Нанятая совесть. Хроники практикующего адвоката

Предисловие

С большим удовлетворением представляю читателям и общественности молодого, очень перспективного адвоката, занимающего активную и справедливую жизненную позицию.

Григорий Сарбаев поступил в Чувашский государственный университет им. И. Н. Ульянова, который я имел честь возглавлять на протяжении двадцати лет, в 1992 году. Молодой, амбициозный, жадно тянущийся к знаниям студент почти сразу обратил на себя внимание. Достаточно сказать, что он за короткое время, обучаясь исключительно на «отлично», прошел путь от председателя студенческого совета юридического факультета до председателя студенческого научного общества всего университета, которое и возглавлял три года. Неоднократно был победителем научных конкурсов, стал персональным стипендиатом нашего вуза.

Сначала по долгу службы, а потом в качестве наставника и учителя, выкраивая время из напряженного графика ректора и члена Совета Федерации РФ, я общался с ним, обсуждал пути развития студенческой науки, социальной защиты молодежи. Мы на совместных заседаниях ученого совета и студенческого научного общества решали вопросы оптимального материально-финансового обеспечения и укрепления технической базы студенческой науки, содействия росту квалификации преподавателей – научных руководителей, расширения студенческих научных связей с вузами России, зарубежных стран.

На основе проведенной совместной работы наш вуз вышел на первое место в Поволжье по развитию студенческой науки. На конференции, методологические и методические семинары, круглые столы приезжали студенты со всей России и из-за рубежа. Мы, со своей стороны, командировали активных, лучших студентов на всероссийские и международные симпозиумы. И это несмотря на труднейший период в жизни нашей страны, когда высшие учебные заведения находились в кризисе. Как ректор, я понимал и всегда по возможности всемерно помогал молодёжи, активно участвовал в жизни студенчества, прекрасно зная, что в руках ребят, которые делали первые шаги в профессиональной сфере, будущее России.

Григорий закончил университет с красным дипломом, и мне отрадно было видеть, как шаг за шагом происходило становление молодого, перспективного юриста. Прекрасные личные качества плюс полученные в высшей школе знания и умения, организаторские способности стали залогом его профессионального и карьерного роста на многие годы.

Сейчас Григорий Сарбаев – практикующий адвокат, известный в столице и далеко за ее пределами.

Мы общаемся друг с другом на протяжении уже более четверти века. Сегодня он вместе со мной участвует в Ассамблее народов России и Евразии. Он активный участник процесса формирования культурно-патриотической и культурно-экологической стратегии России, возглавляемого всемирно известным экологом и общественным деятелем академиком Н. Н. Дроздовым.

Мне очень приятно отметить, что он не теряет связи с родной Чувашской республикой. Помогает будущим юристам во всем, в особенности в прохождении практики в московском адвокатском бюро «ЗаконоведЪ».

С огромным удовольствием хочу подчеркнуть, что, несмотря на занятость, у молодого адвоката хватает сил и времени на то, чтобы обобщить опыт своей активной правовой деятельности. Ознакомившись с рукописью книги, я в очередной раз убедился в том, что Григорий Сарбаев является, по моему мнению, одним из лучших адвокатов нашего времени.

Прочтя книгу с нескрываемым чувством радости, я понял, что, несмотря на прошедшие годы, Григорий сохранил юношеский пытливый ум, наблюдательность, не огрубел душой, к тому же проявился как писатель, ставящий целью познать человека, заставить его задуматься, стать лучше. Хочу заметить, что только человек искренний, духовно и нравственно богатый, с добрым сердцем может написать такую книгу, где «сфотографированы» судьбы людей, показаны их проблемы, а самое главное – подсказаны пути их решения.

За свою жизнь мне посчастливилось написать множество книг, но самая первая запоминается особо и навсегда. На мой взгляд, первая книга Григория Сарбаева получилась достойной. Глубоко убежден и уверен, что он еще порадует нас своими новыми художественными и научными произведениями.

Уважаемые читатели, очень прошу при прочтении дебютной книги моего ученика не судить его строго, а зарядиться положительной энергетикой, верой во Всевышнего и себя, приобрести новые знания и опыт, которые вам помогут идти по жизни, преодолевая объективные и субъективные трудности, которые возникают в судьбе любого человека. Искренне желаю всем вам добра и благополучия, а автору книги – творческих успехов и большого человеческого счастья.

Благодарности

Благодарю Тебя, Господи, что сподобил меня, грешного, написать и издать книгу!

Многие люди помогали мне на жизненном пути, а также в работе над этим сборником рассказов. Мои дорогие, всем говорю большое спасибо!

Прежде всего благодарю жену Татьяну, за настоящую любовь, энергичную помощь и безмерную поддержку. Я очень люблю ее, и она – моя жизнь.

Сердечное спасибо нашим детям, которые являются неиссякаемым источником вдохновения, – Юлии, Таисии и Михаилу. Вы побудили меня взяться за перо, в надежде на то что мое сочинение поможет вам лучше понять жизнь.

Низкий поклон моим замечательным родителям: отцу Михаилу Григорьевичу, покинувшему этот мир, но живущему в моем сердце, маме – Галине Филипповне, папе и маме жены – Александру Петровичу и Галине Сидоровне Ильиным.

Выражаю душевную благодарность протоиерею Григорию (Ивануса), протоиерею Александру (Федотову), протоиерею Димитрию (Можаеву), иеромонаху Филофею (Гетта), иеромонаху Николаю (Генералову), иеродиакону Косме (Назаренко).

Огромное спасибо моим выдающимся учителям: академику, доктору экономических наук, профессору Льву Пантелеймоновичу Куракову, доктору философских наук, профессору Валентине Николаевне Кириллиной, доктору юридических наук, профессору Людмиле Ниловне Линик, кандидату юридических наук, действительному государственному советнику РФ Михаилу Сергеевичу Тимофееву.

Отдельно благодарю президента Федеральной палаты адвокатов России Юрия Сергеевича Пилипенко и президента Адвокатской палаты г. Москвы Игоря Алексеевича Полякова.

С уважением выражаю признательность кавалеру ордена Мужества Сергею Николаевичу Юрченко.

Выражаю глубокую благодарность лично Андрею Николаевичу Малахову и всему творческому коллективу ток-шоу «Андрей Малахов. Прямой эфир» (ранее – «Пусть говорят»), в том числе Екатерине Викторовне Бучумовой, Елизавете Александровне Борзенковой, Дмитрию Михайловичу Филимонову, Егору Ярославовичу Яцыне за высокий профессионализм и внимание.

Искренне признателен специальному корреспонденту «Первого канала» Ольге Александровне Фоминой.

Спасибо тем, кто оказал большое влияние на мое становление как профессионала, – Николаю Ивановичу Иванову и Александру Михайловичу Воротникову.

С радостью благодарю за участие и поддержку моих друзей и близких Марину Васильевну Бортникову, Константина Львовича Степанова, Сергея Ивановича Коваленко, Любовь Дмитриевну Талалаеву, Марину Николаевну Шафранскую.

Большое спасибо прекрасным семейным парам Николаю Александровичу и Светлане Анатольевне Серкиным, Борису Романовичу и Ирине Васильевне Марголиным, Кириллу Валерьевичу и Татьяне Юрьевне Рудаковым, Антону Валерьевичу и Юлии Борисовне Рудаковым.

«Тода раба» Екатерине Владимировне Райс, Герману Файвуловичу Либерману и Евгению Яковлевичу Гринштейну.

Эта книга увидела свет благодаря талантливым и бесконечно терпеливым профессионалам: литературному редактору Игорю Робертовичу Кузнецову, корректору Татьяне Алексеевне Гарбузовой, дизайнеру Дмитрию Игоревичу Сырову, а также оказавшим неоценимую помощь в подготовке рукописи к изданию Екатерине Владимировне Дориенко и Марине Леонидовне Ивановой. Высоко ценю ваше участие и премного вам благодарен!

Вступление

Адвокатов все ненавидят – пока они не понадобятся.

И тогда их начинают ненавидеть по-настоящему.

Есть три профессии, которые принято считать наиболее близкими к людям. Это священник, врач и адвокат. Они знают о нас очень много, при этом, кроме них, иногда никто другой не способен помочь в трудную минуту. Они обязаны прилагать все возможные (а порой и невозможные!) усилия для спасения человека. Именно у них существует понятие профессиональной тайны, которая у врачей и адвокатов охраняется законом. Священник же, соблюдая тайну исповеди, не может, например, быть присяжным, его нельзя допросить в суде по обстоятельствам, которые стали ему известны благодаря исповеди.

Но если к врачам и священникам общество относится более или менее благосклонно, то адвокатов не любят.

Да и за что их любить? После визита к врачу вам становится легче, выходя от священника, вы духовно обогащаетесь, исповедь очищает от грехов. Что может дать человеку адвокат? В лучшем случае – восстановление положения, в котором он пребывал до обращения к стряпчему. Как он был на свободе, так там и остался. Как полагал свои требования к контрагенту справедливыми, так и случилось. Суд лишь подтвердил его правоту, адвокат просто оформил все бумажки на правильном юридическом языке. По сути, подтвердилось то, что человеку безо всякого суда и присяжного поверенного и так было ясно.

А если произошло обратное? Тогда: «Вар, возврати мне легионы мои!» В смысле, верни свободу, честное имя, затраченные нервы и, конечно же, деньги. С другой стороны, некоторые дельцы от адвокатуры поднаторели в предъявлении клиенту «аптекарских счетов», как говаривали в царской России про желающих содрать побольше. В советские времена придумали новый термин, состоящий из аббревиатуры слов «максимальное использование клиента сверх таксы»: микст. Справедливости ради отмечу, что это явление в среде защитников возникло не на пустом месте, а в результате огромного желания некоторых клиентов-гарпагонов «дать лычко, чтобы получить ремешок».

Вместе с тем профессия учит адвокатов неприемлемой остальным обществом изворотливости, что отражено в известном американском анекдоте:

«Умирающий старик вызывает трех самых важных людей в своей жизни: доктора, пастора и адвоката.

– Скоро я умру. Вы – самые важные люди в моей жизни. Я всегда относился к вам хорошо, и вы отвечали мне тем же. Сегодня я собрал вас, чтобы попросить о последнем одолжении, дабы вы продемонстрировали отношение ко мне и после моей смерти. Каждому из вас выдам по конверту с пятьюдесятью тысячами долларов. Когда умру, то бросьте полученные деньги в могилу.

Через несколько дней, как старик умер, доктор признался двум другим:

– Я бросил не все деньги, поскольку он был мне должен за лечение. Десять тысяч сохранил себе. Но остальные бросил в могилу.

Пастор, вздохнув, сказал:

– И я половину денег оставил для костела, в нем будет звучать молитва об усопшем. Это благое дело. Вторую половину опустил в могилу.

Оба посмотрели на адвоката.

– Не верю ушам своим! – возмущенно сказал адвокат. – В отличие от вас, я поступил честно. Выписал чек на всю сумму и положил в могилу».

Существует парабола благодарности клиента адвокату. Она демонстрирует «степень» благодарности клиента в зависимости от этапа дела.

Этапов всего три:

1. На этапе обращения к адвокату: «Лёлик, все пропало, гипс снимают, клиент уезжает!», то есть: «Мне никто не сможет помочь!».

2. На этапе победы: «Ну, ты гений!», с характерным покачиванием головой.

3. После победы, когда прошло пару недель: «Да что там было-то! Я бы и сам справился!».

Зачастую пережитый стресс и вовсе не позволяет в полной мере оценить усилия адвоката, и клиенты, игнорируя второй этап, сразу переходят к третьему.

Тем более если победа не абсолютная.

Тогда всю горечь человеческой обиды за то, что жизнь клиента не будет прежней, за его страх, за «неадекватную» оценку ситуации со стороны далеких и близких ему людей, да мало ли за что еще, принимает на себя адвокат.

При этом я не говорю сейчас о факте невиновности клиента или о его виновности. Хотя реальное преступление и устанавливает водораздел, навсегда делящий жизнь человека на «до» и «после».

Помню, как защищал в суде пожилого бизнесмена, который обвинялся в присвоении бюджетных денег и мошенничестве с акциями предприятия, которое он возглавлял в советское время, а после приватизации стал, как водится, его владельцем. Бизнесом давно уже рулили сыновья, но он продолжал «держать штурвал», непонятно зачем оставаясь генеральным директором. Большой коллектив был взбудоражен известием об уголовном преследовании шефа, да и сам он, несмотря на множество улик, стараясь сохранить лицо перед многочисленными знакомыми и родней, ни в чем не признавал себя виновным. Исходя из этой позиции строилась и адвокатская защита. В итоге прокуратура запросила пять лет реального срока и многомиллионный штраф. Суд, хотя и признал его виновным по двум предъявленным обвинениям, определил наказание в виде четырех лет условного срока лишения свободы, без штрафа. Прокурор сообщил, что мера наказания его ведомство вполне устраивает и обжалования не последует.

Судья закончил чтение приговора только к вечеру второго дня. Измотанные, мы с клиентом и его многочисленной родней вышли на улицу. И тут он дал волю эмоциям, которые держал в себе на протяжении всего многомесячного процесса. Он был, естественно, не виновен, и суд должен был это подтвердить. В том, что этого не произошло, виноват, конечно же, адвокат. Я молча курил сигареты одну за одной, слушая, кто я есть на самом деле. Досада от несправедливых упреков была тем горше от того, что я затратил много сил, нервов, дело пропустил через себя, понимая, что реальный срок для этого немолодого человека может стать смертным приговором.

В конце концов, успокаивал тогда себя, выслушать такое про свою персону даже полезно. Такое лекарство от гордыни. Однако постепенно в сольное выступление клиента стали вплетаться голоса родственников, и вскоре действо переросло в подобие советского товарищеского суда над адвокатом. Чаша моего терпения переполнилась:

– Хватит меня пилатить!

Они не поняли.

– Я сказал: хватит. Несмотря на всю тяжесть обвинений и изрядную доказательную базу, я смог добиться для вас условного срока без каких-либо штрафов. При этом вы все равно собирались наконец-то уйти на пенсию. Даже отмечаться судья определил вам раз в три месяца, а не каждую неделю. Но если вас не устраивает приговор, то предлагаю подать апелляцию. При этом имейте в виду, что она может повлиять не только на смягчение или отмену приговора, но и на позицию прокуратуры, просившей реальный срок и штраф. – Я сделал паузу, внимательно оглядев в один миг притихших обвинителей. – Подаем?!

Дальше все напоминало знаменитую сцену из «Золотого теленка», когда Остап Бендер в фуражке милиционера выкликал из толпы свидетелей преступления Паниковского: «…все правдолюбцы как-то поскучнели, глупо засуетились и стали пятиться. В толпе образовались промоины и воронки. Она стала разваливаться на глазах»[1].

Через несколько минут я одиноко курил в темноте перед зданием суда. Два чувства в этот момент жили во мне, смешиваясь, сталкиваясь, борясь между собой: гордость от заслуженно одержанной трудной победы и горечь от несправедливой ее оценки. А победило, как иногда бывает, третье чувство: простой и очень сильной усталости.

Людям также свойственно преувеличивать свои заслуги и достижения, оставляя адвокату роль если не свидетеля, то всего лишь «соучастника» в процессе осуществления их собственноручно построенной грандиозной защиты.

Помню, как ценой бессонных ночей, сбора доказательств, анализа практики смог на суде скостить доверителю два года. Прокуратура запрашивала пять лет, но благодаря переквалификации деяния суд определил ему три года. Освободившись, подзащитный собрал «корпоратив», на который позвал и меня, что само по себе достойно уважения: обычно после таких перипетий людям бывает тяжело вспоминать не самые приятные периоды в своей жизни, и они стараются оборвать отношения с поверенным.

Торжество было помпезное, достаточно упомянуть шоколадный фонтан и арфистку в паре с золоченой арфой.

Мой бывший клиент произнес перед многочисленными гостями и такой тост: «Выпьем за то, что я все-таки смог украсть у них (имеются в виду сотрудники пенитенциарной системы. – Прим. авт.) один день!» Дальше последовала умопомрачительная история о том, как в результате бюрократической неразберихи его освободили из колонии на один день раньше отмеренного срока. Рассказывая об этом, он встретился взглядом со мной, скромно сидящим где-то с краю за этим обильным большим столом.

В воздухе повисла пауза, и гости подняли очи от тарелок к выступающему.

«Ах да, кстати… – как бы спохватившись, промолвил виновник торжества. – Здесь присутствует мой адвокат… Так он смог скостить мне два года, да».

Недоуменные взгляды перешли с виновника на мою скромную персону, рюмки и фужеры потянулись ко мне, а замечательный тост про один день оказался сильно смазанным.

С другой стороны, у меня нет слов для описания взгляда женщины, муж которой вместе со мной выходит навстречу ей из зала судебных заседаний, куда несколько часов назад его привезли под конвоем из тюрьмы. В такие моменты солнце ярче, листва зеленее и небо ослепительно-синее.

Достоевский назвал адвокатов «нанятой совестью». Может быть, это и так. Не мне судить, насколько это правильно, но одно знаю точно: лично я веду каждое дело, имея понятие о совести. А также о справедливости и чести, как бы высокопарно это ни звучало. Хотя Федору Михайловичу также принадлежит мысль о том, что «избежать фальши и сохранить чистоту и совесть адвокату так же трудно, вообще говоря, как и всякому человеку достигнуть райского состояния». На практике получается по-разному, как говорится, «хорошо море с берега». А «в плавании» иногда сам себя ругаешь, иногда хвалишь.

Эта книга – попытка сделать несколько стоп-кадров из жизни адвоката, чтобы вы смогли разглядеть за «бездушным стряпчим» человека, который так же, как и вы, переживает, страдает и радуется.

Молва утверждает, что мы бесчувственны, циничны и безразлично относимся к судьбе клиента. Наверное, и такие персонажи встречаются в нашей профессии. Однако я полагаю, что мои коллеги поддержат меня в том, о чем говорили великие адвокаты прошлого: мы не можем, не должны устраняться от собственных принципов, чувств и эмоций.

Более ста двадцати лет назад один из самых известных адвокатов-писателей царского времени, Владимир Данилович Спасович, сказал по этому поводу: «Мы погибнем, когда в нашу среду проникнет дух филистерства, циническое отношение к делу; когда утвердится понятие, что все дела по содержанию для нас безразличны; что обязанности поверенного исполнены, когда он отправил добросовестно дело; когда искусство превратится в ремесло, а мы сделаемся наймитами, подряжающимися говорить, диалектиками и софистами или брехунцами, как называет своих адвокатов малоросс. Все наше дело получит тогда промысловый характер»[2].

Эту же мысль повторила одна из самых известных адвокатесс-писательниц советского периода, Дина Исааковна Каминская: «Чувство ответственности за судьбу подзащитного, как и чувство сострадания к нему, знакомо каждому адвокату. Именно по этому признаку, я думаю, проходит водораздел между подлинной адвокатурой и ремесленниками в адвокатуре»[3].

И сегодня на страницах своей книги я подтверждаю: исключительно тот защитник, который ведет дело, вкладывая в него часть своей души, сопереживая доверителю, ведет с чувством должной ответственности за жизнь и судьбу подзащитного, может быть в полной мере причислен к нашей замечательной и незаменимой профессии, смысл которой – защищать человека. Только такой юрист достоин называться адвокатом.

Защита против зла

Самая надежная защита против зла состоит в крайнем индивидуализме, оригинальности мышления, причудливости, даже – если хотите – эксцентричности.

То есть в чем-то таком, что невозможно подделать, сыграть, имитировать; в том, что не под силу даже прожженному мошеннику.

Марк, большой, грузный мужчина пятидесяти пяти лет, сидел на привинченной к полу узкой скамейке и смотрел поверх очков в тонкой золоченой оправе на стол. Там, контрастируя с грязно-синими стенами, лежало два красно-желтых яблока.

Сквозь немытое зарешеченное окно комнаты встреч с адвокатом бил солнечный полуденный свет. Через открытую маленькую форточку было слышно летнее щебетание птиц.

На дворе стояло 19 августа, Преображение Господне, или яблочный Спас.

Освященные яблоки, лежащие сейчас на столе в СИЗО, дал мне утром мой духовник и тезка, протоиерей Григорий, по просьбе которого я защищал Марка.

– Как там Марк? – тремя часами ранее спросил он меня после литургии. Выслушав неутешительный ответ-отчет, он помолчал, потом взял с праздничного стола два освященных яблока, подержал их в руках и дал мне. – Отнеси ему, поздравь с праздником. Пусть порадуется.

Я раскрыл было рот – объяснить батюшке, что сегодня ехать в СИЗО не планировал, к тому же мне нельзя таскать продукты подзащитным. И если эти яблоки найдут, то меня, мягко выражаясь, по головке не погладят, скорее произойдет обратный глажению процесс. Но осекся. В конце концов, «послушание – важнее молитвы», как говорят в монастырях. «На волю Божью. Найдут, значит, так тому и быть», – подумал я и с поклоном принял яблоки у протоиерея.

Марк аккуратно взял яблоко и, подержав его в руках, начал есть. Второе он дал мне. Мы молча, не спеша ели яблоки, празднуя Преображение Господа нашего Иисуса Христа, произошедшее на горе под названием Фавор. «Быть в Фаворе», «фаворит» – это все оттуда.

Христос сказал, что посещать заключенных – это сотворить доброе дело лично Ему: «в темнице был, и вы пришли ко Мне»[4]. Адвокат часто посещает своих клиентов в тюрьме, но не в качестве частного лица, а по долгу службы. И тот случай был едва ли не единственным за всю мою практику, когда я пришел на встречу с подзащитным исключительно ради человеческого участия. «Получается, – подумалось мне, – что от этого визита Марку стало хоть немного легче и мне вместе с ним, поскольку я выполнил евангельскую заповедь, сам того не понимая. Вот так батюшка…»

– Гриш, сколько мне дадут? – глядя куда-то в форточку, спросил Марк.

Господи, сколько раз я слышал этот вопрос! И что мне сказать ему? Я не следователь, не прокурор и тем более не судья. Но я – его адвокат, и поэтому спросить такое он может только у меня.

– Четыре года, – стараясь не интонировать, сказал я.

Через пять минут такой же спокойный голос Марка прервал паузу:

– Хорошо, я посижу.

Слово «преображение» по-гречески – метаморфоза. В случившемся с Марком преображении-метаморфозе имелись случайности, но и закономерности были тоже.

Завернул Марка на «глиссаду» его «второй пилот», младший компаньон, которого назовем Валера. В «отчаянные 90-е» ребятки неплохо поимели, занимаясь всем подряд, что называется, «от батона до… бурбона».

Тут надо сказать, что Марк был и есть из породы тех уникальных людей, которые не могут просто сидеть сложа руки. Их разум пребывает в непрерывном поиске новых, оригинальных, иногда даже сумасшедших идей по зарабатыванию наличности. Там, где большинство пройдет, ни на что не обратив внимания, такие, как Марк, срубят целковый.

Впервые о таких людях я узнал из рассказа старших товарищей про дело Германа. Будучи в конце 70-х годов прошлого века инженером Тушинского машиностроительного завода, Герман совершенно не желал мириться с объемом зарплаты, предлагаемой советским государством ИТР (инженерно-техническому работнику). Он предполагал увеличить ее в разы, для чего изобрел совершенно уникальную схему извлечения золота из штекерных разъемов, которые, никому не нужные, валялись на заводской свалке.

Золото использовалось при пайке, а брак выкидывался, поскольку все знали, что извлечь благородный металл из разъемов невозможно. Герман имел на сей счет собственное мнение, поэтому сначала придумал, а затем и реализовал свое изобретение. Путем технических ухищрений тончайший налет золота, напоминавший сигаретную бумагу, отделялся от разъема и складировался в трехлитровую тару. Наполненные практически невесомыми золотыми листочками батареи банок стояли у него на полках в кладовке, за занавеской. Как варенье. Потом золото переплавлялось в слитки. Попался Герман, как это обычно бывает, на том, в чем ничего не смыслил, – на реализации. Советская власть в те времена была еще крепка и, совершенно не оценив гениальность изобретения, надолго отправила горе-ученого куда Макар телят не гонял. Старшие товарищи говорили, что он тогда легко еще отделался, а могли и лоб зеленкой смазать.