Про любовь, ментов и врагов
Дородная дежурная по этажу взволнованно пересказывала, а Вардан протоколировал, что в обычное время, в 08:00, она вошла в номер, который выходил в гостиничный холл, прямо напротив её стола, чтобы разбудить иранца. И нашла его мертвым в постели – должно быть, задохнулся во сне. Тот был коммерсантом, подолгу жившим в этой гостинице и приезжавшим в свой номер, как домой. По его просьбе дежурная каждое утро будила его, так как бедняга имел обыкновение здорово пить вдали от своих шариатских запретов, вследствие чего терял связь времен.
– Вай, мама джан, какое несчастье, – сокрушалась украшенная, как ёлка в ювелирном магазине, дежурная и комкала в наманикюренных пальцах клетчатый платочек. Шварц угрюмо покусывал сигарету под левым резцом и предвидел сложности писанины в связи со смертью иранскоподданного. Отпустив понятых и выдворив из номера и дежурную, он предупредил её, чтобы не уходила. Потом вежливо распрощался с сотрудником консульства, походил вокруг кровати в жарко натопленном номере, ещё раз поворошил тумбочку, чемодан и коридорный шкаф и выслушал зафиксированные коллегой факты. Затем повторно осмотрел начинающий покрываться пятнами труп.
– Лупу! – громко скомандовал он, и Вардан обалдело уставился на него. – Пинцет! Вардан участливо спросил:
– А ланцет, товарищ майор?
– Нет, ланцет пока не нужен, – объявил после долгой паузы Шварц и рывком открыл дверь. Впритык за дверью стояла дежурная.
– Я подумала, может, вы кофе хотите? – спросила она, громыхнув серьгами, и Шварц искренне согласился.
Сидя за сервированным дежурной кофейным столиком в номере нарушителя шариатских законов, Шварц выслушал очередную обойму анекдотов Вардана. Тот обладал уникальной и весьма востребованной в райотделе способностью рассказывать анекдоты по каждому случаю. А после недавней схватки с грузинскими гастролерами-грабителями пункта обмена валюты и проникающего ранения в селезенку, годился пока только на это и на протоколы.
– Приходит сынок апаранца домой, а у него в ухе серьга. «Ты что, сукин сын, – удивляется апаранец, – разве не знаешь, что серьги в ухе носят только пираты и педики? Вот я сейчас открою входную дверь и башку-то тебе непременно отверну, если за ней не окажется корабля с черным флагом!»
Шварц улыбнулся, а дежурная в коридоре прыснула.
Апаран был высокогорным районом Армении, заселенным выходцами из западноармянского Муша. Неприступный для турок до самого 1914 года, когда был объявлен османский закон об изъятии личного оружия у армян и их поголовной демобилизации на строительство Багдадской железной дороги (где они и были массово перебиты), Муш оставался мерилом национальной стойкости. Выжившие после пешей депортации из Муша женщины, старичье и малыши осели на востоке армянской земли, где горный ландшафт походил на Муш в том числе высотой в две тысячи метров над уровнем моря.
Все апаранцы, включая местных, несказанно гордились своим происхождением из воинственного и свободолюбивого Муша. При этом за долгую историю бесконечных войн с захватчиками успели охарактеризовать себя как особо упертая часть армянского народа. В анекдотах эта специфика трактовалась как органическое тупоумие и веселила обитателей остальных регионов, подспудно укрепляя их в собственных интеллектуальных преимуществах. Полиция страны любила эти анекдоты от всей души, так как генеральный прокурор был выходцем из этих мест и руководствовался в кадровой политике именно земляческими пристрастиями.
Вардан вышел из номера, и Шварц кивнул дежурной:
– Войди!
Дежурная принялась убирать со стола, но Шварц захлопнул дверь, подошел к ней, притянул к себе прядь ее волос, поразглядывал. Прижатая к Шварцу дежурная тяжело задышала, выдержала его тяжелый взгляд и вздернула понимающе ниточку брови. Шварц скомандовал:
– Раздевайся!
– Ну если не для такого парня раздеваться, так для кого ещё? – лениво улыбнулась блюстительница нравов этажа и принялась расстегивать блузку. Шварц выпустил локон дежурной и отступил на полшага. Из-под разъятой блузки обнажился мощный бюст в силиконовом бюстгальтере, и на Шварца пахнуло духами «Трезор», закапанными в ложбинку между грудями. Запах женщины – его Шварц знал не хуже слепого Аль-Пачино, и эти знания были почти должностной обязанностью. Шварц вновь подошел к дежурной вплотную, сдернул с плеч блузку и сквозь зубы спросил:
– Зачем ты его убила?
– Я? Что это вы говорите? Как вам не стыдно?
– выпучила глаза дежурная, пытаясь подхватить блузку и натащить на себя, – как же вам не стыдно?
– Ну-ка покажи пальчики! – шепотом скомандовал Шварц, и дежурная, как загипнотизированная, протянула ему ладони.
– Вот видишь этот обломанный ноготок, – Шварц тронул безымянный палец ее правой руки, – так его кусочек я вытащил пинцетом из складки шеи иранца. А вот твой волос: он прилип к его ладони. Так зачем ты его убила?
– Он у меня денег требовал, – прошептала дежурная.
Ждали ребят из райотдела и прокуратуры для завершения формальностей, а также отправки трупа и чуть более живой, чем иранец, дежурной по соответствующим их профилям адресам. И лишившийся дара рассказывать анекдоты Вардан рисовал картинку:
– Ладно, товарищ майор, из допроса теперь уже и я понял, что эта корова была сутенершей и поставляла девчонок в номера. А иногда и сама халтурила. Что иранец врубился, записал все переговоры на спрятанный в номере диктофон и шантажировал ее. Что она навалилась на него, пьяного и сонного, в постели и после короткой борьбы придушила подушкой. А потом вылила ему в глотку дополнительную порцию водки. Но как вы-то с самого начала догадались?
– Уж очень напряженно она прислушивалась к нашим разговорам, – улыбнулся Шварц, шаря по карманам. – Надо же, сигареты кончились! Эх, лучше бы этот бедняга курил, чем пил: нарушать законы веры – так нарушать! Был бы живее – и мне бы сигаретка перепала: бар-то закрыт!
– Был бы живее – нас бы здесь не было, товарищ майор, – пожал плечами Вардан. – Сейчас попрошу у заступившей дежурной. – И молниеносно исчез и вернулся с початой пачкой «Парламента».
– Пах![15] – среагировал привыкший к дешевым местным сигаретам Шварц, счастливо загнал сигарету в левый угол рта и, не закуривая, продолжил объяснение:
– Посмотри на оба электрокамина: видишь, установлены на максимальный режим, но отключены от сети? То есть она натопила, а перед нашим приходом вырубила. Любая женщина ее возраста успевает навидаться приготовлений к похоронам и прекрасно знает, что в теплом помещении мертвецы идут трупными пятнами. Вот она и хотела спровоцировать их, устроив форменную баню. Но ведь следы от удушения отличаются от трупных пятен, как петухи от куриц.
Шварц сидел в низеньком кресле номера, растопырив колени длинных ног и опираясь на них сведенными руками. Орлиный нос как флюгер точно указывал на постель, где под полотняной простыней угадывался труп коммерсанта.
– А еще и постель! – продолжил Шварц, – ты видел когда-нибудь такую аккуратную кроватку проснувшегося утром человека? А тем более – не проснувшегося? Мы же елозим во сне, переворачиваемся, пускаем слюни, мнем простыню и подушку. А тем более – этот бедолага-шантажист, ведь он вроде бы задыхался во сне и ему не хватало воздуха! А какая подушка у бедного иранца? С аккуратно торчащими углами, ровненькая, как в постельных сценках этих дурацких сериалов. И то же – с гладенькой-прегладенькой простыней. Да-а-а, будет сейчас головной боли и писанины…
– А ноготь? – не отставал Вардан, – где ноготь дежурной?
– А я откуда знаю? – улыбнулся Шварц, – но что он обломан, я заметил, когда она подавала кофе.
– Да-а-а, – крякнул Вардан, и к нему вернулось чувство юмора. Вы анекдот про логическую цепь знаете?
– Нет, – довольно улыбнулся Шварц, – давай, рассказывай.
– Ага, – обрадовался Вардан и принялся излагать, имитируя грузинский акцент:
За дружеским столом Гиви знакомится с университетским преподавателем логики.
– Вряд ли эту вашу дрэвнюю науку можно конкрэтно применьят в сегодняшнем бизнэсэ, – скептически заявляет Гиви.
– А хочешь, я с помощью логических построений скажу, кто ты? – спрашивает преподаватель.
– Давай!
– У тебя аквариум есть?
– Есть.
– Ну, если у тебя есть аквариум, значит, и квартира есть?
– Есть.
– Раз у тебя есть квартира, значит, и жена есть?
– Клянусь мами, есть!
– Если у тебя есть и квартира, и жена – может, и дача есть?
– Ва, есть!
– Раз у тебя есть дача – должно быть, и машина есть.
– Есть.
– Ну, если у тебя есть и машина, и дача – скорее всего, у тебя есть и любовница?
– Как брату скажу: есть.
– А раз у тебя есть и жена, и любовница, значит, как мужчина ты – что надо. Видишь, как методом логических построений я это выяснил, – заключил преподаватель.
– Вай ме, – поразился проницательности специалиста Гиви и обернулся к соседу слева:
– Слушай, Шалико, у тебя аквариум есть?
– Нет, – удивился сосед.
– Значит, ты импотент! – Вардан задержал дыхание в ожидании реакции Шварца. Но Шварц уже был уже далеко – он думал совсем о другом.
Запах армяка у деревенских армян
2003 г., лето
Солнце уже садилось, и пускаться на поиски забывчивого Старика по быстро меркнущей дороге было страшно. И уставшая за день Софи уселась в раздумье. Но тут все задрожало, загрохотало, послышался свист и лай, и с горы прямо на Софи пошли рогатые чудовища. Они испускали страшный рев и готовы были походя втоптать ее в траву. Софи вжалась в дерн и стала ждать неминуемого конца. Но неожиданно вперед выбежал Очень Большой Пес, и оторопелая Софи легла на землю вверх животиком:
– Вот она – я, маленькая, безвредная, совсем еще ребенок, и мне очень страшно здесь одной вдали от Старика и мансарды, – дала она понять, и внимательно обнюхавший ее Пёс убедился в достоверности информации. Это было первое в жизни Софи и вполне счастливое испытание на собачьем детекторе лжи, имевшее далеко идущие последствия.
Очень Большой Пес остался стоять над ней как вкопанный, и коровы передумали вредничать и переть прямо на щенка, а наоборот, опасливо обходили стороной. Подгонявшие стадо ещё две собаки подошли и точно так же обнюхали Софи, и она с готовностью согласилась на дополнительное испытание. Приблизился исполин, склонился над ней, заржал, и сверху спустилась его меньшая половина. Таких Софи еще не видела. Половина пахла человеком и была немного похожа на старичков в парке и на ее Старика. Верхняя половина погладила мягкую белоснежную шерстку с черными пятнышками и подивилась:
– Вот это да! Это еще что за невиданный сорт? Да ты королевская собачка! И ошейник тоже королевский! Что это там написано? «Софи»? Ну да, настоящая принцесса! Тебя потеряли или выбросили? Не поймешь этих городских! Ну-ка, давай сюда, а то затопчут. – И бережно разместил Софи на груди между свитером и подпоясанным армяком, снова влез на свою ржущую половину.
Армяк пах ревучими и ржущими исполинами, большими собаками, дымом жарящегося мяса, мацуном, молоком, луком и хлебом, и все эти запахи были ей уже знакомы. А еще он пах счастьем большого домашнего очага, и с этим запахом она сталкивалась впервые.
О вреде утреннего мытья полов
16 декабря 2004 г., полдень
Когда Шварц подъехал к квартире профессора Барояна, бригада криминалистов уже заканчивала работу. Из спальни доносились истерические стенания женщины и строгие окрики врача неотложки. Ребята полушепотом объяснили Шварцу, что внучка профессора, единственная свидетельница нападения, от пережитых страхов периодически теряет сознание, а мать кликушествует над ней с таким энтузиазмом, что вконец достала уже и оперов, и врачей.
В другой спальне, прикрытый расцветшей красными маками простынёй, лежал убитый профессор. После десятка ножевых ранений и разбитого скалкой черепа видец у него был еще тот, и Шварц аккуратно спустил на тело поднятую простыню. Вранье это всё, что к виду жмуриков привыкаешь. Еще как ухают в живот сладкие детские страхи, срываясь с поплавка профессионального опыта!
Комната была опрятная, ёлочка паркета отсвечивала лучи полуденного солнца, и впечатление санитарного порядка нарушалось только брызгами крови и кляксами высококачественных профессорских мозгов на влажных плинтусах пола.
Безошибочно найдя кухню по луковой шелухе, здесь и там оброненной по дороге из коридорного чулана до пункта назначения, Шварц закурил и уселся на стул довольно старого кухонного гарнитура.
– Польша периода еще до «Солидарности», – определил он для себя возраст мебели и огляделся. На залитом зимним солнцем подоконнике выстроилась батарея горшочков с чумазыми кактусами, которые хотелось отмыть и побрить. Грязная посуда замысловатой горой высилась в мойке. Рядом с источающей запах гнильцы кастрюлей на разделочном столе валялись не знавшие отбеливателя скомканные тряпки для стола. Навидавшийся по роду деятельности тысячи квартир, захваченных врасплох криминальными обстоятельствами, Шварц такой бардак видел впервые.
– Бардак, – вслух констатировал он, прицельно выстрелил окурком в пузырь, торчащий на поверхности кастрюли, и отправился в женскую спальню.
На кровати, заставленной гигантскими мохнатыми зайцами, мишками и жизнерадостным желтым осьминогом, в позе недодушеной Дездемоны лежала, разметав длинные локоны, стройная девочка лет пятнадцати и тихо стонала. Над ней похрюкивала сорванным в ходе стенаний голосом худосочная мать. Обесцвеченные волосы были схвачены пластмассовым зажимом со стекляшками, а строгий деловой костюм украшали увесистые пуговицы, сверкавшие блеском всех бутылок приемного пункта. В комнате пахло валерьяной, нашатырным спиртом и духами «Сикким».
– Ну что, Сирушик, садись и давай, рассказывай, как дело-то было, – Шварц придал голосу выработанную специально для допрашиваемых низкочастотную хрипотцу, и девочка открыла глаза. Глазки оказались недетские.
– Неполная семья, безрадостное детство, – поставил очередной мысленный диагноз Шварц, уселся на пуфик спиной к двери и боком к пыльному трюмо и вслух добавил: – А вы, мадам, нас на пару минут оставьте, я сам вас позову. – И совсем громко обратился к публике соседней комнаты: – Шагинян, подойди.
Полистав бумаги из папки опера, пошептавшись с ним и тоже выставив за дверь, Шварц улыбнулся девочке:
– Страшно было?
– Ужа-а-асно… – протянула девочка, округлив глаза.
Дальше она принялась рассказывать в лицах, жестикулируя и делая страшные рожи. Дело было так: утром в 09:15, через час после ухода матери на работу, в квартиру ворвались двое неизвестных с пистолетами, в рот засунули кляп, крепко-накрепко связали ей руки и ноги, а саму впихнули в чугунную ванну санузла. После чего прошли в комнату деда, убили его, взломали скрытый за шкафом сейф, украли из тайника толстую пачку денег и покинули квартиру. После ухода налетчиков девочка вылезла из ванны, распутала руки и ноги и позвонила маме на работу.
– Ты их раньше не встречала? – спросил Шварц, и девочка категорически замотала головой:
– Никогда.
– А как они выглядели? – спросил Шварц.
– Ну, парни как парни. В черных кожаных куртках, среднего роста, черноглазые, темноволосые… Обычная внешность, – задумчиво ответила Сируш.
Это действительно была обычная внешность. По та кому описанию можно было схватить добрую половину мужского населения республики.
– У вас когда уроки в школе начинаются?
– В девять, но первый урок был русский, я его и так лучше всех знаю, вот и собиралась пойти на второй.
– А кто тебе помог выбраться из ванны?
– Да я сама, – девочка вскинула на него длинные ресницы, продолжая теребить зайкины уши.
– Слушай, ну ты молодец, я вон насколько выше тебя, а не сумел бы, – восхитился Шварц.
– Я гибкая, в Волгограде я в секцию легкой атлетики ходила, – заулыбалась Сирушик, гордая физкультурным достижением.
– В Волгограде? – удивился Шварц.
– Ну да, когда мне был всего годик, в Армении на три года отключили весь свет, газ, отопление, ну вы знаете. И папа забрал нас с мамой в Волгоград – там у него бизнес был. Потом его кинули, и он этот бизнес закрыл и вошел в долю со своим тамошним другом, кожевенной переработкой занялся.
– Ну молодец твой папа, целеустремленный, – похвалил Шварц неутомимого отца-бизнес мена.
– Молодец… Да какой он молодец? Этот тоже его кинет, вот увидите. Не молодец он, а форменный лох – тоже мне, молодец, профессорский сынок… Ну вот. Там я и в школу пошла. А в прошлом году мы с мамой приехали обратно, сюда. Вы бы видели, как девчонки плакали, когда мы уезжали! А мальчишки сложились и купили этого мишку. Вот видите мешочек на нем? Там еще конфеты были, «Мишка на Севере».
– Зачем же вы приехали и папу оставили? – продолжал удивляться Шварц.
– А пусть бы не жадничал на нас и меньше на блядей тратил, – зло отреагировала малолетка, словарный запас которой явно входил в противоречие с возрастом и статусом внучки профессора.
– Ну да, – послушно согласился Шварц, – а ты скажи мне, пожалуйста: скалку, которой ударили твоего дедушку, бандиты с собой принесли или это ваша скалка?
– Не знаю, – задумалась девочка, – наверное, с собой принесли.
– Шагинян, – повысил голос Шварц для обитателей соседней комнаты, – ты все отпечатки пальцев снял со скалки?
– Все, – просунул голову в дверь Валерий Шагинян.
– А лучами СМТ просветил?
– Какими?
– Ну теми специальными лучами для снятия всех стертых прежних отпечатков просветил?
– А как же, – обиделся Валера, – в первую очередь. Я без них вообще отпечатки не снимаю.
– Ладно, можешь идти, – снова повернулся Шварц к девочке, а та сказала:
– Точно не помню, но скорее всего, это наша скалка.
– Эх, ты, хозяйка. Ваша соседка, и та лучше тебя знает ваш кухонный инвентарь. Но она говорит, вы скалку глубоко прячете, не на виду – как же они ее нашли?
– Так ведь скоро Новый год! Я собиралась сегодня тесто замесить, заготовить, положить в морозилку, а тридцатого достать и испечь. Вот и достала.
– Ну да, – рассмеялся Шварц, – я за этой работой и про Новый год забыл, и про всё на свете. – А пол в комнате дедушки это ты с утра помыла?
– А кто еще? – хихикнула девочка, – не мама же.
Да, взаимоотношения покойного профессора со снохой, видимо, оставляли желать лучшего.
– А почему не подмела сперва в коридоре и на кухне? Ведь грязь из квартиры снова разнеслась бы по комнате. Жалко все-таки: ты мыла, старалась, да еще перед уроками, – продолжал допытываться Шварц.
И совсем напрасно продолжал. От длительного напряжения девочка снова потеряла сознание, и ей не помогали не только выплеснутые в лицо остатки воды из стакана, но даже ватка с нашатырем, дважды подносившаяся расстроенным Шварцем прямо к ее носу. Тогда он снова позвал Шагиняна, и тот расторопно открыл дверь за его спиной.
– Тащите эту агарку в отделение! – сквозь зубы скомандовал Шварц возникшему за спиной оперу. И не успел скомандовать, как здорово получил по башке от навалившейся на него со спины и кликушествующей с новым задором снохи погибшего. Обознатушки!
Держа вырывающуюся девчонку за волосы одной рукой и отмахиваясь от мамаши другой, Шварц был малоэффективен в своей обороне. Тогда он вытащил своего любимого товарища Макарова и наставил на мать. С тем же успехом он мог бы попытаться запугать профессорскую пальму в гостиной: мамаша продолжала манкировать угрозой и целеустремленно пыталась выцарапать Шварцу глаза. Вот тогда-то нашему герою-криминалисту пришлось отказаться от табельного оружия и применить известное с дворового детства. Он локтем свободной руки вырубил мамашу и завершил оперативные мероприятия на месте события.
И здесь, при всех симпатиях к нашему герою, надо признать, что последнее возбраняется законом, но в отдельных случаях является для Шварца и его коллег единственным методом нейтрализации иррационального поведения родственников подозреваемых.
Но «завершил» – это громко сказано. Не дотрагиваясь до внучки во избежание возможных посинений и строго контролируя траекторию ее передвижений зажатыми в руках локонами, Шварц добрался до спальни деда. И обнаружил там только одного сотрудника, дожидавшегося труповозки, – дубина Шагинян слишком буквально воспринял его команду «ладно, можешь идти». Что делать? А все то же: спуститься по лестницам, усадить внучку за руль своей видавшей и не такое машины. И все еще держа за волосы, проталкивать рывками собственной правой ляжки на соседнее сиденье, не забыв усесться самому, включить зажигание и тронуть с места.
В отделении милиции после получаса бряканий в обморок и валяния девочкой дурака, Шварц участливо спросил у нее:
– Зачем же ты убила дедушку?
И девочка искренне ответила:
– Это не я, это Сашик.
Строго лимитированный период задержания малолетки и возможности профессорских связей неистовой мамаши требовали спринтерского темпа. В распоряжении Шварца оставалось только полтора часа для поиска второго подозреваемого, обнаружения вещдоков и связанной с этим бумажной волокиты. И понятно, что по закону подлости, который универсален для всех социальных групп, включая работников правопорядка, райотдел выглядел, как после взрыва нейтронной бомбы. Ни одного сотрудника за пустующими письменными столами! Дядя Вова был на совещании в городском управлении, а оперативники разъехались по заданиям. Мобильники не охваченных разнарядками ребят были вне досягаемости. Такой уж выдался суматошный день и такая нехилая связь регулярно портила нервы обладателям мобильников Армении с ее телефонным оператором-монополистом в тот исторический период!
Обман как главное оружие ментов
16 декабря 2004 г.
«Что делать?» – это вопрос не только рефлексирующих интеллектуалов прошлых веков. Такая задачка регулярно встает перед всеми народами мира вне зависимости от образовательного ценза. И особенно часто – перед ментами Армении с их скромным кадровым и финансовым ресурсом и необъятными амбициями в области искоренения настоящей преступности. Но Шварц уже знал, что ему надо делать, и позвонил в соседний корпус, где в почетном кресле прокурора Центрального района восседал его однокурсник и сосед по улице Гор Голкарян.
– Привет, Гор! Ты чем занят? – спросил Шварц.
– Да вот, домой на перерыв собираюсь, Армен джан. Жену побаловать присутствием обещал. Поедешь со мной? – радушно предложил Голкарян.
– Давай, – соврал Шварц. – Только сперва на моей машине в одно место заедем, ладно?
– Ладно. Так я спускаюсь?
– Ага, – обрадовался Шварц и взялся за локоны Сирушик.
Вот в таком странном составе – Шварц за рулем своего жигулёнка, и на заднем сиденье прокурор с крепко схваченными прядями малолет ки в руках – они и направились к дому гаденыша Сашика.
Когда подъехали к искомой хрущевке в окраинном Норкском массиве, Голкарян остался в машине сторожить склонную к обморокам девицу. А Шварц ринулся по ступенькам вверх. Позвонив дважды в дверь гаденыша, он услышал осторожное «кто там?» и наобум ответил: «Отец Армена», рассчитывая, что хоть один его тезка среди друзей мальчишки найдется. Так оно и было. Сашик через цепочку приоткрыл дверь, Шварц бухнул в нее ногой, цепочка соскочила вместе с монтажными шурупами, а дверь припечатала гаденыша, как кузнечный пресс, к стене коридора. Ворвавшись в комнату, Шварц увидел разложенные на журнальном столике и готовые к пересчету доллары и рашэн мани запасливого деда.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Hrome! (чешск. яз.) – Чтоб мне провалиться!
2
Hrom (арм. яз) – название города Рима
3
Имеются в виду Ромул и Рем, основавшие, согласно преданию, г. Рим. Дата основания Рима – 753 г. до н. э. Ереван старше на целое поколение строителей – 782 г. до н. э. Оба окружены семью холмами.
4
А как же (арм.)
5
В армянском обществе – уважительное обращение к женщине.
6
Что. (англ.)
7
Где (англ.)
8
Когда (англ.)
9
Очень хорошо. А как зовут Вас, юная леди? (англ.)
10
Меня зовут Ида. (англ.)
11
Хорошо. А откуда Вы родом, Ида? (англ.)
12
Я родилась в маленькой деревне, расположенной в прелестных Лорийских горах. (англ.)