Доктор Хаос
– Ну че, Жор? Дашь десюнчик?
Жорик с отвращением посмотрел на трясущуюся руку алкаша, вынул из сумки портмоне и вытряхнул из отделения для мелочи все монетки, что там были.
– На, и до конца месяца не проси! Шиш получишь!
– Ой ты ш Жора, – Сашка принялся пальцем пересчитывать монетки. – Да конечно же! Да за ради Бога! Шоб я! До конца месяца-то.. Да еще бы..
Жорик отвернулся и, погремев ключами, зашел в дом. На пороге он обернулся, чтобы закрыть дверь, и поймал взгляд Сашки, полный зависти.
Той же ночью Жорик проснулся от неясного шума на кухне. Она, как и во многих домах старого жилого фонда, была последней из помещений перед выходом из дома, исключая прихожую. Жорик тихо откинул одеяло, встал с дивана, тренькнувшего пружинами, и пошел в кухню, освещаемую слабым мечущимся светом чьего-то фонарика. Заглянув в дверной проем, Жорик замер. Посреди кухонного стола стояла здоровенная сумка, распахнутая, как пасть кашалота. Из нее уже торчали какие-то пакеты и ручки пустой посуды. По полкам тихонько, как мышь, шарился Сашка. Он вынимал банки, коробки, совал в них нос и ставил на место. Рядом с «кашалотом» лежала рабочая сумка Жорика. Она тоже была открыта. Портмоне валялось на полу, явно выпотрошенное.
Сделав пару шагов, Жорик взял со стола хлебный нож. Сашка, весь в азарте поисков, ничего не слышал. Зато он почувствовал легкий удар по плечу. Замер. И медленно повернулся.
– Жор, – сипло сказал он, сглотнул и более чистым голосом повторил. – Жор, ты че? Я же тут…
Чисто по наитию поняв, что Сашка сейчас заорет, призывая на помощь соседей, Жорик метнулся к нему и ребром ладони саданул Сашку по кадыкастой шее. Крик ворюги захлебнулся, даже не начавшись. Сашка то ли кашлянул, то ли всхрипнул, схватился за шею и подался вперед. Прямо на нож, выставленный Жориком. Направив лезвие точно в сердце, Жорик точно так же шагнул навстречу Сашке. А ножи на кухне всегда были наточены на славу, Жорик за этим следил. Он же не та соседка из песни Шуфутинского!
Лезвие легко разрезало ветхую ткань Сашкиной голубой рубашки и вошло между ребрами. Для надежности Жорик ударил ладонью по торцу деревянной ручки, вбивая нож до упора.
– Ай, – как-то по-детски сказал Сашка.
– Больно? – участливо спросил Жорик.
– Мгм, – согласился Сашка, но его глаза уже смотрели куда-то вверх. Нижняя челюсть отвисла, оттуда вырвался вздох, отвратительный по запаху, смесь многодневного перегара, курева и сыра. Ноги Сашки подкосились, и он упал бы, если бы не заботливые руки Жорика…
– Понимаете, доктор, – сказал Жорик, постепенно выплывая из омута воспоминаний, – хорошо в этом смысле жить в частном доме. Всем все равно, чем ты занимаешься, главное, вовремя и всегда вежливо здороваться с бабушками и тетушками, спросить, как здоровье, посочувствовать насчет маленькой пенсии и дороговизны лекарств, поругать вместе правительство. Сашку я сбросил в старый погреб, который давно забирался засыпать. На следующий же день продемонстрировал всем дыру в полу, якобы следствие прогнивших досок, узнал у соседей, занимающихся пристройкой гаража, телефон заказа стройматериалов, и заказал машину песка и десять мешков цемента. На следующее же утро устроил публичное действо с засыпанием погреба, и на этом все закончилось. Сашку хватились примерно через неделю, поскольку привыкли, что он часто откисает в «обезьяннике». Ну, конечно, поискали для вида, опросили всех его корешей-забулдыг, но, понятное дело, ничего не выяснили. Сестра довольно быстро продала дом, оставила всем соседям контакты на случай, если Сашка все же объявится, и буквально через месяц вместо пьяницы-электрика во дворе жила вполне приличная семья с двумя детишками.
– То есть это убийство можно считать началом очищения мира от несправедливости?
– Конечно. Я и понял – кому, если не мне, следует заняться этим вопросом вплотную?! Если хотите, почувствовал себя Гераклом, исполняющим подвиг с Авгиевыми конюшнями. В этом мое назначение. В этом смысл моей жизни.
– Кто, если не вы? – кивнул доктор. – Понятно. Большинство маньяков руководствуются именно этой самовыстроенной теорией.
– Как хотите, – отмахнулся Жорик. – Верите, нет – мне вообще далеко безразлично все, что вы обо мне думаете и кем считаете. Важно, что о себе думаю я. И многие люди, если бы знали истинные причины, двигаемые мной, были бы со мной согласны.
– Как, по вашим словам, капитан Жеглов? Увольте, милейший. Вы же прекрасно знаете, что жизнь человека, даже если она кажется вам лишней и никчемной, все равно бесценна. Вы убивали людей, не скотов, не извращенцев, не таких же убийц и бандитов – вы убивали абсолютно безопасных членов общества!
– Это вы так думаете, – прищурился Жорик. – А я как раз считаю их самыми вредоносными. Убийца совершает свое действие, когда не в силах мириться с несправедливостью, когда у него нет другого выхода изменить ситуацию. Да, среди них есть конченые мрази, которые убивают ради денег, жратвы или банально из зависти. Но когда такой вот Сашка вломится в дом не к вам, доктор, а к какой-нибудь учительнице или медсестре, чтобы забрать последние копейки? Когда менеджер в магазине откажет в приобретении булки хлеба малоимущему, потому что у него не хватило десяти рублей? Когда…
– Я вас понял, Георгий Георгиевич, ваша точка зрения мне ясна. Давайте продолжим. Все же время идет, а полноценного признания от вас я еще не получил. Вам же у нас нравится? Вы же не хотите отправиться в тюрьму, где с вами будут разговаривать по-другому?
– Конечно же, нет. Профессор, что бы вы хотели услышать дальше? Может, хватит подробностей, я просто назову вам общее количество моих жертв, и места, где их следует искать?
– Для краткости, конечно, можете сделать это сразу. Но мне нужны именно подробности. Мне нужно знать все, несмотря на то, что ваши доводы к оправданию собственных поступков я уже услышал. Итак, кто был следующим?
– Я поставил на поток очищение города где-то через месяц после убийства алкаша. После него было еще пара таких же выпивох. Моей первой женщиной… Эротично звучит, да, доктор? В общем, о своей первой женщине я расскажу в свое время. Зато про вторую могу рассказать сразу, так, обычная шалава, обслуживающая нашего соседа во время отсутствия его жены по служебным надобностям. Затем был.. ммм.. ах, да, продавец из супермаркета «Титаник», хамивший всем и каждому. В общей сложности до сегодняшнего дня я избавил мир от тридцати четырех мужчин и сорока девяти женщин. Эта вчерашняя могла бы стать юбилейной. По этому случаю я даже заказал столик в ресторане. Кстати, управляющий этого местечка стал бы тридцать пятым, а та, что сидела бы за соседним столиком – пятьдесят первой. У меня все просчитано, профессор. То, что попался, как я уже говорил, досадная случайность. Как вы там говорили? Миром правит случай?
– Вы убивали когда-нибудь родственника? – проигнорировав последние слова убийцы, задал вопрос Силовайский. – Члена вашей семьи?
– В моей семье нет и никогда не будет таких тварей, – заметил Жорик, ничуть не рассердившись. – Я это знаю точно. Хотя если бы Ангелина стала моей женой, может, одна бы и появилась.
– Ангелина? Ваша девушка? Это и была та самая первая жертва-девушка?
– Нет. Хотя мою первую приговоренную женского пола звали похоже – Полина. Интересно, это был какой-то знак? Хотя это сейчас абсолютно неважно. О, как я рассчитывал на Ангелину! Я позволил ей войти в свою жизнь. Надеялся, что смогу воспитать ее по своему образу и подобию. Мы бы стали с ней как Микки и Мэлори из «Прирожденных убийц», только не такими обалдуями, ищущими славы, а безмолвными тенями, возникающими из ниоткуда и исчезающими в никуда. Вот в принципе в это самое «никуда» она и исчезла. И еще, доктор. О ее смерти я рассказывать не буду. Мне неприятна эта тема.
– Ни полслова?
– Я скажу, где можно найти ее труп. И только.
– Ваше право, – доктор развел руками. – А знаете, голубчик, я тут кое-что придумал. Видимо, вам будет легче, если вы сможете рассказывать свою историю без свидетелей. Я оставлю здесь включенную аппаратуру, а вы говорите. Все, что хотите и можете рассказать о своих жертвах, о местах, где скрыли тела, о своих мотивах.
– Можно подумать, у вас нет камер, – фыркнул Жорик.
– Есть, конечно, но они не пишут звук. Я и вправду не хочу мешать вам своим присутствием. Когда закончите, нажмите на эту кнопку, – он показал на едва заметную выпуклость в изголовье кровати. – Я тут же приду.
– А если вы будете дома?
– Я живу здесь, Георгий Георгиевич. Работа – это мой дом. Хороших воспоминаний!
С этими словами профессор удалился. Жорик отхлебнул воды, стоящей рядом на тумбочке, поставил жестяной стакан обратно и продолжил рассказ. С каждым новым воспоминанием он чувствовал себя все лучше, все умиротвореннее. Подумать только, сколько хорошего он сделал для своего города! Однако Жорик даже не предполагал, что до полного покоя ему еще очень далеко.
Глава 7
– А я тебе говорю, даст! – это было первое, что услышала Яна, заходя в женский туалет. – Лешка такой, убалтывает на раз!
– Ой, можно подумать, ты дала!
– Я нет, но Катюха наша, думаю, уже сломалась. Аленка вряд ли… А вот Наташка наверняка, она с ним вроде крутила в том году.
– Не, Танюш, Янка не такая. Она правильная.
– Все мы правильные до пятого бокала, – хихикнула Танька, поворачиваясь прямо на Яну. Лицо ее тут же сменило несколько выражений, от испуга до хитрой улыбки.
– Яночка, привет! А мы тут мальчишек обсуждаем! – затарахтела Лена, помощница Толика, о которой ходили слухи, что она усердно пытается склонить своего начальника к койке, но тот упорно отказывался, подтверждая свою репутацию «голубка».
– А знаете, девчонки, я Лешке давать не собираюсь, – неожиданно поддержала общий разговор Яна. – Он же лысый. А я лысых не люблю. И еще старше меня лет, наверное, на десять. Может, мне с Сашкой замутить, а?
Она подмигнула побледневшей Таньке, которая уже несколько месяцев бегала за симпатичным юристом, ничуть не обращая внимания на то, что парень занят.
– Санечек ниче так вроде. С ним даже напиваться не надо. Пару танцев медленных, и алё-малё…
– Ян, да перестань, зачем тебе Саша? – залебезила Танька. – Пацан как пацан. Лучше на Вовку внимание обрати, во мужик! Здоровый, как черт! Все починит, что хочешь. Да и в постели неплохой..ну, рассказывали, я-то сама не знаю..
– Я подумаю, – Яна зашла в кабинку и заперлась. Из-за двери донесся быстрый топоток, подружки спешили выбраться наружу. Детский сад. Или Дом-2, что, в принципе, одно и то же.
Яна уже год работала в компании, занимала непыльную должность рекламщицы. Суетиться, конечно, приходилось довольно много, постоянные звонки, договоры, переговоры и тому подобные движения, свойственные любой рекламной отрасли. Начальник отдела Андрей, усатый, как кот, был неплохим парнем, вторая рекламщица по имени Аня, женщина в возрасте, занимавшаяся продажами, в принципе, тоже к Яне не цеплялась, наоборот, они с ней довольно быстро нашли общий язык и уже несколько раз по пятницам «зависали» в кафешке, хорошенько накидываясь после работы. Однажды, после особо крепких коктейлей, Яна неожиданно выяснила, что Аня предпочитает девочек. К счастью, не на себе – Аня заявила, что Яна не в ее вкусе, и принялась усердно охмурять официантку. Но на отношении к Яне пристрастия рекламщицы не сказались – она по-прежнему считала коллегу кем-то вроде дочери и по-настоящему опекала ее. Тем более что на работе у Ани появился объект для воздыхания – главбуша Ольга, которая, по слухам, отвечала Ане взаимностью.
А вот Яне как раз не хватало родительской любви. Отец и мать восемь лет назад погибли в автокатастрофе, возвращаясь с моря. Их «минивэн» занесло на повороте сочинского серпантина, она рухнула на камни с высоченного обрыва, в один момент сделав сестру и брата круглыми сиротами. К относительному счастью, и у Егора, и у Яны тогда уже была работа, и они обеспечивали себя сами. Но, тем не менее, для них эта потеря стала страшным ударом. Егор как раз планировал завести семью и незадолго до трагедии съехал с квартиры. Конечно, он сразу предложил Яне пожить с ней, чтобы не оставлять сестренку одну. Но та отказалась, решив, что не вправе проявлять слабость и стать грузом на шее брата, который и так еле сводил концы с концами.
Привыкнув к одиночеству, Яна с головой погрузилась в работу. Сменив за несколько лет пару рабочих мест, она наконец нашла достаточно тихую и хлебную гавань в виде рекламного отдела местной киносети. На объем работы она особо не жаловалась, старалась все успевать вовремя, ее начальник Андрюха это ценил, поэтому на еженедельных планерках всегда находил время замолвить за Яну словечко, чтобы та была у шефа на хорошем счету. Яна старалась оправдывать доверие, поэтому крайне редко опаздывала на работу, плановые показатели не роняла и выполняла любое поручение Андрюхи, говоря сухим бюрократическим языком, качественно и в срок. Служебные романы Андрея тоже не интересовали – они с молодой женой Верой планировали завести ребенка, поэтому без устали воплощали планы в жизнь, из-за чего сам Андрюха нередко опаздывал, вернее, задерживался – начальство как-никак…
Мысли Яны перебил стук двери. Она поспешно спустила воду и вышла из кабинки.
– Ян, слышишь, да? – с места в карьер, как будто они находились не в туалете, а в офисе, сказала «замша» Инна, которая красовалась перед зеркалом, поправляя прическу. – Сейчас идешь в подсобку, там костюмы для вечеринки привезли. Подбери себе что пострашнее.
– Чего это пострашнее? – удивленно ответила Яна. – Вот сейчас не поняла.
– Балбеска, Хэллоун же, – Инна подошла к раковине и намылила руки. – Надо, чтобы было страшно! Хотя с тобой вряд ли получится, красоту ничем не испортишь, слышишь, да?
– Значит, надо все лицо закрыть, – улыбнулась Яна.
– Ага, и руки тоже, вон какой маникюр клевый! Ладно, я тут присяду, с твоего разрешения, – и Инна зашла в кабинку. Яна подмигнула своему отражению в зеркале и вышла с твердым намерением выбрать себе самую крутую маску.
Она чуть не опоздала. В подсобке уже толпились коллеги и разбирали инвентарь – плащи, накидки, ну и, конечно, маски. В этом году шеф не поскупился и заказал качественные резиновые рожи – все как на подбор из фильмов ужасов. Кое-что сотрудники уже напялили, и теперь, злобно рыча или тяжко дыша, лезли к Яне, стараясь произвести впечатление.
– Детка, ложись поскорее в кроватку! – голосом Димаса прохрипел Фредди Крюгер, звякая ножами, прикрепленными в перчатке. – Я помогу тебе уснуть. Ну не сразу, конечно.
– Нет уж, сначала я ее обработаю! – прогудел Вовка-инженер из глубин маски Крика. – Какой твой любимый фильм ужасов?
– Мальчики, пусть сначала ее сожрет злая ведьма! – визгливо пропищала Катенок. На ней была здоровенная черная остроконечная шляпа, а к лицу прицеплен крючковатый бородавчатый нос.
– Слушайте, как клево! – восхитилась Яна и, протянув руку, взяла маску вампирши. Быстро натянув ее на лицо, она резко развернулась и вытянула руки с кроваво-красным маникюром на острых ногтях. – Чьей кровушки попробовать?
– Не раньше, чем я отведаю кусочек твоей печени, – на нее смотрела белая маска с решеткой, закрывающей отверстие для рта.
– С теплым кьянти! – хором подхватили остальные.
Человек в маске издал прихлебывающий звук, заставив Яну взвизгнуть.
– Что, страшно? – Ганнибал Лектер обнажил лицо, оказавшись Сергеем. – Значит, я еще на что-то гожусь!
– Шеф, вы, как всегда, неподражаемы! – воскликнул Толик, держащий в руках аж две маски, оборотня и зомби. – Образ каннибала вам очень к лицу!
– Сомнительный комплимент, – обронил Сергей, усмехнувшись. Яна не без злорадства заметила, как Толика перекосило от разочарования.
– Дай сюда, глянь! – зомби-рожу отнял Леха. – Куда тебе две? На задницу разве что натянуть…
Толик еще больше помрачнел, но маску отдал без вопросов, оборотня же побыстрее напялил себе на голову.
– Что такая серьезная? – Яна повернулась и вздрогнула. Такого портретного сходства от обычной маски она не ожидала. Джокер из «Темного рыцаря» был точь-в-точь как из фильма, с размазанными губами на исполосованном лице.
– Хочешь узнать, как я получил эти шрамы? – спросил Джокер. Яна только теперь догадалась, что в обличье злого клоуна находится букер Геша.
– Ну, скажи, красавчик, – прошипела она, проводя ногтем по лицу Джокера.
– Так, коллеги, стоп! – похлопал в ладоши, привлекая внимание, шеф. – Всем достались маски?
– Так точно! – выпалил Андрюха, он же Джейсон из «Пятницы,13», потрясая мачете.
– Вообще-то Джейсон не говорил, – ткнул его в спину зомби-Леха.
– Ага, а зомби у нас общительные очень, да?
– Сергей, мы готовы! – сказали практически хором бухгалтерша Наташа и ее начальница Ольга. Последняя была в образе молоденькой медсестрички, у которой неведомый злодей выкусил кусок щеки. Если принимать во внимание, что самой главбуше было за пятьдесят, образ, выбранный ей, производил скорее комический, чем пугающий эффект. Наташка же выбрала себе маску дьяволицы, в руке ее угрожающе сверкали вполне натуральные вилы. К сожалению, она была дорожной женщиной, поэтому из-за углов маски потешно торчали ее пухлые щеки.
– Вот и славно. Теперь оставляем образы за собой, придумываем своим персонажам представление, можно монолог о нелегкой судьбе, ну, и, конечно, тосты.
– Сергей, можно, я недолго побуду? – попросил Санек, держа в руках маску деревянной куклы из фильма «Пила». – Я Валю в кафе пригласил, она после работы заедет, и мы удалимся.
– Хорошо, Сань, но вообще не дело отрываться от коллектива, – заметил шеф.
– Вот-вот! – поддакнула Танюха, вожделенно глядя на Санька и страстно облизывая губы, что не совсем шло ее облику, поскольку она выбрала себе имидж Девочки-из-Звонка: мертвецки-белое лицо с черными кругами вокруг глаз, длинные же черные волосы у Тани были свои.
– Но дело молодое, тем более праздник. Я не против. Придумай своей Вале пару загадок в духе своего персонажа. К примеру, куда делся ключ от наручников… – Сергей неожиданно подвигал бровями и ретировался из подсобки. Санек ошарашенно посмотрел ему вслед.
– А шеф-то всерьез настроен покуражиться, – сказал он.
– Что не может не радовать, – вставил Леха. – Интересно, а если я тебя укушу, ты станешь ходячим?
– Если ты меня укусишь, ты станешь лежачим, – показал ему кулак Санек, и оба захохотали.
Глава 8
Костян проснулся от Машкиного крика и поначалу не мог понять, где находится. Буквально секунду назад он сражался со здоровенным кашалотом, швыряя в него гарпун за гарпуном с борта лодки, крутящейся в пенных бурунах. И вот уже лежит в своей кровати, ощущая в ушах звон от пронзительного крика Машки.
– Маш, что опять? – он потряс жену на плечо. Она открыла глаза и несколько секунд смотрела на него с диким ужасом.
– О-о-о, – протянул он, – ясно. Сон, все тот же сон, проклятые сны, и тому подобное? Этак вы, гражданка, скоро станете совсем как этот старик из «Золотого теленка», как его..
– Хворобьев, – слабо подсказала Машка.
– Точно, Хворобьев. Мария Хворобьева, сновидица-экстремалка. Иосиф, Ванга и Мария Алексеевна Боровицкая, урожденная Ермолаева, а ныне Хворобьева.
– Вот ни разу не смешно, – Машка уткнулась в подушку и оттуда глухо сказала. – Дурак.
– Это сны у тебя дурацкие, – Костян залез к ней под подушку и начал целовать плечо, потом перешел к шее. – И как на этот раз я умер? Меня съел лев?
– Козел тебя съел, – проворчала Машка. – Такой же, как ты. М-м-м..
Это Костян дошел до маленького Машкиного смешно оттопырившегося ушка, которое начал легонько покусывать.
– Я живой, дурилка, – прошептал он. – Хочешь, докажу?
Доказательства заняли около получаса. После того, как Костян, усталый, откинулся на подушку, Машка сдернула с него одеяло.
– Пшел вон в ванную, – рявкнула она. – Мне тут вонючих мужиков не надо! Простыни чистые!
– Мне, что характерно, тоже не надо тут вонючих мужиков, – заметил Костян. – Дай поваляться-то чуть-чуть!
Машка хлопнула его по голому волосатому животу.
– Пошел, сказала! Обезьян.
– Я вот сейчас кому-то покажу обезьяна! – взревел Костян и, толкая перед собой Машку, побежал вместе с ней в ванную, шлепая босыми ногами по линолеуму.
– Эй ты, я вообще-то имела в виду тебя, мне можно было и поваляться! – протестующее кричала Машка, но Костян шлепками по голому заду загнал ее в ванную, открыл воду и сам встал вместе с ней под горячие струи. Он обожал эти утренние (да и вечерние) купания, чувствовать тело Машки в своих объятиях, гладить ее восхитительно гладкую белую кожу, которая и не думала увядать, хотя жене было уже сильно за сорок.
– Коть, – сказала Машка, уткнувшись ему носом в грудь.
– М? – ответил он, наслаждаясь моментом.
– Не умирай, ладно?
– Фу ты, мартышка, – Костян погладил ее волосы, уже чуть прибитые водяной струей, но еще торчащие после сна в разные стороны рыжими кольцами. – Да брось ты эти глупости.
– Ничего не глупости! Не может один и тот же сон сниться неделю подряд! Как я без тебя?
– Ну, так же, – попробовал пошутить Костян. – Только скучнее.
– Придурок, – она отвесила ему подзатыльник.
– Есть немного, – он провел руками по ее спине, она выгнулась и замурчала. Потом выпрямилась и треснула его по плечу.
– Так, без рук, моемся и на выход.
– Есть, мой капитан! – Костян отдал честь, а затем все равно не отказал себе в удовольствии поласкать ее груди, за что был вознагражден весьма болезненным тычком в живот.
Пока Машка плескалась, Костян успел поставить на огонь скороводку и уже кокнул в нее четыре яйца, покрошил зелень и щедро посолил. Когда она появилась в дверях кухни, закутанная в шелковый синий халатик, украшенный японскими иероглифами, Костян уже дорезал огурцы с помидорами.
– Помидоры резал частей на шесть, – процитировала Жванецкого жена.
– Чайник, чайник начал шипеть и подрагивать, – в тон ей ответил Костян. – Насыпь, кстати, кофе. Молоко осталось у нас?
– Вроде было, – Машка полезла в холодильник.
– Табуретку подставить? – проявил заботу Костян. – Мелочь пузатая.
– Я попросила бы! – гневно сказала жена, вынимая бутылку.
– А ты на что сейчас обиделась? На мелочь или пузатую?
– Я не толстая!
– Значит, мелочь прокатила?
– Ах, так! – Машка приложила запотевшую бутылку к распаренной спине мужа. Костян заорал от холода.
– Будешь знать, – голосом гладиатора, победившего на арене трех врагов и двух тигров, изрекла Машка.
– Буду, – покаянно сказал Костян, накладывая яичницу на тарелки. – Как проведем эти два выходных, чудесно выпавшие твоему мужу за задержание особо опасного преступника?
– Давай куда-нибудь поедем? На природу, например?
– А вечером? Может, в кино сходим?
– Давай. На последний сеанс. У тебя же еще завтра свободный день.
– Завтра можем к маме съездить. Она жаловалась, у нее уже в огороде сплошной бурьян вместо огурцов и морковки.
– Договорились, – Машка отправила в рот кусок яичницы и поморщилась. – Пересолил, красава!
– Потому что повар был влюблен! – он чмокнул жену в щеку.
– Настоящий повар не дает воли чувствам, запомни!
– А я не настоящий повар, я на полставки. Я завтраковый повар, вот что!
– Слышь ты, завтраковый повар, сейчас договоришься, будешь мужем на час.
– Ну седня на полчаса.. – Костян не успел увернуться и схлопотал щелбан.
Прихлебывая кофе, он принялся рассказывать жене о Жорике. Та ахала, крутила головой и время от времени приговаривала: «Офигеть!».
– Вот, значит, а теперь эта погань наверняка сидит в прекрасной больничке со всеми удобствами, строит из себя сумасшедшего, к которому нельзя применять обычные методы содержания убийц, представляешь? – кипятился Костян. – И ведь не тронут его. Обследования будет проходить, скотина. С особым комфортом.
– А если родственники возмутятся? – заметила Машка. – Они же могут больницу взять штурмом. Разорвут, как пить дать.
– Я думаю, вряд ли. Они еще не знают, шеф не давал команды сообщать, – Костян неаккуратно глотнул, заперхал, оросив стол коричневыми брызгами. Машка дала ему затрещину и, взяв тряпку, принялась вытирать клеенчатую скатерть.
– У нас люди, конечно, горячие, но не настолько. На Кавказе бы пошли на разборки, однозначно. А тут пошумят, может быть, немного. Мы же спокойные, как власти скажут, так и будет.
– Ты бы пошел? – от вопроса Машки Костян немного сбил свой пафос. – Вот если бы твоего ребенка нашли изнасилованного, с трусами во рту и сброшенного в канализационный люк? И ты бы знал, что тот, кто это сделал, сидит в психбольнице. Пошел бы?
– Так то я, – попробовал уклониться Костян, хотя знал, что пошел бы. Взял бы табельный пистолет и пошел. И наплевать, что будет. – Я представитель власти, мы должны соблюдать закон.