есть, мёд есть, воск, дёготь, лыко.
–Раз он в хозяйстве непутёвый, какой из него купец? Растеряет добро.
–Может статься, – отец замолк, скрёб затылок.
–Сысой не обижает тебя?
–Сысой? Я да Сысой, вся власть здешняя. Богатею его попустительством. Потому в голове мыслишки насчёт торговли бродят.
–Что поп Антип?
–А что? Человек тихий… Пьет только много, всё сокрушается, что сюда его определили. А так докуки от него нет…
–Отец, а что с товаром сразу в булгары соваться? Сперва, товары во Владимир отвези или в Муром.
Отец усмехнулся одобрительно.
– Тоже можно. Пусть Мишка во Владимир съездит. Да, боюсь купцов столичных. Разве пустят богатеи Спиридона на свои рынки? Они, шельмы, сюда сплавляются, по дешёвке товар скупают, а сами везут уже в Новгород, Смоленск, в Киев. А в Булгарах я, может, пробьюсь.
–Сложное дело задумал, отец.
–Кто говорит, что лёгкое?! Вся жизнь наша страдания и пот, и боль головная, прости господи, за слова такие. Надолго к булгарам едешь?
–Как придётся, отец.