На необитаемом полуострове
Наблюдая свое психологическое состояние, я пришел к выводу, что в условиях полной безнадежности занимаюсь самообманом. «Это, конечно, плохо», – подумал я. Плохо и то, что я начал поддаваться самообману, практически уже в него верил. «Человек сознательно обманывает себя, – подумал я, – и сам начинает верить в свой же обман, чтобы у него была – пусть и не реальная, даже иллюзорная – какая-то маленькая надежда. Абсолютная безнадежность губительна, она разрушает человека преждевременно. Инстинкт самосохранения же борется с этим, и, поступая по-своему, начинает действовать на сознание, заставляет человека заблуждаться, верить в какие-то нереальные, с научной точки зрения совершенно необоснованные идеи, чтобы как-то оберегать его…»
Примерно так оценив ситуацию, я постарался избавиться от иллюзорной и вместе с тем навязчивой идеи. Надо было освободиться от самообмана и на все смотреть трезво. «Лотерея всего лишь игра, – подумал я. – Безусловно, там есть и вероятность выигрыша – это и есть показатель добросовестности организаторов. Если организаторы совсем бессовестны, тогда доля вероятности выигрыша равняется нулю». А я считал, что обязательно выиграю. Это испугало меня. Я сделал вывод, что это результат психологического напряжения; безнадежность и беспомощность сломали меня, я стал мыслить не как образованный человек – все же я уже был студентом пятого курса университета – то есть не научно обоснованно и трезво. Если манипулировать терминологией диалектического материализма, который мы, студенты всех вузов социалистической державы, хорошо изучали – а я каким-то непонятным образом проявил даже особое пристрастие и эту науку освоил лучше всех своих сокурсников и в обоих семестрах по диалектическому, даже по историческому материализму экзамены сдавал на отлично, – я стал мыслить как идеалист, по-моему, даже хуже – я стал мыслить как отсталый, безграмотный и суеверный человек. Этот вывод испугал меня. Я считал, что в моем сознании идет процесс деградации.
Во время учебы минимум два-три раза в году у меня бывали серьезные трудности, связанные с деньгами. При этом я старался ни у кого не занимать, а проблему решать, как говорится, за счет своих внутренних ресурсов. В запасе у меня были мои ценные книги. Фундамент моей личной библиотеки, в которой теперь сотни очень хороших книг, заложен давно – в годы студенчества. Произведения классиков мировой литературы, книги разных серий – «Классики и современники», «Мастера современной прозы» и т. п. – я начал собирать еще во время учебы. При переходе из одной квартиры в другую моим основным грузом были книги в картонных ящиках. А когда мне было очень трудно с деньгами, я с горьким сожалением вынужден был взять несколько хороших книг и пойти в книжный магазин «Букинист», который находился возле кинотеатра «Низами». Там же, говоря: «У нас такие книги есть», – часть книг не принимали. А другую часть принимали с большим одолжением и по очень низкой цене, в лучшем случае за полцены. Приходилось соглашаться и на это, чтобы выручить хотя бы три рубля и не умереть с голоду. Но на этот раз три рубля, вырученные в «Букинисте», ничего бы не изменили. Мне нужно было минимум пятнадцать рублей, и то если стипендию дадут десятого сентября. Можно было надеяться и на хозяина квартиры, который мог бы дать в долг. Еще какая-то иллюзорная надежда была и на лотерею, – не знаю почему, но это предположение выглядело более реально. В моей голове засела идея: наверное, моя лотерея что-нибудь выиграла…
Никогда в жизни я не был так одинок и беспомощен и никогда в жизни я так не верил в какую-то призрачную идею. После страшного кораблекрушения Робинзон Крузо попал на необитаемый остров. А как только пришел в себя, он понял, что на этом острове кроме него никого нет, не на что надеяться и нечего ждать какую-то помощь – это было ужасно; ужас одиночества и беспомощности. Я тоже испытывал ужас одиночества. Но, в отличие от Робинзона Крузо, я попал не на остров, а на полуостров и вокруг меня было очень много людей. А вот надеяться на них или ожидать помощи было бессмысленно. Это тоже ужасно. Вот в такой ситуации каким-то непонятным образом я надеялся, что моя лотерея что-нибудь выиграет. С этой надеждой в душе я перешел дорогу и зашел в банк. А там за окошечком сидел молодой парень примерно моего возраста, но, в отличие от меня, человек очень спокойный и уверенный в себе. Видимо, его жизнь тоже протекала в очень спокойной и безмятежной обстановке. Я поздоровался с ним и спросил, есть ли у него номер газеты «Труд», где публиковались результаты последних тиражей лотереи ДОСААФ.
– Да, есть, – ответил молодой человек.
– У меня два билета, – сказал я. Сразу же вытащил их из кармана и через окошечко передал сотруднику банка. – Проверьте, пожалуйста.
Через окошечко я стал наблюдать, как проверяют мои билеты. Это очень ответственный момент, и надо быть внимательным: могут обмануть, поменяв билет, подсунуть другой… Да, мир полон подлости, и потом трудно будет доказать свою правоту. Не прошло даже одной минуты, как молодой человек сказал:
– Один лотерейный билет выиграл.
Он произнес это очень спокойно и совершенно без каких-либо эмоций, как будто хотел сказать, что троллейбус только что проехал, а следующий за ним появится через пять минут. Он даже не мог себе представить, какой взрыв провоцировал во мне.
«Выиграл! Да, наконец-то я выиграл! – подумал я. – Как я надеялся и ждал! И вот свершилось! Оказывается, месяц тому назад вопрос уже был решен и я выиграл. Вот почему я так сильно надеялся. Интересно, а что же я выиграл: мебель, ковер, телевизор?..» Я не успел задать этот вопрос сотруднику банка, а он поднял голову и в свойственной ему манере, совершенно спокойно, сказал:
– Один из ваших билетов выиграл радиоприемник. Он стоит недорого, всего пятнадцать рублей. Хотите сразу деньги получить или же сейчас я оформлю, а вы через магазин получите свое радио?
«Ай да! Ни больше и не меньше, именно пятнадцать рублей… А почему так мало? Пусть не мебель, не ковер – радиоприемник. Но там же есть радиоприемники подороже; только рижский ВЭФ стоит сто два рубля…» – с горьким сожалением подумал я. А вслух сказал:
– Мне радиоприемник не нужен. Я хочу получить деньги.
– Хорошо, сейчас я дам вам деньги.
– А вторая лотерея как, она ничего не выиграла? – спросил я.
– Нет, из двух билетов только один выиграл. Можете и сами проверить, – сказав так, сотрудник банка через окошечко передал мне газету и оба билета.
А что было бы, если бы не пятнадцать рублей, а больше, например тридцать, сорок, пятьдесят рублей? Тогда я купил бы полкило говядины, картошку, лук, зелень и бутылку вина. Наверху, в своей бедной квартире, сварил бы бозбаш, хорошенько пообедав – уже полдень, а я был не только без обеда, но даже без завтрака – выпил бы за то, что успешно решил еще один практический вопрос и перешел на пятый курс; я уже студент пятого курса. Это же замечательно, и такие события надо отмечать. Основные трудности учебы остались уже позади. На пятом курсе надо сдать экзамен по специальности, госэкзамен по философии и написать дипломную работу. Все сделаем – будем решать еще один практический вопрос. А сегодня день особый: я успешно сдал экзамен по военному делу и получил звание офицера – вот это надо отметить. Но у меня очень мало денег: в кармане всего шестнадцать рублей. Я не имею права эти деньги бросать на ветер. Поэтому отмечать будем тогда, когда получим стипендию. А вот эта дрянь – вторая лотерея – какая она бестолковая, ничего не выиграла. Если бы она выиграла хотя бы один рубль, тогда на это можно было бы купить бутылку вина. Только одна лотерея выиграла, и ровно столько, сколько мне очень и очень нужно было – всего пятнадцать рублей, и больше ничего. Неужели там – говоря «там», я даже не знал, что имел в виду и где это так называемое «там» находится – учет денег ведется так строго и точно? Интересно… Оказывается, там деньги дают только на самые необходимые нужды, и это тоже не всегда – только в исключительных случаях. На отдых, на развлечения даже копейки не дают. Да, все правильно. А что было бы, если бы моя лотерея ничего не выиграла? Это была бы катастрофа. Тогда из этого банка я вышел бы как дохлая курица. А потом пришлось бы просить деньги в долг у этого старика. Казалось бы, все очень просто: попросить деньги в долг у человека, который тебя хорошо знает и у которого деньги есть. Но это так сложно и так унизительно! Вот представьте:
– Знаете, я уже сдал все экзамены и перешел на пятый курс, – так надо было начать свое выступление, и это всего лишь начало, только первый шаг. Но как противно это и как бессмысленно! Спрашивается, какого черта я должен отчитываться перед ним? Ему самому нужно ли это? Это мое личное дело, и нельзя рассказывать об этом каждому проходимцу. Но все равно, раз начали, надо доводить до конца. – Как вы уже знаете, в течение двух месяцев я был на сборах в Нахичевани. За это время нам стипендию не давали, невозможно было и, сезонно работая, зарабатывать какие-то деньги. Я только что, буквально час тому назад, сошел с поезда Нахичевань – Баку и прямо с вокзала приехал сюда. Все хорошо, я жив и здоров. Только есть одна небольшая проблема: у меня денег нет… – Да ты подожди! Ты уже все сказал. А теперь посмотри, как нахмурился старик. Он уже знает, что у тебя денег нет, для него это главное. Представь себе: какой-то студент у него живет квартирантом и говорит, что у него денег нет. Старик знает, на что ты намекаешь: квартплата будет не скоро. Если бы была возможность, ты знаешь, что он сказал бы тебе:
– Если у тебя денег нет, какого черта ты занимаешь мою квартиру? Студент ты, ученый, солдат или генерал, стипендию ты получаешь или зарплату – меня это не волнует, дай мои деньги. Все!
– Сейчас я не могу заплатить за август…
– Как это ты не будешь платить за август? Ты же сам сказал, что как только приедешь в Баку, сразу заплатишь. А теперь не хочешь платить? – сказал бы старик.
– «Не будешь платить» или «не хочешь платить» – не об этом речь. Я так не сказал и никогда не скажу. Вот уже два года я живу у вас квартирантом. Слава богу, за это время мы успели как следует узнать друг друга. А тем более вы – видавший виды, опытный и мудрый человек – в таких вопросах очень хорошо разбираетесь, и уверен, что меня тоже достаточно хорошо знаете. Скажите честно, был ли хоть один случай, когда за квартиру я не платил или же не хотел платить?
– Нет, не было.
– Правильно, не было. В конце каждого месяца я аккуратно плачу за квартиру, и никогда задержки не было. Сейчас я должен заплатить за август. Это мой долг, и даже в июне я вам сказал, что, как только приеду в Баку, сразу заплачу…
– Я знаю, что ты должен заплатить за август. Но вместо того чтобы взять и заплатить, ты мне рассказываешь о Нахичевани, о поезде и об экзаменах… Об этом расскажешь потом. А сперва будь добр, заплати за квартиру.
– Я не забыл свое обещание и знаю, что должен заплатить…
– Да, ради бога, давай плати. Кто тебе мешает?
– Не волнуйтесь, заплачу. Пожар, что ли? Конечно, я заплачу. Дело не в этом.
– Как это «дело не в этом»? Интересно! А в чем же тогда дело? Весь вопрос как раз в этом. А ты говоришь: дело не в этом. Потому что, оказывается, у тебя денег нет.
– Да, правильно, сейчас у меня денег нет. Но скоро будут.
– Да, будут. То же самое говорится и в поговорке: не умирай ты, мой хороший ослик, скоро будет весна, а кругом будет зелень.
– Какая там зелень и какой ослик? Нет, я так не говорил и никогда не скажу. Вы за кого меня принимаете? Я просто хочу сказать, что на сборах нам сказали, что студентам пятого курса, в том числе и мне, стипендию дадут раньше, точнее, десятого сентября. Так что не волнуйтесь, через десять дней я получу стипендию за три месяца и сразу же из этих ста пяти рублей дам вам сорок пять рублей.
– Сорок пять рублей? А это зачем?
– Как это зачем? Я оплачу август, сентябрь…
– Тогда надо платить не сорок пять, а тридцать. А-а, может быть, ты хочешь заплатить и за октябрь тоже?
– Нет, за октябрь пока не буду. Я заплачу только за август и сентябрь. А сорок пять рублей вам дам, потому что сейчас же я хочу взять у вас еще пятнадцать рублей в долг. А через десять дней верну вместе с двухмесячной квартплатой.
– Я не понял. Ты сейчас должен пятнадцать рублей за август. Но не хочешь платить. Этого мало, ты еще хочешь пятнадцать рублей в долг взять?
– …
В такой ситуации как можно было просить у старика деньги в долг? Нет, этого нельзя было делать…
Продолжая так думать, я уже перешел дорогу и направился к продовольственному магазину, чтобы купить продукты питания. Но ситуация резко изменилась, я уже, как говорится, человек с деньгами. Поэтому вопрос «что купить?» надо было пересмотреть. Надо было быть еще бережливым и без особой нужды не тратить даже одной копейки. Потому что чудом доставшиеся мне пятнадцать рублей спасли меня. Он, хозяин квартиры, все равно не дал бы денег. А я в сильном разочаровании, назло всем, больше ни у кого попросив помощи, уморил бы себя голодом.
Годы учебы значительно ослабили мое здоровье, потому что спортом мало занимался, стал даже пить и курить. Повлиял и климат Апшеронского полуострова: я никак не мог как следует приспособиться к сырой бакинской погоде с ее частыми и порывистыми ветрами. Начиная с октября месяца я простужался, не успев до конца вылечиться, еще раз простужался… И это продолжалось до середины мая. Поэтому с каждым годом положение ухудшалось. На пороге осени голодание более десяти дней если не окончательно, то по крайней мере серьезно подорвало бы мое и так ослабленное здоровье. Но, слава богу, я просто чудом спасся: не унижаясь ни перед кем, получил эти спасительные деньги. Да, я их получил – они у меня в кармане: ни больше ни меньше – ровно пятнадцать рублей. Очень даже интересно! А что это, случайность? Может быть, стечение обстоятельств? А может быть, просто какое-то совпадение? Нет, ни это, ни то и ни другое. Не надо нагружать себя: человеческое сознание не в состоянии объяснить это, дать научное толкование хотя бы уже свершившемуся факту. Это – чудо, проявление божественной воли.
За последние три дня произошли значительные события: я сдал последний экзамен четвертого курса и перешел на пятый. Вдобавок к этому я еще получил звание офицера. И наконец, сбылась моя давняя мечта: мой лотерейный билет выиграл конкретную вещь – ручной радиоприемник. Он стоит недорого – всего пятнадцать рублей. Когда-то я мечтал выиграть машину и улучшить свое материальное положение. Но выиграл всего лишь радиоприемник. Это произошло в тот момент, когда моя жизнь висела на волоске. Радиоприемник спас меня. Машина должна была улучшить мое материальное положение: после этого выигрыша я уже не снимал бы самую дешевую квартиру в городе Баку – на окраине поселка Баилово, на горе, а снял бы приличную квартиру в центре города; обедал бы не дома или же в студенческой и рабочей столовых, а в приличных столовых, иногда даже в кафе и ресторане; купил бы себе приличные летние и зимние костюмы, даже хорошие импортные пальто и плащ. Ну и что из этого?
А получилось так, что в самый трудный момент своей жизни я выиграл радиоприемник, который спас меня от физического уничтожения и морального унижения. Поэтому этот выигрыш ценнее машины и даже квартиры. Все это необыкновенно и непостижимо. Я молод, вся жизнь впереди. А то, что очень необходимые деньги достались мне каким-то чудом, уже говорит о том, что я вовсе не один – как многие считали и по сей день считают, а до этого дня мне самому тоже так казалось – и не совсем беспомощен. Сегодня будем отмечать эти замечательные события. Отмечать? Это будет расточительство. Да, в принципе так получается. Но я не намерен идти в кафе или же ресторан. Отмечать будем там, наверху, как здесь говорят, на горе – в моей бедной квартире. Но сперва давайте посмотрим, что можно купить на наши деньги. Сейчас у меня в кармане шестнадцать рублей и какие-то копейки. Возьмем полкило сахара и пачку чая – в утренние часы без чая не могу, голова болит, часто зеваю. Расходы на чай составят девяносто копеек. Куплю еще небольшой арбуз – не более трех килограмм, двести грамм сыра за тридцать копеек, серый хлеб за двадцать копеек – и на все эти продукты потрачу восемьдесят копеек. Но мы должны отмечать великие события! А для этого надо купить водку или вино. Водка стоит дорого, возьмем за девяносто копеек бутылку белого сухого вина «Садыллы». Поскольку я буду пить спиртное, надо будет купить еще и сто пятьдесят грамм колбасы «Отдельной». В итоге получается, что на все эти продукты я потрачу три рубля. Здесь только вино лишнее, а все остальное очень даже необходимое. Потраченные на вино девяносто копеек – это перерасход. Да, согласен, но это я возмещу за счет строгой экономии в последующие дни: например, газет не буду покупать, на транспорт не сяду… Если надо будет ехать даже в центр города – пойду пешком. Нам и так неделю дали на отдых, в это время никуда не поеду. Мои занятия начнутся после седьмого числа, а в университет я пойду пешком. И это не новость, иногда я это практикую: мимо зоопарка через Нагорный парк выхожу на большой проспект и за полчаса добираюсь до университета, – будем строго экономить, чтобы ни перед кем не унижаться.
А сегодня будет пир. В своей бедной квартире я накрою стол. На столе будет хлеб, сыр, колбаса, арбуз и вино – это же великолепно! Для бедного студента даже роскошно. Буду отмечать значительные события моей жизни, самое главное же – свое спасение. В очень сложной ситуации я, как говорится, сухим вышел из воды. Все покинули меня, бросили на произвол судьбы, думая: пусть пропадет. События тоже как будто так и развивались, даже мне самому казалось, что я уже пропал. Но… Я чудом спасся.
Храм на горе Бадри
Как только я открыл дверь и вошел в автобус, Луноход тут же спросил:
– Он дома?
– Да, он дома, – сказал я. – Но, говорит, не могу с вами поехать. Дома есть дела, говорит, как закончу, сразу же приеду. Сказал, что к одиннадцати часам будет в цехе.
– Ты уверен, что он приедет? – спросил Луноход.
Я разговаривал не с каким-то роботом, планетоходом. Луноход – обыкновенный человек, он слесарь нашего цеха. У него есть хорошее имя – родители назвали его в честь знаменитого арабского халифа. Луноход же – его прозвище. Мне кажется, это прозвище ему дали из-за особой манеры ходьбы. Дело в том, что его правая нога косит влево, и когда он ходит, постороннему наблюдателю кажется, что правая нога вот-вот зацепится за левую и он упадет. Но ноги не зацеплялись, и Луноход не падал, а продолжал ходить.
– Он приедет, – уверенно сказал я и обратился к водителю: – Теперь поедем в Новые Ахмедлы.
– А это зачем? – спросил тот.
– Как это зачем? Дежурному по заводу сказали же: после восьмого километра надо ехать в Новые Ахмедлы. Он не сказал тебе?
– Нет, не сказал.
– Наверное, забыл. Но ничего, он не сказал – я скажу: нам надо отвезти этого человека домой, – объяснил я и рукой указал на Лунохода. – Он живет в Новых Ахмедлах. Мы его задержали на работе, а теперь должны отвезти домой.
– Интересно, а почему я должен везти его домой? Какая ему разница, пусть сядет на маршрутный автобус и поедет домой, – сказал водитель.
Это такой человек – всегда находит причину и грызется как собака. Я не знаю, почему дежурный автобус должен водить именно он…
– Если ты не хочешь делать то, что я сказал, тогда я вынужден буду сделать то, что ты прикажешь: сейчас мы оба сойдем с этого автобуса и сядем на маршрутный. А ты поезжай, куда тебе надо.
Это была угроза. Ее последствия будут неблагоприятными для водителя. Он не дурак и понял это сразу. Поэтому, недовольно качая головой, молча завел машину. Луноход же с улыбкой на лице тихо сидел и смотрел на меня; я так понял, что ему понравилась моя решительность.
Выходной день – суббота, люди отдыхали. А мы работали – такова была традиция в нефтяной отрасли. Там работа круглосуточная. Рабочий класс трудился в три смены. Инженеры же, хоть они дневные работники, все равно должны были приспосабливаться. Поэтому считалось, что… вернее, это был неписаный закон: у инженеров ненормированный рабочий день. Мы вынуждены были работать в среднем по двенадцать часов ежедневно. А платили же нам только за восемь, то есть мы получали только свой оклад. Рабочим же за каждый сверхурочный час платили в двойном размере.
В этот субботний день, придя на работу, мы, инженеры цеха, обнаружили, что положение близко к критическому: в ночной смене несколько насосов вышло из строя. Ночью дежурил Луноход, но работы было много, и он не все успевал. В первую смену пришел другой слесарь, но он тоже один не справится. Ему нужна помощь. Начальник цеха, я – его заместитель, старший механик и механик по насосам обсуждали вопросы: что делать, за кем ехать?
– Дадаш не приедет, у него другая работа, – старший механик стал по одному перечислять слесарей. – Остается Исмаил, а он получил новую квартиру, поэтому его точный адрес пока не знаем.
– Луноход знает его адрес, он у него был. Только он может нам помочь. Но, по-моему, уже поздно, – посмотрев на свои наручные часы, сказал механик по насосам. – Наверное, он ушел домой. Сейчас я позвоню в мастерскую и узнаю, где он.
Выяснилось, что Луноход в цехе. Его предупредили, что он нам нужен. Наконец вызвали дежурный автобус, и я вместе с Луноходом – он был моим гидом – поехал за Исмаилом. Вопрос решили: Исмаил приедет. Но надо было решить еще один: доставить Лунохода домой. Со старшим механиком они договорились, что домой он поедет на дежурном автобусе.
– А он не спросил, как же вы нашли его дом? – хитро улыбаясь, спросил Луноход.
– Нет, – сказал я. – Сначала я разговаривал с какой-то женщиной. Это, наверное, его жена. Когда я постучал в дверь, открыла она. «Извините, Исмаил здесь живет?» – спросил я. «Да. А что?» – удивилась она. «Я с работы. Если можно, позовите его, пожалуйста», – сказал я. А она как-то недовольно нахмурилась и спросила: «А что случилось, зачем он вам нужен?» В общем, она меня допрашивала, как следователь уголовного розыска, а лишь потом вызвала Исмаила.
– Как она выглядит? – спросил Луноход.
– Мощная баба, рядом с ней Исмаил выглядит цыпленком.
Луноход улыбнулся – видимо, мое сравнение ему показалось смешным. Его и так большой рот с обеих сторон раздвинулся и стал еще шире.
– Да, точно. Это его жена.
– Не знаю, может быть, мне так показалось, но, по-моему, она намного моложе Исмаила.
– Ваше зрение не обмануло вас, она действительно моложе. Это его вторая жена. Первая работает у нас на заводе. А ты не знаешь ее?
Мне стало смешно, и я чуть было не сказал: «Слушай, о чем ты говоришь? По-твоему, я обязан знать всех его жен и любовниц, что ли?». Но вслух произнес:
– Нет, не знаю. Ты молодец, всех его жен знаешь. А сколько их у него?
– Исмаил не бабник. Просто так получилось, что он женился два раза. Вы видели его вторую жену, – Луноход, обращаясь ко мне, иногда говорил «вы», иногда – «ты». Правда, он старше меня, но я был его начальником, а он как человек деликатный часто употреблял местоимение «вы». – Она свалилась на его голову как гром среди белого дня и изменила всю его жизнь.
– Что ты говоришь?! – сказал я с искренним удивлением.
– Да.
– Интересно. А я не знал. А может, расскажешь?
Между прочим, Луноход хороший рассказчик. Его интересные истории я слушал, когда еще работал начальником установки. Для ремонта насосов к нам на установку обычно приходил он. Далековато было, а он еще инструменты таскал. И как только заходил в операторскую, сразу же с грохотом бросал на пол свою грязную сумку. Потом как-то устало и недовольно спрашивал:
– Чай есть?
– Чай? Сейчас тебе дадут чай, – отвечал я ему и начинал описывать неполадку, которую он должен был устранить.
Луноход сидел в операторской и курил. Ему уже принесли чай. Теперь надо было пошевелить его:
– Работы много. Не знаю даже, успеешь ли ты до обеда закончить? – говорил я. А это означало: «Луноход, ты давай побыстрее со своими курением и чаепитием». А Луноходу, как говорится, до лампочки было: не торопился, по мере возможности старался усыпить и мою бдительность:
– Работа не волк, в лес не убежит. Чай горячий, надо подождать, чтобы он остыл. Иначе можно ожог получить. Потом придется составить акт о производственной травме.
Время шло. Я смотрел на стенные часы, потом на грязную сумку, которая валялась в углу, потом на Лунохода и про себя думал: «Работа не убежит, а ты убежишь – это точно. За полчаса до начала обеда, даже раньше, ты все бросаешь и уходишь. И у тебя веские доводы: «В таком виде нельзя ходить в столовую, надо руки мыть. Опаздывать тоже нельзя, потом найдешь остатки и крохи».
Если Луноход быстро заканчивал свою работу и до обеда или до конца рабочего дня оставалось время, он не торопился вернуться в мастерскую из расчета, что там сразу дадут ему другую работу. Поэтому сидел в операторской и курил. А там нельзя курить. И, как ни странно, на установке курилки не было. А где должны курить люди? Этот вопрос я обсуждал с начальником отдела техники безопасности. Он пришел на установку, на месте проверил и сказал: «Это упущение строителей. Люди могут курить в вентиляционной». А в вентиляционной никаких условий нет, заходишь – как будто карцер. Но этот карцер находился рядом с операторской. Рабочие нашли выход: они курили в операторской. Если кто-то им делал замечание, что, ребята, в операторской нельзя курить, они отвечали: «Какая разница, там или здесь? Если никаких условий нет, как можно там курить? Мы же люди. Если на то пошло, курить в вентиляционной – тоже нарушение». На установке за технику безопасности и пожарную безопасность отвечал я, и, чтобы подстраховать себя в этой тупиковой ситуации, я повесил у входа в вентиляционную табличку с надписью: «Курить можно только здесь».