Отец тепло улыбнулся, поцеловал меня в лоб.
– Не переживай, и не из таких переделок выбирались, – шепнул он.
Повернулся, еле помещаясь в приземистой знахарской избе. И вышел, оставив меня один на один с пострадавшим.
Стараясь отогнать дурное предчувствие, я на скорую руку вскипятила котелок и запарила противовоспалительные травы. Ренур был плох. Горячий воздух выходил из легких, и тело начала бить горячечная дрожь – верный признак слишком высокой температуры.
У бабки Агафьи в комоде рядом с кроватью нашлись чистые полотенца. Я решила использовать их как компрессы. Только вот…
– Помогите штаны стянуть, – попросила у вовремя вошедшего в избу старосты. – Его нужно охладить, иначе до утра не доживет.
– Это еще зачем? – насторожился Дранк.
– Повторяю, его нужно охладить. И окно приоткройте вон там, только чтобы на парня не дуло. – Сейчас Ренур был для меня лишь пациентом, обычным человеком. О том, как он едва меня не изнасиловал, я старалась не думать.
– Хорошо, – покорно согласился мужчина и помог освободить высокого ладного парня от лишней одежды. Тогда мы приготовили компрессы. Я промыла раны и обработала их заживляющей мазью, которая должна была не допустить развития горячки.
– Теперь остается только подождать отца. Он пошел за мхом в лес. Дело в том, что на когтях волка, похоже, был яд, – ровно сказала я, просто сообщая о лечении старосте. Не более.
– Какой яд?! – шепеляво вставила бабка Агафья, вдруг появившаяся из ниоткуда, как одна из самых страшных тварей тропы. Был в бестиарии один экземпляр. Даже глазки у него поблескивали точь-в-точь, как черные радужки глазливой лекарки. – Что ты удумала с ним делать?
Старуха потрясла кулаком, окончательно довершая сходство со скорпикором, членистоногим и хватким ползущим существом, имеющим четыре пары глаз, торчащих на ножках изо лба.
– То, что вы не сделали, – буркнула в ответ. – Ваша крапива давно заплесневела, а цветки василька были собраны не в срок. Таким вы его поили? Просроченным и никудышным пойлом?!
– Тьфу на тебя! – обиделась старуха. – Сведет тебе сына со свету и поминай как звали!
Агафья поковыляла в соседнюю комнату, видимо, спать. Мне же невозможно было сомкнуть глаза от чувства нарастающей тревоги и страха, липкие щупальца которого сжали сердце сильнее положенного. Я очень боялась, что Ренур отдаст душу Забвению и деревенские точно потопят меня в болоте, привязав к шее тяжелый камень. Кровь за кровь – вот девиз местных селений. Только работал он для рожденных здесь.
И Дранк чувствовал мой страх. Следил за неуверенными иногда движениями. Пальцы дрогнули, переворачивая компресс, когда Ренур протяжно застонал, мечась по насквозь мокрой от пота простыне.
– Боишься, ведьма? Правильно делаешь. Где отец твой ходит? Уже час до рассвета, а его все нет. – Староста издевался, не иначе, ковыряя мое самое больное место. Неуверенный свет от желтых свечей плясал на стенах, нашептывая страшные сказки и бередя подсознание новыми страхами.
– Не знаю, он хорошо ориентируется в лесу, если только что-то случилось… – Я поднесла чашу к сухим губам Ренура. Парень неосознанно раскрыл рот и дал влить несколько капель отвара. Слишком мало. Так он точно не выкарабкается.
Мы продолжали ждать, рассвет неумолимо близился, а дыхание Ренура становилось все медленнее, слабее.
«Пожалуйста, Великий Ходящий, не дай ему умереть. Деревенские ведь убьют меня. Подкараулят и забьют насмерть», – пронеслось в голове, но вслух я сказала:
– Вы идите лягте, староста. Посмотрю за парнем, не впервой.
Мужчина бросил на сына прощальный взгляд, словно уже и не чаял застать в живых, но ушел, напоследок процедив сквозь зубы:
– Сгубишь сына моего – жизни не дам, – напомнил и ушел в другую комнату.
Я замерла напряженной мышью, прислушиваясь к каждому судорожному вздоху. Что же делать? Без мха шансы на излечение практически равны нулю. В какой-то момент перед глазами от усталости все поплыло, и мне привиделся странный сон.
Будто отец пришел и протянул мне пригоршню осторожно ощипанного по всем правилам мха и произнес:
– Вита – на древнем наречии означает «жизнь». Ты наш последний шанс, девочка. Пробуди свой дар, дай ему волю. Наложи мох на парнишку и пожелай ему выздороветь как можно скорее.
Когда я распахнула сонные глаза и проморгалась, подумала, что еще сплю. Мои ладони разверзлись над телом Ренура, особенно в месте, где он был ранен. И с пальцев золотой пыльцой сыпались, как снег, исцеляющие искры. Дыхание парня становилось все более глубоким и правильным, лихорадочный румянец сходил с щек. Забвение обошло эту душу стороной.
А под ладонями оказалась пустота. Никакого мха.
– Ведьма, – вдруг крикнули сзади. – Держи ее, проклятую!
Бабка Агафья истошно завопила с невиданной прытью, хватая меня за руки. И откуда только столько сил у дряхлой старухи?
– Убила?! – Со взбешенными глазами в комнату залетел староста.
– Нет! Исцелила силой своей черной. Наверняка теперь последствия будут. Может, и не Ренур это вовсе, а перевертыш вместо сына твоего!
Я отчаянно дернула запястья.
– Я его спасла. Не знаю как, но кажется… это сделала я.
– И отца твоего не видать. Сгинул, наверное, в ведьмовском лесу, окаянный, – причитала бабка, продолжая меня куда-то тянуть.
Дранк бросился к сыну. Проверил зажившие царапины, глянул на меня и как молотом ударил жестокими словами:
– Всегда знал, что Витка – колдунья. Сама на него царапины навела, сама и сбросила. Не место нечистым тварям в нашей деревне. Утопим проклятую!
Глава 4. Не ступай на тропу, не кликай беду
Меня мутило. Голова кружилась, и перед глазами все плыло, сливаясь в одно сплошное цветное пятно. За окном занимался рассвет, медленным светом заливая тусклую комнату. Свечи потухли, истаяли вместе с моими силами. Как тряпичную куклу, деревенские вытянули безвольное тело на улицу, и откуда-то взявшаяся толпа загомонила, простреливая словами мою пульсирующую болью голову.
– Ведьма!
– Сжечь!
– Утопить!
– Камень на шею и в болото!
Злые языки выкрикивали разные варианты моего умерщвления, а я никак не могла прийти в себя и начать сопротивляться. Где-то на границе сознания бредила мысль, что они не осмелятся, но сильная хватка чьих-то ладоней, скрутившая запястья, говорила об обратном.
– Я видел ее зеленые глазищи на поляне! – завопил Силк, подливая масла в огонь ненависти.
– Она приворожила Ренура, опоила! – Это Анишка, соседка. Девушка спокойно смотрела, как меня, ту, что она звала подругой, уводят к кромке леса. Неужели все из-за ревности? Готова убить?..
Ноги стали ватными столбами и едва ли могли переносить мой вес, я повисла на чужих руках, не в силах вымолвить и слова. На шею закинули толстую веревку из тех, которыми стреножат лошадей. Первое, что подвернулось разъяренной толпе.
«Все же решили топить…» – вяло подумала, стараясь не потерять сознание, ускользавшее куда-то в Забвение. У меня снова были босые ноги. Староста выволок из дома лекарки, не позаботившись обуть пленницу. Папа… Где же ты?..
Мокрая поутру трава цеплялась за лодыжки, но толпа упрямо тащила меня в сторону леса. Вот уж не думала, что попаду в него так…
Черные стволы хвойных деревьев скрывали не только чащу с ее глубокими и густыми зарослями, но и вонючее болото, о котором я часто слышала, но ни разу не видела. Ребятишкам запрещали к нему приближаться, да и взрослые обходили стороной гиблое место со странным запахом и ряской, тянувшейся по всей поверхности воды. Нет-нет, да какая непутевая коза забредет туда, спеша полакомиться кислыми красными ягодами, мерно растущими из зыбкой почвы, да и утопнет, так и не выбравшись.
