Первый Ученик. В двух мирах
– Утро доброе, папенька! Кого это к нам лихо занесло? – бодро произнёс он, усевшись за стол и не обращая внимания на недобрый взгляд Бруно, который посчитал крайне бестактным так отзываться о прибывшем госте.
– И я рад встрече, Фруг! – Маг протянул руку своему давнишнему товарищу, широко улыбаясь.
Снигл несколько секунд вертел руку Иарона в своих ручонках, с интересом изучая её, а затем, будто убедившись, что гость, сидящий перед ним, настоящий, с жаром пожал её и, посмотрев Магу в глаза, протараторил:
– А я-то думал, Кай обманул… Как я счастлив видеть тебя, дружище!
Иарон налил молока в глиняную кружку и подал её сниглу:
– Не обманул! Насколько я могу судить, я самый что ни на есть настоящий.
Когда снигл закончил пить и облизал молочные усы, он без стеснения протянул пустую кружку обратно, чтобы друг наполнил её вновь:
– Ох, Иарон, мне надо столько тебе рассказать!
– Довольно, Фруг! – остудил его пыл Бруно. – Наш гость ещё и пяти минут тут не просидел, а ты уже лезешь со своими историями. Лучше скажи-ка нам, Иарон, что привело тебя сюда?
Молодой снигл насупился, глубоко уязвлённый тем, что ему не дали слова. Однако вскоре всё его внимание привлекла божья коровка, приземлившаяся на стол перед тарелкой, и он совсем позабыл о своих собеседниках.
– Ну, если ты говоришь о смотровой площадке, то на неё меня привел голод. Так что давай для начала подкрепимся, а уж потом я поведаю тебе о своих планах, – ответил старосте Маг.
Такой расклад был по душе всем троим. Сниглы и сурт приступили к завтраку, любуясь видом Долины. Вскоре обеденный стол был убран и унесён в подсобное помещение, а они перебрались за небольшой кофейный столик, стоявший на самом краю площадки, и принялись сосредоточенно набивать трубки. Старых друзей ждала долгая беседа. Сначала Бруно рассказал о том, как обстояли дела в Долине, начав со времени последнего визита сурта, а затем пришла очередь самого сурта.
– После возвращения в Келефанор я решил разыскать своего кузена Фрейна. В последний раз мы виделись с ним дома, ещё до обучения. Тогда он попал в дурную компанию, но заверил меня, что справится со всем сам. Я отыскал его на юге – в стране людей, что зовётся Анкиллиром. Фрейн скрывался от могущественного врага, и я помог ему замести следы, но взял с него слово, что он покончит с преступным прошлым и станет мне помогать. По наставлению Нимблура мы отправились на север, где затеяли борьбу с нашим извечным врагом. Зло, дремавшее там много лет, зашевелилось в преддверии грядущих событий. Об этом зле мой народ знает больше прочих. За исключением теркан, конечно. Но вскоре, может статься, о нём вспомнят повсеместно. Когда я был здесь в прошлый раз, то многое узнал о прошлом своего народа и о древнем Культе служителей демонов пылающего мира. – Маг понизил голос. – Тебе ведь известно, о чём я?
– Известно, но мы не привыкли о таком говорить, – вдруг помрачнел старик.
– Учитель не зря забрал меня в Орандор, Бруно. Он готовил меня. Готовил к борьбе, понимаешь? Фрейн согласился помочь сразу же, едва узнал, чем я занимаюсь. Да, у него были на то свои мотивы, но помощником он оказался надёжным. Мы принялись выслеживать странных тварей, что выползли из-под горных корней на севере Старого Света. Они вдруг разом пришли в движение, и это был знак – знак грядущей беды. Культ возродился, и Бруно принялся набирать новых приспешников. А цель у них одна, как и прежде.
– Какая? – подался вперёд старик: он весь был напряжён.
– Открыть врата в Неклимор, друг мой. Вновь привести в наш мир Алаканкара!
Сниглы в изумлении и ужасе уставились на рассказчика, широко разинув рты. Только в самых древних преданиях маленького народа упоминались огненные просторы Неклимора. Сказания о нём всегда были смутными и страшными. Иарон меж тем продолжил:
– Год назад нашу охоту пришлось прервать. Меня настигла горестная весть из дома: пропала наша с Фрейном сестра, Гаалара. Мы сразу заподозрили худшее, ведь Культу было известно, кто я такой. Они вполне могли добраться до меня через родню. Мы отправились на поиски, исходили весь Север вдоль и поперёк, но нигде не обнаружили и следа нашей сестры. Вконец выбившись из сил и страдая от отчаяния, мы очутились у небольшой деревушки на южной окраине Васситера[16]. Дул сильный ветер, и лютый холод царил в округе. Зимы в Келефаноре могут быть на редкость холодными. Пришлось сделать остановку.
В деревне к нам прибился какой-то седовласый старик, явно выживший из ума. Он всё бубнил о каком-то знамении, а когда пришла пора уходить, вдруг представился Квинтором Малаго и заявил, что долго нас искал. Имя Малаго хорошо известно в моих кругах: в своё время он был могучим чародеем из Бирминаста[17], сподвижником самого Нимблура. По его-то просьбе он и отправился искать нас. Каково же было наше с Фрейном удивление, когда Квинтор заявил, что знает, где пропадала Гаалара.
Наши опасения подтвердились: сестра и правда попала в плен к Культу, и не где-нибудь, а в самом сердце Телаурта – в древнем храме Культа на восточной границе. Это капище носило название Алдофарат. Храм давно обратился в руины, но его камни хранили в себе семя зла, проросшее вновь. На том самом месте, где Культ перестал существовать в далёком прошлом, он возродился из пепла.
Признаться честно, я порядком испугался, но делать было нечего: Галаару нужно было выручать. Я отослал Фрейна домой – нам совсем не обязательно было погибать вдвоём, – а сам отправился в Алдофарат, преисполненный решимости уничтожить его до основания, пусть и ценой собственной жизни. Но то, что открылось мне в Храме, заставило меня пересмотреть свои планы. Культ разросся сильнее, чем думал Нимблур: подобно болезни, он распространился далеко за пределы Телаурата. Уничтожение храма ни к чему бы не привело, и тогда у меня возникла идея. Если уничтожить Культ снаружи было невозможно – его члены попросту залегли бы на дно при первой же опасности, – то изнутри он был уязвим, и в этом был мой шанс. Кому, как не наследнику престола Телаурата, искупать грехи предков?
Я сдался на милость нашим врагам, пообещав свою верность Культу в обмен на свободу сестры. Они хорошо меня знали и боялись. Культ долго охотился за мной, и тут – на тебе! Их главный противник сдался в плен добровольно, а взамен требовалось лишь отпустить одну бесполезную для них пленницу. Они заглотили наживку, не раздумывая. Моя шальная идея вдруг обрела шанс воплотиться в жизнь. Почти год я служил целям Культа, и мне думается, что я смог обвести их вокруг пальца, смог заставить их поверить в то, что я – один из них.
– На твое счастье, ты здесь, Иарон, – выдохнул Бруно. – Так как же тебе удалось улизнуть?
Горло сурта вновь будто обдало огнём. Он закашлялся, да так сильно, что Фругу пришлось с минуту хлопать его по спине. Боль пронзила все нутро Иарона, и он долго не мог прийти в себя. Когда же ему удалось совладать с нею, сурт поднял голову и ответил низким голосом:
– А мне и не удалось.
Глава 2. Испытание
Первым, что увидел Фрейн, когда открыл глаза, было бородатое лицо товарища, который тряс сурта за плечо.
– Вставай! – бодро произнёс Олаф и принялся упаковывать вещи в рюкзак.
Фрейн промычал что-то нечленораздельное и сел на своей подстилке. Он не выспался, у него ломило спину, но всё это не шло ни в какое сравнение с тем, как его бесило настроение анкиллирца. Сурт не любил вставать рано, хотя образ жизни и обязывал его к этому. Радовало лишь то, что до Нариктира оставалось недалеко и вскоре они смогут пообедать.
Невкусно подкрепившись, путники двинулись в сторону городка по широкой лесной дороге. Погода стояла на удивление погожая. Опасения Олафа относительно того, что ночной ветер нагонит туч, не оправдались. Напротив, день обещал быть солнечным и тёплым. На душе у друзей стало спокойнее и веселее: каждый шаг приближал их к постоялому двору. Ведь даже самые отважные и неутомимые искатели приключений, к которым можно отнести и наших героев, всё равно лучше чувствуют себя в тёплом каминном зале с набитым животом.
То и дело мимо приятелей проезжали телеги, доверху нагруженные различным добром, и шли по своим делам путники. Днём тракт был весьма оживлённым, и не проходило и пяти минут, чтобы за очередным поворотом не показался какой-нибудь путешественник с мешком за плечами и тростью в руке или же торговец на своей повозке. Пару раз им встречались вооружённые патрули, которые двигались из города и прочёсывали опушки.
Наконец, путники подошли к главным воротам Нариктира. Как и многие другие города в округе, Нариктир был так называемым вольным городом с самоуправлением. Он не подчинялся ни королю Мериона, ни правителям Анкиллира, а жил как бы сам по себе, занимая весьма выгодное с географической точки зрения положение. Город стоял на пересечении торговых путей, что делало его излюбленным местом для отдыха проходящих мимо караванов. Находился он на возвышении, с севера и запада был защищён крутым обрывом с неприступными склонами. Остальная часть была окружена высокой каменной стеной, усыпанной множеством зубчатых башен, на которых городская стража несла свой неустанный дозор.
Большинство построек находились в черте города, хотя некоторые крупные хозяйства стояли обособленно. Их жители в случае опасности попадали внутрь через главные ворота. Дорога, по которой шагали путники, шла с юго-востока и круто забирала вверх, разделяя Нариктир на две половины до тех самых пор, пока не приводила к воротам во второй, внутренней стене города. За ними на плато, ещё более высоком, чем то, что приютило большую часть города, располагался внутренний, или, как его звали местные, Верхний город. Именно там находилась Нариктирская крепость, представлявшая собой массивный замок с бойницами, а также казармы и древний монастырь, в своё время положивший начало городу.
Остальная часть Нариктира называлась Нижним городом. Начинался он с широкой мощёной улицы, которая вела на круглую центральную площадь, выполнявшую самые разнообразные функции. В светлое время суток площадь являлась местом деловых встреч, оглашений новых указов бургомистра, а также излюбленным местом отдыха городских жителей. Пройдя площадь насквозь, путник вновь попадал на центральную улицу, которая продолжала подниматься в Верхний город. Справа от площади находился ремесленный квартал, где многочисленные мастера изготавливали самую разнообразную продукцию – от подков до игрушек. Продавалось всё это добро на рыночной площади, которая приютилась по соседству. Всё остальное пространство было застроено льнущими друг к другу жилыми домами, которые облепили узенькие улочки, избороздившие город.
Население Нариктира едва ли превышало две тысячи человек. В основном это были ремесленники и торговцы, а городская стража насчитывала полтораста воинов. Основной доход город получал за счёт торговли. Так, проезжим мерионским купцам зачастую было выгоднее сбыть свою продукцию здесь, пусть и за меньшую цену, но зато со щадящими пошлинами, чем везти продукцию в Глиммер, где право торговать обходилось приезжим очень дорого.
Говоря об истории Нариктира, следует упомянуть монастырь Нар Тирнел, который располагался в Верхнем городе. Он был возведён свыше тысячи лет назад, и с тех пор его крепкие каменные стены повидали много невзгод, однако не утратили своего величия. Со временем паломничество в это священное место стало столь частым, что было решено построить вокруг монастыря город. Эту инициативу около пяти столетий назад взял на себя лорд Артур Хенрим. Позже город разросся до того вида, в котором предстал Олафу и Фрейну.
На главных воротах несла дежурство большая группа вооружённых людей. В их обязанности входила проверка торговых повозок и путников, направляющихся в город. Анкиллирец и его товарищ подверглись тщательному досмотру, прежде чем крупный усатый стражник пропустил их внутрь. Он занёс имена путников в записную книжку, которая болталась на шнурке, привязанном к поясу. Фрейн с напарником зашагали по широкой улице, стрелой пронзающей Нариктир вплоть до центральной площади. Высокие каменные здания в три-четыре этажа громоздились по обе стороны дороги. То и дело слева и справа попадались небольшие ответвления-переулки, настолько узкие, что проехать по ним верхом попросту не представлялось возможным. В северной части Нариктира возвышался Верхний город, обнесённый кольцом внутренних стен. Стяги на шпилях замка развевались под порывами ветра, а красная черепица башен отчётливо виднелась на фоне ясного голубого неба.
Центральная улица была наводнена жителями городка и приезжими. Они толкались и пихались, спеша по своим делам. Крупные повозки в город не пускали, и торговцы оставляли их рядом с воротами с внутренней стороны стены, а весь привезённый товар развозили к местам реализации на мелких телегах, запряжённых мулами. Учитывая вышесказанное, движение на дороге было весьма неорганизованным, если не сказать хаотичным.
Фрейн вдохнул запах города, представлявший собой смесь из ярких ароматов специй, рыбы, отбросов и пота. На людных улицах он чувствовал себя в своей стихии. Даже смутный страх преследования на время оставил сурта, и он принялся с наслаждением изучать город, пока шёл за Олафом к постоялому двору, находившемуся неподалёку. Спустя несколько минут оба путника остановились перед деревянной постройкой, на которую им указал один из прохожих.
* * *Как мы уже упоминали, город Нариктир был построен несколько веков назад вокруг монастыря Нар Тирнел. Вход в прямоугольное здание монастыря, обнесённого витиеватой решёткой, начинался с крепких дубовых ворот высотой в два человеческих роста. Единственный зал с алтарём Эльсивала в дальней его части мог вместить свыше полутысячи человек за раз. Вдоль стен тянулись ряды светильников и скамей, а потолок, украшенный фреской, терялся в полумраке. Монастырь насчитывал два десятка послушников, которые вели мирное существование, редко покидая Нариктир. В своих одеждах медного цвета, шелестящих подолами по каменному полу, они бесшумными тенями плавали мимо прихожан, занятые своими делами. Несколько монахов, по возрасту едва переваливших за второй десяток, усердно работали мётлами у входа и на ступенях снаружи. Ещё семь человек, сгорбившись за деревянными партами, записывали лекцию одного из наставников, скрипя перьями. Прочие монахи проверяли наличие масла в светильниках, возносили молитвы или беседовали с прихожанами.
Настоятель сего пристанища отец Клавдий Ликанф сидел на широкой деревянной скамье, располагавшейся за алтарной частью, и разговаривал с теркан, закутанным в ткани ярких цветов, среди которых преобладали оттенки синего. С первого взгляда было невозможно определить возраст монаха. Иней лет лишь слегка коснулся его волос, а лицо, хотя и было испещрено морщинами, сохраняло молодцеватую свежесть. Однако глаза Клавдия излучали мудрость, несвойственную юности и дарованную лишь человеку, прожившему долгую жизнь. Он был облачён в просторные одеяния нежно-золотистого цвета, а на шее у мужчины висел амулет – символ власти настоятеля в стенах Нар Тирнела.
Его собеседник разительно отличался от монахов Нариктира своим внешним видом, однако роба, в которую он был облачён, подчёркивала его принадлежность к духовному сану. Теркан сжимал в руках искусно выполненный резной посох и внимательно слушал Клавдия. Настоятель мягким голосом продолжал беседу, начатую незадолго до того, как мы с вами познакомились с обитателями монастыря.
– Видишь ли, просьба, с которой я вынужден к тебе обратиться, друг мой, весьма деликатна и не должна быть предана огласке.
– Для того чтобы дать своё согласие, я должен знать о ней больше, настоятель, – учтиво ответил теркан. – Насколько я понял, дело касается дочери лорда Детурна?
Клавдий приложил палец к губам и огляделся. К счастью, поблизости не было ни души, и пожилой монах немного успокоился:
– Деликатность предлагаемого поручения прежде всего подразумевает сокрытие факта пропажи девочки.
– Понимаю вас, – понизил голос теркан. – Прошу прощения, впредь я буду более осторожен.
– Ты славный собеседник, Ородрим! – улыбнулся настоятель. – Благодарю за понимание! Учитывая сложившуюся ситуацию, служители монастыря и бургомистр могут предстать в крайне неприятном свете.
– Настоятель, могу я попросить вас посвятить меня во все обстоятельства пропажи Нинэль? Ведь для дальнейших действий я должен понимать, с чем мне предстоит столкнуться, – справедливо заметил теркан.
Вновь окинув взглядом зал и убедившись, что монахи и прихожане находятся на достаточном удалении, Клавдий поведал Ородриму следующее:
– Полгода назад сэр Лиоссен Детурн из Мериона оставил свою девятилетнюю дочь Нинэль нам на обучение. Мы оказали ему великую честь, взяв её под свою опеку, ибо монахи Нар Тирнела ведут аскетичный образ жизни и редко вступают в подобные отношения с мирянами. На счастье, девочка оказалась настоящим сокровищем: кроткая и скромная, не в пример своим избалованным сверстницам. Довольно скоро я, да и прочие братья тоже, привязались к малышке и обучали её с большой охотой, заботясь о том, чтобы девочка всегда была сыта и весела.
Несмотря на свой возраст, Нинэль часто помогала нам в стенах монастыря, и не было никого, кто мог бы дурно о ней отозваться. Нас частенько навещал бургомистр. Будучи близким другом сэра Детурна, он чувствовал груз ответственности за малышку, оставленную под нашим присмотром. Особенно к девочке привязался молодой послушник Анис. Парню едва исполнилось девятнадцать, и он возился с ребёнком, как с родной сестрой, – продолжал настоятель.
Вдруг тень судороги пробежала по лицу пожилого монаха, и он крепко сжал кулаки.
– Увы, держать в тайне то, что в монастыре проживает маленькая девочка, было весьма непросто, – грустно произнес Клавдий. – Её присутствие выдавала, как минимум, детская одежда, вывешенная для сушки на улице. Не знаю, кто и как прознал о том, что за ребёнок находился в монастыре, но они решили нагреть на этом руки. Вчера Анис поддался на уговоры Нинэль и отправился с ней погулять на опушке леса… – Голос Клавдия заметно дрогнул. – После этой прогулки ни монаха, ни дочери сэра Детурна никто не видел.
Повисшая пауза дала Ородриму время обдумать услышанное. Картина вырисовывалась весьма мрачная.
– Ситуацию усугубляет ещё и то, что сэр Детурн собирается навестить Нинэль в начале следующей недели, – добавил к вышесказанному настоятель.
– Но это же через три дня! – воскликнул теркан.
– Потому-то нам и надо как можно быстрее разобраться с этой проблемой, – удручённо пробормотал Клавдий, вглядываясь в узор плитки на полу. – Но поднимать тревогу и заявлять о пропаже ребёнка во всеуслышание вряд ли будет благоразумным.
– Настоятель, – прервал речь своего собеседника теркан, поняв, к чему тот клонит. – Не волнуйтесь! Я понимаю, что расследование следует оставить в тайне.
– Ородрим, твоя активность в любом случае привлечёт внимание окружающих, поэтому я подумывал о том, чтобы дать им оправдание. Нельзя говорить, чем именно ты будешь заниматься, – покачал головой пожилой служитель.
– У вас есть какой-то план? – смекнул теркан.
Монах кивнул в ответ кивнул:
– Нам надо встретиться с бургомистром и обсудить детали. Полагаю, мы можем рассчитывать на его помощь.
* * *Анкиллирский ветеран мощными глотками осушил большую кружку пива и вытер пенные усы рукавом.
– Недурно! – прокряхтел он, с грохотом поставив кружку на деревянный стол, за которым они с Фрейном устроились на обед.
Пять пенри[18] обеспечили путникам роскошный пир, ставший достойной наградой после длительного перехода. Олаф умял целую миску обжаренных в масле луковых колец, которыми он заедал утку, запечённую с яблоками. Его напарник за обе щёки уплетал свежепойманную речную рыбу, а в его бокале плескалось белое вино.
Утро выдалось не из лёгких. Сразу после того, как товарищи оплатили постой, Олаф настоял на том, чтобы навестить Анну Брокс и сообщить ей о кончине Милевира. Фрейн считал это глупой затеей – лишним поводом привлекать к себе внимание, но анкиллирец был неумолим. За годы службы Олаф выработал свой кодекс чести, и коль уж несчастный бондарь погиб, случайно оказавшись втянутым в эту передрягу, то навестить вдову покойного было делом первостепенной важности.
Как и следовало ожидать, Анна плохо перенесла новости. Как гром среди ясного неба, на пороге её дома объявились два незнакомца. Страшное известие вышибло землю у неё из-под ног, и долгое время от бедной женщины нельзя было добиться ни слова. Фрейн причитал в углу просторных сеней, Олаф молча сидел подле вдовы, положив руку ей на плечо, которое качалось в такт рыданиям. О причинах смерти они не распространялись. Сказали лишь, что Милевир стал жертвой несчастного случая и перед смертью попросил их известить супругу о случившемся. К великому облегчению сурта, к Анне пришла её подруга, которая, услыхав о случившемся, взяла дело в свои руки. Вскипятила чайник, заварила ромашку, выпроводила мужчин на улицу и захлопнула за их спинами дверь. Немного постояв у порога, Олаф тяжело вздохнул и поплёлся по запруженным улицам Нариктира. Фрейн лишь хмыкнул и поспешил следом.
Постоялый двор «Горный Гальюн» пустовал, что неудивительно – в два-то часа дня! За исключением путников в зале сидел лишь один пьяница, который то ли пришел опохмелиться, то ли всё ещё не мог подняться после ночной попойки. Хазель Абрим, тучный владелец заведения в ярком экрентийском наряде и небольшом тюрбане, суетился неподалёку вместе с двумя помощниками. Дневной свет едва пробивался сквозь мутные окна, выходившие на главную улицу. Центральная часть большого зала вмещала пару десятков деревянных столов, рассчитанных на небольшие компании. Длинная барная стойка, протянувшаяся вдоль дальней стены, сопровождалась высокими табуретками. Левое крыло представляло собой большой банкетный зал с тремя рядами длинных деревянных столов и скамей. В этом зале, по вечерам озарённом светом множества свечей, проходили городские торжества, свадьбы и прочие важные мероприятия. Правая часть трактира предназначалась для более комфортного отдыха в глубоких кожаных креслах перед большим камином. Там же находилась крепкая дубовая лестница, ведущая на верхние этажи – к номерам для гостей.
– Надеюсь, обед пришёлся достопочтенным господам по душе? – Хозяин расплылся в широкой и, по мнению анкиллирца, довольно неприятной улыбке. При этом он так низко поклонился в порыве своей услужливости, что длинные ленточки, украшавшие его тюрбан, принялись подметать пол.
Олаф, хоть и довольно прохладно относился к подобным проявлениям излишней учтивости, всё же остался вполне доволен трапезой, потому добродушно ответил:
– Мастер Хазель, всё было превосходно. Благодарю!
Фрейн, который ещё не закончил с рыбой, пробубнил что-то с набитым ртом, одобрительно кивая и тыча пальцем в своё блюдо.
Толстый хозяин улыбнулся ещё шире, хотя прежде это казалось невозможным, и, вновь поклонившись, удалился в сторону барной стойки, с горечью окинув взглядом целую гору немытой посуды, которая его ожидала.
– Разрешите поинтересоваться, уважаемый Хазель, – окликнул хозяина анкиллирец. – Почему для вашего постоялого двора выбрано столь странное название?
Не отрываясь от мытья тарелок и стаканов – трактирщик знал, что посетители нагрянут ещё задолго до наступления вечера, – он ответил капитану:
– Мастер Олаф, у меня был один приятель – большой охотник до всяких выдумок и забав, – сказав это, толстяк нахмурился. – По воле случая именно он помог мне построить это заведение. Когда была уложена последняя половица и вставлено последнее окно, он открыл бутылку сухого красного, и мы отметили удачное вложение средств. – Хазель закатил глаза, предаваясь приятным воспоминаниям. – Сам я большим капиталом не обладал, зато имел опыт в управлении гостиницами у себя на родине, далеко на востоке. Одной бутылкой вечер не закончился, и в состоянии изрядного подпития мы заключили пари. В случае, если первым посетителем будет мужчина, название для заведения выберу я, если же первой придёт женщина – мой приятель. В выигрыше я был уверен стопроцентно, ибо вывеска перед тогда ещё безымянным трактиром пестрила рекламой дешёвого пойла, коего у нас было немерено, а представительницы прекрасного пола на такую удочку не клюют. Увы, – Хазель с грустью в голосе развел руками, – откуда мне было знать, что напротив трактира жила тётушка моего приятеля – старая карга по имени Лакарния, которая славилась тем, что могла перепить любого заправского моряка…
Фрейн прыснул со смеху, однако ухитрился замаскировать смех под кашель. Хазель, меж тем, продолжал:
– Уже за полночь эта достопочтенная женщина, земля ей пухом, громко и настойчиво постучала в двери трактира. Я направился открывать с твёрдой уверенностью, что ко мне наведался кто-нибудь из городской стражи или местный кузнец Клит, а хитрую улыбку моего друга я принял лишь за предвкушение итога пари. Каково же было моё удивление, мастер Олаф, когда на пороге я увидел элегантно наряженную старуху, которая казалась настолько тонкой и ссохшейся, что я побоялся, как бы она не развалилась прямо у входа! Я подумал было, что женщина ошиблась адресом, и поинтересовался, кого она ищет. В ответ эта ведьма принялась отхаживать меня своей клюкой, тыкать ей во все стороны, намереваясь выбить мне глаз. Она так решительно проследовала к барной стойке и заказала рому, что я вынужден был принять безоговорочную капитуляцию, с удивлением наблюдая, как эта леди опустошает бутылку.