Гимны забытых созданий
Не ради призраков, ради Зеленой Двери. И не бросил, он придет.
– Пойдем, – кивнула Диана. – Только завтра. Сегодня тебя нужно подлатать и показать нашим… Ну, Виктору и остальным.
Юпитер хлебнул самодельного коктейля, поморщился (слишком много спирта) и сполз на землю. Еще пару кварталов прогулки, может, паники, а может, спокойствия. Тут как пойдет. Диана легонько его пихнула – он, оказывается, забыл встать.
– Юпитер, ты никакой.
– Я знаю.
Плечо ныло, колени сбиты, голова гудела. Полный набор.
Диана отобрала у него рюкзак, закинула за плечо. Захватив локоть друга, повела за собой.
– Там книги, – сообщил ей Юпитер. – Я все-таки нашел те книги. Только вот, знаешь, неужели мы не можем сколотить пару бревен без инструкции? То есть, я почти уверен, что так можно. И что Виктор может доплыть до континента, он, насколько я понял, что-то вроде военного. Я не то, чтобы жалуюсь, просто подумалось.
Диана ему не ответила, просто продолжила идти вперед.
– Дом, милый дом.
Они пришли к Красному Дому на Зеленой улице.
Пустой грузовик стоял во дворе, окна плотно занавешены.
Келпи радостно взвизгнула и забежала в дверь для собак, а Юпитер и Диана вошли внутрь обычным способом.
В темном коридоре – свет фонаря.
Высоченная фигура бросилась к ним навстречу, и Юпитеру потребовалось пару секунд на осознание, что это Виктор, а не очередной маньяк.
Мужчина навис над Дианой.
– Ты где была? А ты, Юпитер? Что вообще происходит? Почему ты сбежала, Диана? Юпитер, мы приехали, потому что ты сказал, что уже здесь, что пошло не так? Юпитер, ты выглядишь ужасно, весь в крови. Все на кухню. Я заделал там окна, но свет есть, так что идите. Быстро.
Юпитер и Диана устало переглянулись и побрели на кухню.
Нет никакой нужды или охоты пересказывать Виктору все, что было рассказано друг другу. Или остальным. Юпитер это знал, он видел то тонкое стекло, что стояло между ними. Он знал и видел, что Виктор – всего лишь выросшая копия тех, кто презирал юношу в детстве. Пусть хорошая, умная и надежная, но копия. Он не поймет, если Диана перескажет, где была.
На кухне их ждали все. Не особо беспокоясь, и не грызя ногти в волнении. Просто кухня была единственным местом, где Виктор разрешил включить свет.
Корот играл сам с собой в карты, Нашира тискала Толстика, а Минкар читала книгу.
Все разом отвлеклись, как только друзья пришли. Нашира вскочила, подбежала к Юпитеру и обняла за шею. Тот подавил стон: девушка умудрилась задеть рану на плече и пару глубоких царапин.
– Куда вы пропали? Диана! – она обняла следующую жертву. – Диана, милая, мы так волновались! Что произошло, куда ты ушла?
– Прости. Келпи убежала за каким-то кроликом, мне пришлось ее догонять, и я случайно нашла Юпитера. Кстати, – она повернулась к юноше. – Иди, прими душ, я уверена, что у тебя стекло в волосах. В ванной есть аптечка, обклей себя пластырем. И плечо попробуй перемотать, если не получится, позови, я сделаю.
Юпитер внутреннее возблагодарил все Диану за чуткость и, махнув всем рукой, пошел наверх.
Чиркнув зажигалкой, он поднялся по лестнице. Слишком мало света, а что делать, не при всех же.
Ему просто противопоказано выходить из дом: каждый раз, как он пытается, получается плохо и с кровью.
Юноша вошел в ванную, щелкнул выключателем и, прищурившись от переизбытка яркого света, взглянул в зеркало.
И зря: он был больше похож на объект социальной рекламы из серии «Как не стоит жить». Махнув на собственное отражение рукой, он скинул с себя одежду и залез под душ. У него не было сил думать или что-то решать, он просто отдался воде.
Фигурно обклеенный пластырем, чистый и, в принципе, довольный, Юпитер сидел на кровати, перебирая гитарные струны.
«О дети».
В его комнате было возмутительно и предсказуемо чисто, а у него не было ничего, чтобы эту чистоту задушить. Поэтому юноша смотрел только на гитарный гриф.
В дверь робко поскреблись.
Юпитер ничего не успел сказать – Диана уже вошла к нему, зажав подмышкой одеяло и подушку. Она бескомпромиссно кинула все свое добро на кровать и села рядом с юношей.
– Я не в состоянии сегодня ночевать одна! А особенно в этом ужасном кубе. Пока я пересказывала Виктору все, что с тобой произошло, я чуть не повесилась, знаешь ли. Он такой зануда. Я не удивлюсь, если он разбудит тебя в три ночи ради записи протокола.
– Ты меня знаешь, я в три ни за что не проснусь, – усмехнулся Юпитер, откладывая гитару.
– Зато я проснусь! И, честное слово, накостыляю ему.
Диана взяла рюкзак Юпитера, достала оттуда сигареты и бутылку с набадяженной смесью. Протянула юноше.
– У тебя дома мне нравилось больше, – она щелкнула зажигалкой. – Там было как-то… правильно, что ли. А здесь отврат. И чувствую я себя погано. Как думаешь, как было бы лучше – если бы они хотя бы притворились, что им не все равно или если бы честно показали свое равнодушие?
– Честно показали. Тогда мы бы знали, чего ожидать.
– Интересно, почему так?
– Ты не спросила?
– Неа. Не довелось. Я так устала от его расспросов.
– Тогда вечер вопросов объявляю закрытым! – Юпитер приспособил пустой цветочный горшок под пепельницу, хотя Диана уже успела стряхнуть пепел куда-то на пол.
– Я устала от разговоров на сегодня. И от вопросов. Давай ты мне споешь что-нибудь, а потом ляжем спать.
В дверь опять поскреблись. Юпитер и Диана замерли в ожидании.
– Это Минкар, можно войти? – мягкий голос, да еще и приглушенный древесиной.
Девушка проскользнула внутрь, держа на руках заспанного Толстика. Кот недовольно вцепился когтями в ее фиолетовую пижаму и урчал.
– Я вам не помешаю?
– Не-а. Давай стащим что-нибудь с кухни и у нас будет концерт! – Диана отобрала Толстика, поставила его на землю, взяла Минкар за рукав и потащила в коридор.
– А я? – крикнул им вслед Юпитер.
– А ты пока гитару настрой!
Точно, барахлит. Юноша подкрутил колодки, остался доволен результатом и немного поиграл с Толстиком.
Девушки вернулись с богатством: пачки с печеньем, газировка, шоколад, конфеты, копченный сыр, вино.
Диана скинула провизию на кровать, шугнув недовольного кота.
– Я взяла чашки, надо разлить ту дрянь, что ты смешал днем.
– Если добавить в нее еще сока, будет нормально.
– Вот ты этим и займись! – Диана протянула юноше ингредиенты для смешивания.
Минкар перехватила напитки.
– Я сделаю! А ты пока начинай.
– Хорошо, только подожди, нельзя же так, неофициально-то…
Юпитер встал, поклонился, прокашлялся и начал вступительную речь:
– Дамы, господа и …ну… коты! Добро пожаловать на концерт в честь гибели нашего прекрасного острова и головорезов на нем!
– Гибели головорезов? – удивленно переспросила Минкар.
– Да нет же, просто в честь головорезов! Ну, так вот. Мы собрались здесь сегодня в честь, возможно, последнего дня, когда мы можем поиграть, в честь хрупкости дружбы, в честь проекта плота, в честь…
– Да блин, играй ты уже! Я сыр нарезала! – крикнула Диана.
– Тебе сыр, а мне гитара! – пробурчал Юпитер и сел обратно на кровать, перехватив инструмент. – Так, а что играть-то?
– По настроению.
Юпитер кивнул. Что ж, сами захотели.
А настроение, как ни странно, самое то. Он исполнил половину своего репертуара.
Он пел:
«Я отдал бы немало за пару крыльев,Я отдал бы немало за третий глаз…»А девушки смотрели, качали головами в такт и не перебивали.
Корот пришел на песню «Иди через лес». Взял себе стакан сока (ему выдали из новой, неразбавленной пачки) и бутерброд, и сел в углу.
Минкар покосилась на мужчину, но, обнаружив, что никакой фляжки у него нет, вернулась к концерту.
«…А у меня есть девять жизней,И из них мне осталось, как минимум, три.И все жизни удивляюсь,Как забавен этот мир, сама посмотри.А, впрочем, нет, смотреть не надо,Ведь целая вечность у нас впереди.Только не уходи…»– Ты такой веселый, а все песни у тебя такие… нет, – заявил Корот.
– Ну, у меня есть песня про ежиков! – рассмеялся юноша. – Хочешь?
– Хочу! – Мужчина кивнул с таким серьезным видом, будто песня про ежиков – все, чего он ждал в этот вечер.
Юпитер послушно спел про зверьков, которые весело жили в маленьком немецком городке. Корот подпер голову ладонью и о чем-то задумался. Может, о ежиках, а может, о чем-то менее важном.
Самопальный бард зевнул и Диана тут же отобрала у него гитару, вручая стакан.
– Куда, казенное имущество-то…
– Если ты зеваешь – это все. Через пару минут отрубишься. Так что давай, не падай на гитару.
– Я не хочу спать, хорошо же сидим! – Юпитер решил стоять до конца, хотя и правда клонило в сон.
– Может, тебе кофе? Давай, я приготовлю. Могу чайник принести, а потом и я тебе поиграю, – легкие руки Минкар легли ему на плечи.
Голова кружилась, а девушку окружал запах цветов. Юпитер поцеловал ее запястье.
– Он уснет, пока ты за кофе идешь!
– Я быстро. Может, он сходит со мной?
– Уронит все, что можно уронить. И найдет себе какое-нибудь приключение. И вернется весь в крови.
– Тогда ты тормоши его, а я быстро, – а теперь она слегка расстроилась, слышно же.
Минкар на цыпочках выскользнула за дверь, а Ди в это время легонько трясла юношу за плечи и приговаривала: «Не спать, не спать, ты нам нужен, не спать».
Юпитер находился в полудреме, но после каждого толчка честно пытался проснуться.
В дальнем углу комнаты послышался сдавленный плач. Корот сидел, спрятав красное лицо в ладонях, и ревел.
Диана тут же бросила все попытки вернуть Юпитера в мир живых и подбежала к мужчине. Она обняла Корота за плечи, пытаясь узнать, что, собственно вызвало такой поток эмоций, но тот лишь качал головой и продолжал заливать слезами одежду.
Никто не заметил, как Минкар снова появилась в комнате. Она вручила Юпитеру дымящуюся чашку, подошла к Короту и погладила по голове.
– Корот, милый, не надо плакать. Тут твои друзья, они волнуются. Может, ты хочешь пойти спать?
Отрицание.
– Не хочешь идти один?
Кивок.
– Тогда, может, хочешь остаться с нами? Можно? – девушка вопросительно взглянула на Юпитера, и тот энергично закивал. Пусть лучше мужчина спит тут, чем убивается где-то без присмотра, с его-то проблемами.
– Вот видишь, – Минкар ласково потрепала Корота по волосам. – Юпитер хочет, чтоб ты остался. Ложись-ка на кровать.
– Да не, я это… лучше на пол, что уж… Раз вы тоже тут…
Мужчина всхлипнул, вытер лицо грубой ладонью и укутался в покрывало, пристроившись у подножья кровати.
Диана обреченно закатила глаза к потолку, но Юпитер пихнул ее локтем, призывая к дружелюбию и гостеприимству.
– Может, все ляжем? – предложила Ди. – Уже, наверное, поздно.
– Тогда я пойду, – Минкар отстраненно улыбнулась и начала собирать мусор и пустые чашки.
– Куда? – удивился юноша.
– Ну… к себе.
– Зачем? Спи тут, на кровати нам хватит места, а Юпитер поспит на полу, – вставила свое неоспоримое предложение Ди, разрушив все планы.
Юпитер, поняв, что обречен, сложил свитер, кинул его не широкий подоконник, и лег туда сам, свернувшись клубочком. Диана накрыла его пледом.
– А гитару я за тебя должна убирать?
– Угу.
– Ладно уж, – Ди запихнула инструмент в чехол и поставила в угол. – Минкар, ты ложись.
Минкар не стала спорить с таким заманчивым предложением и послушно легла. Ди забралась к ней под одеяло.
Юпитер медленно стал падать в объятья Морфея. На подоконнике было уютно и удобно, даже при его росте.
Стекло холодило спину, месяц освещал комнату.
Когда-то давно, в его прошлой жизни, он умудрился заснуть на шкафу, а Эспер его пару часов искал. А когда нашел – было очень много пыли, криков и смеха. И Эспер закинул тогда на шкаф подушку, ибо с уважением относился к чудачествам брата: у самого их было немало.
Юпитер прислушался к звукам жизни: девчонки о чем-то шептались, Толстик урчал, а Корот храпел.
Если завтра все окажется правдой, значит, он не зря остался.
И, в который раз решив идти дальше, он заснул.
Серая дорога, желтая трава.
Он перешел мост, раскинувшийся над зеленой рекой.
Бесконечная грусть и горечь в груди. Он старался убежать от чего-то, но не помнил, от чего.
В руке – белое перо.
Где та, что подарила его?
Он чувствует сладкий запах на своих ладонях – будто только что держал букет, хотя вокруг никаких цветов.
Странное чувство – будто он застыл, застрял, замер.
В высокой траве бежит кто-то серый.
Он отворачивается от создания: не время отвлекаться, он должен добраться до дома вдалеке.
И идет он неправильно: он знает, что дорога должна быть короче.
И зачем вообще ему меч, если он ищет девушку? Или он искал юношу? Точно, был же кто-то родной там, на берегу. Где он теперь?
Зачем ему идти в тот дом?
Слишком много вопросов для этого мига, он чувствует, что стоит на грани.
Он сходит с дороги и разводит костер. Одним желанием или спичками – он сам не понимает.
Потерянный.
Раньше его вели за собой голоса, а теперь вокруг тишина.
«Последний шаг!» – кричит над его ухом девушка, и он вскакивает, зацепив своим плащом огонь. Пламя охватывает ткань.
В ее фиолетовых глазах застыл ужас, огонь и он – этим огнем охваченный.
Он не чувствует жара, страха или боли. Плащ догорает доверху, огонь рисует напоследок корону над головой и исчезает.
«Знамя», – шепчет она. – «Последний шаг! Сделай его там, я помогу!»
Проводит белой ладонью по его щеке.
Но он же искал не ее.
«Пойдешь на мой голос, как я шла на твой».
Изар
Он бежал уже около часа. Спотыкаясь, врезаясь в машины, прячась в узких расселинах бетонных блоков. Бежал, представляя за собой свору, возглавляемую Герионом. Бежал и стыдился себя.
Наконец, он упал без сил в очередном безликом районе. Просто лежал на спине, смотрел на спокойное темнеющее небо и слушал свое сердце.
Тук-тук-тук-тук-тук-тук…
Оно сошло с ума. Все сошло с ума и уже давно.
Ему хотелось пить, но воды у него не было. У него вообще не было вещей, кроме пояса, который тот странный юноша обронил в библиотеке. Изар успел его подобрать прежде, чем бросится прочь.
Воспоминание о той жуткой голове покоробило его. Он видел это чудовище, юноша тоже видел, а вот Герион – нет.
Ах, если бы все сложилось иначе, если бы он не побежал, тогда, может быть, страшная голова сожрала бы Гериона с потрохами.
Но все пошло не так.
Изар закрыл глаза и представил, как все могло бы повернуться. Как он выхватывает у Гериона нож, встает спина к спине с тем юношей и помогает ему защищаться от бандитов. Как этот парень говорит: «Ты мой друг!»
Как он, Изар, перерезает Гериону глотку, а убийцы в страхе разбегаются, оставив их команду в покое, и его друг хлопает его по плечу: «Спасибо, Изар, я бы без тебя не справился!»
Затем они бы пошли к дому, их дому, где безопасно и нет никаких летающих голов…
В потоке бесконечных «бы» он открыл глаза. Будь он хоть чуточку посмелее.
А сегодня его ждет ночь кошмаров. Ведь впервые в его жизни рядом нет никого, за чью спину можно спрятаться.
Жажда погнала его дальше. Он должен найти воду.
Изар встал и огляделся. Он просто окружен темными углами, за которыми может скрываться что угодно.
Но он не может приползти назад: закрыто, запрещено, а значит – он должен идти.
Юноша шел по тонкой полоске света, подаренной умирающим солнцем. Шел, и мертвые черные окна смотрели на него, вселяя страх.
Тот, другой, дошел так до библиотеки. Значит, и он сможет.
Но зыбкие расплывчатые фигуры мешают поверить в это. Изар знал, что это не бандиты: фигуры не были человеческими. Так, тени на стене и отражения.
Он испугался бы их вчера. Но сейчас люди страшили его больше, так что он шел дальше. Они не трогали его, а он не трогал их, лишь крепче сжимал за пазухой нож.
Через пару минут набрел на магазин. Внутри темно, холодно и страшно. Но он снова представил, что рядом есть его новый друг, который, усмехнувшись и пригладив непослушные волосы, вошел бы первым. Стало чуть полегче.
Он сделал неуверенный шаг через порог. Магазин поприветствовал его полупустыми полками. Изар прошелся вдоль одной из них, нашел бутылку с водой и с жадностью ее осушил. Огляделся – где-то под прилавкам пробежала крыса, но она-то совсем не страшная.
Он может остаться здесь: здесь не найдут, да и не будут искать. Они под землей, где-то далеко. Больше не будут пинать, ругать, издеваться…
Изар улыбнулся. Руки задрожали от одной мысли: он свободен! Он один, он умрет, его сожрут, но зато рядом нет этих грязных отродий.
Изар собрал с полок все, что могло ему пригодиться, и спрятался за прилавком рядом с крысой. Она покосилась на гостя снисходительно и продолжила заниматься своими крысиными делами.
А юноша, тем временем, нашел дверь, ведущую в подсобку. Пустой холодный коридор не вселял уверенности, но чем дальше он от дороги, тем лучше.
Первая комната справа оказалась каморкой для отдыха. Видимо, здесь обедал, дремал, может, даже жил продавец. Комнатка была крошечной, с кое-как втиснутой раскладушкой, но Изара устраивала. В маленьком пространстве никто не подойдет со спины.
Он запер дверь и обнаружил, что тут, в общем-то, темно. Ладони вспотели: его тут же окружили создания. Изар зажмурился, захныкал и нащупал на краденом поясе фонарь.
Щелк – и они исчезли.
Изар лег на раскладушку. Прислушался к шагам.
Топ-топ-топ.
Нет, это не восьмой страж. Изар знает, он столько раз слышал его шаги в темноте.
Это кто-то другой, идет мимо.
Может, не отсюда.
Но все внутри сжимается.
Как же он устал от себя. От своего бесконечного страха. Все, что у него есть, было и будет – это страх. За свою шкуру – бесценную, бесцельную и бессмысленную оболочку.
Юноша лег на раскладушку, вытер мокрые глаза и стал рассматривать пояс. Шаги исчезли.
Дверь заперта.
Нож, проклятая рация, которая испортила все, и плеер. Он снял последнюю – самую ценную находку и осмотрел. У него никогда раньше не было плеера – он вообще музыку редко слушал – в тюрьме играют либо классику, либо шансон.
Нажал на какую-то кнопку, и аппарат зашелестел. Испугавшись, что все сломает, Изар щелкнул по другой. Снова звук, совершенно не музыкальный.
Щелк-щелк-щелк.
И вот – песня. Прекрасная, наполненная смыслом и красотой – то, чего у него никогда не было. Изар закрыл глаза, уткнулся лбом в холодную стену и слушал.
«Вздох мой, как стало легко!Воздух вливается в окна,Время. Мы вышли из дома,Мы стоим над обрывом,Встречая рассвет…»Его сердце успокоилось – оно трепетало и внимало. Каждому слову, каждому звуку. Будто человек обращался к нему, пел про него.
«Плачь, слышишь —Небо зовет нас,такПлачь,С гулом рушатся времени своды,От свободы неистовой плачь,Беспредельной и страшной свободы!Плачь, мы уходим навеки, так плачь,Сквозь миры, что распались как клетиЭти реки сияния! Плачь!Ничего нет прекраснее смерти!»Дрожащими пальцами он вытер слезы. Свобода – беспредельная свобода – поглотила его. А этот человек – кто бы он ни был, когда бы он ни жил – знал все. Знал и указывал путь, как бы странно это не звучало.
Еще много песен услышал Изар в этот вечер: прекрасных, страшных, пронзающих сердце, но когда он уснул – уснул почти без страха – при свете, в его сердце была лишь одна.
Он проснулся от запаха травы. Его руки были в земле, а под ногтями застряла осока и что-то желтое.
Юноша вылил себе на руки остатки воды, запихал в карманы вчерашние крекеры, надел пояс, прижал к груди драгоценный проигрыватель и вышел в коридор, который был все так же пуст.
Над городом загорелся рассвет. Воздух был холоден и звенел тишиной.
Какое-то особое чувство, которое бывает только у ранних птиц, охватило парня. А еще сырость: серая водолазка больше не грела, и черно-белые кеды промокли от мокрой травы.
Мимо брошенных домов, машин и теней он шел к океану. Вчера другая песня сообщила ему, что все живое уходит в океан, и он воспринял это как знак, за неимением других.
Шмыг – слева, хрусть – справа.
Он сжал нож, но это не те, кто приносит вред. К этим он привык.
Он остановился, подумал. Залез на машину, протянул руки к небу и рассмеялся. Тихо – громче он пока не смел, но он смеялся. Впервые за много лет.
Его никто не убил. Хотя, чего ему боятся? Он и так не жил. А если его новый друг (и когда успел?) примет его, то он узнает жизнь. Потому что этот парень ничего не боится, ходит во тьму, гуляет туда, сражается с бандитами и носит с собой прекрасные пророческие вещи.
И он, Изар, станет таким же или же с ним.
Он пойдет и найдет своего нового друга.
У него есть цель, свобода и, возможно, будет жизнь.
Главное – чтоб исчез запах страха.
Вниз, все дальше вниз по мокрой от росы траве. Он продрог насквозь.
Тусклые дворы с поломанными детскими площадками готовились к новому дню, принимая в свои владения тощих голубей. Качели скрипели, цветы на заброшенных клумбах переливались пестрым каскадом.
Изар напевал песню про смерть и дрожал от утреннего воздуха.
Мимо проплыл огонек. Он лукаво мигнул в окне первого этажа и вылетел на лестницу.
Изар замер: смутные, горькие воспоминания пробудились в его душе. Он вбежал в распахнутую дверь подъезда и последовал за светом.
Огонек поднялся выше, еще выше. Третий этаж, еще одна открытая дверь. Маленькая, захламленная квартира. Обшарпанные цветочные обои, потрепанная мебель и картины далеких пейзажей.
Свет свернул налево и устроился на кухонном столе.
Половицы скрипели под ногами юноши, жутко взвизгнула дверь. Он не обратил внимания: его заворожил блуждающий огонек.
Он приветливо моргнул: «Говори».
– Так давно. Ты был феей. Для меня, – Изар говорил почти шепотом. – А может, и нет. Может не ты, а кто-то похожий. Так долго, а потом исчез. Ушел. А я ждал, ты тогда был единственным другом.
Снова рябь света и сальто вокруг сахарницы.
– Ничего, я бы тоже от себя ушел. Такой трус. Это ужасно. И плохо.
Огонек покрутился вокруг своей оси и лизнул ладонь юноши. Он улыбнулся.
– А теперь. Теперь я снова ваш. Как и тогда.
Диана
– Слушай, Виктор, а разве с парусом было бы не легче? Или мотором. Мы, вообще-то, притащили с собой только бревна и веревки, а с учетом того, что мы – современные люди, а не Робинзоны – это просто глупо.
Диана вертела в руках «Кораблестроение» и показывала мужчине интересующие ее страницы. Там было все о кораблях: от древних дракаров до современных яхт, а вот глава про плоты оказалась возмутительно короткой. Виктор смотрел на девушку сверху вниз, без единой эмоции на лице. Диана впервые засомневалась в собственной компетенции указывать людям, что и как нужно делать. Но блондин лишь кивнул в знак того, что слушает и внимает, так что Ди продолжила:
– Так что, по-хорошему, нужно использовать оба варианта. Но мотор мы вряд ли найдем – если только в лодочном магазине, а вот парус сшить можно хоть из занавесок, но лучше из более плотной ткани, конечно.
– Тебе стоило сказать об этом вчера, Диана, пока мы еще были в городе.
– Ну, извините, я была слегка занята поимкой твоей собаки! – огрызнулась девушка.
– Это не моя собака. И не мой кот. И не мои друзья. Они просто живут здесь. А все мое за океаном, так что решай, где нам достать парус.
– Давай мы сходим и наберем покрывал из соседних домов! – Юпитер возник из ниоткуда. – И принесем сюда. И сошьем парус. А если хочешь, можем сходить в какой-нибудь лодочный магазин.
– Тебя что, жизнь вообще ничему не учит? – в голосе Виктора впервые послышалось легкое раздражение. – Ты же вчера так чуть не погиб.
– Ну, не погиб же, – равнодушно пожал плечами юноша. – А сегодня отличная погода для поисков. В общем, как решите – свистните. Я пока помогу Короту, – он развернулся и пошел по направлению к будущему плоту.
– Не вздумай таскать бревна: у тебя плечо еще не зажило! – крикнула ему вслед Диана, получив в ответ лишь неопределенный взмах рукой. – Ну, в общем, выходить все равно надо.
– Мне кажется, ты ищешь оправдания. Но я не могу запретить вам выходить. Все-таки вы – свободные люди, и если решите рисковать – рискуйте. Только сообщите мне про планы.
Виктор отвернулся, показывая, что разговор окончен и отправился вслед за Юпитером.
Диана осталась стоять под утренним солнцем. Ей страшно хотелось прогуляться в тишине и покое, по окраине города. Именно по той окраине, где она побывала вчера.
И ей надоели тяжелые взгляды Наширы, которая обиделась на то, что ее не пригласили вчера на «концерт». Минкар старалась объяснить, что никто ничего заранее не замышлял, только ради того, что бы Наширу обидеть, но та не верила и дулась.