Ратибор и сыны Одина
– Как спелись с Добраном?
– Э-э-э, с кем?.. – Савросий растерянно заморгал.
– Ты чего, дурковать опять удумал?! – лезвие ножа слегка поддело купца за левую ноздрю, всё ещё обильно кровоточившую, задрав тем самым физиономию торговца чуть ли не к небесам и заставив того истошно заорать: —А-а-а, смилостивись, господин, но я понятия не имею, кто такой этот твой Добран! – от боли и обиды слёзы в очередной раз горным ручьём хлынули из опухших глаз несчастного горемыки.
– Это твой сообщник в Мирграде, – чуть помедлив, нож прыгнул обратно в ножны на поясе «рыжего медведя». – Княжий повар, с помощью которого ты в своё время Свята травануть хотел. Вспомнил, рыбья харя?!
– Д-да, д-да, конечно… – тоскливо затараторил Савросий. – Познакомились с ним, это… через общих приятелей в Торговой гильдии Мирграда!.. Хотели сгубить сначала князя, потом тебя… Убей меня, а? – заплывшие очи умоляюще уставились на Ратибора.
– Куда Добран-то убёг? Поди, в Варграде его спрятал? – рыжебородый воин с каждым вопросом мрачнел всё больше и больше.
– Да, у нас есть места, где схорониться можно… – обречённо кивнул плешивой луковкой купец.
– Семью-то его с собой он, что ль, забрал? Никак найти их не можем…
– Ну да, ну да…
– Шестеро детишек у него было, как умудрились всех переправить незаметно? В зенки смотри мне! – зло рыкнул Ратибор в опять исказившуюся от ужаса физиономию забитого лавочника.
– Да ента дело нехитрое! – залепетал тот испуганно. – Сначала в повозку крытую загрузили! Дали на лапу стражам на воротах, чтобы не усердствовали особливо при обыске, а потом по Сигливе до Варграда на ладьях и доставили…
– Демидия за что закололи?
– Кого?.. – Савросий удивлённо захлопал зыркулями. – А, ещё один мой приспешник, да? Так это, за дело убили, знамо ведь!.. Хотел нас всех выдать Святославу за вознаграждение…
– Довольно! – Ратибор поднялся и грозно проревел на всю округу. – Лекаря сюда! Живо!
– Дружище, можно тебе кое-чего шепнуть в ракушку? – Мирослав, только что в похожей манере беседовавший с одним из слуг Савросия, подошёл к чуть наклонившемуся рыжеволосому товарищу и прошелестел ему на ухо: – Разговорил сейчас одного из холуёв плешивого, так тот клянётся и божится, что нет у купца трёх сотен золотом, дабы оплатить заказ на твою маковку! Мол, после того, как обчистили мы две лоханки Савросия, доверху товарами дорогущими забитые, дела его сильно под откос пошли!.. Залез опосля в долги наш торгаш по самое не балуйся, чтоб по счетам расплатиться, и лишних деньжищ не имеет за пазухой ни гроша, а тем более таких огроменных! И я уверен, дружка, прислужник не набрехал…
– Зато мне наврал сейчас Савросий! – буркнул сумрачно Ратибор. – Отравление князя на себя взял… И Добран у него повар, а не писарь, и познакомился он с ним каким-то чудным образом через Торговую гильдию… А детей у кашевара… Тьфу, писарчука, не двое, а аж шестеро, представляешь?! Все живы-здоровы, между прочим, а не зарезаны хладнокровно! Ютятся в Варграде, в потаённом месте каком-то, во как, разумел? Это тебе не мухры-хухры, или как там звучит… Ну и Демидия в сообщники приплёл, легко убийство его на себя повесил, при этом явно впервые вообще слыша это имечко! Впрочем, как и имя писаки! М-дя-я-я, похоже, перегнул я палку… Намолол толстосум плешивенький чепухи, со всем согласен, лишь бы не пинали более… В общем, смотрю я в глазищи его зарёванные и понимаю, что…
– Это не он повторный заказ на твою ряху оформил.
– Да, Мир, это не он.
– Вы уверены? – подошедший Яромир слышал последние слова своих приятелей.
– Абсолютно! – Ратибор поднял голову и увидел спешащего к нему местного знахаря Хотомира с берестяным коробом за спиной. Выудив из кошеля полновесный золотой, дюжий ратник метнул его подбежавшему запыхавшемуся целителю, угрюмо при этом произнеся: – Поставь пузана на ноги и излечи от лёгких поломок в тулове да башке. Вроде ничего серьёзно я ему не повредил и, слава Перуну, не отрезал, хоть и собирался… В общем, жить будет. Ну и гадить по ночам, вспоминая меня в страшных снах…
– Ты уж не серчай на меня особливо, купец! – Ратибор опять опустился на корточки перед ничего не понимающим торговцем, уже распрощавшимся с жизнью и молившим богов лишь о том, чтоб подарили ему быструю смерть. – Обознатушки, похоже, случились! Наклепали на тебя почём зря, а я и поверил! – синие очи рыжего исполина гневно сверкнули, когда он поднялся и сурово зыркнул в сторону Мирграда. – И кое-кому придётся объясниться!.. Иначе я ему его же трон забью туда, где соловьи не поют да сверчки не стрекочут!
Глава 4. На берегу Сигливы
Спустя два дня
– Это не почерк Тихомира, – Яромир пробежался глазами по письму ещё раз и вернул его удивлённо на него уставившемуся Ратибору. – Сомнений нет. Я неоднократно видел в тереме княжьем его каракули на разных грамотах. Данную весточку наваял не главный советник.
– Вот дерьмо… – Ратибор озадаченно покачал головой. – Но кто же тогда?.. Ведь знали только мы о поездке этой…
– Ну да, ну да, – Яромир неопределённо хмыкнул. – Только мы… ну и ещё сотня витязей…
– Не понял?..
– Я сказал братишкам по булату о том, куда выдвигаемся, за день до отбытия… – извиняющимся тоном пробурчал воевода. – Уж больно они извелись в неведении! Куда, мол, собираемся! Да и речи у нас не шло, что эта поездочка секретная какая… Тайны ведь не делали, или я ошибаюсь?..
– Да чтоб тебе клоп здоровенный под исподники заполз! – взорвался гневливо Ратибор. – А я тут уже Тихомирку собрался собакам бродячим живьём скормить…
– Не ошибаешься, Яр, – вздохнул задумчиво сидящий между друзьями на пологом берегу Сигливы Мирослав. – Тайны не делали…
Двое суток прошло с тех пор, как приятели «мило пообщались» с Савросием и его свитой, отпустив их в конце концов на все четыре стороны. Купец, всё ещё не веря тому, что остался в живых, на негнущихся ногах медленно взошёл на одну из ладей, после чего, перед самым отплытием, убедившись, что его уже не достать, грозно помахал левым кулаком в сторону мирградских витязей. Правая длань у него была вся перемотана Хотомиром. Визгливо проорав напоследок: «Я это так не оставлю! Я буду жаловаться!», торговец тут же спешно отчалил на Восток со своим караваном, решив продолжить путешествие за товарами заморскими да прибылью знатной, несмотря на столь неудачное начало самого похода. По долгам требовалось рассчитаться как можно скорее, если не хотелось угодить в кабалу.
– Надо было ему ещё и на второй руке все персты переломать, – буркнул на такое прощание Ратибор. – Поглядел бы я, как он в таком случае пониже спины себе почёсывать умудрялся… Не иначе, с помощью слуг! Хотя, конечно, с другой стороны, нехорошо с купчишкой вышло… Чуть было невиновного в чертоги небесные не закинул!.. Ладно, обошлось, и слава богам!.. А кости срастутся, чай, не хребет согнули пополам, аки соломку…
– Ставлю на кон горсть серебром, – со смехом молвил Яромир, – что на обратном пути этот боров Дубкино обойдёт за версту, даже если у него все припасы разом иссякнут!..
– Полагаю, что не только в обратку, а вообще в своей жизни Савросий вряд ли сюда ещё заглянет!.. – Мирослав колко ухмыльнулся в ответ. – И так два раза пронесло чудом, живым ушлёпал, сам не ведая, каким образом! В третий раз так может и не повезти…
– Его два раза к тому же и пронесло? – рыжебородый великан откинулся на траве, праздно разглядывая всё ещё видневшиеся на небе звёзды, впрочем, стремительно таявшие на глазах, как попавшие на тёплую ладонь снежинки. – Надо было деньжат с купчика стрясти за такое дело, ибо лекари дерут за эту услугу с три шкуры… Будет должен торгаш!
– Рат, ты когда рожи корчить страшные начинаешь да рычать жутко, меня самого не слабит только потому, что ты в тот миг обычно ряхой своей свирепой не ко мне повёрнут… – Яромир улыбнулся уголками губ, после чего вынес на обсуждение следующее предложение: – Может, тебе подрабатывать начать у Добролюба по данной проблеме? Послабляющие грибочки нынче в цене немалой, так что старый знахарь наверняка примет тебя с распростёртыми объятиями! Как зайдёт страждущий соплежуй, ты, значится, своим могучим рёвом обдаёшь его мгновенно поседевшие космы да сигаешь к нему сразу с корытом… Главное ведь что тут? Главное, успеть добежать…
– Я согласен пойти в подмастерья к Добролюбу, Яр, – Ратибор ехидно усмехнулся, – но с одним условием: с корытцем сигать к горемыкам нерадивым ты сам будешь!
– Предлагаю назначить ответственным за столь важное действо Мирку, он половчее скачет…
– Я тебе, Яр, эту лохань опосля, вместе с содержимым, заместо малахая на чердак натяну!
– Понял тебя, тогда предлагаю подключить княжьего племяшку к сему серьёзнейшему заданию…
– Поддерживаю, – Ратибор с ленцой зевнул, впрочем, тут же оживившись: – Корыто и Емельян, это два звена одной цепи, неразрывно между собой связанных!.. Они как будто созданы друг для друга!
– Я только за, – согласно шмыгнул носом Мирослав.
– Тогда решено, ибо единогласно! – Яромир едко хрюкнул. – С лоханкой бегает Емельян!..
Рассветные лучики восходящего солнышка только-только прорезали косыми линиями бескрайний горизонт да озарили всё ещё темнеющий небосвод, плавно выкатываясь из ночной спячки и разгоняя прочь непроглядную темень, когда старые приятели, проснувшись с первыми петухами, подошли к шумной речке и расположились на пологом бережку, недалеко от длинного бревенчатого причала, в ожидании обещавших объявиться в Дубкино с пробуждением светила северян. По крайней мере, так уверил Яромира Святослав, прислав давеча, как и обещал, в письме с голубкой точный день, когда следовало ожидать дорогих гостей.
Вязкий туман вовсю клубился густыми хлопьями по широкой, полноводной, не утихающей ни на мгновение Сигливе, сизой дымкой распластавшись над неспокойной поверхностью реки и совершенно не желая отступать с водной глади ни на пядь. Закадычные друзья вида не показывали, но в душе ликовали, как малые дети, что наконец представилась возможность им снова, старым составом выбраться хоть куда-нибудь, ведь уже ох как давненько не доводилось богатырям на троих делить невзгоды, тяготы и лишения, а также искреннюю радость, сопереживания да вожделенную свободу тяжёлой, но вместе с тем столь милой сердцу каждого настоящего воина походной жизни.
– Я так и не понял, – после непродолжительной паузы Мирослав резко сменил тему разговора, покосившись в первую очередь на Ратибора, – Свят, что, избил Лютегу, решив, будто у тебя с ней шуры-муры? Это ему так служанки еёшные напели?
– Я сам не до конца уразумел, но похоже на то… Какой ревнивец, оказывается! Хотя ранее вроде не страдал этой глупостью… – Ратибор нахмурился. – Что-то здесь не так, нутром чую, но вот что именно… Почему с меня тогда сразу не спросил?
– Ну почему же не спросил? – Яромир удивлённо крякнул. – Не сразу, конечно, но как с Бобруйки ты воротился, так и справился при первом же удобном случае. Или ты чего хотел, чтоб он тебя тут же меж двух согнутых берёз привязал?
– Пожалел князь деревья. Ибо с нашего рыжего медведя по-жёсткому спрашивать, это же сколько здоровья иметь надобно… В том числе и берёзкам… – Мирослав почесал задумчиво темечко и снова бросил внимательный взгляд на смурного приятеля: – Рат, а тебя Лютик раньше так привечала когда-нибудь?
– Не-а, что-то не отложилось в головушке…
– А не странно ли ента, а? Я там был, и ведь действительно, слегка походили ваши дружеские целовашки на что-то такое, нехорошее… Неудивительно, что прислужницам почудилось не боги весть чего! Ежели не запамятовал, нам с Емелей тоже сперва показалось…
– Как ты помнишь, Мирка, мы с Лютиком крепко до этого полаялись тогда, в княжьих хоромах, когда Благана гостила в лечебнице Добролюба, сильно помятая после «милого свидания» с Мельванесом. Не в себе ещё была княгиня из-за недавней страшной хвори мужа любимого, ну а когда всё обошлось и вернулось на круги своя, очухалась да образумилась, поняв, что спорола горячку ненужную… Ну и решила примириться, слабо при этом покумекав своей белокурой маковкой, как это будет выглядеть со стороны! Так что ничего особо странного именно в этой ситуации я не вижу! Удивительна мне только реакция Святослава на эту детскую выходку! Кто-то льёт ему в ухи ушаты, до краёв желчью наполненные… И я даже догадываюсь кто! – Ратибор недобро сплюнул.
– На Тихомирку киваешь? – Яромир понимающе кивнул. – Да, бывает, они шепчутся меж собой о чём-то… А вот о чём, не ведаю, ибо при мне не балакают… Либо так тихо лопочут, чтобы я не слышал…
– Ладно, пёс с ними! – рыжеволосый исполин скорчил забавную рожицу. – Пока вроде особливо не нахлынуло дерьмеца от их пошептушек, пущай хоть соловушкой в голосину поют! Сморкаться я на них обоих хотел со столетнего дуба… Напомни-ка лучше, Яр, что за варягов мы сейчас ожидаем? Сколько их, чего надобно?
– Ярл Олаф, по прозвищу Чернобровый, решил почтить нас своим визитом. Письмишко Святу притарабанил голубком, в котором настойчиво просит о встрече с владыкой Мирграда. Чего-то там предложить хочет интересное… Грозится озолотить князя невероятно, коли тот позволит ему припелёхать да слово молвить… – Яромир потянулся, хрустнув костяшками, потом встал и прошёлся взад-вперёд, активно разминаясь при этом. – А сколько данов заплыв к нашим берегам устроят, точно неизвестно, но не более чем на два драккара Свят дал согласие, так что примерно подсчитать не сложно. Сам ярл да его ватага из близких, не больше сотки или около того в общем их будет.
– Любопытно, чего удумали эти лиходеи паршивые?.. – Ратибор в который раз рассеянно почесал левое плечо. Зуд от царапин, оставленных ногтями Мельванеса, медленно, но верно усиливался. – Нет у меня веры этим поганцам северным ни на вершок…
– Чего, всё так же ноет? Добролюбу не показывал? – Мирослав с лёгким беспокойством окинул взглядом старого друга. – Давно должна была уже рана затянуться… Мажешь чем?
– Да начал, но похоже, не помогает… – Ратибор досадливо поморщился.
– Ну-ка, дай позыркать! – Яромир подошёл, бесцеремонно задрал рукав рубахи рыжебородого витязя и тут же встревоженно охнул: – Ого, что за хрень?! – незаживающие царапины от ногтей тёмного волхва, казалось, начали чернеть, разбухли ещё больше и даже раздались в длину. – Скверна какая-то, друже! Знахарю по-любому нужно показать!..
– Воротимся в Мирград, загляну к Добролюбу, – проворчал раздражённо Ратибор, раскатывая рукав назад и прикрывая необычное ранение. – А пока отвалите! Не трезвоньте на ухи мои нежные, пока я жидко не чихнул вам в хари…
– Тихо! – Мирослав резко вскочил на ноги. – Слышите?
Друзья навострили уши. В наступившей тишине стал едва различим с трудом уловимый характерный всплеск. Только дружно опускающиеся на водную гладь вёсла издавали подобный. Но в густом тумане, как бархатной периной укутавшем Сигливу, пока что разобрать чего-либо не представлялось возможным.
– Прибыли наши незванцы! – уверенно прошелестел Яромир, после чего сунул два пальца в рот и пронзительно свистнул, в первую очередь оповещая своих витязей, что ожидание закончилось; викинги уже недалече.
– Может, притопить их посудины прям тут, да и самих синерожих следом на дно, рыб кормить? – буркнул Ратибор поднимаясь. – А князю скажем, что они в нас снежок навозный швырнули… Ну мы и не стерпели!
– Обожди покамест, Рат, – поморщился Яромир, оглядываясь назад. Дружинники Мирграда шустро строились «пятачком», готовясь встречать северных чужеземцев. – Заставить их булькать, аки карасики, всегда успеем! Пущай уж молвят, чего надобно! Интересно ведь, зачем пожаловали!
В этот миг со стороны реки раздался долгожданный рог, извещающий о том, что гости на подходе. Вскоре показались и очертания ладей; два корабля-дракона с убранными парусами не спеша вынырнули из туманной завесы и медленно, величаво погребли к причалу. Борта их были увешаны круглыми разноцветными щитами. Трое приятелей уже ожидали норманнов на пристани, с любопытством разглядывая приближающиеся суда: одно чуть побольше, на тридцать пар вёсел, второе же оказалось на десяток гребцов поменьше.
– Сто десять рыл или около того, – быстро подсчитал Мирослав.
– Угу, а вы ничего странного не замечаете? – Ратибор внимательно рассматривал прибывающие драккары. – Обратите внимание на передок!
– Они не сняли головы драконов с носопаток, хотя должны были это сделать обязательно, коли пришли с миром! – Яромир нахмурился. – Не к добру…
– Вот именно! – Ратибор довольно осклабился, облокотившись при этом на набалдашник своей старушки секиры. – Не к добру, но к доброй сваре!
– Эй, там, на пристани, – раздался в это же мгновение зычный голос с того из драккаров, что был поболее, – ловите шварт да вяжите покрепче к тумбе причальной, раззявы! И смотрите мне, коль с первого раза не поймаете! Ноги в задницы засуну всем троим!
С ладьи полетел швартовый канат, глухо шлёпнувшийся о деревянный причал, после чего непослушный строп извилистой змейкой задорно побежал, наращивая скорость, к краю пирса, в конце концов с громким всплеском плюхнувшись в речку. Трое товарищей стояли молча, не шелохнувшись. Схватить трос никто из них даже не пытался.
– Да чтоб вас на куски разорвало, бараны! Сейчас вырезки нарубаю с этих увальней! – швартов споро втащили назад, на борт. Говоривший, продолжавший изрыгать отборные проклятия на головы «тугодумных» русичей, дождался, когда драккар подошёл практически вплотную к пирсу, и спрыгнул с корабля на пристань, ловко накинув канат немудрёной петлёй на массивную дубовую тумбу.
– Ну вы чего, тупорылые, спите на ходу?! – взорвался по новой вспыльчивый викинг, закатывая рукава и направляясь к приятелям. – Может, вас разбудить быстренько, стукнув каждому веслом по мордасам?!
Раздухарившийся варяг выглядел лет на тридцать, не больше. Был он примерно на голову ниже Ратибора, но так же невероятно широк в плечах. Волосы светлые, длинные, заплетённые местами в тугие косы что на макушке, что на бороде. Лицо волевое, угловатое и надменное, расписанное синими рунами; глаза злые, карие, колючие. Перебитый не раз в кабацких драках нос и тонкие губы, расплывшиеся в презрительной усмешке, довершали неприятную физиономию дана. Одет он был в сапоги из козьей дублёной кожи, льняные тунику и порты, подпоясанные тесёмками да поясом с болтающимися на нём узорчатыми ножнами, с торчащей из них искусно вырезанной костяной рукояткой явно не маленького тесака. Рядом же на ремне соседствовал закреплённый перевязью небольшой одноручный топорик. Довершало внешность викинга болтающееся у него на шее ожерелье из когтей и клыков довольно крупного медведя, а также широкий кожаный браслет на левой руке, с металлическими заклёпками. Мощное сложение северянина невольно вызывало уважение у любого, кому доводилось его лицезреть вблизи. Ну, почти у любого.
– Вы чего, глухие, что ль?! – норманн, крепко сжав здоровенные кулаки, более походившие на пудовые гири, встал напротив всё так же безмолвно взирающих на него друзей. – Может, тогда вам уши оторвать за ненадобностью?!
Трое товарищей молчаливо стояли, с недобрым прищуром озирая наглого незнакомца. Так обычно рассматривают какую-нибудь отвратного вида заморскую диковинную животинку, готовясь щёлкнуть той немедля по носу, коли предпримет попытку укусить за что-нибудь очень дорогое взирающего на сие чудо дивное любознательного зрителя.
– Я никак не пойму, – наконец, громко проворчал Ратибор, вопросительно покосившись на приятелей. – С кем эта размалёванная фекалька разговаривает последние несколько минут?
– Да похоже, Рат, что сама с собой! – хохотнул Мирослав. Глаза его при этом отнюдь не смеялись, холодно разглядывая новоприбывшего наглеца.
Яромир согласно хмыкнул, внимательно наблюдая, как пристаёт к пирсу и второй драккар. Викинги начали потихоньку сходить на причал, направляясь в их сторону.
– Что ты сейчас сказал?! – карие глаза широкоплечего дана сначала ошарашенно расширились от услышанного, а затем резко сузились в гневе, вперившись в синие зыркули рыжебородого гиганта, в бездонных очах которого плясали яростные всполохи голубого пламени. – Ну-ка, повтори!
– Говорю, дерьмо ты! – Ратибор довольно осклабился, предвкушая знатную заварушку. – И племя твоё поганое, из той же смрадной глины слеплено!
– Нас тут испражнениями назвали! – слегка повернув голову, громко гаркнул варяг, обращаясь к своим сородичам, тут же возмущённо загалдевшим, после чего одной рукой медленно достал из-за пояса топор, а другой – нож. – Ты покойник, рыжий! Сейчас я тебе кишки выпущу!
Стоящая на берегу, на возвышенности сотня ватажников из дружины Святослава мигом обнажила мечи да изготовила топоры к бою. Из них два десятка ратников споро рассыпались неплотной цепью по побережью, натянув луки и целясь в стремительно приближающуюся по пирсу к Яромиру, Мирославу и Ратибору толпу разъярённых северян, которые при виде такого манёвра русичей тут же замедлили ход. Яромир и Мирослав положили длани на рукояти мечей. Рыжебородый витязь же свою лапу с набалдашника секиры и не снимал, всё так же, впрочем, небрежно на неё облокотившись.
– Давай уже, пустомеля! – Ратибор призывно, кончиками пальцев левой руки, характерным движением поманил к себе хамоватого гостя. – Ближе к делу, хорош воздух попусту сотрясать!
– Кубальд, стой! – раздался повелительный крик. Принадлежал он шедшему впереди шайки викингов дану средних лет, выделявшемуся среди своих соплеменников в первую очередь внушительным ростом и богатым одеянием. Облачён он был в высокие, пурпурного цвета, добротные сапоги, шёлковые, украшенные причудливой окантовкой, тёмно-зелёные шаровары и рубаху без рукавов. Чёрная грива волос с точно такой же густой бородой до пупа обрамляли его обильно покрытое древними письменами обветренное, властное, суровое лицо. На поясе болтались стандартные для варягов одноручный топор и нож, отличавшиеся от оружия остальных норманнов разве что высоким качеством ковки.
– Этот косолапый меня оскорбил! – взвился недовольно стоящий перед друзьями северянин. – Я хочу его крови!
– Обожди, я тебе сказал! – подошедший дан окинул прищуренным опытным взглядом сначала замершую чуть выше береговой кромки, готовую ринуться по первому зову в бой сотню русичей, зыркнул гневно на Кубальда, заставив того нехотя отойди своему владыке за спину, после чего перевёл взор на троих товарищей и представился: – Меня величают ярл Олаф, я возглавляю эту дружину отборных душегубов! Вы нас встречаете от властителя мирградского? Обзовитесь, дабы представление имелось, пред кем речь держу!
– Меня зовут Яромир, я воевода князя Святослава, повелителя Мирграда! А это мои братья по оружию, Ратибор и Мирослав, – представил себя и приятелей светловолосый витязь, сделав при этом шаг вперёд.
– Как-то недружелюбно вы нас привечаете… Где каравай хлеба с солью, что преломить надобно с гостями дорогими? Вот так и ходи к русам с миром! – обернувшись к своим воинам, толпящимся за его спиной, хмыкнул саркастично ярл. Ватага морских разбойников, высыпавшая на причал, с большим трудом вместивший заявившуюся ораву викингов, с готовностью недовольно загудела.
– Так вы к нам с миром? – Яромир кивнул на голову дракона, украшавшую до сих пор носовую часть корабля северян. – Что-то незаметно!
– Ох, это… – Олаф раздосадованно крякнул. – Да просто убрать запамятовали, Один свидетель!
– Сразу про обе забыли? – Ратибор скользнул взглядом по второму драккару, с передка которого резную фигуру крылатого змея также никто снимать не торопился.
– Долго шли к вам по волнам бурным, устали малость в пути, вот память и подвела! – недовольно хрюкнул Олаф и с хмурой миной обернулся к своим: – Снять огнедышащих! Не будем расстраивать хозяев «радушных»! – последнее слово ярл произнёс не без издёвки.
– Да можете уже не стараться, ведь про хлебушек мы тоже запамятовали, так что квиты! – Ратибор смачно плюнул под ноги главарю морских разбойников, заметно побледневшему от ярости, но всё-таки сумевшему тут же взять себя в руки. Перекошенное от гнева лицо Олафа через мгновение озарила благожелательная улыбка, когда он положил ладонь на плечо Кубальда, решившего было снова выдвинуться вперёд и принять более активное участие в продолжающейся перепалке.
– Ну нет так нет… Обойдёмся без ватрушек! Собственно, мы вообще не знали, что вы ведаете про наши обычаи, которые, между прочим, как правило, применимы только к северным народам… – ярл лениво махнул дланью своим, охотно отменяя приказ о снятии драконьих голов с драккаров, после чего не без гордости покосился на кипящего от гнева Кубальда: – Правая рука мне, а также лучший мой головорез! Равных нет ему в сече на всём Севере! Горяч только вот сверх меры, так что поаккуратнее, ведь стоит мне отвернуться, и ждите беды!
– Так ты отворотись, ярл! По грибочки, вон, сходи аль рыбку поуди! – Ратибор недобро оскалился. – А мы по-бырому поглядим, из какой жижицы пахучей слепили твоего бравого индюка! А то ишь, хвост распушил! И не таких петухов обламывали!..