Треск Цепей I: Отражение

Эхо далёких событий

Стрела вылетела из ночной тьмы беззвучно, ударила точно в лоб ковыляющему по щиколотку в грязи человеку и опрокинула его наземь. Тупой наконечник подобных стрел был создан специально для таких случаев. Чтобы оглушить, сбить с ног, но не убить.

Путник выглядел богато. Меч на поясе, украшенный серебром, золотые перстни и одежда из дорогой ткани. Что он делает ночью посреди тракта без охраны и даже лошади… оставалось загадкой.

Мар, зверолюд из дома Мягкой Лапы, остался сидеть на ветке. Достал новую стрелу и тихонько свистнул. Его единокровные братья двумя тенями скользнули из леса к оглушённому человеку, чтобы связать того, обобрать, а затем допросить. Ибо внешний вид упавшего в грязь путника кричал о том, что за него можно получить богатый выкуп.

Тонкий, едва ощутимый запах гнили коснулся чувствительного носа Мара в тот момент, когда его братья были уже в шаге от добычи. Они тоже почуяли запах, но не придали ему значения. Гнойная рана? Болезнь? Какая разница, ведь зверолюду невозможно заразиться от человека…

Это стало их первой и последней смертельной ошибкой. Неподвижно лежащий в грязи путник рванул к себе склонившегося над ним зверолюда и вцепился зубами ему в лицо. В воздухе повис пронзительный крик боли.

Удары изогнутого ножа шесть раз пробили себе путь к телу незнакомца через его богатые одежды. Но тот даже не вздрогнул, лишь сжал хватку ещё сильнее, ломая кости попавшей в его руки добычи.

Второй разбойник впал в ступор, когда кости его брата с хрустом сломались, а в его морду плеснуло кровью. Он несколько секунд стоял неподвижно, наблюдая, как с земли неуклюже поднимается человек, способный голыми руками сломать хребет зверолюду из его помёта.

Ошеломлённого бандита попытался спасти Мар. С глухим звуком стрела прибила руку незнакомца к его же груди. Вторая ударила в щеку навылет, выбила зубы и разорвала плоть.

Но даже такие раны не остановили путника.

Зашипев, разбойник пришёл в себя и, вместо бегства, крутанул в кисти ухватистый боевой топор. Нанёс им быстрый, тяжёлый удар, разрубивший рёбра и проникший до самого позвоночника врага. После такого, не мог выжить никто.

Никто, кроме существа, с которым столкнулись бандиты.

Чудовище свободной рукой схватило зверолюда, и под кронами деревьев зазвенел ещё один крик. Хватка твари оказалась убийственной, под её пальцами лопалась кожа и плоть, ломались кости. Кроме того, каждое прикосновение этого существа вытягивало из своей жертвы силы, заставляя её слабеть и всё глубже проваливаться в омут обморока.

Мар прикладывал для спасения брата все силы. Он спрыгнул с дерева и медленно шёл вперёд, на каждом шаге посылая во врага очередную стрелу. Восемь раз легонько хлопнула тетива, восемь новеньких стрел торчало из спины человека, а тот их даже не замечал.

С треском, с каким обычно рвётся мокрая ткань, в сторону была отброшена оторванная лапа второго бандита, а его окровавленный труп с искусанной мордой и разорванным кошачьим ухом упал под ноги «человека».

Для Мара всё произошедшее стало кошмаром, навсегда запечатлённым в памяти. Шерсть на его загривке встала дыбом, хвост резко дёргался из стороны в сторону, а уши оказались плотно прижаты к голове.

Зверолюд и раньше слышал страшные сказки о живых мертвецах, но ни знал никого, кто хоть раз встречался с чем-то подобным. А то, что повернулось к нему и уставилось тупым взглядом голодных «рыбьих» глаз, не чем иным, как ожившим трупом, быть не могло. Утыканный стрелами, с торчащим из груди топором мертвец медленно и будто нехотя заковылял к Мару, беззвучно разевая окровавленную пасть.

Мар не мог сбежать. Только не после гибели двоих братьев из своего помёта.

Он отскочил от мертвеца раз, второй, третий. Тот был сильным, способным на короткие рывки, но медлительным и неуклюжим. Так и не смог освободить приколоченную стрелой к телу конечность. Махал одной рукой и тянул скрюченные пальцы, пытаясь схватить, постоянно щёлкая пастью и разбрызгивая вокруг гнилую, вонючую кровь. А ещё он был туп словно полено. Не пользовался клинком, не пытался подловить, просто бездумно пёр вперёд, снедаемый ненавистью.

Зверолюд уже знал, что попасть в хватку этих пальцев – это всё равно, что обмазаться специями и засунуть голову в берлогу к медведю. Он наматывал круги вокруг мертвеца, водил его за собой, внимательно изучая, и слушал ночь.

Спустя почти сотню ударов сердца, убрав лук в чехол и взяв в руки катары, Мар бросился в первую, пробную атаку. Стальные когти ударили в вытянутую руку, изрубили скрученные пальцы, изувечили кисть мертвеца. Зверолюд проскользнул мимо, ударил второй лапой в лицо монстра, снося начисто его нижнюю челюсть и заставляя язык болтаться вдоль горла короткой мясной лентой.

С треском сломалась стрела, удерживающая вторую руку мертвеца. Но зверолюд уже вышел из опасной зоны, разорвал дистанцию, спасая собственную жизнь.

Затем последовала новая атака и ещё одна, и ещё. Через минуту руки умертвия были изрублены и больше не поднимались, голова завалилась на бок, одна из ног постоянно подводила его и заставляла падать на колено. Но даже в таком жалком состоянии этот кусок мяса продолжал преследовать Мара. А его отрубленные пальцы шевелились в грязи, даже не думая успокаиваться.

Мар не желал отступать, несмотря на то, что грудь его ритмично вздымалась, а бока под одеждой были покрыты липким потом. Но судьба распорядилась иначе. Чувствительные звериные уши уловили посторонние звуки, Мар отскочил, развернулся и увидел, как один за другим поднимаются его братья. А за их спинами, до самого поворота тракта, сокрытого деревьями, виднелись разрозненные шатающиеся фигуры людей.

Увиденное заставило зверолюда зашипеть, а затем броситься прочь, в лес.

На ходу убирая оружие и расстёгивая застёжки на ремнях одежды, Мар упал на четыре лапы и углубился в чащу. Ему нужно было предупредить дом Мягкой Лапы до того, как у его порога встанут мертвецы. Это было важнее мести за братьев…

***

Три года спустя

Обломки моста…

Мутная река…

Грязь…

Здесь было спокойно. Из шума лишь журчание неспокойной реки и скрип уродливых, кривых деревьев. Берег землистый, размытый до состояния вязкой жижи и крутой. Наступи на такой, и высока вероятность, что улетишь в не менее грязную реку.

Над всем этим «великолепием» простёрся кусок выложенного из грубых камней моста. Остальное давно кануло в воду, но зубастый, обломанный по краю сегмент всё ещё торчал над рекой, отбрасывая тень на её мутные воды.

– Кр-р-р-ак!!!

Относительная тишина этого места была разрушена в мгновение ока. Сначала затрещал сам воздух, разбрасывая просачивающиеся лучи света и электрические искры. Реальность вспучивалась мыльным пузырём. Камень становился похож на жидкий, кипящий пластилин, иззубренный край моста начал плавиться и утекать в реку.

Если бы то, что произошло следом, видели имперские священники, они бы без сомнения подумали, что им явился святой. Ведь кем ещё может быть существо, что вываливается из рваной дыры в пространстве, ярко сверкающее белоснежным светом посреди бури энергий и искажений пространства?

Ну а то, что «святой» ругается русским матом и блюёт в ореоле гаснущего сияния… Ну кого волнуют подобные мелочи?

Глава 1. Новорождённый

Как только проход схлопнулся, а ревущая энергия перестала плавить окружающую реальность, я утёр губы и поднялся. С памятью было всё в порядке. Я помнил, кто я и каким образом оказался в этой реальности. Не было ни шока, ни особого удивления. Год кровавых стычек и игры в кошки-мышки со смертью, местами неплохо закаляют психику, главное избегать срывов.

Я – Александр Грачёв, известный в мире-первоисточнике под позывным «Найд». Бионик, искусственно созданный организм проекта «Фантом», считающий себя больше человеком, нежели искусственным созданием. Память о прошлой жизни, о детстве, о взрослении… всё это было ненастоящим, за исключением последнего года, проведённого мной на руинах родного мира.

На удивление, моё состояние было ровным, дурнота быстро попускала, а боли не было и в помине. Но стоило моей головушке начать соображать, как наступила пора «чудесных» открытий…

Во-первых, я был гол как соко́л. И если земля в этом мире-отражении отравлена и загажена так же, как в Первоисточнике, без соответствующей экипировки я протяну недолго.

Во-вторых, моё тело… Никаких следов мутаций и разрушений организма. Даже старых шрамов не осталось. И это было очень-очень странно. Как жаль, что рядом нет Арка Слышащего, жреца культа, чьё вмешательство во вражеский план, по сути, позволило мне сбежать из клетки и стоять сейчас на этой земле. Арк многое знал, изучал сферу миров-отражений уже долгое время. Он намного лучше меня разбирался во всех этих параллельных реальностях и наверняка бы нашёл, что сказать по поводу всего произошедшего.

Какая здесь эпоха? Как сильно отражается катастрофа, случившаяся в мире-первоисточнике? Какие формы принимает энергия смерти, что, так или иначе, отравляет каждый мир-зеркало этой огромной вселенной параллельных миров? Всё это только предстояло выяснить, и если этот мир хотя бы на пятьдесят процентов похож на тот, откуда я прибыл…

Внимательно осматриваясь и подмечая каждую деталь, я сместился ближе к уродливым, искривленным деревьям. Энергия, что прорвалась вместе со мной во время перехода, знатно пошумела, следовало как можно быстрее покинуть эту территорию, пока на шум не явился кто-нибудь смертоносный. Нужно выжить, немного укрепить своё положение и разжиться информацией, прежде чем размышлять о том, что я буду делать и каким образом вернусь обратно в свой мир.

Самым значимым источником информации пока что оставался мост. Я успел рассмотреть его относительно целый сегмент. Камень грубый, словно спецом отделанный под старину, и тут варианта всего два. Либо это и в самом деле стиль такой местный, декоративный. Либо уровень технологий тут где-то на уровне дна, по сравнению с миром, откуда я прибыл. Ни бетона, ни арматуры, ни гравитационных подушек… Такое ощущение, что ручками с использованием грубых инструментов лепили.

Толстенные корни местных деревьев, переплетающиеся между собой и покрывающие землю, позволяли передвигаться, не оставляя следов. Прыг-скок, избегая участков с грязью, прыг-скок. Следы нам ни к чему. Жаль, собственный запах отбить нечем.

Немного углубившись в лес, я попробовал прикоснуться к своему проклятому дару, но ничего не вышло. С одной стороны, плохо – я не вижу и не ощущаю никаких существ в округе и не защищён от нападений, а с другой стороны… Пропади оно всё пропадом, эта сила уже однажды едва не превратила меня в ужасную уродливую тварь. Надеюсь, что это проклятье осталось в Первоисточнике вместе с моим настоящим телом.

Кстати, интересное наблюдение, которое стоило намотать на ус. Перенос сознания и рывок сквозь междумирье создали в этой реальности нормальное тело из нормальной органики. Я даже недомогания не чувствовал, хотя был точно уверен, что моё истинное тело осталось в Первоисточнике, в созданном культом саркофаге-клетке. Это они так удержать меня пытались, и если бы не Арк, жрец культа и мой друг, напавший на врагов во время перехода, у них бы наверняка получилось.

Оказавшись в лесу, я вдруг понял, что практически на автомате двинулся вдоль заброшенной дороги, что уходила прочь от моста. На секунду остановился, присел на корточки и пораскинул мозгами. Если идти вдоль реки, то рано или поздно наткнёшься на человеческое жильё. Если идти вдоль старой брошенной дороги, результат может оказаться тем же. А может, и не оказаться… Дороги-то, считай, и нет – пни, оставшиеся от вырубленных деревьев, да земля, основательно заросшая травой.

Рассиживаться и придаваться размышлениям времени не было. Старая привычка «пошумел – вали на фиг» стала уже не просто привычкой, а рефлексом.

Я старался не торопиться и на ходу пытался вспомнить всё, что знал о сфере миров-отражений.

Есть центральный мир – мир, называемый Первоисточником. Он по сути своей является единственной истиной реальностью. Но, кроме него, существует ещё и целая туева тьма миров, которые называют мирами-отражениями или мирами-зеркалами. Почему называют так? Да всё, в общем-то, просто. Любая хрень, происходящая в Первоисточнике, в какой-то мере отражается во всех мирах-отражениях, потому-то они и «отражения». Кроме того, есть междумирье, но то область, мне практически неизвестная, несмотря на то, что прибыл я как раз оттуда.

Так уж получилось, что я появился на свет в Первоисточнике, центральном мире этой вселенной, и застал на своём веку самую страшную катастрофу из всех возможных. Четырёхдневная, планетарная война, столкнула армии всех стран в кровавой бойне. А затем, всё стало ещё хуже.

Корпорация A.R.G.E.N.T.U.M низринула на головы сражающихся импульс, пакеты данных, транслируемые со спутников, которые стёрли программное обеспечение личных ИскИнов и заставили людей с бешеной скоростью мутировать, превращаясь в страшных тварей.

Двадцать пятый век, вершина человеческой цивилизации, биотеха и кибернетики, пал в самую пучину хаоса.

Серое пятно, случайно замеченное краем глаза, заставило меня прервать размышления, замереть и обратить пристальное внимание на поворот дороги. Я не планировал здесь задерживаться, и дело даже не в наготе, отсутствии обуви и зябком воздухе. Следовало уйти как можно дальше от возможного преследования, а уже затем найти максимально высокую точку на местности и осмотреть округу.

Здоровое деревянное колесо, наполовину утонувшее в давно высохшей грязи и почти скрытое травой. Останки телеги – вот чем было это «пятно», замеченное краем глаза среди стволов деревьев. Подобравшись ближе, я внимательно исследовал находку. Почти сразу обнаружил в ближайших кустах деревянный борт, треснувшую ось, какие-то гнилые тряпки. Всё в слое засохшей, старой грязи и древнее как гавно мамонта.

Теперь сомнений у меня почти не осталось. Я и в самом деле попал в другую эпоху. Если бы тут ржавел колёсный транспорт или аэромобиль, я бы удивился меньше, но телега… Очень странно видеть такой предмет седой древности не в музее и не на картинках в виртнете, а прямо перед собой.

Хорошенько осмотрев обломки и заглянув под тряпочный тент, я разжился длинной и крепкой палкой-осью от передних колёс. Обнаружил раздробленные осколки каких-то костей, слишком мелких для человека, и, неожиданно, целый ящик в темноте под тентом. Молясь, чтобы там нашлась обувь или одежда, я открыл этот деревянный сундук, но обнаружил лишь пустоту и плесневелые стенки.

Дёрнув щекой от раздражения, я перенёс внимание на тент. Тряпка была сурово разодрана и подгнила, не говоря уже о пропитавшей её грязи, но особого выбора у меня не было, пришлось снимать. Если по поводу наготы я не комплексовал и мог на какое-то время смириться с отсутствием одежды, то про обувь такого не скажешь. Путешествие босиком по пересеченной местности – не самая лучшая затея. Малейший укол или глубокая царапина могут стать причиной заражения и последующей гангрены. А сколько мне ещё топать по этой территории, я даже не представлял. Дни? Недели? Месяцы?

Гнилых тряпок хватило с лихвой, чтобы обмотать ступни и соорудить ремешки, всё это дело стягивающие и удерживающие на ногах. Теперь я наверняка стал похож на аборигена. Палка в руках и пара тряпок на теле… Осталось найти не менее голожопую бабу, вдарить ей по темечку и тащить в нашу общую пещеру. Вот тогда-то мой образ и станет полным.

Остатки тряпок я хорошенько вытрусил от пропитавшей её пыли и намотал на предплечье левой руки. Мусор, конечно, но в качестве жгута или подсобного инструмента сгодиться могут.

К тому моменту, когда я снова ушёл в лес и продолжил двигаться параллельно дороге, приметил ещё пару странностей, связанных с переходом в новый мир. Сейчас мне было почти тридцать лет по человеческим меркам, но при этом кожа на моих кистях и ступнях была нежной как у ребёнка. Ничего подобного до перехода в этот мир я за своим телом не замечал. Да и не было у меня розовой кожи на ступнях, я кучу месяцев военные берцы топтал, а это, знаете ли, не способствует наличию нежной и бархатной кожи. Это не говоря уже об исчезновении синтетического протеза, заменившего мне несколько пальцев на руке после встречи с мутокрысами ещё там, в первоисточнике.

По итогу всех этих мелочей, у меня складывалось впечатление, что это новое тело было воссоздано по какой-то изначальной, базовой модели. Я будто начал свой путь заново, в том же самом состоянии, в котором делал первые шаги по миру-первоисточнику.

Руки и ноги стали худее, мясца поубавилось, шрамов не осталось…

Подумав о шрамах, потянулся рукой к виску, там у меня был шрам с рождения. Коснулся пальцами – есть шрам. А остальные, полученные во время рейдов по мёртвым землям Первоисточника, исчезли без следа. Странно? Очень, блин, странно.

Но самый главный настораживающий фактор был вовсе не в этих мелких физических различиях меня прошлого и меня настоящего. Теперь я видел глазами, как самый обычный человек, и почти уверен, что если найду отражающую поверхность, то обнаружу, что мои глаза стали нормального цвета, а не янтарного, как это было в родном мире.

Да и проклятый дар туманной охоты меня оставил. Я больше не ощущал «тепла» и не был напряжён словно пружина, стараясь сдержать внутреннего зверя, норовившего пожрать всё вокруг.

Сейчас я напоминал себя самого год назад. Худощавый, жилистый, без каких либо мутаций и прочей ереси.

Стоит ли говорить, что при таких раскладах я чувствовал себя превосходно?

***

К поселению я вышел к вечеру. Уже смеркалось, и по дороге я размышлял о том, как проведу ночь в лесу. Неожиданно, без современной технологической базы, вроде той же экипировки, детекторов отслеживающих движение и загрязнение среды, компактных источников еды и воды, а так же имплантата, следящего за состоянием моего организма, я стал чувствовать себя уязвимым. Будучи человеком из другой эпохи, я просто понятия не имел, как выживать в этом незнакомом лесу без кучи обыденных и простых примочек.

Далёкие постройки на холме, замеченные мной на фоне красных лучей закатного солнца, заставили меня остановиться и обдумать своё положение.

Почему-то вспомнилась старая притча о маленьком мальчике, что долго плутал по лесу и жутко обрадовался, выйдя к незнакомым людям. Они тоже ему обрадовались. А потом взяли и съели недалёкого паренька.

Кроваво-красный закат не давал рассмотреть подробностей. Меня окружала холмистая местность, и тот холм, на чьей вершине раскинулось поселение, похоже, был самым высоким в округе. Я видел деревянную стену, частоколом брёвен смотрящую в небо, и грубые башни, оббитые чем-то похожим на шкуры.

Чтобы посмотреть на другую сторону холма и остаться незамеченным, мне бы пришлось делать огромный крюк, придерживаясь линии леса, ибо вокруг посёлка на много-много метров вокруг простиралось поле.

Слепящий закат закрывал от меня верхнюю линию чужих стен, не позволял понять, если на этих стенах и трёх видимых с моей точки башнях люди. Что-то мне не нравилось в общей картине. Может быть, заброшенная, поросшая травой дорога, по которой явно давно никто не двигался. А может, отсутствие шума, неизменного спутника любой общины, города или поселка.

Я подождал финальной части заката и был вознаграждён открывшейся картиной. Один из сегментов стены был разрушен, а ворота оказались распахнуты настежь. Ни единого живого существа я не увидел на этих стенах.

Холодок нехорошего предчувствия пробежал по моим плечам, но в то же время я знал, что всё равно туда пойду. Мне нужно укрытие, нужна информация и нужна одежда. Не говоря уже о еде и воде, без которых я долго не протяну.

Глава 2. Старые «боги» новой реальности

Я двинулся по полю, пробираясь по пояс в траве. Не было никакого смысла скрываться, ибо, даже если я упаду в траву целиком и поползу, с высоты холма и стен меня всё равно будет видно. Если там кто-то есть, он в любом случае узнает о моём появлении заранее.

Я не стал ждать ночи, потому что мир, из которого я сюда пришел, был во сто крат опаснее именно в тёмное время. Мутанты и изменённые выродки могли убить тебя в любое время суток, но ночью человек был уязвимее некуда.

Я не знал, что меня ждёт на этой земле, но подозревал, что местный мир-отражение ничем не лучше Первоисточника.

Ворота встретили меня гнилыми бревнами, разбросанными по проходу и местами сгнившими в труху. Справа, метрах в двухстах, виднелся узкий пролом в стене. Странное дело, но сорванные и разбитые створки ворот лежали в направлении выхода из поселения, во внешнюю сторону, а не во внутреннюю. С брёвнами пролома творилась та же беда, возникало ощущение, как будто что-то, крупное и обладающее достаточной силой, вырвалось отсюда во внешний мир.

Все эти мелочи мой разум подмечал на инстинктивном уровне – сказывался большой опыт игр в кошки-мышки на руинах другой, куда более техногенной эпохи.

Гниль пожрала брёвна и доски неравномерно. Где-то они сгнили в труху, а где-то до сих пор остаются нетронуты и очень крепки. Может, какая-то едкая жидкость пропитала?..

Я входил под свод привратной башни с опаской. И только оказавшись в проходе между двумя парами павших врат, я понял, что тут не растёт трава, а земля покрыта слоем какой-то чёрной и крепкой грязи. Присел на корточки, отодрал пальцами кусочек, понюхал. Кажется, смола. Посмотрел наверх, так и есть, в потолке квадратное отверстие, заляпанное по краям. Значит, когда первые врата были сломаны, на головы тех, кто прорывался, вылили кипящую смолу. Вот только останков нет, даже костей. Брёвна ещё эти – вывалились наружу. Как это объяснить?

Втянув носом воздух, я не уловил ничего настораживающего. Травами пахнет, поле рядом. Ни тухлятиной, ни звериной мочевиной – травами.

С отверстием над головой я всё же прокололся, не заметил его сразу. А ведь оттуда могла исходить угроза! Ещё один минус отсутствия современной экипировки. Один единственный миниатюрный дрон-разведчик «муха» с лёгкостью контролировал мёртвые зоны и позволял даже одиночке передвигаться не в пример безопаснее, чем, если бы этот одиночка полагался исключительно на своё зрение. Я сейчас как раз и был таким одиночкой, слишком уязвим со всех сторон и слишком слабо контролирую местность, чтобы чувствовать себя хотя бы в относительной безопасности. Не говоря уже о полном отсутствии оружия. Длинная, крепкая палка не в счёт.

Понимая, что уповать на зрение нет никакого смысла, я в большей степени полагался на слух. Аккуратно прошёл дальше, перебрался через завал из досок и оказался на пороге поселения. Прямая улица уходила к вершине холма и постепенно терялась из вида. Всё вокруг заросло травой. Не так как на поле, но тоже очень сильно, зелени вокруг едва ли не по колено. Каждый цветок, каждый куст или деревце были похожи на знакомые мне растения, но в то же время зримо от них отличались.

Жилые дома были давно брошены. Двух и трёхэтажные терема смотрели на меня чёрными провалами окон, обрамлённые распахнутыми настежь ставнями. Местная архитектура была вполне человеческой и в то же время необыкновенно странной, как если бы старорусские дома объединили с готическими постройками средневековья. Углы домов темнели вырезанными прямо в дереве письменами. Знакомые, русские буквы были исковерканы острыми, рублеными чертами без единого плавного изгиба. Всмотревшись в одну из надписей, я не смог понять смысла и значения слов, ибо половина букв была закрыта наросшим поверх мхом, а уцелевшие терялись в тенях.

Смеркалось быстро, у меня оставалось мало времени. Я оставил свой посох внизу, а сам пробрался в чёрный проём надвратной башни. Внутри было слишком узко и тесно. Длинная палка в таких условиях ничем бы мне не помогла.

В башне пахло сыростью и было темно, но ступени, ведущие вверх вдоль стен, я различал хорошо. Быстро добрался почти до самой вершины. Напряженный, словно натянутая тетива, я оказался на пороге квадратного помещения-комнаты, в которое падал свет из трёх узких бойниц и сразу нескольких проёмов – двух, выходящих на стену, и квадратного лючка, ведущего на плоскую верхнюю площадку. Несмотря на общую открытость помещения, здесь почему-то пахло пылью. Вечерний скупой свет оставлял углы тёмными и намекал, что вскоре исчезнет вовсе.

Лестница словно специально была сделана такой узкой, чтобы на ней не могли разминуться несколько человек. А вот верхняя, надвратная часть сложенной из брёвен башни, была широка и просторна. Здесь я обнаружил жёлоб, уходящий в дыру между вратами, и оббитый металлом участок пола, полный пепла и углей. Огромный котёл, весь в потёках застывшей смолы, тоже был здесь, буквально прикованный к длинной горизонтальной ручке, что в свою очередь опиралась на специальные «ноги», прикрученные к полу.