Фраера

Глава двенадцатая

Мудрый кап-три

Машина из комендатуры с нарядом караульных приехала в отделение лишь под вечер, когда на улице стало стремительно темнеть и в не освещенной электрическим светом камере сгустился полумрак.

Дверь открылась, и перед нами предстал вытянутый в струнку лейтенант с двумя солдатами, у каждого из которых на плече висел автомат Калашникова.

– Кто такие? Документы есть? – Офицер довольно долго вглядывался в наши лица, щуря глаза, а потом жестом предложил нам выйти в коридор, где под потолком горела лампочка без абажура.

Осмотрев наш штатский прикид, лейтенант обернулся к солдатам:

– Нет, вы это видели?! Служаки, мать их так!..

Нас погрузили в зеленый «бобик», в такую же конуру, как и в первый раз, и прыгнувший за «баранку» солдат покатил по вечернему городу в направлении центральной комендатуры Санкт-Петербурга.

Там нас опять отвели в камеру, где уже отдыхали два стройбатовца очень азиатского происхождения.

Железная дверь захлопнулась, и первое, что мы услышали, это заискивающе-вызывающий голос одного из арестантов:

– Эй, зема, курить есть? Не дашь курить – в морда получишь!..

– Дадим ребятам закурить? – Хаммер посмотрел мне в лицо и чуть заметно улыбнулся.

Я все понял и с готовностью кивнул в ответ.

Хорошо, что на этот раз на наших запястьях уже не болтались наручники! Их аккуратно снял и нежно повесил на гвоздик товарищ старший сержант с бутербродом.

Вопреки опасениям, кап-три не стал пороть горячку, а предпочел сначала выслушать наши с Сергеем оправдания и уже потом принимать окончательное решение.

Мы довольно подробно рассказали, каким образом провели увольнение, не забыли упомянуть и сержанта из отделения милиции.

Кэп, как нам показалось, уже почти поверил, и мы тут же дожали его, предъявив вещественное доказательство в виде измятого автобусного билета с нацарапанным номером телефона неизвестной красавицы.

В отличие от Хаммера Рогожин сразу расшифровал закорючки, а потом тут же, в караульном помещении комендатуры, стал накручивать диск.

– Может, не нужно прямо так, с ходу? Товарищ командир… – несмело попросил Сергей, но кэп лишь хитро прищурился и покачал головой.

– Алло?.. Это Маша?.. Нет?! Ой, а куда я попал?.. Что вы говорите?.. Ах, это Ирина… Да! Конечно, Ирина!.. Что вы говорите?.. Нет, вам привет от двух ребят, которые сегодня, как бы это правильней сказать… помогли, да… Помните?.. Очень хорошо!.. Нет, меня там не было, я их друг, они просто попросили меня навести, так сказать, контакты… Да, спасибо, я тоже очень рад!.. Почему не могут сами?.. А они, знаете ли, Ира, сейчас на гауптвахте… Конечно, вы не знали!.. Не разочарованы?.. Отличные ребята, говорите? – Кэп посмотрел на нас с видом заговорщика. – Увидеться?.. Думаю, нет проблем, но только не раньше чем через трое суток. Когда закончится арест… Хорошо, я обязательно передам… Меня как звать? – Похоже, что очередной вопрос девушки застал Рогожина врасплох. – Николай меня зовут… Коля, да… Ну, всего вам хорошего, Ирина!.. Да, и вам так же, до свидания…

Командир положил трубку и усмехнулся, пригладив пальцами усы.

– Это же надо! Коля! А вам, засранцы, повезло. Если бы я обнаружил, что вы меня пытались надуть, то не миновать обоим увольнения под Новый год, вместе с боем часов. Собирайтесь, поехали! – Кап-три повернулся к удивленному дежурному по комендатуре: – Лейтенант, давайте ваш журнал. Где я должен расписаться в получении груза?

Мы сели в «Жигули» командира и почувствовали, что под ногами снова появилась почва. На этот раз пронесло.

По дороге Рогожин сделал небольшой крюк, заехал в гости к родителям Павлова, где дал нам возможность переодеться в форму, а сам отвел на кухню отца Сереги и что-то настойчиво ему втирал. Тот со всем соглашался, говоря что-то про свою бурную молодость и сравнивая сына с самим собой.

Когда командир снова появился в коридоре, на его лице блуждала довольная улыбка.

– Еще раз узнаю, что находились в городе не по форме – загремите на декабрь, – в очередной раз предупредил он, и мы с Хаммером конечно же дружно закивали головами. А когда добрались до базы, сразу пошлив спортзал, качать мускулы…

Ночью мы в который уже раз за последние сутки обсуждали предстоящий подъем со дна Невы найденных сокровищ и представляли себе, как будем тратить свои миллионы.

В конце концов сошлись на том, что выкупим в частную собственность особнячок в два-три этажа и организуем в нем лучший в городе спортивно-оздоровительный центр, аналогов которому не было и, возможно, уже не будет никогда.

Мы оборудуем два превосходных атлетических зала с самым современным спортивным снаряжением – штангами, тренажерами, выделим просторное помещение под занятия аэробикой и шейпингом. Организуем сауну с бассейном для посетителей и романтический оазис для своих.

А чтобы тренирующиеся могли чувствовать себя полностью комфортно, возьмем на работу спортивного врача, массажистов, косметологов, парикмахеров и сделаем уютное и не слишком дорогое кафе. Сюда смогут приходить в свободное от занятий время исключительно клиенты нашего оздоровительного центра.

Самых известных тренеров конечно же переманим к себе, предложив им гораздо более высокую зарплату и превосходные условия труда.

В результате всего перечисленного мы сможем получать от своего бизнеса не только моральное удовлетворение, но и о-о-очень приличный доход, чем обеспечим себе достойное существование.

Глава тринадцатая

Расследование окончено

К счастью для Профессора, в районе почтового отделения, откуда было послано письмо к Алине, Натанов оказалось зарегистрировано не так много. И, опять-таки к счастью, лох отправил маляву со своего местожительства.

Уже через три дня после «заявки» Профессора директор детективного агентства положил на его стол досье на Натана Львовича Канторовича.

Авторитет, просмотрев несколько фотографий фигуранта, понял, почему парень у петергофского фонтана показался ему знакомым. Характерные черты лица Натана – крючковатый нос, разрез глаз по восточному типу, мясистые губы, слегка вздернутый подбородок – претерпели не слишком значительные изменения.

А Натана Канторовича авторитет пару раз видел. Мастерская ювелира располагалась в «подшефной» авторитету зоне. Одна из бригад Профессора собирала с этого заведения дань.

Босс группировки взял за правило дважды в год проводить своего рода визуальную ревизию. Он инкогнито объезжал «подведомственные» объекты и на глазок пытался определить – соответствует ли выплачиваемый фирмами оброк истинному положению их дел. Если ему что-то не нравилось, предприятие подвергалось более фундаментальной проверке.

Будучи высокого мнения о своих физиогномических способностях, он с той же целью приглядывался и к руководителям подконтрольных организаций, стараясь при этом оставаться незамеченным.

Вот в такие рейды Канторович и попался Профессору на глаза. Впрочем, ничего особенного из этого поверхностного и одностороннего знакомства авторитет не извлек…

То, что таинственный Натан работает, как выяснилось, в «зоне ответственности» его группировки и, главное, является ювелиром, вдохновило Профессора. Этого пацана, подумал он, явно так и тянет к золоту!

Авторитет долго размышлял, как обставить операцию. В конце концов он решил действовать «официально», воспользовавшись ксивой сотрудника милиции. Документ был настоящий, выправлен знакомым генералом из питерского ГУВД. К тому же Профессор ни разу не применял корочки по назначению, и ему было неуютно, что башли за них, выходит, плачены зря.

В этом варианте предусматривалось и применение очень изящного, по мнению авторитета, приема. Все с тем же генералом он договорился, что, в случае необходимости, прокачает клиента на детекторе лжи, который находился в подчиненном этому ментовскому бугру подразделении.

– Подполковник Марков, городское управление внутренних дел, – представился Профессор и, резко выкинув руку, сунул под нос ювелира красную книжечку.

Тот отдернул голову, снял очки.

– Канторович Натан Львович. А вас как, простите, звать-величать?

Авторитет вдруг обнаружил, что не помнит, а точнее, не знает, что у него написано в ксиве, и после небольшого замешательства назвался своим собственным именем-отчеством.

– Прошу вас, садитесь, Александр Афанасьевич, – ювелир любезно пододвинул «милиционеру» стул.

Работник мастерской все еще находился в дверях, и Канторович движением головы выпроводил его.

– Чем обязан?

Авторитет был под следствием только раз в жизни и, будучи полным профаном в искусстве допроса, перешел к существу дела без всяких ментовских примочек.

– Вы находились во время блокады в Ленинграде?

– Да, – гордо ответил ювелир. – Все девятьсот дней. Работал на оборонном заводе. По броне, как специалист.

– Есть сведения… – Профессор сделал многозначительную паузу, – что вы занимались в то время не только оборонными делами…

Канторович, мгновенно уразумевший, о чем идет речь, был внутренне потрясен, что, однако, никак не отразилось ни на его лице, ни на речи.

– Я вас не вполне понимаю, Александр Афанасьевич. Если…

– Нами арестована гражданка Норкина Алина Серафимовна, – грубо перебил его авторитет. – Сделано это на основе многочисленных свидетельских показаний и документов. По словам же самой арестованной, вы, вступив с ней в интимную связь, склонили ее к фактическому мародерству. Образовав преступную группу, вы меняли добываемые путем воровства продукты питания на драгоценности умирающих от голода ленинградцев. Вы знаете, что вам теперь грозит за это?

Краткая, энергичная речь «подполковника», а, главное, конечно, известие об аресте Алины, давшей к тому же признательные показания, окончательно подорвали душевное равновесие Натана Львовича.

Тем не менее ответ ювелира прозвучал достаточно твердо:

– Здесь очевидное недоразумение. Если вы мне предъявляете обвинение, то дальнейшие процессуальные действия я прошу вас проводить в присутствии моего адвоката.

Все предварительные заготовки Профессора, вроде детектора лжи, вдруг показались ему теперь совершенно никчемной затеей. Неожиданно для самого себя и тем более для ювелира он рванулся с места, схватил Канторовича за волосы, выхватил откуда-то из-под пиджака чудовищных размеров нож, лезвие которого с большим эффектом выскочило из рукоятки, и приставил его к горлу Натана Львовича.

– Я замочил твою Алину и тебя, падло, замочу! – злобно прошипел налетчик, брызгая слюной в лицо несчастному ювелиру. – Где награбленное рыжье, цацки где?

– Хорошо, хорошо, я все скажу… Отпустите меня, прошу вас… – едва слышно произнес Канторович, до предела запуганный и ошеломленный внезапным превращением «мента» в бандита.

И он действительно рассказал все как есть. Хотел было в качестве косвенного доказательства своей искренности показать страшному посетителю и листок с описью блокадных ценностей; но что-то его удержало.

Авторитет, выслушав исповедь старого мародера, нахмурился. Похоже, тот говорил правду.

– А откуда бабки на открытие фирмы взял? – спросил Профессор скорее для проформы.

– Но ведь я пятьдесят пять лет как ювелир! В наследство кое-что получил… Да и развернуться-то как следует я не могу именно из-за недостатка капитала.

Профессор знал из досье, что все это так и есть, но решил довести расследование до конца.

– Закрывай свою лавочку и отпускай персонал, – распорядился он, – будем проводить досмотр.

Не видя больше смысла заниматься этим делом самому, авторитет вызвал спецов по шмону из своей группировки.

За два дня братки перетрясли мастерскую, квартиру и загородный дом Канторовича.

«Клад» не нашли, но изъяли из сейфа десятка два золотых украшений и пять тысяч долларов, а также выгребли из-под камина на даче еще тридцать штук зеленых.

Рыжье, принадлежащее, как клятвенно уверял ювелир, его клиентам, босс рэкетиров вернул, поскольку совсем не хотел разорения подопечной фирмы.

– А бабки я забираю, – объявил Александр Афанасьевич. – Я сильно поистратился, добираясь до тебя, старого мудака.

Глава четырнадцатая

Самоволка

Как кэп и обещал, через три дня с губы нас выпустили, но увольнительные он зажал.

Меня, впрочем, это не слишком беспокоило: к чему суетиться, если до дембеля меньше месяца.

Не то – Хаммер. Он, вполне в духе безумного влюбленного из какого-нибудь индийского фильма, едва ли не каждые полчаса доставал из кармана заветную бумажку с телефонным номером и что-то бормотал про себя. Павлов всерьез страдал, что нас отчего-то не отпускают в город.

Не решаясь напрямую обратиться к кэпу, который в последние дни был в не слишком хорошем расположении духа, Серега подкатился к Дмитричу.

– Потерпи недельку, – сочувственно отозвался Батя. – Сейчас у капитана много хлопот: гарнизонная проверка на носу.

Но Павлов терпеть более не желал.

– Давай свалим ближе к вечеру в город. Ребята нас прикроют, – обратился он к своему лучшему другу, то есть ко мне.

Дело, конечно, обычное… Но до дембеля – три недели! Если залетим, прокантуемся в водолазах еще два месяца…

Однако, глядя в сумасшедшие глаза Хаммера, я понимал, что все разумные доводы тут бесполезны.

Конечно, можно было просто-напросто отказаться идти вместе с ним – дескать, валяй, парень, я же тебя не держу, но это выглядело не по-товарищески. В самоволку мы всегда ходили вдвоем. Лишь потом, в городе, частенько разбегались по разным адресам…

Благополучно миновав пост часового, – это обошлось нам в пачку «Примы», – мы углубились в город.

Павлов тут же созвонился со своей Ириной, я же решил навестить мою старую подругу Лиду, которая, сказать по совести, мне уже порядком поднадоела, но выбора не было.

С этой девушкой я познакомился почти два года назад на дискотеке. В тот же вечер в хорошо ей знакомом, как стало понятно, лесопарковом массиве на окраине Питера она показала мне все любовные фокусы, которые знала. А знала она немало, хотя бы потому, что была заметно старше меня – на шесть-семь лет.

С той поры я регулярно навещал Лиду в ее однокомнатной квартире, где она проживала в достаточно веселом одиночестве. Но делал это все реже и реже…

Сейчас настал удобный момент для естественного и необидного для девушки расставания – дембель на носу! И я подумал, хорошо бы провести вечер в том самом месте, где и зародились наши близкие отношения. То есть в знакомом лесопарке.

Еще издали я приметил Лиду по характерной походке. Она шествовала так, что одновременно двигались все выдающиеся части ее тела – причем каждая как бы самостоятельно, в своем собственном ритме.

Такая волнующая походка редко оставалась без внимания со стороны лиц противоположного пола. И хотя назвать сногсшибательной красоткой Лиду я бы не решился, мужские взгляды ей вслед были обеспечены.

Мы быстро нашли скамейку – достаточно, надо сказать, просторную, – где провели первый совместный вечер.

Я сразу приступил к разогреву девушки, легкими пассами поглаживая ее бедра, грудь и все остальное, не менее эрогенное.

Не оставалась в долгу и Лида, расстегнув мои брюки и запустив в них руку.

Прелюдия закончилась очень быстро. Девушка уже через каких-нибудь три минуты освободилась из моих рук и легла на скамейку, расставив ноги, слегка согнутые в коленях, на всю ширину деревянного ложа.

Такая кондовая, особенно по сравнению с нашими прежними упражнениями, поза невольно покоробила меня, но я не стал привередничать. Тем более что уже полностью созрел для серьезных действий.

Окончательно скинув форменные брюки, я водрузился на свою партнершу и стал решительно, но в горячке довольно бестолково тыкаться в ее промежность. Тогда она уверенным, отработанным жестом направила меня в нужное русло, и процесс, как говорится, пошел.

Активно подрабатывая тазом, Лида, конечно, здорово помогала мне, но эта помощь имела и свою оборотную сторону. Я слишком быстро почувствовал приближение оргазма и не сумел сдержать его…

Лида тяжко вздохнула и, выбравшись из-под меня, села на лавочку, бросая в глубину лесопарка отсутствующие взгляды.

Я виновато посмотрел в опустошенные глаза обиженной женщины и вдруг увидел, что они наполняются неким смыслом, а потом вполне отчетливо прочитал в них испуг.

Я повернул голову по направлению ее взора.

Перед нами стояло трое молодых и хмурых парней совсем нехилого телосложения.

– Вот что, земеля, – процедил наиболее плотный из них, жуя во рту спичку. – Мы тут понаблюдали вас в работе, и нам показалось, что твоя телка знает свое дело. Мы у тебя ее берем на полтора-два часа в аренду. В лизинг, как теперь говорят. А тебе, матросик, – «отбой». Видишь, уже спать пора. – Амбалистый паренек показал на наручные часы. – Надевай штаны и двигай на свою дырявую подводную лодку.

Несмотря на то что у нас с Лидой все было кончено, я не мог оставить о себе позорную память и решил защитить честь леди.

На занятиях в «Школе самозащиты» мы неоднократно «проходили» подобную ситуацию, и тренер все время повторял, что в таких случаях надо бить первым.

Когда парнишка показывал мне на свои часы, он слегка склонил голову, а когда поднял ее, то получил прямой правой в подбородок.

Я вообще-то целил в челюсть, но слегка смазал и почувствовал, что кожа на костяшках пальцев содралась, а кисть слегка онемела.

Но главное было достигнуто – «основной» обвалился на жухлую осеннюю траву.

Двое других тут же бросились на меня, размахивая руками и ногами на манер китайского ушу. Причем, видя, что нижняя часть моего тела не защищена даже одеждой, они пытались нанести удар в самое уязвимое и болезненное место. Но достать ребятам меня не удалось.

Я же был хоть и без штанов, но в ботинках. Поэтому мой нацеленный удар ногой в коленную чашечку тому пацану, который оказался в неосторожной близости от меня, получился достаточно чувствительным.

Парень взвыл и, не переставая оглашать лесопарковую зону душераздирающими воплями, начал кататься по земле, достаточно, между прочим, сырой и прохладной в это время года.

Третий нападавший был теперь обречен.

Последовал ложный выпад левой ногой и поставленный удар с правой руки в солнечное сплетение.

Мой оппонент поначалу вдвое согнулся, а потом тяжело опустился на неухоженный газон.

Стараясь побыстрее экипироваться и покинуть это негостеприимное место, я совсем забыл про амбала, поверженного первым.

Между тем, пока я натягивал дембельские брюки, этот поц, зайдя со спины, накинул удавку мне на шею.

И здесь последовал мой излюбленный прием из греко-римской борьбы. Не оборачиваясь, я обхватил обеими ладонями затылок агрессора и, согнувшись, с хорошей амплитудой перебросил его тело через свою голову.

На этот раз чересчур крутой пацан приложился к грунту более основательно. Он остался лежать совершенно недвижно и беззвучно. Скорее всего, оказался серьезно поврежден позвоночник.

Но я, однако, не стал вызывать «скорую». Вот такой я жестокий человек.

Хаммер был уже в кровати, но еще не спал. На его губах играла блаженная улыбка.

– Старик, все – после дембеля женюсь. Вернее, когда Ирке исполнится восемнадцать, – поправился он. – А ты как провел время? По роже вижу, что все путем. Ты еще не хотел со мной в город идти!

Часть третья

Реализация