Дети Света
– Эээ… у тебя все в порядке?
– Ага! Да я знаю, я веду себя, словно дитятя малая, но ничего не могу с собой поделать. – Она снова уткнулась носом в ягненка. – Души не чаю в новорожденных ягнятах, они таки мягкие, таки кудрявые. Они пахнут молоком! Хошь, я дам тебе понюхать? – ее неподдельный энтузиазм не оставлял сомнений в серьезности вопроса.
– Н-нет, спасибо, я не фанат овец, да и жалко бедную мать, смотри, как ты ее нервируешь.
– Ага, я сейчас его отпущу. – Она прижала ягненка к щеке и потерлась о него. – Еще в детстве-то, когда мы, городские, проездом оказались в деревне и я в первый раз держала ягненка, я заявила своим старикам, что буду разводить овец хоть бы только ради этого.
Герд усмехнулся, это было одновременно и очень забавно, и трогательно. Картина запала ему в душу.
К концу зимы Герд окончательно освоился: и на ферме, и в небе. Сам он очень изменился, полеты благотворно повлияли на его физическое состояние. От былой болезненности не осталось и следа: прекратились кровотечения из носа, не беспокоили больше мигрени, не повторялись приступы паники. Он вообще перестал болеть. Тело Герда пришло в тонус, обрело хорошую форму, он окреп и возмужал. Но если все это он еще вполне мог объяснить тренировками, ведь во время полетов в напряжении находились все мышцы: и рук, и ног, и спины; то было и одно обстоятельство, которое не поддавалось объяснению. У Герда сильно увеличилась грудная клетка, ребра буквально разъехались в стороны, превратив его торс в нечто наподобие бочки. Герд также ощутил, как увеличился объем его легких, раза так в два-три, точно. Можно было бы и это списать на тренировки, в конце концов, его полеты требовали большого запаса кислорода в тканях, но не до такой же степени, чтобы за несколько месяцев подвергнуть изменениям скелет?!
Была у него и одна серьезная проблема: в полете тело вырабатывало неимоверное количество тепла, и если в ледяной воде это спасало от переохлаждения, то на суше Герду становилось невыносимо жарко. Он летал в одних шортах, и это его даже зимой не спасало, а что будет летом, ему было страшно представить. Он обливался потом и пытался взять под контроль процесс теплообразования, но пока толку было больше от снега, которым он регулярно обтирался. Зато он больше не поминал худым словом метеорологов, которые усиленно имитировали под куполом зиму со всеми ее былыми снегопадами и низкими температурами.
Тем были заполнены его будни, на выходных же Олва частенько брала его с собой в город, где она отправлялась на фермерский рынок, а Герд пропадал в местной библиотеке в интернете, отправляя свои работы учителям, получая новые задания и пытаясь найти информацию о людях, обладающих необычными способностями, например, к левитированию. Очень осторожно. Совершенно безрезультатно.
В самом начале весны за одним из ужинов Олва долго и пристально наблюдала за тем, как Герд методично сметал все со стола, заливая это кувшином молока – тренировки отнимали у него уйму энергии.
– У тебя-то, как я погляжу, аппетит наладился, я б даже сказала, что ты стал уплетать за двоих. – Олва довольно оскалилась.
– Да, твоя стряпня творит чудеса. – Герд подмигнул ей. – Живот совсем перестал меня беспокоить, впрочем, как и все остальное.
– О как! Отличная новость, Гера-то как раз надежилась, что свежий воздух и натуральные продукты исцелят тебя.
– Ну что ж, ее план удался, – он сделал упор на слове «ее», но Олва, кажется, не заметила его иронии.
Они немного помолчали, но потом Олва снова заговорила:
– Да и вообще, ты подтянулся, кажись, даже сутулиться перестал. – Она испытующе на него посмотрела.
– Да? Ну, может быть. Все-таки я каждый день гуляю, а это физическая нагрузка.
– Мм, ну лады. – Олва наклонила голову на бок, совсем как Старта, когда пыталась понять, о чем ей толкуют. – Знаешь, а еще ты стал более… жизнерадостным че ли.
Герд закатил глаза.
– Ну, что ты хочешь услышать? Что мне здесь лучше, чем дома, и что я рад, что приехал сюда? Что здесь я чувствую себя живым? Ну, так знай, что так оно и есть! – Герд встал из-за стола, сгреб еще недоеденный ими ужин и понес его в кухню. По дороге он чуть замешкался и бросил через плечо. – Мне хорошо у тебя.
Герд не увидел, как Олва зарумянилась.
А через несколько дней случилось непредвиденное. Герд как обычно упражнялся среди верхушек деревьев, пока Старта ждала его внизу. Он никак не мог совладать с температурой тела, от жара у него разболелась голова, не позволяя сосредоточиться на маневрах. Герд сделал несколько ошибок, разозлился, из-за этого сделал еще несколько ошибок, и в итоге кубарем скатился по склону к озеру. Он вскочил на ноги и в ярости закричал на весь лес, в который раз распугав птиц, но спустя время, успокоившись, снова поднялся в воздух. Взял высоту, затем завис, закрыл глаза и сконцентрировался на своем сердцебиении, понукая его замедлиться. Когда же ему это, наконец, удалось, и жар немного схлынул, Герд открыл глаза и победно посмотрел вниз, ища глазами единственную свидетельницу своего триумфа. И тут он чуть было не упал от неожиданности и испуга – рядом с собакой с выпученными глазами и ружьем в руках стояла тетка. На силу совладав с собой, Герд как можно спокойнее спланировал на землю. Несколько мгновений они молча таращились друг на друга, пока Старта жалобно поскуливала и заискивающе виляла хвостом.
– Я увидела, как птицы в лесу сорвались в небо с криком, и решила, что что-то случилось. – Олва вытянула вперед руку с ружьем в подтверждение своих слов.
– Да? – Герд сглотнул, во рту было сухо.
– Пойдем-ка домой от греха подальше. Я тебя подожду в сторонке. – Она кивнула на одежду Герда, что лежала невдалеке.
– Да. Конечно. Хорошо. – Герд бросился одеваться, попутно соображая, что бы такого правдоподобного соврать. Вот только что тут соврешь?
До дома шли молча: Олва впереди, потом Герд, и позади всех трусила ни в чем не повинная, но чувствовавшая себя кругом виноватой Старта. Не оборачиваясь, Олва прошла к себе, а Герд остался ждать ее в гостиной и сходить с ума от неизвестной участи, которая теперь его ожидала. Через несколько минут Олва вернулась в гостиную и опустилась в кресло у камина. Отблески огня танцевали на ее сложенных замком руках. Невозмутимость женщины восхитила бы Герда, если бы сейчас так не нервировала.
– Ну и чего эт было? – тихо спросила она.
Герд вскочил со стула, обошел обеденный стол кругом и снова сел. Он категорически не знал, что сказать. Нужно было заранее предположить такой исход событий и подготовиться к нему. Но было уже поздно, деваться некуда. Герд крякнул с досады, стукнул кулаком по столешнице и выложил всю историю от снов к яви и с начала до самого конца. Олва слушала его, сохраняя, по крайней мере, внешнее спокойствие. Потом воцарилась тишина, ужасно тяготившая Герда, но нарушить которую он не решался. Наконец Олва поднялась, подошла к столу, села напротив, и, подперев кулаком голову, тяжело вздохнула. Тут уже Герд не выдержал:
– Что, и это все? Это вся твоя реакция?
– Ну, в детстве-то бабушка рассказывала нам, будто бы в нашем роду были летуны, так она их кликала. – Олва замолчала, подбирая слова, в то время как челюсть Герда медленно отвисала. – Она говаривала, будто они появились в нашей семье незадолго до коллапса. А потом, когда возвели купол-то и восстановили равновесие, эта способность так же загадочно исчезла, как и появилась. Ну, в смысле, что после смерти этих братьёв-то, а не сама по себе. Летунами были братья-близнецы, – пояснила Олва, видя ступор Герда, – и прожили-то они, по ее словам, недолго, там какая-то темная история приключилась, но бабушка ее сама толком не знала. Сама-то она их не видала, конеш, только слыхивала про них от своей прабабки. Но в семье никто не воспринимал ее россказни всерьез, Гера называла их фамильными байками, – Олва пожала плечами. – Видать, мы-то все неправы были.
Герд был потрясен. Оказывается, он унаследовал свою способность! Да еще выяснялось, что она каким-то образом связана с коллапсом, последствия которого до сих пор не преодолели – большая часть мира так и лежала в руинах.
– Расскажи еще, расскажи все, что сможешь вспомнить! – чуть не закричал Герд, подаваясь вперед к Олве через стол.
– А это, так-то, все и есть. Никто не придавал значения ее сказкам, мама-то говорила, что бабушка просто тронулась умом, потому что и рассказывать-то эти байки она начала только под старость, уж не знаю, почему.
Герд откинулся на стуле, вцепился в волосы руками. Он пытался переварить услышанное и придумать, как быть дальше. Первое, решил он, необходимо найти как можно больше информации о всемирной катастрофе, а второе, заняться семейной генеалогией.
– А почему ты летаешь нагишом? – прервала его размышления Олва.
– А? Что? Да, понимаешь, вырабатывается целая тонна тепла, мне так жарко, я прямо не знаю, что и делать, это прямо сводит меня с ума. Вообще не понимаю, зачем оно так устроено.
– Я-то думаю, чтобы не замерзнуть, – задумчиво ответила Олва.
– Я, как видишь, не мерзну, – хмыкнул Герд.
– Ты меня не понял, чтобы не замерзнуть в атмосфере. Чем выше ты поднимаешься, тем холоднее воздух. Без тепла-то ты околеешь на большой высоте. И задохнешься. – Она прищурилась, глядя на торс Герда. – Теперича понятно, чего приключилось с твоей грудной клеткой, я-то все гадала, чего тебя так разбарабанило, ажо все футболки полопались по швам, а теперича вижу, кислородом запасаешься.
– Олва, это гениально! – Герд засмеялся, запрокинув голову, решение загадки оказалось простым. – Раз ты такая умная, может, заодно подскажешь, где корни нашего родового древа искать?
– Знамо где, – Олва пожала плечами. – В архиве в Цивиле.
Глава 4. Даяна
О глобальном коллапсе Герд знал ровно столько же, сколько и все остальные рядовые граждане государства, а именно, очень немногое. Школьные учебники утверждали, что вот уже сто девяносто восемь лет назад как на солнце произошел коллапс. Одномоментно и без каких-либо видимых на то причин температура и давление внутри звезды возросли, что привело к ее расширению. Этот системный кризис привел к тому, что с поверхности их родной планеты стала испаряться вода, а солнечный ветер начал сдувать земную атмосферу. Из-за внезапности природного катаклизма, который ни один ученый на свете не смог спрогнозировать, человечество оказалось к нему не готово. Все, что было ближе к экватору, погибло, превратилось в абсолютно необитаемую выжженную пустыню. Все, что было ближе к полюсам, тоже было стерто, а точнее, смыто с лица Земли растаявшими ледниками. То человечество, что не умерло от наводнений и засухи, погибло в течение следующих нескольких лет от голода и в разразившихся войнах за оставшиеся ресурсы. По итогу, выжила небольшая, по сравнению с тем, что было, группа людей, находившаяся на узкой полоске между, как говорили в простонародье, огнем и водой, и сумевшая захватить контроль над скудными ресурсами.
Уже после этого, когда было образовано единое государство с общим для всех языком, тем, что пользовался наибольшей популярностью в прошлом и на который было переведено большинство книг, и абсолютной диктатурой в качестве режима, удалось восстановить некое подобие равновесия. Ученые разработали, а инженеры возвели защитный купол, так называемую Искусственную Атмосферу, состоящую из нанороботов, которые частично пропускали, а частично отражали солнечный свет и тепло. Куполом ИА звалась упрощенно, ибо хоть она и покрывала всю территорию государства, но ощутимых материальных границ не имела. В нее нельзя было упереться лбом, дойдя до рубежей государства, как в стеклянный барьер, ИА просто постепенно рассеивалась, если покинуть его пределы. По идее, человека можно было бы даже не останавливать, задумай он подобное, ибо далеко уйти у него все равно не получилось бы, – вне зоны покрытия ИА человек оставаться не мог, прежняя атмосфера больше для жизни не подходила. Купол призван был не дать людям задохнуться, в нем, гласили все официальные, впрочем, иных и не было, источники, «мы нашли спасение».
Введение же диктатуры объяснялось необходимостью борьбы с паническими настроениями и анархией, а также для контроля стремительно уменьшавшихся ресурсов. То есть, опять же спасало род людской от неминуемой гибели, которая в противном случае все равно ожидала бы его, несмотря даже на купол.
Инженеры и по сей день продолжали поддерживать жизнь на планете, а ученые искать ответы на вопросы: почему все это произошло и что теперь делать. Но за двести минувших лет они навряд ли продвинулись в поставленных перед ними задачах – все выглядело так, будто температура на Солнце поднялась беспричинно. Следующее, с чем столкнулись ученые, – это загадка о том, чего ожидать от звезды в дальнейшем, и тут их прогнозы звучали на редкость единодушно, хотя и неутешительно. Солнце постепенно должно было расширяться и расти вплоть до орбиты Земли, а планета для начала должна была как следует разогреться, а потом прожариться. Ну и в довершение ко всему Землю захлестнул бы какой-нибудь солнечный протуберанец.
В связи с этим одни ученые предлагали человеку отступать на следующие за нашей планеты или искать жизнь в других системах, остальные же надеялись на такое же беспричинное затухание звезды. Правда, если бы звезда потухла, то лучше от этого никому все равно не стало бы, как и в случае с отступлением, скажем, на Марс, или куда там человечество хотело отступать, ибо Солнце не ограничилось бы поджаркой Земли. Но пока все это должно было произойти еще не скоро, и у людей имелось в запасе какое-то время. И надежда. На практике же все ученые государства занимались поддержанием искусственного климата под куполом, непрерывной модернизацией этого купола и освоением космоса.
Это была почти вся информация, которой располагал Герд, которой располагали все в их государстве. Называлось оно Бабил и было единственным государством постколлапсового периода. Больше, как сообщалось, на планете никто не выжил. Вся остальная информация для простых смертных находилась под запретом и являлась государственной тайной. Объяснялось это шпионажем со стороны Противостояния с целью дезинформации и распространения пресловутой паники в массах. Считалось, что государство позаботится о своих гражданах, а много знаний умножают печали. От граждан требовалось лишь полное доверие и безоговорочное послушание в эти нелегкие для человечества времена. А потом, когда в мире все устаканилось бы, тогда все и изменилось бы. Может быть. Когда-нибудь потом. Пока же все оставалось так, как есть. Так спокойнее. Правда, как все могло наладиться на фоне тотального умирания планеты, Герд не представлял.
Он перечитал заново всю доступную ему литературу по этому вопросу, прошерстил весь интернет, но едва ли узнал хоть что-то для себя новое, и уж точно никак не смог увязать солнечную аномалию со своей собственной. Для разрешения этой загадки нужно было больше информации. И информацию эту нужно было как-то добыть. Проблема заключалась в том, что это являлось незаконным и грозило арестом. В лучшем случае. А в случае признания его шпионом и государственным изменником – казнью. Мучаясь толпившимися в голове вопросами и не находя на них ответы, Герд продолжал жизнь, учебу и тренировки, вкладывая в последние всю свою терзавшуюся душу.
Тогда же, в начале искусственной весны, Герду приснилась она. Она сидела на коленях, склонившись над ним. Ее лицо было так близко, что кудри касались его лба. Она улыбалась ему и что-то говорила, но слов он не разбирал. Зато хорошо ее видел и был поражен красотой. Копна светлых кудрявых волос львиной гривой ниспадала ей до плеч. Орехового цвета с искоркой глаза, веснушки по коже, белоснежные зубы и губы, изогнутые в легкой улыбке – она всем своим существом источала свет и тепло. Засмеялась. Музыка, а не смех. Герда будто ударили, так он был ошеломлен. Никогда ни одна девушка не производила на него такого впечатления. Прежде он их вообще не замечал.
Она что-то продолжила ему говорить, потом поднялась с колен и поманила за собой. Герд, только теперь осознавший, что лежит, приподнялся на локте и посмотрел туда, куда она ему показывала. А указывала она на солнце, видневшееся из-под полога. Герд осмотрелся: его окружали кожаные стенки какого-то шатра, а в их прорези – огромное ослепительное белое солнце и бесконечные пески. Они были в пустыне. За куполом.
– Понимаешь? – спросила она.
Герд вздрогнул, впервые различив слова.
– Нет, – выдохнул он.
– Почему я не удивлена? – Она снова рассмеялась, запрокинула голову, кудри каскадом посыпались ей на лопатки. – Невозможно управлять светом! Мы ведь не можем управлять солнцем, правда? – Она лукаво на него прищурилась. – Вон какие последствия для всех нас от его света и тепла. Но к свету можно воззвать! – ее глаза сияли. – Эх, ладно, мы еще вернемся к этому разговору. Сейчас мне нужно идти. Отдыхай, Герд.
– Нет, прошу тебя, не уходи! Останься со мной. – Герд так испугался, что она уйдет, исчезнет так же внезапно, как появилась, что непроизвольно дернулся, инстинктивно ища своей рукой ее руку. И тут же смутился своего порыва.
– Ну что ты, я же буду здесь, за стенкой. – Она едва коснулась кончиками пальцев его лба.
Сердце Герда дрогнуло.
Снаружи кто-то позвал: «Даяна». Она отдернула руку и повернула голову на звук.
– Ну все, меня уже второй раз зовут. Это ты виноват, – без укора, улыбаясь, сказала она. – У нас не принято заставлять ждать старших. – И выпорхнула наружу.
А Герд, откинувшись снова на спину, остался лежать в шатре, беззвучно повторяя ее имя. Даяна. Даяна… Даяна!
Утром, когда видение давно исчезло, не рассеялось лишь впечатление, которое оно произвело. Герд лежал в кровати, руки по швам, пальцы слепо шарили по грубой белой простыне, стеклянные глаза распахнуты и устремлены в беленый потолок. Он шептал ее имя.
– Герд, вставай! – голос Олвы беспардонно вырвал его из мира грез наяву, резко, пощечиной возвращая к реальности. – Ты что-то сегодня залежался!
Герд, еще не до конца придя в себя, одеревенело сел на кровати и начал машинально натягивать одежду, не обращая внимания на Старту, ожидавшую у его ног привычной ласки – своеобразного пожелания доброго утра.
«Что это было? – спрашивал он себя за завтраком, без аппетита ковыряя кашу и стараясь придать своему пустому выражению лица хоть какую-то осмысленность, – Что на меня нашло?» В этот день Олва осталась дома, но, пожалуй, Герд чуть ли не впервые не был этому рад. Ему хотелось остаться наедине с собой и как следует поразмыслить – свидетели ни к чему. Отвечать на вопросы – ни сил, ни желания, быть вежливым и предупредительным – тоже. Он слишком растерян, слишком разбит. Сон выбил его из колеи, мало ему проблем, так еще и это. Герд еле впихнул в себя несколько ложек, выдержал озабоченный взгляд тетки и решил спешно ретироваться. Одновременно с ним из-под стола вынырнула Старта, Герд запутался ногами в ее хвосте и чуть не упал.
– Ты не заболел? – Олва постаралась, чтобы вопрос прозвучал непринужденно, но лишь вызвала им у Герда еще большую досаду.
– Все путем, – не глядя на нее, он скрылся в своей комнатушке, нечаянно захлопнув дверь прямо перед носом трусившей следом собаки. Старта, прижав уши и ища утешения, вернулась в гостиную. Олва сочувственно похлопала ее по бочине.
Герд был раздражен. Его раздражали внимательность тетки и неповоротливость Старты, но, главным образом, его раздражала собственная персона. Ну приснилась ему какая-то девица, ну и, собственно, что из этого? Какое ему до нее дело? Он их на дух не переносит, помешанных на внешности, глупых, кичливых сорок. Все их будущее у него, как на ладони – все до единой станут копиями Геры! Аж мороз по коже. Так какое ему дело до еще одной, тем более, выдуманной?
И откуда только подсознание почерпнуло ее черты? Лицо девушки помимо воли всплыло перед глазами и задорно ему улыбнулось. Герд нахмурился. Никого с подобной внешностью он не припоминал. В этом он был уверен, он бы запомнил. И имя-то еще какое чудное, никогда раньше не встречал. Даяна. Герд тряхнул головой, гоня ее образ прочь. Пора было браться за ум.
Он вяло соскреб со стола планшет, открыл какой-то учебник и стал уныло его просматривать, не понимая, какую дисциплину изучает. Откинувшись на спинку стула и оторвав его передние ножки от пола, Герд начал раскачиваться. В школе он терпеть не мог, когда кто-то из задир так делал, пока учитель отворачивался к доске: ишь, бунтари какие! А диалог-то какой дурацкий у них вышел, сущая бессмыслица! Управлять солнцем? Светом? Взывать к ним? Что она вообще там городила?!
На следующую ночь сон повторился до мельчайших подробностей. А потом еще раз. И еще. Даяна стала сниться ему почти каждую ночь. Герд потерял покой, не находил себе места. Напряжение внутри нарастало с каждым днем и требовало хоть какого-то выхода. А ему как назло всю последнюю неделю никак не удавалось полетать, деревенские будто сговорились и поселились на озере. Герд был взвинчен до предела.
Бесцельно прогуливаясь по двору, заложив руки за спину и сцепив пальцы, он раз или два пнул полено, попавшееся ему на пути. Потом поднял голову и огляделся: перед ним стояла накрытая брезентом незаконченная поленница, тут же кучей валялись чурбаки, около них лежали два топора. Видимо, Олва рубила дрова, хоть ее нигде сейчас и не было видно. Герд уже несколько раз видел, как она это делает, с виду занятие не представляло из себя ничего сложного. «Любой дурак справится, если только есть сила», – подумал он. А она у него с некоторых пор имелась. Нерастраченная сила.
Герд прищурился, оценивая топоры, и для удобства взял тот, что был легче и острее. Плевать на руки, как Олва, не стал, этот ритуал был выше его понимания. Он подошел к поленьям и, ничтоже сумняшеся, выбрал то, что было больше всех остальных. Установив его на колоду, он, метя в середину, как Олва, со всей дури рубанул по нему топором. Чурбак не раскололся. В придачу, в нем намертво застрял топор.
Сначала Герд усиленно тряс за топорище, надеясь, что полено само слетит. Потом он поставил бревно на землю, уперся в него подошвой сапога и потянул на себя топор. Но и это не помогло. Герд покраснел от натуги и порядком уже разозлился, когда во время особенно яростного рывка его нога соскользнула с чурбака. Полено, не встречая больше сопротивления на своем пути, вместе с торчащим из него топором взметнулось в воздух, а Герд, увлекаемый силой инерции, повалился на спину. Чурбак упал на землю в нескольких сантиметрах от его головы. Топор преспокойно продолжал торчать, не сдвинувшись ни на миллиметр.
Кряхтя, Герд поднялся на ноги, потер ушибленный копчик и только тут заметил, что рядом стоит Олва, напуганная и одновременно с этим еле сдерживающаяся, чтобы не засмеяться. Кажется, у нее вошло в привычку подкрадываться к нему в самые неподходящие моменты.
– Чего творишь? – весело поинтересовалась она.
Герд от злости и стыда залился краской.
– Ничего, – он остервенело принялся отряхивать себе колени.
Олва преспокойно подошла к валявшемуся на земле полену, играючи ухватила топорище и направилась к колоде. Затем она повернула топор и с силой ударила обухом о колоду. Злосчастное полено пало к ее ногам. Такого унижения Герд перенести не мог. Он развернулся на каблуках и зашагал прочь, пылая, словно факел.
– Кулёма, – шепнула себе под нос тетка и уже громче добавила: – Герд, поди-ка сюда!
– Чего тебе? – недовольно буркнул он, но все же остановился.
– Поди, поди, чего-то покажу.
Нехотя Герд поплелся назад.
– Ты взял не тот топор-то. Этот, – она повертела многострадальный топор перед глазами Герда, – я-то в основном использую, чтобы щепу колоть для растопки. А вот этот, – она взяла в руки второй топор, – зовется колуном, он хоть и тяжелый, и тупой, но все же лучше подходит для колки-то дров. Его лезвие не застревает в древесине, а работает, как клин.
– Понятно. – Герд снова повернулся, чтобы уйти.
– Эт еще не все, – как ни в чем ни бывало продолжила Олва. – Чурбак-то ты выбрал толстючий. Чтоб его разрубить, нужно метить не в сердцевину, – она ткнула туда, откуда еще недавно торчал топор, – а по краям, откалывая от них плахи. Но начнем-то мы не с него, конеш. – Она ловко откинула полено в общую кучу и извлекла вместо него другое. – Бери, ставь давай на колоду.
Герд замер в нерешительности, но потом, все еще недовольный, потянулся за поленом.
– Видишь, трещина на торце бревна-то? – Олва провела по ней пальцем. – Меть в нее. – И подала ему колун.
Герд долго целился, пыхтел, но в конце концов вложив всю силу в удар, рубанул по чурбаку и расколол его на две части. По спине градом катился пот, но он был рад, что больше не опростоволосился.
– Не нужно так тужиться, опуская колун-то на чурбак, – будничным тоном прокомментировала его успех тетка. – Просто подыми его над головой и опускай с разгоном. Тяжести самого колуна-то и будет довольно, чтоб расколоть бревно. И еще одно. – Она подошла к Герду сзади, просунула свой сапог между его ступнями и легонько постучала носком ему о лодыжку. – Ноги-то расставь поширше, а то без них, того и гляди, останешься. – И легкой походкой удалилась со двора.