Гробница Нитокриды

Его дно разделил на девять отсеков,

Забил в него колки водяные,

Выбрал я руль, уложил снаряженье…

Нагрузил его всем, что имел я,

Нагрузил его всем, что имел серебра я,

Нагрузил его всем, что имел я злата,

Нагрузил его всем, что имел живой я твари,

Поднял на корабль всю семью и род мой,

Скот степной и зверье, всех мастеров я поднял.

Время назначил мне Шамаш:

"Утром хлынет ливень, а ночью

Хлебный дождь ты узришь воочью,-

Войди на корабль, засмоли его двери".

Настало назначенное время:

Утром хлынул ливень, а ночью

Хлебный дождь я увидел воочью.

Я взглянул на лицо погоды-

Страшно глядеть на погоду было.

Я вошел на корабль, засмолил его двери…

Едва занялось сияние утра,

С основанья небес встала черная туча…

Что было светлым, – во тьму превратилось,

Вся земля раскололась, как чаша.

Первый день бушует Южный ветер,

Быстро налетел, затопляя горы,

Словно волною, настигая землю.

Не видит один другого,

И с небес не видать людей.

Ходит ветер шесть дней, семь ночей,

Потопом буря покрывает землю.

При наступлении дня седьмого

Буря с потопом войну прекратили,

Те, что сражались подобно войску.

Успокоилось море, утих ураган– потоп прекратился,

Я открыл отдушину– свет упал на лицо мне,

Я взглянул на море– тишь настала,

И все человечество стало глиной!

Плоской, как крыша, сделалась равнина.

Я пал на колени, сел и плачу,

По лицу моему побежали слезы.

Вынес голубя и отпустил я;

Отправившись, голубь назад вернулся:

Места не нашел, прилетел обратно.

Вынес ласточку и отпустил я;

Отправившись, ласточка назад вернулась:

Места не нашла, прилетела обратно.

Вынес ворона и отпустил я;

Ворон же, отправившись, спад воды увидел,

Не вернулся; каркает, ест и гадит.

(Источник: Поэзия и проза Древнего Востока.-М.,1973.-С. 212-215.)

Семь суток продолжались дожди и столько же времени носился ковчег по водам, покрывшим землю. По истечении семи суток снова появилось солнце, осветив небо и землю. Зиудсуду открыл окно ковчега и свет солнца проник в него. Зиудсуду пал ниц перед богом солнца, а затем принес в жертву быка и овцу.

Зиудсуду пал ниц перед Ану и Энлилем. «Они дали ему жизнь, подобно богу. Бессмертную душу, подобно душе бога, они сотворили ему… В стране Дильмун (?) они дали ему жить».

Так проходили века. Люди все так же боролись с грозными силами природы, принося воду на поля и поддерживая в порядке плотины. В этой неустанной борьбе на рубеже IV и III тысячелетий до нашей эры и родилась месопотамская цивилизация. Первое государство на этой земле создали шумеры.

Месопотамия была населена сравнительно поздно. В эпоху палеолита человек заселил лишь пограничные с ней горные районы. Впоследствии некоторые племена, населявшие Иранское нагорье и Малую Азию, стали перебираться на юг, в речные долины. В IV тысячелетии до нашей эры на юге Месопотамии осели шумеры – народ, остающийся загадочным во многих отношениях. Так, например, неизвестно, откуда они пришли в эту страну. Как полагают ученые, шумеры переселились сюда с востока, из Ирана. По-видимому, миграция растянулась на десятилетия. Согласно легенде, бытовавшей среди самих шумеров, они прибыли с островов Дильмун, лежащих в Персидском заливе, – то бишь Бахрейнских островов. Здесь морские пути, проходившие по заливу, пересекались с теми путями, что вели на Восток.

Согласно мифологическому мировоззрению шумеров, роль человека была более чем скромной. Боги создали людей, чтоб те служили им и делали их жизнь более приятной. Логика богов непостижима, а потому даже исполнение всех ритуалов и щедрые пожертвования не гарантировали благополучия на Земле. После же смерти, все было еще печальнее. Всех ожидала подземная жизнь без света, с пылью и отбросами вместо еды и воды. И только те, кому живые приносили жертвы, ведут более сносное существование.

Из многочисленных шумерских божеств выделяются четыре главнейших: бог неба Ан, бог воздуха Энлиль, бог воды Энки и богиня-мать Нинхурсаг. Человек, согласно шумерской мифологии, создан из глины, замешанной на божественной крови.

Физический облик жителей Древнего Двуречья был таким же, как и сегодня: это были смуглые, коренастые люди с курчавыми или волнистыми чёрными волосами, с крупными чертами лица и обильной растительностью на лице и теле. Но представления об идеальном облике человека у разных народов и в разные эпохи заметно варьировались. Шумеры пытались, пускай ещё наивными художественными приёмами, передать внутреннее состояние изображаемого, подчеркнуть его духовную значительность. Ассирийцы и вавилоняне, напротив, превыше всего ценили в человеке телесную мощь. Создавая в камне образы своих богов, царей и воинов, они наделяли их могучей, «накачанной» мускулатурой, один вид которой должен был внушать мысль о всесокрушающей и неумолимой силе.

В Месопотамии шумеры застали племена, говорившие на языке, отличном от шумерского и аккадского, и заимствовали у них древнейшие топонимические названия. Эти племена – убейдцы – уже умели строить оросительные сооружения; их культура оказала немалое влияние на шумеров. Постепенно те захватили коренных жителей страны, а также основали большое число новых поселений – позднее некоторые из них превратились в города-государства и достигли большого могущества.

«Нигде в столь раннюю историческую эпоху мы не находим такого скопления поселений городского типа, как в Южной Месопотамии, – пишет американский историк А. Л. Оппенхейм. – Особенно поражает этот расцвет тем, что появляется не один город и не несколько центров, расположенных на большом расстоянии друг от друга, а целый агломерат городов. Такие важные города, как Эриду, Ур, Ларса и Урук, находились очень близко друг от друга, и между ними не было естественных границ, их разделявших».

Города вырастали вокруг резиденций вождей, торговых поселений и святилищ. Они располагались на холмах, вблизи воды, и были окружены стенами. В каждом из крупных городов жило примерно 40—50 тысяч человек.

Во многих отношениях эти города стали «колыбелью человечества». По своей политической роли они немного напоминали греческие города-государства. Долгое время они боролись за главенство, но эта борьба не приносила заметного успеха ни одному из них.

Эти города-государства – их число доходило до нескольких десятков – объединены общим названием «Шумер». Их жители были связаны этнически, единством языка и культуры. Они говорили на шумерском языке, не принадлежащем ни к одной из известных ныне языковых семей. Попытки доказать родство шумерского с тюркскими, кавказскими, этрусским или другими языками не дали каких-либо результатов. Как полагает А. Л. Оппенхейм, «возможно, он представлял собой один из языков, на котором говорили горные племена, проходившие через Нижнюю Месопотамию в додинастический период». И именно на этом языке написаны все ранние документы, найденные в Месопотамии.

Отметим, что древние жители Месопотамии, скорее всего, не знали, что они живут в Шумере. Для них родиной был их собственный город, которому противостоял весь остальной мир, пусть даже люди в этом мире говорили на том же языке, что и они.

Облик шумеров доносят до нас древние памятники. На рисунках, найденных на глиняных табличках, мы видим бритоголовых людей, у которых не было ни усов, ни бород. У них круглые головы, большие глаза и большие прямые носы.

Общины горожан в Шумере первоначально состояли из владельцев полей, садов и участков, расположенных вдоль каналов. Эти земельные хозяйства легко было орошать при помощи простейшей ирригационной системы. Со временем богатые землевладельцы стали содержать «городские дома» на участках, расположенных близ святилищ в которых шумеры поклонялись своим богам. Так вокруг храмового комплекса вырастало целое скопление жилищ – город. Его жители были тесно связаны со своими сельскими владениями, получая оттуда продукты.

Поля обрабатывали собственными силами, хотя иногда использовали и труд рабов. В семье власть принадлежала отцу. Он мог отдать жену в залог за свои долги, мог заложить и даже продать детей. Уже став взрослыми и женившись, дети оставались под властью отца до его смерти.

Среди общинной знати выделялись военные вожди – лугали (в переводе это слово означает «большой человек»). Они активно вмешивались в деятельность храмов, стремясь совместить свою должность с должностью верховного жреца или женясь на верховных жрицах. Одновременно они руководили всей хозяйственной жизнью вверенных им земель. Ведь все общины, в том числе городские, обязаны были давать людей в ополчение, а также привлекать народ на строительство общественных зданий и ремонт каналов. Кроме того, общины должны были приносить храмам и царю обязательные жертвы и дары. Выполнение этих повинностей зачастую было жизненно важно для самих общин.

Эриду – священный город шумеров. По шумерской мифологии это первый город на Земле. Легенды говорят, что перед Великим потопом «После того как царствие было ниспослано с небес, Эриду стал (местом) престола». Город возник в VI тысячелетии до Рождества Христова прямо на побережье Персидского залива, рядом с устьем Евфрата. Его создатель – бог Энки, владыка мирового океана и земли, плавающей на его поверхности, наделил Эриду скрижалями «ме», содержащими имена всех сущностей мира, знание которых давало власть над ними. Не случайно иудаизм, христианство и ислам тоже считают Эриду священным городом – первобытным Эдемским садом, местом рождения человечества, куда «царская власть спустилась с небес». Стоит ли говорить, что именно этот город был одним из главных религиозных центров Шумера. Здесь, в Эриду, в центре мира, из столетия в столетие люди возводили свои храмы, молились богам на одном избранном в незапамятные времена месте, месте священного мирового дерева.

В Эриду правил мифический Адапа – первый человек, по одному из мифов – родной сын самого Энки (Эа). Считалось, что именно Адапа принес в город цивилизацию с острова Дильмун (Бахрейн). Этот Адапа У-ан, также называемый первым человеком, был наполовину богом, наполовину человеком-героем, нареченным Абгаллу (Abgallu) (ab – вода, gal – большой, lu – человек) из Эриду.

Истории Инанны, богини еще одного древнейшего города шумеров Урука, повествуют, как она отправилась в Эриду, чтобы заполучить дары цивилизации. Вначале Энки, бог Эриду, попытался вернуть эти источники своей власти, но позднее охотно признал, что теперь Урук – центр земли.

Важнейшими городами Шумера были Ур, Урук, Лагаш и Ниппур. Ур имел огромное значение в политической истории Шумера. Урук сыграл большую роль в объединении страны. Ниппур являлся главным святилищем всего Шумера. Из Лагаша до нас дошли самые замечательные памятники древней эпохи Двуречья.

Как явствует из документов, сами шумеры считали, что первым городом, который они построили в новой стране, был Ниппур, недалеко от нынешнего Багдада. Он играл особую роль в Месопотамии вплоть до середины II тысячелетия до Христовой эры. С глубокой древности Ниппур был также важнейшим центром духовной жизни страны.

В Уруке, лежавшем на юге Месопотамии, шумерская культура достигла своего высшего развития. Развалины Урука и сейчас производят большое впечатление как своими размерами, так и обилием храмов. В Уруке правили прославленные цари древнейшего времени и среди них герой местных легенд – Гильгамеш.

Лагаш, город в Нижней Месопотамии, упоминаемый еще в додинастических текстах, стал известен благодаря своему знаменитому правителю Гудеа. Сохранились несколько его статуй. Две изображают Гудеа сидящим на троне, причем в одном случае он показан в виде архитектора с планом будущего храма на коленях. Третья статуя Гудеа изображает его стоящим. По своим художественным качествам все эти статуи не уступают произведениям древнеегипетского искусства.

Интересны и другие работы мастеров, найденные в Лагаше: статуэтки животных и богов-предков, найденные в фундаменте зданий, а также головы львов, украшавшие стены дворца или храма. Боги-предки изображены, например, в виде бородатых человеческих фигур, охватывающих руками и ногами гвоздеобразные камни с посвятительными надписями. Выглядят они очень реалистично.

Правитель Лагаша Уруинимгина (2318—2312 до РХ), свергнувший Лугальанду, пытался опереться на сельское население и рядом реформ возродить царство к новой жизни. Он первым провозгласил ставший впоследствии популярным в Месопотамии лозунг: «Пусть сильный не обижает вдов и сирот!» При нем была уменьшена плата за совершение религиозных обрядов, отменены некоторые налоги с ремесленников, уменьшена трудовая повинность, которую отбывали на ремонте и строительстве оросительных сооружений. Кроме того, Уруинимгина освободил граждан Лагаша от ростовщической кабалы и ликвидировал многомужество (прежде налог, взимаемый при разводе, был очень высок, поэтому женщины, расставшиеся с мужем и вступившие в новый брак, зачастую не в силах были уплатить налог и формально имели двух законных мужей).

«…Издревле при кораблях были надсмотрщики, при овцах – надсмотрщики, при рыбаках – надсмотрщики… Быки богов употреблялись для орошения полей, пожалованных исаку (патеси); лучшее поле богов отдавали друзьям исака (патеси). Ослов, быков брали жрецы… одежды, бронзу, птиц они брали как повинность. Жрец в саду бедняка присваивал себе деревья, жал плоды. Когда погребался покойник, жрец брал себе его питье и его пищу. 7 сосудов сикера, 420 хлебов и 120 мер зерна, одежду… постель… Во всех пределах области бога Нингирсу, до самого моря, были надсмотрщики. Когда подданный царя на высокорасположенном поле копал себе колодезь, поселялся у него чиновник… Тогда господствовало рабство. Когда же Нингирсу, воин Энлиля, даровал Урукагине (Уруинимгине) царство над Лагашем и дал ему власть над 10 сарами людей, он восстановил древние постановления и вернул стране слово, изреченное его царем Нингирсу. Он удалил надсмотрщиков. Никакой жрец уже не входит в сад бедняка. Если у подданного царя родится хороший осел, и его начальник скажет ему: «я хочу его у тебя купить», то пусть его не преследует начальник. (То же самое о доме подданного, расположенном вблизи дома начальника)… Он избавил чад Лагаша от грабежа и убийства… и водворил свободу. Вдове и сироте не творил неправды сильный. С Нингирсу заключил Урукагина (Уруинимгина) этот договор… Если кто-либо покупал овцу и она оказывалась хорошей, у него ее отнимали земледельцы, приносившие во двор овцу для стрижки: если она оказывалась белой, представляли шерсть во дворец, а если нет, платили 5 сиклей… Когда сын бедняка устраивал себе рыбный садок, у него отнимали рыб. Если муж отпускал жену, исак (патеси) взыскивал с него 5 сиклей, а визирь – для себя 1 сикль (то же и при «выливании елея для гадания»). Теперь исак (патеси), визирь и прорицатель больше не берут… Прежде жены жили с двумя мужьями, теперь за это бросают женщин (в воду?)…»

В войне с Уммой Уруинимгина был сначала счастлив, но найденная в 1904 году в уединенном месте, вдали от архивов, небольшая глиняная табличка выяснила нам, что конец его был трагический. Автор, вероятно, чиновник-патриот, излил в ней свою скорбь по поводу страшного несчастья, постигшего его город: «Люди Умма бросили огонь в Эникалу, подожгли (храм) Анташурра, унесли серебро и драгоценные камни, потопили в крови дворец Тираш, в храме Абзибанда, в святилищах Энлиля и Баббара они пролили кровь… (идет длинный перечень разгромленных, сожженных и разграбленных храмов и других зданий), унесли зерно с Гинарбаниру, поля бога Нингирсу, которое было обработано. Люди Умма, опустошив Лагаш, согрешили против Нингирсу. Могущество, пришедшее к ним, будет у них отнято. Царь Гирсу Урукагина (Уруинимгина) не грешен в этом. Что же касается Лугальзаггиси, патеси Умма, то пусть его богиня Нисаба несет на своей главе бремя греха сего».

Правители тех или иных городов не раз пытались объединить Месопотамию в одно большое централизованное государство. Но обычно эти попытки оканчивались неудачей. Вражда между шумерскими городами-государствами часто приводила к войнам. Причиной было стремление захватить источники воды, поля и пастбища для скота. Многочисленные войны ослабили страну, и вскоре она стала добычей завоевателей.

В конце концов, правитель Уммы Лугальзагеси установил гегемонию в стране. Сперва он напал на Лагаш, пока Уруинимгина был занят реформами. Захватив Лагаш, он отменил все нововведения – город так и не оправился от этого удара. Затем Лугальзагеси покорил Урук и Эриду и распространил свое господство почти на весь Шумер. Столицу он перенес на юг страны, в древний город Урук. С гордостью он говорил, что «дал Уруку заблистать в радости, поднял голову Ура, как голову быка, до самого неба, наградил Ларсу, любимый город Баббара, водою радости, Умму, любимый город (юга… ) поднял до высокого могущества».

Лугальзаггиси был выдающимся царем-завоевателем. Он подчинил Ларсу, Ур и Эрех и сделал его центром своей державы, поместив в своей титулатуре на первом месте «царь Эреха», и принял титул «царь страны и исак (патеси) чужих земель». В Ниппуре найдены его надписи на каменных вотивных сосудах; здесь, между прочим, читаем: «Энлилю. Лугальзаггиси, царь Урука, царь земли, жрец бога Ану, служитель Нисабы, сын Укуша, исака Умма… Энлиль, владыка мира, дал ему царство «страны» (т. е. Шумера). Он покорил его силе земли, и он овладел от Востока до Запада, он уравнял ему путь от Верхнего (Средиземного) моря до Нижнего моря чрез Тигр и Евфрат».

Стремясь укрепить свою власть над Шумером, он опирался на жречество шумерских городов, призывая в качестве своих покровителей их главных богов. При этом он не отстранил от власти местных лугалей и не стремился создать централизованное государство. Его деятельностью заканчивается так называемый Раннединастический период.

Таким образом, шумеры создали крупную передне-азиатскую державу; хотя она была эфемерна, и едва ли пережила своего основателя, но Лугальзаггиси проложил путь для последующих сеннаарских, эламских и ассирийских завоевателей. С этих пор в их сознание вошло стремление к Средиземному морю и к господству над всей Передней Азией. Против этой шумерской монархии выступит семитический Север.

В идее древний Сеннаар был единым государством с богом Энлилем во главе. Энлиль, сын верховного, но далекого от людей небесного бога Ану, бог гор и ветра, «владыка горных стран», а потом вообще стран, и даже «неба и земли», отец богов, обитает не только на горах Востока, родины своего народа, но и среди него, в священном граде Ниппуре, где храм его является настоящим средоточием вселенной. Здесь он решает судьбы царей и царств. По его повелению, Эаннатум «набросил великую его сеть на Умма и насыпал могильные холмы»; по его завету и пред его лицом разрешаются пограничные споры и скрепляются договоры. Цари и исаки (патеси) жертвуют в его храм от своей добычи и своего избытка. Трудно сказать, был ли когда-нибудь Ниппур местом светского царства, может быть, даже стоявшего во главе Сеннаара; в доступный нашему изучению период Ниппур был только нейтральным пунктом, столицей восседавшего на высокой храмовой башне, называвшейся по-шумерски «экур», а по-семитски «зиккурат» (вершина горы), бога. Подобным же образом, и другие боги были тесно соединены со своими городами и областями: они были их идеальными царями, владетелями их территорий. Так, Нингирсу и его супруга Бау были хозяевами Ширпурлы-Лагаша, Нисаба – его соперника Умма, Энки (потом Эа) – Эриду, Энзу (потом Син) – Ура и т. п. Государственные акты возводились к богам. Так, «по непреложному слову Энлиля, владыки земель, отца богов, Нингирсу и бог города Умма устроили разграничение, и Месилим… поставил пограничный камень»… «По прямому слову Нингирсу, воина Энлиля, начата война с Умма»… и тому подобное. Завоевания царей расширяют область их богов, поругание святынь враждебного города падает на главу богов победоносного города. Местный характер богов, впрочем, не препятствует их почитанию по всей стране, и в каждом городе мы встречаем пантеоны с Энлилем, а затем местным богом во главе. Религия проникла во все стороны жизни. Имена почти все теофорные и указывают на религиозные чувства дававших их, например: «Энлиль – моя защита», «вблизи Бау – жизнь», «Баббар – мой отец» и т. п. У каждого есть свой собственный бог-покровитель, изображаемый на его цилиндре-печати подводящим его к какому-либо великому богу; кроме того, еще существуют группы вестников божества, так называемые «утукку» и «ламассу», крылатые гении, сообщающие их волю. Впрочем, боги могут сообщать ее и непосредственно – в сонных видениях и оракулах, например, в Эриду в шелесте тростника вещал бог бездны и воды Энки. Молитвы и жертвы приносились не только лично, но для постоянного общения с божеством в храмы ставились в молитвенной позе статуи, представлявшие жертвователя пред богом даже после его смерти; самые имена этих статуй знаменательны, например: «Да продолжит мать бога мою жизнь», «Да будет мне жизнь наградой» и т. д. Подобные же имена носили и другие жертвуемые предметы; например, на одном мелком вотивном предмете мы читаем название: «Нингирсу возглашает в храме Урука Урукагине благие слова вместе с Бау». Жертвоприношения были большею частью бескровные, главным образом, растительные, и совершались в честь как великих, богов, так и покровителей каналов, местностей, в честь статуй и даже музыкальных инструментов.

Цари и исаки (патеси) были избранниками и ставленниками богов, которые оракулом «провозглашали их имена» и находились с ними в близких отношениях. Так, «Энтемена, исак (патеси) Лагаша, получил жизнь от Энлиля, наделен разумом от Энки, избран сердцем Нины»; «Эаннатум, царь Лагаша, одарен силою от Энлиля, вскормлен священным молоком богини Нинхарсаг, наречен благим именем Инниной»… Лугальзаггиси именует себя, между прочим, тем, «на кого благосклонно воззрел Ану, чье имя провозгласил Баббар», «чадом Нисабы, вскормленным священным молоком Нинхарсаг, воспитанником владычицы Урука»… Таким образом, царями усваивается божественная премудрость и даже делаются шаги к признанию их физической близости к богам, но пока это еще символическая риторика, и государи продолжают считаться лишь наместниками идеального царя-бога. Царей окружает многочисленный двор и широко развившийся класс чиновников, не говоря уже о могущественных жрецах. Документы сообщают нам множество бюрократических и иерархических терминов, не всегда для нас понятных. Во главе, управления стоит «нубанда», т. е. «меньший (по отношению к царю) человек». Царицы пользовались большим влиянием. От жены Лугальанды, Барнамтарры, и от жены Уруинимгины, Шагшаг, до нас дошли архивные документы, скрепленные их именами, что не может не указывать на их значительную роль в управлении царским хозяйством. Вообще, положение женщины в эту эпоху было вполне почетным. Она является свидетельницей в контрактах, приобретает и отчуждает собственность и т. п. По-видимому, в принципе брак был моногамный, хотя развод для мужа был легкий и сопряжен лишь с уплатой денег – злоупотребление, уничтоженное, равно как и полиандрия Уруинимгиной.

Центром семитизма в Сеннааре был город бога солнца Агаде или Аккад, по имени которого называлась и вся северная часть страны. К северу отсюда мы встречаем везде семитские или семитизированные племена: в Месопотамии – субари, на Среднем Тигре к Загру – ассириян, в горах запада – лулубеев и гутеев. Кроме того, в III тысячелетии до Рождества Христова появляется новая ветвь семитского племени – амореи, которые оседают, главным образом, в Палестине и Сирии, но проникают также в Месопотамию и Вавилонию. Даже самый термин для «Запада» у вавилонских семитов был «Амурри». Сирийские семиты были еще близки к бедуинам, тогда как ассиро-вавилонские семиты уже представляли культурный народ, обязанный многим, например, письмом и отчасти религиозными представлениями, шумерам, но внесший и свои национальные черты в общую вавилонскую культуру.

Первенствующая роль в Сеннааре переходит к семитам довольно рано. Сначала в Кише, этом древнем гегемоне шумерской Вавилонии, мы видим семитского царя Энби-Иштара, побежденного затем каким-то шумерским царем юга (может быть, Эншагкушанной, царем Урука), взявшим богатую добычу в виде статуй, драгоценностей и т. п.; потом появляется семитская династия, которую считают в целом виде аккадской. Она насчитывала, согласно списку Шeйля, 12 царей (по ниппурскому списку 11 царей), правивших 197 лет. Основателем ее был Саргон I (Шappукин) (может быть, сын некоего Лаипума), по словам шейлевского списка «садовник, затем совершающий возлияния (и почитатель бога) Замамы». В современной историографии он обычно называется Саргоном Древним. Правление этого первого царя Аккада произвело на шумеро-аккадцев столь яркое впечатление, что его личность долгое время считалась легендарной. В начале Саргон распространил свою власть на Верхнюю Месопотамию, откуда начал экспансию на юг, разгромив Лугальзагеси и покорив шумерские независимые города. Для того чтобы показать, что весь Шумер находится в его власти, Саргон совершил символический жест, который затем будут повторять и другие монархи, – омыл свое оружие в водах Персидского залива (Нижнего моря). Так во власти этой династии оказалась вся Месопотамия.